скачать книгу бесплатно
– Конечно, я один из них.
– Но…
– Да, представь себе!
Брат улыбнулся и направился к шлюзу. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Часть 3. Рэм!
С верхней площадки трапа я увидел, что дикари уже вырыли небольшую аккуратную яму невдалеке от капсулы. Возле ямы была навалена горка «земли». Её необычный цвет поразил меня и даже отвлёк внимание от ритуала предстоящего погребения. С минуту я разглядывал лазурно-фиолетовые каменистые образования.
– Они спрашивают, что им делать дальше, – шепнул на ухо брат, возвращая меня к происходящему.
– Ответь им, пусть помогут здесь.
Брат махнул дикарям рукой, приглашая подойти к капсуле.
Мы аккуратно выпутывали мёртвые тела астронавтов из всклокоченной аппаратурной дыбы и спускали по трапу вниз. Дикари принимали тела и несли к яме. Когда всех четверых героев перенесли к последнему пристанищу, я попросил брата перевести мои прощальные слова:
– Прощайте, Орланд, Геометр, Степан и Полладий. Пусть фиолетовый мрак Урии станет вашим вечным космическим домом. Клянусь, если мне удастся вернуться на Землю, я расскажу о вашем подвиге. И люди поставят в вашу память обелиск Славы…
Брат, насколько хватало сообразительности, переводил, вернее, толковал мою речь. Я видел, как он страдает от непонимания большинства сказанных мною слов. Тем не менее его голос взволнованно вторил моим словам, а четвёрка дикарей одобрительно кивала головами.
Мы бережно опустили тела на дно ямы. Дикари принялись деревянными скребками забрасывать посверкивающие в сполохах закатного неба серебристые скафандры астронавтов. Вскоре ямы не стало. Я попросил принести валявшиеся неподалёку сухие ветви старого упавшего от ветра дерева и сделал из двух наиболее толстых ветвей крест. Установив крест в рыхлую «землю» каменистого фиолета, я тихо произнёс: «Пусть Урия будет вам пухом, друзья. Простите меня, окаянного, что остался жив и не погиб вместе с вами. Бог для чего-то разделил нас. Прощайте».
– Могут ли они идти в деревню? Уже поздно, – обратился ко мне брат.
– Поблагодари их, и пусть уходят, – ответил я.
Дикари ушли, а мы вернулись на капсулу. Следовало первый раз за долгий урийский день хоть чем-нибудь перекусить. Я достал провиант, разлил в две пластиковые чарки красное сухое вино и протянул одну из них брату. Его лицо изобразило беспокойную гримасу непонимания.
– Пей, это можно, – улыбнулся я и отпил первым.
Мы начали трапезу. Мой молчаливый собеседник с удивлением разглядывал тюбики с разнообразными яствами. Заморская еда с каждой новой тубой ему нравилась всё больше, и он за вечер отменно опустошил драгоценные запасы экспедиции.
– Э-э, да тебя не прокормишь! – улыбнулся я, приходя в лёгкое расположение духа после трёх-четырёх выпитых чарок.
– Слушай, брат! – Мне захотелось придать словам оттенок торжественности. – Моё имя Ромул. А тебя я назову… Рэм! Ты только представь: Ромул и Рэм, основатели Рима! Рим? Э-э, потом, про Рим я тебе расскажу потом, это долго. Ты согласен?
– Согласен, конечно, согласен, – задумчиво растягивая слова, произнёс Рэм (он пил наравне со мной, причём первый раз в жизни!), – а скажи, брат, в твоём племени все имеют такие красивые сверкающие одежды, как ты и твои погибшие друзья?
– Идём! – Я взял Рэма за руку и вывел на верхнюю площадку трапа. Огромные лиловые звёзды царствовали в чёрном фиолете неба. – Где-то там, за большими звёздами, есть звезда с названием Солнце. Вокруг Солнца вращается множество планет. Они, как комарики на болоте, кружат вокруг нашей светоносной альма-матер. Среди них есть и моя планета…
– Что значат твои слова «комарики на болоте»?
Пересказывая Рэму историю Земли, я невольно анализировал его реакцию. Оказалось, что фундаментальные знания он воспринимал легко, и мне не приходилось пускаться в бессмысленные и дотошные разъяснения. Но тонкости земной жизни, которые я извлекал скорее из глубины своего житейского подсознания, вызывали у Рэма вопросы, на которые он сразу же стремился получить ответ. Вот и сейчас. Фундаментальное понятие «альма-матер» не вызвало у Рэма особых возражений, а вот «комарики на болоте»!..
– Вы прилетели на Урию. Зачем?
– Понимаешь, Рэм, смысл разума, если можно так выразиться, в непрерывном движении вперёд. Разум идёт по следам Бога. Он и привёл нас сюда.
