скачать книгу бесплатно
Дома, взглянув на часы, я увидела, что на все про все у меня сорок минут. Наскоро перебрав гардероб, я ужасно расстроилась – у меня совершенно не оказалось приличной одежды, а ведь для Максима я должна была выглядеть на все сто. И в зеркале отражалось что-то несусветное. Нет, матушка права, надо постоянно держать себя в форме. Пора плюнуть на индивидуальность и сделать что-то с волосами. Сестрица в этом сезоне рыжая, а я буду золотистая блондинка или махагон какой-нибудь.
В квартире никого не было – сестра еще на работе, а матушка повела Дашку в бассейн. Я открыла шкаф и вытащила сестрицыно черное французское платье без рукавов, она купила его в Париже, когда ездила туда с шефом по делам фирмы. Я примерила платье. В груди немного свободно, еще бы, у моей сестрицы потрясающий бюст. Но сверху у меня есть черный пиджак, слава Богу, мой собственный, туфли тоже достаточно приличные, будет скромно и элегантно. И вообще черное облагораживает!
Цокая когтями по паркету, в комнату вошла Лолита и удивилась, потому что никогда не видела меня такой возбужденной. Я становлюсь другим человеком, даже собственная собака меня не узнает!
Полностью одевшись, я придирчиво оглядела себя в коридоре в большое зеркало. Вид отличный, но Анька меня убьет. И на лестнице, конечно же, я столкнулась с матерью и Дашкой.
– Ты куда это?
– На свидание, мама, вернусь поздно! – крикнула я на бегу, моля Бога, чтобы они не заметили Анькино платье раньше времени, а то сестра вечером меня и в квартиру не впустит, придушит на пороге.
Но мои страхи были напрасны – мать с Дашкой стояли столбами, разинув рты.
Максим ждал меня, облокотившись на капот машины, поигрывая ключами, – прямо картинка с рекламного щита. Это выглядело бы пошло, если бы он не был так необыкновенно хорош. Красивый молодой мужчина с открытой белозубой улыбкой. Внешность его располагает к себе, наверное, он правильно сделал, что пошел в депутаты. Теперь, когда он часто мелькает по телевизору, все женщины, увидев такого красавца, обязательно отдадут за него свои голоса.
Увидев меня, Максим сделал два шага вперед, взял меня за руку и заглянул в глаза. Караул! Сердце привычно ухнуло вниз, как будто и не было этих двух лет. Глядя в его серые с зеленоватым отливом глаза, я знала, что рано или поздно покорюсь судьбе и буду делать все, что он захочет. Но без боя не сдамся и попытаюсь бороться.
– Ты совсем не изменился, Максим.
– А ты изменилась, но к лучшему – повзрослела, похорошела. Чудесное платье!
– Очень рада, что тебе нравится.
– Куда ты хочешь поехать?
Ого, какой прогресс! Раньше он никогда не спрашивал, просто сажал в машину и вез в какую-нибудь дыру, где нас никто не мог увидеть.
– На твой вкус, дорогой, но я вообще-то после работы.
Он понял намек и повез меня в маленький ресторанчик. Там было темновато и наполовину пусто. Понятно, он по-прежнему боится журналистов. За ужином он говорил, что приехал к нам в город ненадолго по делам, очень занят, но вот в субботу увидел меня, и это было как гром среди ясного неба. Он вспомнил, как мы были счастливы, и не мог не позвонить. Слушать его речи было приятно, но я поняла, что первое мое впечатление было обманчиво, он изменился. Здесь, в полутемном ресторане, когда мы сидели близко друг от друга, я почувствовала его нервозность. Он весь был как натянутая струна. Очевидно, работа в Думе требует много душевных сил и нервов. Он расспрашивал о моей жизни, а мне нечем было похвастаться, поэтому я переводила разговор на его дела и с изумлением узнала, что он в Думе представляет партию «зеленых». Экология сейчас очень важна, она на первом месте, утверждал он. Я согласилась, кто стал бы спорить?
