В желудке

скачать книгу бесплатно

В желудке
Алексей Белозер

Если бы эта история была музыкой, то определённо – гранжем, или панком. Чёрный юмор и безысходность, цинизм и романтика сплетаются здесь в странном, тугом клубке.Сюжет прост – несколько молодых людей ищут наживы весьма нестандартным способом. Однако сквозь эту самую простоту просматривается хитрое взаимодействие обстоятельств, случайностей и человеческих поступков, стен внутренних и внешних. Вопросы, которые задаются, автор намеренно оставляет без ответа, позволяя читателю делать самостоятельные выводы.

Алексей Белозер

В желудке

1. Теперь.

Клик….

Эта история из тех, о которых предпочитают молчать. Не каждому в жизни выпадает такой случай, но испытывать гордость от этого – нелепая глупость. Как бы я хотел, чтобы ничего этого никогда не случилось. Сейчас я больше, чем, когда-либо – даже больше, чем в детстве – знаю, что попросил бы, встреть я какую-нибудь сказочную хрень типа Золотой рыбки или Хоттабыча. Я попросил бы изменить тот день. А если изменить прошлое было бы невозможно, тогда – чтобы память покинула меня. Изрыгнуть из себя всё, всё, что было до этого момента, забыть всё произошедшее, начать жизнь, пусть и с середины, но заново – вот что я считаю счастьем. Счастье… какое странное слово. Словно выдуманное, несуществующее, далёкое. Словно «Счастье» – это то, что происходит сейчас. Увы, моё «сейчасье» даже и близко не напоминает ни блаженства, ни ликования – ничего, что имело бы хоть одну светлую грань.

Я много думаю о смерти сейчас. Много и постоянно. Она не забрала меня. Почему она этого не сделала? Думаю, так было бы лучше. Жизнь, как абсолютная ценность? Но «Жизнь» – это ведь нечто большее, чем органическое функционирование? Когда пытаюсь подобрать слова – упираюсь в скудность языка. Почему жизнь, наполненная беспечностью и счастьем, и угрюмое существование определяются одинаковым словом «жизнь»? Почему я обязан подбирать эти дурацкие прилагательные?

Наверное, я мог бы убить себя, но, во-первых – я слабоват для такого поступка, а во-вторых – раз уж я не умер там, выжил каким-то немыслимым образом, то вправе ли бежать теперь от прошлого мрака? Хотя… мрак остался во мне. Словно мне дали шанс. Но зачем? И кто? Или нет никаких смыслов, а есть лишь случайность? Слепой случай, стечение обстоятельств, в которых мы вроде бы играем роль, но роль эта не больше роли старого полена. Оно может гореть, но для этого нужно, чтобы чьи-то руки бросили его в огонь. Самостоятельно же оно способно лишь на разложение. Ответит ли время на эти вопросы? Кто знает….

Это всё Ден. Это была его идея. Не в моих правилах сваливать на кого-то вину, но Ден…. Ден был чертовски убедителен тогда. Ладно. Что было, то было. Прости, Ден, что сейчас, после всей этой переделки, я вдруг упрекаю тебя. Покойся с миром, Ден.

Не нужно было вообще начинать этот разговор, но внутри меня так темно, что если я не выплеснусь наружу, то, наверное, сгнию заживо. Я делаю это не для слушателей, не для чужих ушей, они мне не нужны. Я делаю это для себя, как бы пытаюсь, наверное, очиститься таким образом. Может, если я расскажу эту историю десять, двадцать, сто раз, то её концентрация спадёт, и она уже не будет так давить изнутри? Даже мысль о том, что придется излагать эти события, вновь их переживать, заставляет мои руки трястись, потому я не могу писать. Я пробовал, но… не могу. Словно даже бумага отвергает мою историю.

Рядом нет никого, кому я смог бы рассказать об этом. Да я бы и не стал. Никому это не надо. Кто хотел – читал в газетах. Никому не понять меня. Есть лишь один человек, который знает, который поймёт, но внутри него так же темно. Она… Ей достаточно будет лишь посмотреть на меня, чтобы ощутить, какая пустота изматывает мои нервы. Она тоже прошла через это. После всего я не заикнулся с ней и словом.