– Кто привёл? Бог?
– Да нет, я же тебе объясняю: ра-зум, покоритель Вселенной! Вселенная, понимаешь?
– Вселенная… – мечтательно повторил Рэм. – А как ты думаешь, почему Бог не подарил вам Вселенную? Почему вы должны её завоёвывать, жертвуя, как ты говоришь, жизнями лучших из людей?
– Странный вопрос! Бог подарил нам разум. А разум – это ключ, который помогает открыть сундучок с тайнами мироздания. Понимаешь?
– Нет, не понимаю. Но слышу, как твоя память произносит имя Пандора. Кто это?
– Ты слышишь мысли?!
– Ну да, это просто. И мои братья слышат мысли друг друга, поэтому наша речь так неразвита. Они слышат и твои мысли, но не понимают их смысла.
– Пандора, говоришь? – Я на мгновение задумался. – Да, была такая любопытная особа. Верховный правитель Зевс…
– Вождь? – перебил меня Рэм.
– Ну да, вроде того.
Я разлил остаток красного вина и пригубил глоток. Рэм поспешно поднёс к лицу чарку и, жмурясь от удовольствия, тут же осушил её до дна.
Я проглотил желание осудить брата за несдержанность и продолжил:
– Так вот. Этот Зевс подарил Пандоре красивый ящичек с уговором, что ни в коем случае она не станет открывать его самостоятельно. Но разве можно унять женское любопытство словом! Конечно, Пандора приоткрыла крышку. Она не хотела открывать, она хотела просто посмотреть, что находится в ящике. Увы, как только образовалась щель и в темноту ящика брызнул луч солнечного света, наружу из мрачной глубины вырвались все возможные несчастья и беды. Это было ужасно! Пандора в страхе захлопнула крышку, но поздно. На дне ящика осталась единственная представительница житейского ремесла – недотёпа Надежда…
– Поучительная история, – произнёс Рэм, зевая и с трудом приподнимая отяжелевшие веки. – Будет о чём рассказать братьям по разуму…
Мне вдруг показалось, что этот однодневка-фигляр замахнулся, ни много ни мало, на смысл разумного обустройства Вселенной! И зачем я ему про Пандору стал рассказывать?
Чтобы поскорее закрыть щекотливую тему, я набрал в лёгкие воздух и пробасил:
– Я, Аслонов Ромул Полладьевич, принимаю командование личным составом космической экспедиции на себя. Слушай мой приказ – всем спать!
– Ой-ёй-ёй, напугал даже! – пробурчал Рэм и, как сидел, повалился на ближайший плоский выступ аппаратуры.
Я смотрел на похрапывающего Рэма и припоминал невероятные обстоятельства его появления на свет. Так душа смотрит со стороны на покинутое тело. Что ж, первый день его жизни завершился. «Какой же он смышлёный, этот маленький верзила!» – улыбнулся я.
Никогда не думал, что смогу любить другого человека как себя. Мне всегда эта христианская заповедь казалась надуманной. Однако то, что произошло сегодня, круто изменило моё понимание жизни, сложившееся за тридцать лет земного обустроенного благополучия.
Часть 4. Первый монолог оружия
Утром нас разбудил непонятный шум, похожий на прощальный клёкот стаи умирающих птиц.
– Они плачут, – пояснил Рэм, протирая глаза.
Действительно, многотысячная толпа дикарей, убитая горем, стонала и проливала слёзы у подножия трапа. Каждый из них воздевал руки к небу, потом опускал вниз, сжимал ладонями лицо и снова неистово простирал руки вверх. Они что-то выкрикивали, но более всего сокрушённо мычали: «Ы-а, ы-ы…»
– Рэм, почему они плачут?
– Они горюют оттого, что ты пренебрёг их подарками. Тебе следовало их забрать. Это – моя вина. Я должен был вчера сказать тебе об этом.
– Передай, что я принял дары и благодарю их…
Я хотел добавить ещё пару соображений, успокаивающих этот милый и наивный народ, но в этот миг уже знакомая огромная чёрная птица появилась в воздухе над толпой. Она парила, расправив многометровые крылья и вытягивая перед собой когтистые лапы, намереваясь схватить очередную жертву. Я сорвал с аварийного щита лазерный модулятор и выбежал на площадку трапа. На долю секунды мой огненный луч опередил последние приготовления птицы. Как подогретый нож входит в масло, так лазерная нить мгновенно разрезала птицу напополам. Оперение вспыхнуло подобно факелу. Изумлённые дикари отпрянули от горящего чудовища и один за другим попадали ниц, прикрыв лоскутами шкур свои косматые головы. Страх и религиозный трепет объяли стаю. Наступила гробовая тишина, нарушаемая только треском горящего оперения.