Так в милой беседе прошел ужин. За кофе я немножко запаниковала – а вдруг он предложит сейчас поехать к нему и я не смогу отказаться? Или, наоборот, сейчас мы распрощаемся и больше я его никогда не увижу? Поразмыслив, я решила, что предпочтительнее второй вариант. Все равно я буду страдать, а так хотя бы сохраню лицо. А секс – бог с ним! В моих отношениях с Максимом это не главное.
На прощание он спросил:
– А все-таки, что ты почувствовала, когда заметила меня там, у машины?
Хм-м, что я почувствовала? Если я начну ему рассказывать о своих чувствах, ночи не хватит. Поэтому я просто сказала, что мне было очень приятно его увидеть. Мы мило распрощались, поехать к нему он не предложил, но что-то мне подсказывало, что это не последняя наша встреча.
Максим довез меня до дома и даже не поцеловал в машине, на что я предпочла не обратить внимания. Было поздно, и дома все спали.
Скандал, который устроила утром сестрица по поводу платья, превзошел все мои ожидания. Дождавшись ухода Славки, она ворвалась в мою комнату, схватила платье, висевшее на стуле, и начала орать.
Главное, все устроила эта маленькая негодяйка Дашка. Пока матушка вчера на лестнице пялилась на меня в столбняке, Дашка, как истинная дочь своей матери, успела заметить платье и мигом наябедничала Аньке, едва та перешагнула порог квартиры. Тоже еще стервоза растет!
В общем, сестра так орала и обзывалась, что даже мать не выдержала и принялась ее урезонивать. Это не помогло, тогда я высказалась из-под одеяла, что Анька – жлобиха, сама хочет выгнать меня из дому, чтобы занять мою комнату, а сама жалеет такой ерунды, как платье на один вечер.
– При чем тут комната? – непритворно удивилась мать.
Мне все уже надоело, и я популярно посвятила ее в Анькины планы: выдать меня замуж на сторону, мать переселить в мою комнату, а в матушкиной, самой большой, устроить шикарную гостиную.
– Никогда в жизни я не выгоняла моих дочерей из дома! – возмутилась мать. – Это твоя законная жилплощадь, как тебе такое могло прийти в голову! Аня! – Но сестрица уже хлопнула дверью и умотала на работу.
– Не притворяйся, что ничего не знала, – разозлилась я.
Мать посмотрела со слезами и вышла. Похоже, на этот раз она обиделась по-настоящему, даже забыла спросить, с кем же у меня вчера было свидание.
В библиотеке опять с утра было столпотворение. Кроме студентов, на нас обрушилось новое бедствие. Нине Адамовне вчера в коллекторе пообещали, что привезут кучу новых книг, и теперь надо было срочно искать для них место. Инвентаризацию мы начали проводить уже давно, так что книги, которые не нужны, отобрать успели.
– Марина, – обратилась ко мне Нина Адамовна, – Зоя пока справится на абонементе одна, а мы с вами перенесем хотя бы эти книги вниз, в подвал, в помещение архива. Я договорилась с Владимиром Викентьевичем.
Владимир Викентьевич – это проректор по хозяйственной части, Нина Адамовна его обожает.
– Что вы, Нина Адамовна, вам нельзя такое тяжелое, я сама перенесу или вон ребята помогут. – Нашей старушке под семьдесят, и хоть она бодрится, но возраст дает о себе знать.
– Ни в коем случае, никаких студентов, они там все перепутают и помнут!
– Ну хорошо, хорошо, я сама два раза схожу.
Однако когда я увидела, сколько книг предстоит перетаскать, я поняла, что там и за четыре раза не управишься. Ладно, посмотрим на месте. Я спустилась по узкой лесенке в подвал. Дверь в архив была открыта, очевидно, Нина Адамовна уже была тут с утра. Снизу тянуло жуткой промозглой сыростью. Странно, вроде бы в архиве хранят документы, а они не выносят влаги. Я прошла между стойками, где хранились старые дипломы и рефераты, нашла свободную полку и поставила свои книги. Где-то в дальнем конце помещения послышался шорох. Я замерла на месте. Шорох тут же затих, но стоило мне сделать шаг вперед, как он возобновился с прежней силой. Лоб покрылся испариной.
