скачать книгу бесплатно
– Снова приезжал дохтур, – зашептала, – ох худо Даше, ох худо!
Сидит Митька, играет на дудке, а у самого одна мысль: «Даша, Даша…» Никак не может себе простить Митька, что застудил Дашу.
Играет Митька, а что кругом творится, не понимает. Подает оркестрант ему какие-то знаки – не видит. «Громче, громче играй!» – шепчет сосед, а он не слышит. Толкают Митьку в бок, а он словно из камня скроен. Ноет у Митьки душа: «Даша, Даша…»
Не помнил Митька, как кончился спектакль. Господа хлопали, актеры кланялись, а он тихонько вышел на улицу и побежал к Дашиному дому.
Около дома тихо и пустынно. Дверь приоткрыта. Вошел Митька в сенцы, встретился с теткой Агафьей. Удивился: не останавливает его тетка Агафья, не удерживает. Вошел в комнату.
На лавке лежала Даша, тихая, спокойная. Глаза закрыты. В руках Митькин сахар зажат. Остановился Митька, замер. И вдруг видит: у Дашиного изголовья свечка. Колышется легкое пламя, поднимается чад. Посмотрел Митька на свечку – понял.
– А-а! – заголосил он и бросился к Даше. – Даша! – кричит. – Даша! Встань, Даша! – И льются по Митькиным щекам слёзы. – Даша, Даша!
Вернулись артисты. Входили в комнату, осторожно крестились. Стали полукругом.
– Увести бы мальчонку надо, – сказал кто-то.
– Пусть сидит, – ответила тетка Агафья. – Пусть плачет. От слёз оно легче бывает.
Потом подошла к Митьке, погладила по голове, зашептала:
– Пошел бы ты спать, соколик! Спать! – и осторожно подталкивает Митьку к двери.
Вышел Митька на улицу и побрел. Где бродил Митька, никто не знает. Да и сам он не помнит. Только в конце концов пришел к своему дому.
– Опять шлялся! – набросилась на него девка Палашка.
Потом посмотрела на лицо, осеклась: лицо у Митьки стало страшным. Испугалась Палашка, оставила Митьку в покое. Плюхнулся Митька на лежанку, уткнулся носом в рукав и снова заплакал. Вздрагивают худенькие Митькины плечики, стонет душа: «Даша, Даша…»
И в это время вдруг дед Ерошка забил в колотушку. Раз, два, три… двенадцать.
Наступил Новый год.
Пожар
Среди ночи Митька вышел на улицу. Сквозь легкий зипун сразу пробил мороз. Вь-и-ть! – просвистел ветер. Надвинул Митька покрепче шапку и двинулся к дому управляющего. Немец ложился спать. В окне горела свеча. Управляющий разделся, задул свечу, лег. Митька выждал время, подошел к двери, задвинул скобу и для надежности привалил колодой. Потом пошел на конный двор, взял охапку соломы и положил под дверь. Принес вторую и положил под угол дома, со стороны окна.
Огонь вспыхнул сразу. Языки пламени лизнули крыльцо, занялся угол.
Прибежал дед Ерошка.
– Пожар! – закричал он истошным голосом.
На улицу стали выбегать дворовые. Появился Федор. Протирала глаза, не понимая, в чем дело, заспанная Палашка. Никто и не обратил внимания на Митьку. От крика проснулся немец. Бросился к двери, забил кулаками и дико закричал. Люди не двигались с места.
Тогда вышла вперед тетка Агафья.
– Всё же человек, – сказала она, – побойтесь Бога! – и пошла к двери.
Но ее опередил Федор.
В руках у него оказался кол. Он влетел на крыльцо, стал спиной к двери и грозно замычал. Все замерли. И только выскочила девка Палашка.
– Ирод! – завопила она. Бросаясь к Федору, вцепилась в его кудлатую бороду. – Ирод! – кричала. – Убивец!
А немой лишь мычал, еще сильнее прижимая дверь плечами и неловко отбиваясь от девки Палашки. И по озаренным окнам металась огромная тень немца.
Митька постоял, постоял, потом повернулся и пошел к скотному двору. Там он перелез через изгородь и стал подниматься в гору, в сторону леса. На взгорье он остановился, взглянул на усадьбу. Там высоко в небо поднимались языки пламени. Потом разлетелись в стороны искры. Это рухнула крыша. И в то же время в господском доме вспыхнул свет: господа проснулись. Митька еще раз посмотрел на усадьбу и вошел в лес.