Постепенно дикари стали приходить в себя и подниматься, с ужасом поглядывая то на огромный догорающий факел, то на меня.
Решив, что настал подходящий момент для утверждения собственной безопасности, я шепнул Рэму:
– Скажи им, что я буду говорить.
Рэм перевёл мои слова. Дикари опустили головы и приготовились слушать.
– Слушайте все! – начал я. – Сегодня великий день. Я называю этот день «Тхао». Отныне вы не должны бояться большой чёрной птицы! Чёрная птица мертва. Вы и ваша деревня в безопасности. Радуйтесь и веселитесь!
Как только Рэм перевёл мои последние слова, толпа дикарей огласила долину восторженным кликом ликования. Они трясли руками, размахивали шкурами и хватали друг друга за волосы. Я смотрел сверху на эту вакханалию радости и размышлял: «Что общего может быть между планетарными целями землян и этими дикарями, для которых эволюция разума ещё не стала насущной потребностью? Да и станет ли?»
От толпы отделились небольшая группа морщинистых седовласых дикарей, по-видимому старейшин, и уже знакомая мне четвёрка вождей племени. Они подошли к трапу.
– Тебя приглашают в деревню, – сказал Рэм.
– Переведи: я согласен, – коротко ответил я.
Часть 5. Шаман
Окружённые тысячами любопытных глаз, мы с Рэмом вышагивали по дороге, ведущей в деревню. Вскоре показались первые землянки и хижины поселения. Повсюду горели костры. Пожилые женщины с отвислыми грудями жарили на огне еду. Ватаги голых и счастливых малышей носились от одного костра к другому, выпрашивая еду или кости для игр. В центре деревни высилось сооружение из коряг, перевязанных лианами. На возвышении сидел поросший волосами дикарь и мерно постукивал ладонью по круглой пластине из какого-то очень гулкого дерева.
– Это учитель жизни, – шепнул мне на ухо Рэм.
– По-нашему шаман, значит, – усмехнулся я.
Мы подошли к возвышению. Дикари все до единого, даже старейшины, поклонились шаману в пояс. Поклонился и Рэм. Один я остался неподвижен и с интересом разглядывал сущее чудовище, наполовину прикрытое лоскутами разодранной шкуры-власяницы. Шаман зыркнул на меня горящими, как угли, глазами и протянул трясущуюся руку, указывая мне на камни под ногами.
– Он плачет о том, что ты не поклонился, – тихо произнёс Рэм, не поднимая головы, – поклонись, Ромул, тут так принято.
Слова Рэма смутили меня. С какой стати бог в моём лице должен кланяться съехавшему с катушек «учителю жизни»? Я отыскал на груди нательный крестик и демонстративно направил его на шамана. Боже, что тут произошло! Волосатый нетопырь взвизгнул, как поросёнок, и повалился с высоты нагромождённых коряг прямо на уличные камни. Похоже, он крепко приложился головой, так как с минуту лежал замертво. Стая со страхом смотрела на происходящее. Ребятишки попрятались за спины взрослых и притихли. Через минуту шаман открыл маленькие, повитые злобой глазёнки. С помощью двух подбежавших дикарей он кое-как поднялся и, потешно крича, размахивая руками и сплёвывая по сторонам слюну, помчался на дальний конец деревни.
Как только его не стало, я почувствовал странный враждебный холод, который исходил от окружавшей меня толпы дикарей.
– Что-то сейчас будет, – шепнул Рэм, – надо уходить.
Вокруг меня встала четвёрка вождей, к ним примкнули несколько старейшин, а напротив колыхалось море тупых озлобленных глаз, сгорающих от желания отомстить мне за любимую игрушку, которую я только что отнял у них.
Толпа сделала несколько шагов вперёд. Казалось, ещё мгновение и она бросится на нас. Тут я вспомнил об аварийной ракетнице, упакованной в резервный карман правого голенища. Я выхватил сигнальный пистолет и произвёл выстрел вверх. С шумом и свистом ракетная капсула взмыла в воздух и там, совершив хлопок, рассыпалась на множество ярких разноцветных салютинок.
Толпа туземцев снова попадала на землю.
– Надо торопиться, пока они не опомнились! – твёрдо сказал Рэм и направился из деревни. Я поспешил за ним в окружении вождей и старейшин.
Часть 6. Гибель Рэма
Рэм оказался прав. Когда через полчаса мы быстрым шагом подошли к трапу, я обернулся и увидел облако пыли, поднимающееся над долиной. Напряжённый топот многотысячной толпы не оставлял надежды на благополучный исход дела.
Подталкивая медлительного Рэма, я поднялся по трапу и задраил аварийный люк шлюза. Вожди и старейшины следовать за нами не стали.
