Самый лучший подарок на Новый Год

Алексей Гумилёв

Самый лучший подарок на Новый Год

Глава 1

Соня

Соня точно знала две вещи. Первая – что щенка зовут Пломбир, потому что он белый и такой нежный, ну точно растаявшая мороженка. Вторая – что все взрослые считают, будто если тебе подарили щенка, то больше тебе в жизни уже ничего не положено.

– Ну, у тебя же есть Пломбир, – говорили они каждый раз, когда разговор заходил о подарках. – Это и есть самый лучший подарок.

Пломбир в этот момент обычно сидел рядом и грыз что-нибудь вкусное. Например, шнурок. Или край подушки. Или Сонино терпение. А иногда и то, и другое, и третье одновременно, демонстрируя чудеса щенячьей многозадачности.

Белый щенок лабрадор появился в ноябре, на день рождения Сони, и с тех пор жизнь разделилась на две части: до Пломбира и с Пломбиром. Во второй части было больше грязных лап на паркете, меньше свободного времени (потому что кто-то вечно норовил утащить носок, сбить с ног или затеять игру) и куда больше радости. Казалось, Пломбир умел находить счастье в самых простых вещах: в солнечном пятне на полу, в шуршащем пакете, в Сониной улыбке.

К Новому году в доме готовились основательно. Папа сутками пропадал на работе. Мама покупала продукты, каждый день приходя домой с полными пакетами. А бабушка составляла списки.

Соня гуляла с Пломбиром и думала, что этот Новый год будет каким-то не её. Потому что вроде как всё главное с ней уже случилось. Ведь у неё теперь есть Пломбир. А что может быть важнее? В голове крутились взрослые фразы: «Главное – не подарок, а внимание», «Счастье – в мелочах», «Самый ценный дар – это любовь». Но Соне всё равно казалось, что под ёлку должно поместиться что-то ещё, кроме щенячьих игрушек и пакетов с кормом.

– Пломбир, – сказала она, когда он уселся посреди комнаты, растопырив лапы и задрав нос к потолку, будто учуял что-то невероятно интересное в вентиляционной решётке. – А ты вообще понимаешь, что ты – подарок?

Пломбир посмотрел на неё, наклонил голову так, что одно ухо смешно повисло, и чихнул. Соня рассмеялась и решила, что это самое настоящее согласие.

В этот момент из кухни донёсся звон разбитой посуды и мамин возглас:

– Ну вот, теперь точно нужно покупать новую салатницу!

Бабушка ответила что-то утешительное, а Соня вдруг подумала: может, волшебство Нового года – как Пломбир? Оно не всегда выглядит так, как ты ожидаешь. Оно может быть лохматым, немного бестолковым и вечно норовящим что-нибудь сгрызть. Но от этого праздник только ценнее.

Она потянулась к Пломбиру, зарылась пальцами в мягкую шерсть и прошептала:

– Знаешь, наверное, ты и правда – лучший подарок. Но все-таки… было бы здорово, если бы под ёлкой нашлось место для чего-то ещё. Совсем маленького. Совсем-совсем.

Пломбир лизнул её в нос, будто говоря: «Посмотрим, что тут можно устроить». И, виляя хвостом, помчался на кухню. Видимо, проверять, не осталось ли там чего-нибудь вкусного после маминых кулинарных подвигов.

Антон

Антон работал курьером и считал, что это временно. Правда, «временно» длилось уже второй год, с тех самых пор, как он переехал в этот огромный город в поисках своей большой мечты. В предновогодние дни работа превращалась в настоящий марафон: люди хотели чудес, но желательно к семи вечера и без сдачи, а ещё чтобы упаковка была «покрасивее» и «чтобы выглядело дорого-дорого».

В этот декабрьский вечер Антон сидел в машине, смотрел на список адресов – тридцать семь пунктов, разбросанных по всему городу, – и разговаривал с телефоном. На экране в режиме ожидания красовалась фотография кота Кузи: рыжего, пушистого, с выражением морды, которое можно было перевести как «Ты опять задерживаешься?».

– Кузя, – сказал Антон, проводя пальцем по экрану, – если я сегодня выживу, мы с тобой будем есть корм премиум-класса. С креветками. И я куплю тебе новую игрушку. А самое главное, в следующем году у нас будет сумма на вступительный взнос по ипотеке и мы наконец-то переедем в своё жильё.

Кузя на фото смотрел с недоверием. Он уже слышал это обещание. И не раз.

Антон завёл машину, включил навигатор и поехал к следующему пункту, стараясь не думать о том, что в багажнике лежит сорок коробок, каждая из которых – чей-то «самый лучший подарок». Чьи-то надежды, чьи-то мечты, упакованные в яркую бумагу и перевязанные лентами.

– Главное – ничего не перепутать, – повторил он вслух, словно заклинание.