Глава третья
Гвардейский поручик
Беглый
По тракту из Москвы в Петербург мчался на тройке молодой офицер. Мчался офицер по срочным делам, даже в новогоднюю ночь ехал. Верстах в трех от почтовой станции, что возле села Чудова, ямщик вдруг осадил лошадей. Слез с козел, нагнулся.
– Что там? – крикнул офицер из санок.
– Мальчонка, никак… – ответил ямщик. – Замерз, должно быть. Морозище-то какой!
– Ну, давай его сюда, – сказал офицер и приподнял укрывавшую ноги доху.
Положили мальчонку на дно санок, в теплое место. Отогрелся он, отошел, шевельнулся. Приоткрыл офицер доху.
– Ты кто? – спрашивает.
Молчит найденыш.
– Ты кто? – повторил офицер.
– Митька я, Мышкин, – ответил мальчонка.
– Мышкин! – усмехнулся офицер. – Да как тебя сюда занесло?
– Беглый небось, – ответил за Митьку ямщик. – По всему видать, беглый.
– Н-да… – произнес офицер. – Так что же нам с тобой делать?
– Да что делать! – ответил ямщик. – Сдадим его, ваше благородие, на станции – там разберутся.
Впереди как раз мелькнул огонек. Санки подъезжали к селу Чудову. Соскочил ямщик с козел, отбросил с ног офицера доху.
– Вылазь и ты, беглый, – сказал Митьке.
Офицер пошел на станцию, ямщик замешкался у лошадей, а Митька – раз! – и в сторону.
Вышел офицер со смотрителем станции, а Митьки и след простыл.
– Тут был, – стал оправдываться ямщик. – И куда он девался? Утёк небось, как есть утёк. Шустрый такой, не зря что беглый.
– Бог с ним, ваше благородие, – сказал смотритель. – Много их тут, беглых, шатается.
Двинул офицер ямщика по затылку рукой и опять ушел в дом. Угнал и ямщик лошадей. А Митька в это время сидел за сугробом в придорожной канаве, не зная, как быть. И вдруг видит: подают новую тройку. Вышел офицер, сел в санки. Тогда Митька выпрыгнул из канавы, догнал санки и пристроился сзади на полозьях.
Резво бегут свежие кони, разлетается из-под полозьев снег, взлетают санки на ухабах – только держись! Держится Митька, слететь боится. Под дохой сидеть было тепло, а теперь холодно. Жмется Митька, трет ладошкой щеку, а сам чувствует – замерзает. И не стало у Митьки больше сил сидеть сзади. Покрутился, покрутился и стал пробираться по саночным распоркам к сиденью. Долез, смотрит – офицер спит.
Приподнял тогда Митька край дохи – и шмыг в санки! И сразу стало тепло, хорошо. Свернулся калачиком и заснул. Проснулся Митька оттого, что кто-то тормошит его за плечо. Открыл сонные глаза. Смотрит, над ним стоит офицер.
– Ты как здесь?
Митька все и рассказал. Засмеялся офицер.
– Вот я тебя сейчас властям сдам! – говорит, а у самого на лице улыбка. Понравился, видать, офицеру Митька.
Чувствует Митька, что офицер про власть просто так, чтобы припугнуть, говорит.
Повел офицер Митьку на станцию. Накормил и опять спрашивает:
– Так что же нам с тобой делать?
– Возьми с собой, барин, – произнес Митька.
– С собой! – усмехнулся офицер. – В Питер?
– Возьми, барин! – просит Митька. – Да я тебе всё, что хошь, буду делать. На дудке играть буду!
– На дудке? – переспросил офицер. – Ну разве что на дудке. – И опять улыбнулся.
Ночь была новогодняя. Выпил офицер чарку, потом вторую. В глазах появились веселые огоньки.
Может, если бы не выпил офицер в эту ночь лишнюю рюмку, так бы и остался Митька на большой дороге. Да от вина человек добреет. Взял гвардейский офицер с собой Митьку в Петербург.
В Петербурге
И началась у Митьки новая жизнь. Живет он в самом Петербурге на Невском проспекте, у поручика лейб-гвардии императорского полка Александра Васильевича Вяземского.