– Кто здесь? – окликнула я, как мне казалось, громко и решительно, но на самом деле чуть слышным писком.
Ответом было гробовое молчание.
– Это мыши, – сказала я вслух самой себе, – это всего лишь мыши. Или крысы. В архивах всегда водятся мыши и крысы. Даже говорят так: «Крыса архивная».
Я представила себе большую усатую крысу и затряслась от страха. Если увижу живую крысу – умру на месте. Я тихонько на цыпочках пробежала к выходу, и вдруг в помещении погас свет. Сразу стало так холодно в темноте. Да что же это такое?! Нет, надо взять себя в руки. Ну, подумаешь, перебои с электричеством. Это бывает, очень даже часто. Ничего страшного.
Так я уговаривала себя, но в действительности мне было страшно, как никогда в жизни. Я чувствовала, что в архиве кроме меня еще кто-то есть, и боялась его. Тихонько, стараясь не шуметь, я ощупью добралась до двери, выскочила на лестницу, пронеслась по коридору и у самых дверей библиотеки столкнулась с Шишиным.
– Доброе утро, Мариночка, вот я принес на замену «Термодинамике». – Он протягивал мне толстую книгу, обернутую белой бумагой.
– Ох, Шишин, – я перевела дух, – замена потом, ты говорил вчера, что будешь моим рабом, так идем сейчас в архив.
Он согласился. Нина Адамовна была занята и не заметила, как я нагрузила Шишина книгами и повела в подвал. Дверь в архив была открыта, и свет горел – обычные перебои, и что я так перетрусила? Мы прошли между стойками, завернули за угол – что за черт, где моя полка с книгами? Очевидно, я от страха забыла дорогу.
– Прости, пожалуйста, Шишин, мы свернули не туда, да вот сейчас тут пролезем. Ну и катакомбы тут у них, черт ногу сломит! Пусти-ка меня вперед!
Я протиснулась в узкую щель между стеллажами, споткнулась обо что-то, облокотилась на стойку и почувствовала, что свет перевернулся. Пол заходил ходуном, я услышала крик Шишина, подняла голову и увидела, что здоровенная металлическая стойка, вся забитая толстыми томами, угрожающе накренилась в мою сторону. Не в силах пошевелиться, я в ужасе смотрела, как она падает, и в самый последний момент какая-то сила дернула меня назад. Я выронила книги и упала на пол, стойка грохнулась, и здоровенная чугунная станина пролетела в полуметре от моей головы. Дипломы высыпались и погребли нас с Шишиным под собой.
Через пять минут, когда пыль улеглась, я немного очухалась. Руки-ноги были целы, голова тоже. Рядом чихал Шишин, у него тоже все было цело, даже очки.
– Шишин, – спросила я, отбрасывая папки, – это ты меня назад дернул?
– Ну я.
– Так, выходит, Шишин, ты мою жизнь спас?
– И свою, между прочим, тоже.
– Шишин, миленький, дай я тебя поцелую.
– Лучше билет читательский поскорее выпишите.
– Выпишу, Шишин, сегодня же. Спасибо тебе.
Я посмотрела на него повнимательнее и вдруг вспомнила, с какой силой он буквально выхватил меня из-под стойки. И вообще, если он уже семь лет в институте учится, то ему уж не меньше двадцати пяти. Здоровый мужик, а все придурком прикидывается!
– Шишин, а зачем ты в институте дурака валяешь, семь лет маешься?
Он засопел, потом отвернулся.
– Чтобы в армию не идти. У меня мама старенькая. Если со мной что случится, она не переживет. И оставить ее на два года не могу.
– Так иди на военную кафедру!
– А вдруг офицером призовут?
– Да, трудно тебе. А все-таки, так тоже нехорошо, у старенькой мамы на шее семь лет сидеть. На что живете, на ее пенсию?
– Почему? – обиделся Шишин. – Я работаю дома на компьютере. И мама тоже работает.