Сижу, смотрю на красную лампочку диктофона и думаю, сколько потребуется вина, чтобы закончить начатое. Но я взял с запасом. Надеюсь, хватит.

Сейчас очень много всякого рода телепередач, реалити-шоу да? Я обожал смотреть телевизор когда-то, это вроде даже было интересно. Людей ставят в какие-то некомфортные для них условия и наблюдают, как они себя поведут. Всегда хотелось поучаствовать. Они сейчас популярны. Люди с интересом наблюдают за чужими трудностями. Мир не изменился. Изменился я. Я больше не верю в телевизор. У всей этой телевизионной мишуры есть один важный момент, который делает их далёкими от реальности – возможность смерти в них ничтожно мала. Теперь я знаю, как происходит на самом деле. Я знаю, что такого не покажут ни в одной, самой смелой передаче. И это хорошо.

Бедняга Ден. Он ведь не хотел ничего плохого. Он и не сделал ничего плохого. С его стороны это было очень даже по-дружески. Я так и не смог до конца раскусить его секретов. Он так и остался странной загадкой для меня, совмещающий в себе вроде бы несовместимые характеры. Да, в общем-то всё могло обойтись, всё могло случиться по-другому, если бы не одна мелочь. Какое дерьмо, а? Из-за единственной маленькой зазубринки, разрушилось на хрен всё остальное. Это как на износ участвовать в забеге, рвать жилы, лидировать, но перед самым финишем наступить на собственный развязавшийся шнурок и растянуться, в то время как иные пересекают финишную черту. И так ли важно будет тебе, лежащему на земле, была ли это случайность, или вмешательство неведомых сил, или твоя собственная оплошность? Ты остановился, а гонка продолжилась, но уже без тебя. Жизнь продолжилась…. Эх, Ден, что же ты не предусмотрел этого? Пили бы сейчас пиво, не было бы этого дурацкого диктофона, не было бы этого проклятого хаоса в голове. Все вместе.

Всё. Больше уже не будет «Нас». Буду лишь я и она – две серые песчинки, две тени, съёжившиеся в своих квартирах, бредущие в своих страшных воспоминаниях, не в силах справиться с приступами ужаса, что время от времени накатывает так внезапно, что кажется – ты снова там, в этом проклятом месте. Будто задремал на мгновенье и проснулся, и ничего, кроме отчаяния. Теперь я знаю, какое оно. Оно ледяное и скрипит на зубах, оно воняет и дерёт горло духотой. Оно мешает дышать.

А потом ужас отпускает, и я снова здесь, в этой квартире. А может быть, всего лишь – впал в забытьё?

Вы знаете, что воздух не бесконечен?

2. Ден выдвигает дельное предложение.

Действительно, что могло случиться?

Все об этом говорили. Вроде бы некие террористы взорвали дом. Я никогда не интересовался политикой, а дома взрывают почти каждый день – услышал и забыл. У меня тогда зуб болел, ни до чего было.

А случилось всё так. Ждали Дена. Пили пиво. Трое нас было – я, Тёмная и Ёлка. Это у нас вроде кружка странных фамилий. Я ещё ничего – Павел Самара, а Ден, тот вообще – Отщип. Ну да, зато нам никаких погонял не требовалось. Никаких тебе Лютых, Серых, Гвоздей…. Зови друг друга по фамилии, и годится. В остальном же – люди, как люди. Ничем особо не приметные, не выдающиеся. Работать никому всерьёз не хотелось, а денег, как ни крути, надо. Вот и крутились то там, то сям. Вместе оно как-то повеселее выходило. Криминала никакого, всё по кромке, по ободу. Так, чисто, чтобы не напрягаться, в офис не ходить. Так и петляли.

