скачать книгу бесплатно
– Этого не может быть! – отрезала клиентка.
– Как бы то ни было, мы с вами должны заключить договор, и при заключении этого договора вы внесете аванс…
– Какой еще аванс? – возмутилась клиентка. – Вы еще ничего не сделали, а я сразу аванс?
– Это обязательно, – твердо произнес Василий Макарович, – ведь я прямо с сегодняшнего дня начну следственные действия, наружное наблюдение и прочие мероприятия, а все это стоит денег. Кроме того, мне нужны средства для оплаты услуг информаторов…
– Ничего не знаю! – надулась клиентка. – Не собираюсь платить за кота в мешке! Если вы не хотите – найду другого детектива…
– И ни один из них не согласится работать без аванса! – заверил ее Куликов.
Клиентка засопела, задумалась, но все же полезла в свою сумку и неохотно выдала Василию Макаровичу скудную сумму.
– И ваш паспорт попрошу!
– А это еще зачем?
– По закону я обязан удостовериться в личности своего заказчика, – пояснил Куликов. – А вдруг вы совсем не то лицо, за которое себя выдаете? Вдруг вы вовсе не жена покойного Ангорского?
– Да как вы смеете! – возмутилась женщина, однако все же предъявила Василию Макаровичу паспорт, из которого он узнал, что его новую клиентку зовут Анна Степановна и что пять лет назад действительно был зарегистрирован ее брак с Николаем Захаровичем Ангорским. Еще он узнал самую страшную тайну Анны Степановны, из-за которой она и не хотела давать ему паспорт, – год ее рождения.
Записав все необходимые данные, Куликов пообещал клиентке держать ее в курсе расследования и проводил до дверей.
Напоследок она заверила его, что если она женщина, да к тому же одинокая, – это вовсе не значит, что за нее некому заступиться.
На следующий день мы с Бонни проспали. За окном лил дождь, поэтому я малодушно выпустила Бонни в наш крошечный дворик и посчитала это прогулкой. Сама же преспокойно легла досыпать, выложив подстилку на лестницу, чтобы мокрое и грязное чудовище не вздумало пачкать квартиру. С него-то станется еще и в кровать залезть!
Проснулась я, когда в окно светило неяркое осеннее солнце и чирикали беззаботные воробьи. Дверь сотрясали ритмичные удары – Бонни напоминал, что давно уже пора завтракать. Тут он был в своем праве, что-то я сегодня разоспалась.
Я осторожно приоткрыла дверь и высунула голову из квартиры. Бонни порядочно натоптал на лестнице, но успел обсохнуть. Он отпихнул меня от двери, как пушинку, и с налету проскочил на кухню. Увидел, что там пусто, ничего не стоит на столе и не пахнет кофе, он разочарованно взвыл.
Я насыпала в ведерную миску сухого корма.
– Кушать подано, Бонечка! Не стесняйся!
Бонни для вида потоптался на месте, но сменил гнев на милость, и через некоторое время содержимое миски исчезло в его ненасытной утробе. Я сама хотела позавтракать, но тут наткнулась в прихожей на пакет с сумкой и вспомнила, что с утра собиралась позвонить Наде в стоматологическую клинику. Надо разобраться с этим как можно скорее, а то нехорошо, что у меня краденая вещь валяется на самом виду. Как-то это все неприятно…
Я взяла телефон в кухню и закрыла дверь, чтобы Бонни не включился в разговор в самое неподходящее время. Люди реагируют на его вой неадекватно.
В клинике было занято, потом долго не брали трубку. Вот интересно, потихоньку накалялась я, клиенты им не нужны, что ли? Где Надька бегает?
Наконец, когда я уже решила бросить трубку, на том конце откликнулся тихий сдавленный голос:
– Клиника «Мультидент».
– Надя, это ты? – неуверенно спросила я. – Это Василиса, я приходила вчера…
– Да помню я, помню! У нас такой ужас… Татьяна Ивановна умерла! Наша доктор!
– Так-так… – тихонько сказала я, – это та самая, у которой ты хотела узнать насчет клиентки Щукиной?
– Да, ты понимаешь, я же вечером с ней говорила! Изложила всю историю, что ты приходила, она говорит – свяжется сама с этой Аленой, узнает, что у нее случилось. С утра она не пришла, а у нее больные записаны. Ну, звоню я домой, а там чужой мужской голос. Милиция уже.
– А с чего это милиция так быстро? Она что – не своей смертью умерла?
– Ножом зарезали в собственном подъезде! – выпалила Надя.
Тут в трубке послышался строгий женский голос – очевидно, Надежду ругали за то, что разбалтывает по телефону ужасную новость… Этак всех клиентов распугать можно!
Я поскорее повесила трубку.