– Ну ладно, Шишин-Мышин, давай отсюда выбираться. Убирать ничего не будем, оставим все как есть. Ох, и устрою я Владимиру Викентьевичу! Как чай с нашей Адамовной пить, так он первый, а как в архиве порядок навести, так его нет! Сейчас прямо и поскандалю, пока запал не прошел.
Однако наверху и без нас уже был грандиозный скандал. Нина Адамовна лежала на диване в помещении закрытого фонда, вокруг нее хлопотали Зойка и медсестра Эльвира. Студенты растерянно топтались на абонементе. Проректор Владимир Викентьевич метал громы и молнии. Увидев нас, он чуть не укусил бедного Шишина.
– Шишин! Вот вы где! Все, Шишин, это последняя капля. Немедленно ставим вопрос об отчислении из института! Все, Шишин, все, и не надейтесь!
Шишин побледнел:
– Господи, что случилось?
Зойка выскочила нам навстречу, подозрительно блестя глазами.
– Ты представляешь, какую книгу он принес на замену «Термодинамике»? «Технику современного секса»! Вот такой толстенный том с иллюстрациями. А она в обложке. Ты его куда-то увела, а Нина Адамовна видит – книга бесхозная лежит, она открыла в середине – прямо на картинку попала, ну и от неожиданности… хлоп в обморок!
– Кошмар какой! – напустилась я на Шишина. – Ты что это себе позволяешь? У нее же сердце слабое!
Шишин стоял растерянный и бледный.
– Да я же не нарочно, я же не заметил, смотрю, там написано – «Техника», я и схватил, торопился очень. Ну, честное слово, я не нарочно.
– Ну, Шишин, как же твоя старенькая мама терпит, чтобы ты такие книги по дому разбрасывал?
Он посмотрел удивленно:
– Так это же мамины книги. Она же сексопатолог, – и, видя, что мы замолчали в изумлении, добавил: – Если у вас или у знакомых какие-нибудь проблемы, милости просим, мама бесплатно даст консультацию.
– Спасибо, Шишин, – Зойка листала книгу, – проблем пока нет, а книжку дай почитать.
Явились вызванные Владимиром Викентьевичем замдекана и куратор шишинской группы Алла Сергеевна. Уразумев суть проблемы, Алла Сергеевна закусила губы, а замдекана надул щеки. Проректор жаждал крови, Шишина нужно было срочно спасать.
– Владимир Викентьич, – начала я мягким голосом, – а кто отвечает за порядок в архиве?
– Как – кто? Тот, кто там работает!
– А кто там работает?
Он заткнулся на полуслове. Дело в том, что три месяца назад он уволил архивистку Галину Андреевну, просто сократил ее ставку и все. Владимир Викентьевич рассердился:
– А в чем, собственно, дело?
– А в том, – голос мой постепенно повышался, – что пойдите сами и посмотрите, что случилось в архиве.
– А что там случилось?
– Вот вы пойдите и посмотрите! Вы говорите – ЧП, Шишин виноват, а если бы не Шишин, то у вас сейчас такое было бы ЧП, что и до суда дело дошло. Там в подвале здоровенная стойка свалилась прямо мне на голову, Шишин в последний момент меня вытащил.
– Не может быть! Я тридцать лет в институте работаю, и никогда ничего в архиве не падало!
– Да? А между прочим, Шишин не только мою голову спас, но и вашу, уважаемый Владимир Викентьевич! Потому что отвечаете-то за архив теперь вы. Так что пойдите туда и убедитесь сами, что было бы, если бы Шишин не пошел сегодня со мной.
Проректор побежал в подвал, а я заглянула к Нине Адамовне:
– Нина Адамовна, как вы нас напугали! Теперь вам получше? А то Шишина грозятся из института выгнать, а он ведь не нарочно, ошибся он.
– Что вы! Зачем же так строго наказывать? – испугалась наша старушка. – Это я просто от неожиданности…
– Нина Адамовна. – Шишин мялся в дверях.
– Ох, Шишин, сгинь с глаз моих!