Девочки у нас были знатные. Фигуристые. Уж не знаю, с какого бока к нам прибились – могли и посостоятельнее найти. Ну так, сердцу не прикажешь, коли на приключения тянет, тут уж не до престижа. Ёлка мне сразу в душу запала – красивая, пила в меру, материлась по делу только. Тянуло к ней сильно. Тёмная тоже была огонь, может даже красивее, но как по мне – уж больно пафосная, расфуфыренная. Гламуром от неё за километр тянуло. Им бы на подиум, или для журналов модных фотосессии делать, а они, вишь, с нами тусили. Да только мне как-то особо не обламывалось. Точнее сказать – совсем не обламывалось ничего. Рылом, видать, не вышел. Вообще, я в этом деле не спец. Что и было раньше – так либо по пьяни, либо за деньги. А мне осточертело это. Хотелось, чтоб как в книжках – чтоб с первого взгляда и на всю жизнь. Ребёночек, домик – ну чтоб все дела. Но чот на мою удочку не клевало. Да и вообще, девки сейчас с гонором пошли, слова поперёк не скажи. А вот Дену, похож, перепадало.

Расклад был таким: Ден в свободное от Тёмной время встречался с Ёлкой, а я сидел до поры до времени глаза мозолил, а потом наедине Дену всё и высказал – мол: «Нехреново живешь, делиться надо». Он и говорит: «Забирай, не жалко. Я что, держу что ль кого? Сам сопли жуёшь, а мне предъявляешь». Вот мне и было самое время за Ёлкой приударить. В тот самый вечер и решился. Только начал её охаживать, глазки строить, подсаживаться поплотнее, Ден ввалился.

«Слыхали, – говорит, – дом взорвали?» С порога прям. Даже не поздоровался. В общем-то, к выходкам Дена все привычные уже были. Вечно у него голова полна идей. Иной раз и выгорит что-то, но чаще – пшик один. Одно точно – не мог он без этого, вечно ему всё надо, вечно сюрпризы какие-то. Такой уж человек. Был.

Я ему пива: «С каких это пор таким сочувствующим стал?»

Он глазами блещет, на пиво не посмотрел даже, девок по боку. Улыбается. «Дурак ты, Самара, – говорит, – Какое сегодня число?».

Припомнил: «Двадцать девятое декабря. Ну и что?»

А он только скалится, сказать ничего толком не может. Сел, наконец. Обнял Тёмную. Понял, стало быть, что на Ёлку я теперь виды имею. Дух перевёл и долго так молчал, словно оценивал – стоит ли нас таких бестолковых, да приземлённых, в свои тайны посвящать. Кажись, никогда я его таким взбудораженным не видел. Пива выпил всё-таки. А потом вдруг заговорил быстро-быстро так, что я поначалу никак не мог в толк взять, о чём он – да и зачем он нам всё это рассказывает.

– Пеньки вы, свежеспиленные. Так на жопах и просидите всю жизнь. Дом-то большой был, шестнадцатиэтажный. Наполовину рухнул. Сам видел. Народу погибло – уйма. Четыре дня всё там расчищали, трупы из завала выковыривали, в общем – намусорило там как следует. Да только вот что. Спасательные-то работы уже закончены, а дом – один хрен, теперь на снос только. А кому охота под Новый год этим заниматься? Всё ведь уже – кого могли спасли, спешить некуда больше, теперь бригаду вызовут, чтобы дом до основания снести, да это когда будет? Числа четырнадцатого, не раньше. Пока все отгуляют. В общем – повезло нам немерено. Чего хлебальник разявил? Не допираешь никак? Говорю же – половина дома, как стояла, так и стоит. Народ только оттуда эвакуировали, мол, в любой момент рухнуть может. Они что могли, похватали, как ошпаренные оттуда выскочили, а много ли они могли с собой унести? Вот и прикинь, сколько там барахла осталось. Дом-то оцепили, вроде как даже охраняют его, только брехня всё это. Сам там был сегодня.

Ден полез в карман. Вытащил какую-то подвеску на цепочке. Швырнул Тёмной:

– Золото. Забери, там ещё не такое надыбать можно.

Ёлка как-то сразу от меня чуть отсела, заглянула в глаза Дену, но тот не заметил:

– Если поспешить, то на Новый год знатно погуляем. Так Ёлку нарядим, что атас! – Он хохотнул, довольный своим каламбуром, и подмигнул мне. – А если яйца чесать будем, туда столько бомжей набьётся – поминай, как звали. Вот вам и подгон на миллениум, в рот его! Не проморгать бы только.