Гвардейский поручик Митьке нравился. Молод, весел поручик. Ростом высок, статен, а как наденет парадный мундир – глаз не оторвешь! А главное, Митьку не обижает. И Митька в лепешку готов разбиться, лишь бы угодить поручику. Кофе научился варить. Сапоги чистил так, что они за версту блестели; за табаком бегал, парик расчесывал. Был Митька вроде как денщиком.
А еще Митька бегал на Литейный проспект, к дому генерал-аншефа[4 - Генерал-анше?ф – чин, предшествующий званию фельдмаршала.] Федора Петровича Разумовского и там через девку Аглаю передавал для генеральской дочки от гвардейского поручика записочки и приносил ответы. Нравилось это Митьке. И дочка генеральская нравилась. Стройная, белокурая, не то что деревенские девки.
А еще Митька любил, когда поручик про войну рассказывал. Здорово рассказывал! У Митьки даже дух захватывало.
Пробыл Вяземский на войне год. Воевал с турками, к Черному морю ходил, реку Рымник переплывал, на стены турецкой крепости лазил.
Слушает Митька. А самому кажется, что это вовсе не поручик Вяземский, а он, Митька, вплавь через реку Рымник перебирается, лезет на стену турецкой крепости и гонит турка к Черному морю.
– Ну как, пойдешь в солдаты? – спрашивает поручик.
– Пойду, – отвечает Митька.
А вечерами, бывало, собирались у поручика товарищи. В карты начинали играть. Митька и здесь в услужении: вино разливает, пустые бутылки на кухню относит. Потом поручик заставляет Митьку на дудке играть. Играет Митька – все смеются. И Митьке весело. Нравились Митьке поручиковы товарищи. Шумят, кричат, все молодые, шпорами звенят. А потом Митька двери за каждым закрывает и каждый дает Митьке по полкопейки. Проводит Митька гостей – поручика укладывает спать: стянет сапоги, мундир снимет, уложит Вяземского в постель и одеялом еще прикроет.
Останется Митька один. Наденет на себя гвардейский мундир, шпоры прикрепит, шпагу нацепит. Сядет Митька за стол, нальет рюмку вина, поднимет, выпьет.
Эх и жизнь! Нравилась эта жизнь Митьке.
Человека убили
Заспорили как-то поручик Вяземский с драгунским майором Дубасовым, кто важнее: офицер гвардейский или армейский.
– Гвардия есть опора царя и Отечества! – кричал Вяземский. – Гвардии сам Петр Великий положил начало.
– Опора, да не та, – отвечал Дубасов. – Гвардейские офицеры – одно только название, что гвардия. Сидите в Петербурге, на балы ходите. А кто за вас Отечество защищает, кто кровь проливает? Мы, армейские офицеры.
Обозлился Вяземский, полез в драку. Только Дубасов был умнее. Драться не стал, а бросил к ногам поручика перчатку: вызывал Вяземского на дуэль – стреляться.
Узнал Митька о случившемся, думает: «Как так, из-за такого дела – и стреляться? Мало ли на селе мужики спорят. Так ежели из-за каждого спора стреляться, скоро и живых не останется».
Достал поручик ящик с пистолетами, почистил, щелкнул Митьку по носу и поехал за секундантом.
Лег поручик в этот день раньше обычного. Лег и сразу заснул.
А Митьке не спится. «Как это так? – думает. – Завтра стреляться, а он хоть бы хны».
Утром, еще не рассвело, приехал за поручиком секундант.
Оделся поручик, умылся, выбежал на улицу и сел в возок.
– А как же я? – остановил его Митька.
– Что – ты? – говорит поручик. – Сиди дома, вари кофе. Через час буду. – Потом подумал, добавил: – А коли беда случится, поезжай, Митька, в Рязанскую губернию, разыщи поместье Василия Федоровича Вяземского, скажи: мол, так и так. У него и останешься. Понял?
– Понял, – ответил Митька, а самому про это и думать страшно.
И стал Митька ждать поручика. Ждет час, второй, третий. Нет поручика. «Ну, – решил Митька, – убили».
А вечером поручик вернулся. Весел, насвистывает что-то. Бросился Митька к нему.
– Ну как? – спрашивает.
– Что – как?
– Ну, дувель эта самая…
– А, дуэль! – усмехнулся поручик. – Что дуэль… Застрелил я его. Вот и всё. – И щелкнул Митьку опять по носу. – Только утром это еще было.
А у Митьки от этих слов как-то и радость прошла. «Чего стрелялись? – думает. – За что человека убили?»