Минут через десять толпа окружила капсулу. Все что-то громко кричали и угрожающе размахивали руками.
– Ромул, только что они готовы были носить тебя на руках, а теперь?.. – с печалью в голосе сказал Рэм, поглядывая в иллюминатор.
– Добро и зло рождают философа Рэма, не так ли! – вяло улыбнулся я, порядком устав от всей этой урийской первобытной неразберихи.
Тем временем самые отважные из дикарей стали сносить и складывать под капсулу хворост и сучья поваленных деревьев.
– Они хотят нас поджечь! – воскликнул Рэм. Бессмысленная затея дикарей его напугала.
– Послушай, Рэм. То, что я тебе сейчас скажу, ты всё равно не поймёшь, но почувствуешь и успокоишься.
Корпус капсулы рассчитан на мегаватты лобового соприкосновения с источником тепловой энергии, поэтому низкотемпературная плазма, или, иными словами, пионерский костёр, который вознамерились разжечь твои соплеменники, нам попросту неопасен.
Рэм пожал плечами и послушно выдохнул.
Вдруг поток света в иллюминаторе превратился в чередование серых и чёрных пятен. По небу пронеслись тёмно-фиолетовые тени. Мы с Рэмом прильнули к стеклу и ахнули. Десятки огромных чёрных летающих ящеров кружили над толпой. Уже через несколько секунд один за другим они стали пикировать, выхватывая из толпы жирные куски добычи. Началась паника. Пытаясь укрыться от прожорливых гигантов, дикари давили друг друга и бежали прочь. Отбежавшие из толпы одиночки оказывались наиболее лёгким лакомством крылатых чудовищ. В иллюминатор было видно, как перепуганные старейшины и вожди поднимались по трапу, протягивали к шлюзу руки и молили впустить их. Я заметил, как одна из птиц, сделав резкий разворот, сложила крылья и стрелой понеслась к лестнице.
– Ромул, открой им! – плача воскликнул Рэм.
Я медлил. Во мне вдруг проснулось ветхое чувство обиды за самого себя. «Почему я должен рисковать жизнью ради них?» – мелькнула подлая мысль.
И пока я, гуманист и буревестник разума, трясся за свою шкуру, Рэм бросился к шлюзу. Распахнув люк, он выскочил на верхнюю площадку трапа и стал подавать руку поднимающимся старейшинам. В этот миг в иллюминаторе стало темно. На площадку обрушились, как водопад, крылья и когтистые лапы подлетевшего ящера. Рептилия впилась острыми когтями в грудь Рэма, приподняла его над площадкой, разбила клювом голову и стала подниматься, оглашая всё вокруг победоносным криком и шелестом своих костистых крыльев.
Несколько секунд я смотрел вслед исчезающему в фиолетовой дымке чёрному силуэту, не понимая, что сейчас произошло. Вдруг меня пробил электрошок. Я схватил лазер и, расталкивая набившихся в рабочий отсек дикарей, выбежал на площадку трапа.
Жертвоприношение было в разгаре. Птицы, растравленные лёгкой добычей, играли с толпой, как кошки с мышами. Они хватали дикарей, подбрасывали их в воздух, отпускали на высоте пяти-шести метров и возвращались за новой добычей. Их огромные страшные клювы работали как молотилки, выкрашивая толпу в фиолетовый цвет урийской крови.
Это возбудило меня ещё больше. Я включил максимальную плотность луча и стал жечь без разбора всё вокруг. Луч модулятора самозабвенно исполнял пляску смерти и, как танец Саломеи, творил свою жестокую расправу. Вспыхивали один за другим ящеры, их будущие жертвы-дикари, женщины и дети дикарей – все оказались в огненном котле моего безумия.
Когда в небе не осталось ни одной летающей тени, я опустил модулятор и огляделся. Взору предстал ужас, совершённый человеком, которому Бог даровал разум и право сильного…
Часть 7. Ещё одна ошибка и…
Старейшины и четвёрка вождей племени, опустив головы, молча прошли мимо меня к трапу и спустились на поверхность родной планеты, выжженной диким, необузданным пришельцем. Они опустились на колени и долго смотрели на догорающее кроваво-фиолетовое месиво. Как стожары на скошенном поле смерти, повсюду торчали обугленные скелеты ящеров. Немногие оставшиеся в живых члены стаи сбились в крохотные группки. Припав на колени, они мерно раскачивались и выли тоскливую песню смерти.
Последний из вождей, проходя мимо меня, задержался и, не поднимая головы, подал глиняную чашу, на дне которой посверкивало несколько фиолетовых капель.
– Ри-э-эм, – произнёс вождь, передавая мне чашу.
– Что «риэм»? – переспросил я.