Пока говорил, малость поостыл и продолжал уже более спокойно:

– Ковров там, мебели всякой, как конь наёб, хоть поездом вывози, если кто наткнётся, сперва на это позарится. Мы по-другому поступим. Рванём сразу наверх, наверху шансов больше, да там порыщем. Повезёт, так повезёт, а нет, так хотя бы техники какой прихватим. Уж это добро всегда спустить сумеем. Я несколько этажей обошел, так это ж охренеть можно – сколько там всякого барахла.

Ден говорил очень убедительно. Впрочем, как и всегда. Девки воспламенились сразу, особенно Ёлка. Она завистливо смотрела на подарок Дена, и по её взглядам мне показалось, что она ненавидит меня, ещё сильнее, чем прежде. Он говорил и говорил, они заводились всё больше и больше, и глаза их вспыхивали всякий раз, когда он упоминал, какие сокровища ожидают своего часа. Да. Ден умел убеждать. Я сидел и видел, как они медленно образуют треугольник, как стягиваются к нему, словно капельки ртути. Они были как будто влюблены в него. А я, как дурак, сидел и со стороны наблюдал эту идиллию. Уйди я, никто бы не заметил.

И я бы, наверное, встал и ушёл, но вдруг понял, что и сам крепко ухватился за эту идею лёгкой наживы. Нечасто такое выпадает в жизни и уж подавно – не всем. И почему никто из нас не подумал о таком, а Ден подумал? И ведь, пошёл же, разнюхал, не просто фантазию приволок, а уже и план у него готов, и разведданные на руках. Я подумал ещё тогда – как бы такому научиться? Но может, такому и не учат нигде? Может, талант у него такой врождённый – приключения искать?

О Ёлке старался не думать. Вот ещё – послал Бог кошёлку. Будут деньги, будут и девки. К Новому году таких сниму, Ден от зависти изведётся. Пусть зажигает с этой парочкой. Найду себе нормальных – какую-нибудь Самойлову или что-то в этом роде. Ёлка – надо же, фамилия! Хотя, конечно, обидно было.

Начал уже фантазировать, планы розовые строить – как подкатываю к тёлке, весь разодетый, спрашиваю: «Не желаете ли мне компанию составить?» А она мне: «Жду, – мол, – молодого человека». А я такой из кармана кольцо достаю с камнем: «Может, передумаете?» И она обнимает меня (как Тёмная Дена), и мы с ней идём ко мне. Хорошо! Не жизнь, а сказка. И от этой сказки меня отделяло всего-ничего. Дело-то, по словам Дена, было верное.

Словом, долго нас уговаривать Дену не пришлось, все трое уже были готовы рвануть на место трагедии, чтобы поживиться. Что-то Ден говорил ещё, что дом в любой момент рухнуть может, так это басни, шпану отпугивать. Я в тот момент нас уже серьёзными людьми представлял. Вроде и не страшно вовсе.

Так оно и вышло – не это страшное.

Чтобы время не тянуть, решили хватать мешки, фонари, какие есть, и двигать – уж больно Ден всё это красочно расписал. А он, сучара, ещё и издевается, мол: «Погодите, дайте пиво допить». Ловко у него это выходит, лидерские замашки, мать их…. А этому компанию завести – нечего делать. Скажет и делает, не ждёт никого. Остальные только поддакивают, даже не согласен кто. В итоге, всегда всё по его и выходило.

Сидит, вроде пиво пьет, а сам так и ёрзает – видать невтерпёж, но марку надо держать, делает вид, что не торопится вовсе. Но сделал всего несколько глотков. Встал.

«Пошли», – говорит.

3. Ден демонстрирует сервис.

Ну, ни фига себе, убрались! Праздники, конечно, дело святое, однако, ответственность тоже какая-то должна быть. А здесь – на тебе! Два пальца. Валяются себе, как тут и были. Синие совсем, только косточки вывернутые белеются. Девки завизжали, Ден на них цыкнул – ещё не хватало операцию сорвать. А в самом деле – неприятно. А если бы дети нашли? Но, если разобраться – основное всё разгребли, дом оцепили (ну в смысле – ленточку красно-белую повесили), остальное, как говорится – наши проблемы, никто нас сюда не звал, приходится терпеть мелкие неудобства.