Навигатор тут же предложил повернуть туда, где дороги не было, а был только заснеженный пустырь и одинокий фонарь, будто забытый декораторами новогоднего спектакля. Антон вздохнул, вырулил на обочину и достал карту. Он ещё не знал, что очень скоро перепутается не адрес, не коробка и даже не день недели, а кое-что гораздо более живое. Но это будет потом.

Пока что это был просто обычный день. Самый обычный перед самым необычным Новым годом в его жизни.

По пути Антон невольно прислушивался к разговорам по радио: где-то уже ставили ёлки, где-то репетировали новогодние спектакли, а в одном из районов даже объявили конкурс на лучшее украшение подъезда.

«Как в детстве», – подумал он и тут же одёрнул себя: не время ностальгировать, когда тридцать семь адресов ждут своего курьера.

Настя

Настя работала в магазине подарков уже третий год и давно перестала верить в слово «идеальный». Идеального подарка не существовало. По крайней мере, в её реальности.

Существовали подарки:

«чтобы не обиделся» (обычно это были безликие кружки с абстрактными узорами или блокноты с тиснением «для важных записей»);

«что-нибудь нейтральное» (свечи, ароматические наборы, декоративные фигурки, которые потом годами пылились на полках);

и особая категория «ну, хоть что-то» (сюда попадали всё остальное – от дешёвых статуэток до наборов мыла ручной работы, которые никто не просил, но «ведь это же подарок!»).

Магазин гудел, как улей, в который кто-то постучал палкой. Люди заходили с перепуганными лицами, сжимая в руках списки или просто обрывки мыслей, и говорили:

– Мне нужно что-то… особенное.

– Здравствуйте. Конечно. Для кого? – Настя улыбалась. Улыбка у неё была профессиональная, новогодняя, наработанная за сотни подобных диалогов.

– Ну… для человека.

– А человек кто? – уточняла она, уже предчувствуя стандартный ответ.

– Хороший, – отвечали ей. – Но сложный.

А ещё все хотели найти подходящий идеальный подарок и подешевле. И чтобы красиво упаковали. И чтобы «вот прямо сейчас», потому что «завтра уже праздник!».

К вечеру у Насти начинало дёргаться левое веко – верный признак того, что сезон подарков достиг пика. Она перекладывала коробки, меняла ценники, завязывала ленты бантиками, попутно выслушивая истории о «том самом подарке, который запомнится на всю жизнь».

«Запомнится, потому что будет лежать в углу до следующей генеральной уборки», – мысленно вздыхала Настя, но улыбалась шире и предлагала варианты.

Она переставляла статуэтки, разглаживала складки на шёлковых шарфах и думала о том, что все эти вещи удивительным образом одинаковые. Блестят, пахнут, переливаются – но внутри пустота. Ни одна из этих коробок не несла в себе того волшебства, о котором мечтают люди в канун Нового года.

– Самый лучший подарок, – пробормотала она, завязывая очередную ленту, – это когда тебя никто не трогает.

Эту мысль она аккуратно отложила на январь.

Гоша

Гоша репетировал перед зеркалом уже в десятый раз за вечер.

– Новый год, – произнёс он чётко, глядя в глаза своему зеркальному двойнику, – это когда ты торжественно обещаешь начать новую жизнь… а на деле начинаешь доедать салаты. Слабо. Слишком слабо и очевидно.

Он досадливо поморщился и вычеркнул фразу красной ручкой. Блокнот, лежавший на коленях, был почти полон. Не хорошими шутками, а попытками, набросками, обрывками мыслей, вычеркнутыми предложениями и гневными пометками «не смешно» на полях.

Гоша хотел стать стендапером. Не потому что мечтал о славе, не ради денег и не из-за желания покрасоваться на сцене. Ему казалось важным, чтобы люди смеялись в нужных местах. Чтобы смех становился мостиком между чужими сердцами, чтобы на пять минут все забыли про свои «надо» и «должен», чтобы в зале вспыхивали настоящие искренние улыбки.

– Юмор – это контроль, – сказал он пустой комнате, отложив блокнот. – Если смеются, значит, ты их ведёшь. Ты задаёшь тон. Ты создаёшь пространство, где можно выдохнуть.

Комната не смеялась. Она вообще никак не реагировала, только эхом отдавался его голос да тикали старые часы на стене.

В этот момент телефон тихо пиликнул. Гоша вздрогнул, потянулся к экрану и прочёл сообщение от его старого друга, который сейчас организовывал дворовый праздник:

«Гош, привет! Я договорился. Если хочешь, можешь выступить 31‑го. Минут десять. Сцена во дворе, микрофон будет. Согласен?»

Он перечитал сообщение три раза, будто боялся упустить скрытый смысл. Пальцы слегка дрожали.

– Десять минут, – сказал он вслух, и голос прозвучал непривычно низко. – Это почти вечность.