Шишин мгновенно испарился. Инцидент был исчерпан. Алла Сергеевна и замдекана с каменными лицами вышли за дверь, дружно промаршировали по коридору, и я услышала их громовой хохот из-за угла. Явился растерянный Владимир Викентьевич. Действительно, в архиве творилось что-то несусветное. Он смотрел на меня с таким ужасом, как будто на вставшую из могилы, что мне наконец и самой стало страшно. Спокойно могла бы сейчас лежать там с раздробленным черепом!
Зойка быстренько разогнала всех студентов, мы попили чайку, мне стало полегче. Про Алика и театр я вспомнила за полчаса до ухода с работы. Зойка помогла мне почистить серый костюм, который после происшествия в архиве выглядел не очень-то прилично. Я наскоро причесалась, накрасила губы и напоследок погляделась в зеркало. Конечно, вид совсем не тот, что был вчера, но для Алика сойдет.
Мы условились встретиться у метро, причем я нарочно подошла с противоположной стороны и спряталась за газетным ларьком. Меня очень беспокоил один серьезный вопрос: во что Алик будет одет? Если на нем опять все тот же мятый и не очень чистый джинсовый костюм, я сразу разворачиваюсь и ухожу, пока он меня не заметил. Терпеть этот костюм рядом с собой целый вечер я не в состоянии.
Я осторожно выглянула из-за ларька и не поверила своим глазам. Джинсового костюма не было и в помине, на нем были пиджак и брюки и даже белая рубашка. Правда, брюки были от одного костюма, а пиджак от другого, но это не важно, а важно было то, что Алик подстригся! Очевидно, я издала возглас удивления, потому что он повернулся ко мне всем телом и, узнав меня, смущенно улыбнулся. Пиджак был тесен и явно резал под мышками. Бедный толстячок! Ради меня он был согласен терпеть такие мучения целый вечер! За такое героическое поведение я пойду с ним в театр, буду развлекать его в антракте приятной беседой и вообще вести себя очень прилично.
По дороге я спросила у Алика, что выяснилось насчет смерти его начальницы Ларисы Георгиевны. Не то чтобы меня это очень интересовало, но надо же было о чем-то поговорить. Алик нехотя ответил, что приходила милиция, опрашивала всех сотрудников, но в тот момент в помещении вместе с Ларисой никто находиться не мог – было время обеда. Милиция не очень-то верит в самоубийство – не такая это была женщина, чтобы вот так с бухты-барахты взять и сигануть в окно, нервы у нее были в полном порядке, это другим она умела и любила нервы мотать. Искала милиция ее недоброжелателей, но, поскольку методы ведения дел и руководства у покойной были весьма специфические, ты же сама видела, то недоброжелателей у нее среди подчиненных было хоть отбавляй, всех не пересчитаешь. Офис их находится на пятом этаже, внизу до первого тоже всяческие конторы, дверь входная открыта, никто не смотрит, любой посторонний мог зайти, его и не заметили бы. Так что милиция пока в растерянности. Сидит какой-то тип, разбирается в бумагах Ларисы, думает там хоть какую ниточку найти.
К спектаклям Романа Виктюка я отношусь с осторожностью. Я не ханжа, но уж очень много голых мужчин обычно бегает у него по сцене. Однако модный режиссер, в зале – полный бомонд, дорогие билеты – все как полагается. Мне не хотелось огорчать Алика, но, по-моему, ему все это тоже не очень нравилось. В антракте я вспомнила, что ужасно хочу есть, и мы пошли в буфет. Я деликатно осведомилась у Алика, могу ли я выбирать сама, а то получится как у Зощенко – придется пирожное на место класть.
– Не волнуйся, я же сказал, что переводчикам в нашей фирме платят неплохо.
Вспомнив матушкины запреты, я назло набрала бутербродов с икрой и пирожных, а Алик взял себе просто апельсиновый сок. Понятно, все-таки жалеет денег. Сейчас будет смотреть на меня голодными глазами, а у меня кусок застрянет в горле. Но нет, он спокойно пил свой сок и вовсе не пожирал глазами мои бутерброды. Меня одолело женское любопытство. Бывает такое: знаешь, что не надо спрашивать, но не можешь удержаться.