Даже я остолбенел, никогда с подобным не сталкивался. А Ден и глазом не моргнул. Насмотрелся, видать, и не на такое. Настоящий лидер. Хладнокровный, сосредоточенный. Как ему это удается? Пнул пальцы ногой, чтобы не смущали малодушных баб, да сверху ещё снегом присыпал. Молча, без единого слова. Обернулся, приложил палец к губам. Никаких слов не нужно. Молчание порой говорливее всяких речей бывает. Нырнул в темноту пустого подъезда.

Помню, тогда я ещё испытал какое-то неловкое чувство в области желудка – похожее на страх, но не высказал, разумеется. Уж больно неприятно как-то смотрелся на фоне темнеющего неба огромный чёрный силуэт развороченного дома. Как дракон, ощеривший свою пасть. Вот-вот проглотит. Сами ж к нему пришли, сами внутрь заходим – почему бы не полакомиться? Сколько раз давал себе зарок интуиции доверять, а тут что поделаешь? «Извините, – мол, – боязно что-то?» Нет уж. Во-первых, раз уж вместе, значит вместе, во-вторых, перед девками стрёмно, а в-третьих – мы ж не из любопытства туда попёрлись. Деньги нужны. Тем более, часть я уже в своих мечтах потратить успел. Да и Ден знает, что делает. Смотришь на него и уверенней становишься – всё ему нипочём. Нужно будет – и с драконом расправится, как с пальцами. Рыцарь, ёпть!

После этих мыслей стало особенно неприятно. Словно Ден сам по себе, а мы так, на поводочке у него, как шавки прыгаем, потому что сами ни на что не способны. Овцы пугливые. Пропали бы без Дена. И зачем мы ему сдались? Поживился бы без нас. Точно бы один справился, от нас подмоги с гулькин хрен. Так нет же, с собой позвал. А стало быть – ценит нас за что-то. И эта смесь из уважения и зависти не дала назад повернуть тогда. А то, что ж – придумал себе дракона и напугался? Про интуицию объяснить не сумею, все на кураже. Засмеют же потом. Как в глаза смотреть? Нехорошо.

Приосанился. Вперёд прошёл. Даже Ёлку неловко как-то толкнул, ещё хуже вышло – вроде как пожадничал, хочу вперёд всех свою долю отхапать. Кто ж из них знает, что у меня в голове. Остановился, посмотрел на Ёлку, вроде даже извиниться хотел, она носик вздёрнула, мимо протопала. А всё-таки красивая. Особенно сейчас, ночью. Особенно, обижается когда. Губки ещё эти её надутые…. Сколько раз мысленно в них побывал…. Ну, думаю, из кожи вылезу, а будет моей, чёрт с ними, с остальными. Хотел типа сказать что-нибудь такое, ласковое, да передумал. Пусть обижается. Закончим дело, потом-то ласки не пожалею. Да и скажи сейчас что-нибудь, попробуй. Она так быстро не отходит – в лучшем случае промолчит, а то и вовсе – на хер пошлёт, или чего похуже. Гордая.

Пока создалось какое-то замешательство, Ден выглянул из подъезда и парой понятных жестов показал нам, что мы совсем нюх потеряли, не шевелимся. Хотя, я на девок глянул, и показалось мне, что я не один такой был – сомневающийся. Но никто ничего не озвучил. Прибавили шагу.

В подъезде было гулко, малейший шорох слышен, хотя в целом спокойно. Гораздо комфортнее, чем снаружи. Даже внушительные трещины и обвалившиеся почтовые ящики не отталкивали – вид привычный, почти как в обычных подъездах. Воняло только. Да и тоже – мало чем от обычного подъезда отличается. Пол, конечно, завален всяким. Я на какой-то обломок в темноте наступил, чуть не спикировал.

«Тихо!» – Ден сделал повелительный жест, подняв вверх палец.

Стало слышно какую-то возню сверху.

«Это на втором, – прошептал он. – Вовремя подсуетились, еще часок и поздно было бы. Сейчас наверх. Не будем друг другу мешать. Народ тоже поживиться хочет».