Вечность, в которой нужно: не растеряться; не забыть текст; не увидеть в первом ряду лицо того, кто скажет: «Ты вообще не смешной»; не подумать: «А вдруг не сработает?»

«Где подписать кровью?» – отправил Гоша ответ.

Телефон снова тренькнул и теперь в сообщении было всего одно слово:

«Шутник»

Гоша сел за стол, открыл блокнот на чистой странице и начал писать заново. Про Новый год. Про подарки, которые не совпадают с ожиданиями. Про то, как ты мечтаешь о романтическом ужине, а получаешь набор кухонных прихваток; как ждёшь письма от далёкого друга, а приходит квитанция об оплате; как представляешь себе грандиозный старт новой жизни, а утром просыпаешься и первым делом ломается телефон.

Он выписывал фразы, зачёркивал, переписывал, пробовал интонации, вставал, ходил по комнате, снова садился. За окном медленно темнело, фонари зажглись один за другим, а он всё сочинял. Это уже были не шутки даже, а маленькие истории, в которых каждый мог узнать себя.

Гоша ещё не знал, что самый сильный его номер случится не из-за шутки. И не из-за слов. Но пока что всё было правильно. Всё шло по плану.

Бабушка Тамара

Бабушка Тамара не верила в спонтанность. В её мире не существовало случайностей, были лишь плохо просчитанные сценарии и недоработанные планы. Каждый Новый год она встречала как генеральный директор крупной компании: с графиком, чек-листами и расписанием.

На кухонном столе, в самом центре, лежала тетрадь. Толстая. Синяя. С крупной надписью, выведенной чётким почерком: «НОВЫЙ ГОД». Обложка слегка потёрлась – это была уже третья редакция за сезон. Внутри – идеальный порядок. Страницы разлинованы, пункты пронумерованы, напротив каждого – галочка или пометка красным.

Продукты (список на трёх страницах, с указанием магазинов и времени работы)

Ёлка (настоящая, не выше 2,3 м, и не забыть проверить устойчивость подставки)

Хор (даже если никто не хочет)

Двор (украшения, гирлянды, проверка проводки)

Дети (задействовать всех, даже самых стеснительных)

Чтобы без глупостей (подчёркнуто трижды)

Последний пункт бабушка перечитывала особенно внимательно, водя пальцем по строчкам, будто проверяла на наличие скрытых угроз.

– Ба, – раздался голос Сони, которая как раз проходила мимо с охапкой разноцветных лент. – А зачем хор?

Бабушка Тамара не подняла головы, она как раз сверяла список продуктов с реальными запасами в холодильнике и кладовке.

– Затем, – ответила она, не меняя тона, – что если люди поют вместе, им некогда ругаться.

Это было не мнение. Это был опыт – выстраданный, проверенный временем и не одним десятком новогодних праздников.

В этот момент под столом раздался характерный хруст. Пломбир увлечённо грыз бабушкин тапок, который упал с её покачивающейся на весу ноги.

– Пломбир, – произнесла бабушка строго, но без гнева. – Ты уже подарок. Веди себя соответственно.

Щенок замер, поднял морду с тапкой в зубах и посмотрел на неё так, будто запоминал инструкцию на будущее. Потом аккуратно положил тапок на пол и улёгся, изображая полное раскаяние.

Бабушка закрыла тетрадь, подошла к окну и посмотрела во двор. Там уже кипела работа: сосед дядя Витя с сыновьями устанавливали ёлку, тётя Люба развешивала гирлянды, а группа подростков спорила, как лучше закрепить звезду на верхушке.

– Поздно, – пробормотала она. – Всегда поздно начинают, но хорошо, что успевают.

Она вернулась к столу, взяла телефон и написала три коротких сообщения, лаконичных, как телеграммы:

«31‑го во дворе праздник.»

«Будет хор.»

«Да, надо.»

Бабушка Тамара умела убеждать без аргументов. Её сообщения всегда достигали цели. Люди просто брали и делали. Возможно, потому, что знали: если Тамара взялась за дело, сопротивляться бесполезно.

Она ещё раз окинула взглядом кухню: Соня, напевая, сортировала ленты по цветам; Пломбир притворился спящим, но ухо его подрагивало в такт движениям девочки; на столе лежала синяя тетрадь с безупречным планом. Всё было на своих местах.

И именно это насторожило бабушку.

«Спокойствие перед Новым годом – вещь подозрительная», – подумала она, но вслух ничего не сказала.

Потому что настоящий порядок, по её твёрдому убеждению, начинается только тогда, когда всё идёт по плану. Когда ярко светят гирлянды, когда все поют в унисон, а снег падает большими хлопьями как по заказу, именно в эти моменты и рождается настоящее волшебство.

Она тихо улыбнулась своим мыслям, достала из ящика ещё один лист бумаги и написала сверху: «Резервный план».