Ден даже фонарик зажигать не стал. Уличный фонарь в подъездное окно так забузыривал, что нам только на руку – всё, что надо видно. Подождали пару минут. На глаза конкурентам попадаться не хотелось. Кто знает – какие люди. Иные и пристрелить могут. Помнится, в прошлом году два вора в одну квартиру залезли, да то ли от неожиданности, то ли от жадности чуть не поубивали друг друга. Не успели. Хозяин проснулся – пальнул пару раз и всё – конфликт исчерпан.

На всякий случай поднял арматурину с пола. С ней вроде как, понадёжнее. На вопросительный взгляд Дена объяснил шёпотом:

– Мало ли чего….

– Оставь, не ссы. Тут народ с понятиями. Понимает, что делиться надо.

Посмотрел на него с недоверием. Сам-то я ни про какие понятия не в курсах был. Поди – разбери, что за понятия у них в головах. Арматурину не бросил. А Ден смеётся (тоже шёпотом), опять палец вверх поднял – мол сейчас вещь покажу.

«Самое приятное, – говорит, – что нам даже мимо них идти не придётся»

Нажал кнопку лифта и о, чудо, загудело, заскрежетало сверху. Он, похоже, и сам был доволен произведённым эффектом. Ещё бы – в разрушенном доме функционирующий лифт! Вот вечно у нас так. Где-нибудь да недосмотрим. Вроде бы должны были всё заблокировать, всю коммуналку поотключать. Но… видимо праздник уже у всех ощущался, кто-то, где-то, какой-то рубильник не отключил, и пожалуйста – лифт работает, и, надо полагать, не только лифт. Конец декабря для трудового народа уже в предвкушении проходит, в разминочной стадии. Всё правильно – к новогоднему алко-марафону надо подготовленным приступать. Мы, понятное дело, не жаловались, нам на руку только. Но просто, бардак – он везде. Вся страна, как этот дом. Часть разрушена, часть на ладан дышит, что должно быть сделано – вроде и сделано, но кое-как. Да промысловые по темноте шарятся.

– Всё для народа. – Перебил мои мысли Ден, – Кем надо быть, чтобы шанс такой упустить? Мало того – полный дом барахла, да тебя ещё к месту на лифте доставляют.

Вот уж правда – подарочек под Новый год.

Возня наверху смолкла. Наверное, прислушивались. Выходит – тоже побаиваются. А что поделаешь, мы на одной стороне. Давайте как-то тесниться, господа. Сделаем вид, что не видим друг друга. Хотя, мы и так, конечно, друг друга не видели.

Пока в пыльном тумане неясно светилась красная кнопка лифта, я всё подбирал слова для Ёлки. Чертовски хотелось оказаться с ней сейчас наедине, да и попытаться добиться взаимности. Как кончим всё, телефон ей куплю. Мобильный. Эт, конечно вещь дорогущая, не всякому по карману, но куплю, не пожалею для неё. Кто знает – вдруг её любовь к Дену – деланная. Для вида. Она конечно, жестока ко мне, несправедлива, поиздеваться ей нравится, но – что поделаешь – знает цену себе.

Стихло. Двери разъехались. Ден шагнул в тускло освещённый лифт. Лифт был самым привычным – конура метр на метр. Девки за ним. Следом я. Нарочно встал поближе к Ёлке, даже якобы случайно коснулся её коленом. Отстранилась, повернулась к Дену:

– Приходи ко мне завтра.

Ден только на меня поглядел и плечами молча пожал. По всему видно было, что не хочет мне палки в колёса втыкать. Какая никакая, а команда. Но Ёлка, змея та ещё – тоже найдёт способ своего добиться.

– И Тёмную с собой бери…

Кто ж тут устоит?

«Приду», говорит.

Вот же ж суки!

4. В плане Дена появляется незапланированный элемент.

После этих слов я отвернулся к дверям и старался не думать. Считал удары сердца. Нельзя сейчас расслабляться, поддаваться минутным расстройствам. Хотелось задушить их обоих. Нет, даже троих. Гнев распирал меня, а я смиренно стоял лицом к дверям и слушал, как кряхтят натянутые тросы, как скрежещет натужно механизм. От этого звука становилось легче. Представил, что мы в батискафе, и нас на тросах спускают на дно, чтобы поднять найденные сокровища. Но херово было на душе. Я сжимал зубы, и казалось, что они вот-вот раскрошатся. Такая нагрузка вызывала боль, и это было то, что нужно. Нарочно раздраконивал и без того больной, ноющий зуб. Боль спасала их от моего гнева.

Человек я неконфликтный. Я медленно закипаю, могу выдержать огромную нагрузку, огромную температуру, но, когда я взрываюсь, ошпаривает всех, кто рядом. Не хотелось устраивать никаких сцен в этом доме, а в лифте и подавно. Одно подумалось – зря она так. Идти на дело нужно сплочённее. А когда так выходит, то получается, вроде бы вместе, одной тусовкой, а на деле – порознь. И вот эти мелочи, эти мелкие, колкие издёвки, заметные, наверное, только мне, адресованные только мне, разрушают всё единство. Ведь Ден тут ни при чём, и Тёмная ни при чём, а как я их сейчас ненавижу! А эта стерва Ёлка, стоит за моей спиной, да ей может, даже Ден не нужен, это уж просто так, чтоб покичиться.

Так всегда – только покажи ей, что небезразлична, сразу же мордашку отвернёт, и с другим заигрывать начнёт, а ты всё уже, как на привязи. Ей-то важно себя потешить. Зато если не реагировать, вот тут уж она бы поплясала. И справа зайдёт, и слева, и гордость забудет, на всё готова становится…. Ну, это мне Ден так рассказывал.

Всё. Аллилуйя. Приехали. Шестнадцатый этаж. Скорей уж к делу, что ли.

Вышел первым. Зажёг фонарик. Осмотрелся. Хаос полнейший. Хуже, чем на первом. Это только снаружи ощущение, что половина дома цела, на самом деле – чёрта с два! Двери настежь, окна вывалились, штукатурка с потолка целыми кусками свисает. Хотел предложить разделиться, но потом промолчал – делиться не захотелось. Придётся ещё вдруг в паре с Ёлкой, но уж нет – моя очередь обижаться.

Да и Ден сказал:

– Делиться не будем. Надо вместе держаться. Одну квартирку обнесём, на другую перекинемся. Так вернее будет.

Так и сделали. Осмотрели пролёт. Одна дверь заперта. Ден попробовал открыть – не поддалась. Дурная эта его привычка – куча распахнутых дверей, нет надо в ту лезть, что заперта. Может, в этом и есть секрет лидерства? Кто знает. Достал из кармана шпильку, начал возиться с замком. Я тем временем в соседние заглянул, те, что с выломанными дверями – страх, что творится. Шмотки по полу разбросаны, обувь, мебель вся перевернута, на боку. Вспомнилось, как маманька в детстве меня песочила за беспорядок. «Что за погром устроил?» – ругалась. Нет, матушка, погром – он вот как выглядит, в неделю не исправить. Как после землетрясения. А может, и пострашнее.

Представил – сидишь себе, и вдруг бах! Грохот, скрежет, стены ходуном, окна вылетают на хрен, рушится всё. И непонятно, то ли жив, а то ли уже всё – преставился. От мыслей таких поёжился. Всякие кровавые картины в голову полезли. То увидел, как женщину, у окна стоящую, миллионы осколков в сплошное месиво превращают, то шкаф на ребенка падает, то кошку вывороченной батареей по полу размазывает. Н-да, неприятно. Что-то колкое шевельнулось внутри – мол на чужом горе поживиться хотим. Это, с одной стороны. А с другой – всё одно пропадёт ведь, хозяевам уже не достанется. Сейчас несколько часов ещё, и желающих набьётся будь здоров. Сам я воровством не промышлял никогда. А ситуация такая… нестандартная – вроде бы и чьё-то, а вроде и ничьё. Тут уж кто шустрее окажется. Не пойди мы – другие придут. И что тогда будет стоить совесть, когда на Новый год лапу придётся сосать? За нашу честность никто нам пива не нальёт. Хотя было бы здорово.