Не помню, говорила я или нет, что учусь работе детектива у дяди Васи. То есть мотаю на ус информацию, которую он по доброте душевной изредка мне выдает. Так, Василий Макарович говорил мне, что очень не любит совпадений. Бывает, конечно, в жизни всякое, иной раз такой сюжет закрутится, никакому писателю не придумать, будь он хоть семи пядей во лбу. Но в расследовании совпадения всегда настораживают, нужно относиться к ним очень внимательно и обязательно проверять.
Итак, как только появилась возможность выяснить местонахождение хозяйки сумки и что зовут ее Алена Геннадьевна Щукина, то сразу же та докторша, подруга ее или соседка, умирает. Причем не просто так – ее убивают в собственном подъезде. Ножом в сердце. Или куда там еще, чтобы со смертельным исходом.
Я представила себе воочию эту картину – идешь спокойно себе домой, а тут набрасывается бандит с ножом… Это ужасно! Хоть из дому не выходи!
И тут же вспомнила, что у меня-то ведь есть Бонни, он всегда меня защитит. На душе стало гораздо легче, тут как раз и кофе подоспел. Я налила себе большую чашку, щедро добавила сливок и сахару. А потом сделала себе, любимой, большой калорийный бутерброд с ветчиной, сыром, помидорами и зеленым салатом. Я живу одна, приходится самой о себе заботиться.
На это тут же отреагировала моя любимая зверюга из прихожей – дверь сотряслась от удара лобастой головой. Скорее всего, Бонни учуял запах кофе и услышал чмоканье дверцы холодильника.
– Обойдешься, – сказала я, – ты уже завтракал, теперь моя очередь.
Н-н-да-а, размышляла я за едой, хоть у меня никакое не расследование, а чистые Боннино хулиганство и моя глупость, однако ниточка оборвалась. Во всяком случае, идти по адресу Алены Щукиной, выясненному мной тайком в клинике, я не собираюсь, мне это просто надоело.
Тут я услышала возню и топот в прихожей. Пришлось срочно убрать со стола ветчину и открыть дверь. Представившаяся глазу картина заставила меня заорать от возмущения.
Весь пол в прихожей был усеян обрывками кожи и блестящей фурнитурой, а посредине этого разгрома лежало мое чудовище и плотоядно облизывалось.
– Бонни, волчья сыть! – заорала я. – Ты сожрал чужую сумку?
«И правильно сделал, – хмыкнул он, – нет сумки – нет проблемы! И ты наконец перестанешь маяться дурью!»
Вот именно, получается, что я дергалась совершенно зря. Бонни эту историю начал, и Бонни же ее закончил.
От подобной мысли я повеселела. Однако тут же нахмурилась. А что, если объявится хозяйка сумки? Что я ей скажу?
«Да ничего она не объявится, – мигнул выразительно Бонни, – откуда она про тебя узнает-то? Сама только не звони в клинику и не ходи туда больше…»
– И то верно! – согласилась я. – Ладно, Бонни, я не сержусь.
Он протиснулся мимо меня на кухню и распахнул слюнявую пасть – открыт, мол, для всевозможных предложений.
Я предложила солидный шмат ветчины, а сама пошла заметать кожаные огрызки.
Как ни странно, конверт с фотографиями остался даже ненадкусанным, очевидно, Бонни не понравилась жесткая глянцевая бумага. Сама не знаю почему, я отложила его в сторону. И тут в куче ошметков, бывших не так давно дорогой фирменной сумкой, я заметила нечто очень знакомое.
Маленький ботиночек бежевой замши с коричневыми шнурками, завязанными кокетливым бантиком. Такой малюсенький, на куклу.
Так-так, и где это я видела недавно точно такой же ботиночек? А я помню где, мне показывал его Леша Творогов – два бравых капитана нашли его в кармане убитого воришки по кличке Брелок. Все правильно, некоторые женщины, особенно помоложе, вешают на сумку такие вещички. И, разумеется, ботиночка было два. Очевидно, один оторвался, и Алена Щукина спрятала его в сумку. А второй забрал Брелок, когда обыскивал сумку. Забрал, надо думать, на счастье. Только счастья ему эта кража не принесла, вот что.
И что мне теперь делать? Срочно бежать к двум капитанам с ботинком? И сообщить им, что Брелок украл сумку у Алены Геннадьевны Щукиной, адрес прилагаю. Ну и что они мне скажут? Во-первых, предложат показать сумку. А когда я разведу руками, то обругают растяпой и безответственной личностью – не уберегла, мол, вещественное доказательство. А потом тяжко вздохнут, потому что им-то важно узнать, кто убил воришку. А кого он обокрал – дружным капитанам совершенно без разницы. Все равно теперь Брелок мертв, и обвинений ему не предъявишь.
Так что Бонни прав – нужно забыть наконец о треклятой сумке и заняться своими делами.
Тут я осознала, что уже очень давно не видела дядю Васю. А это значило только одно: он получил заказ и теперь занят делом. А меня опять обошел, считая, что справится без меня. Так и есть, телефон занят. Ну хорошо хоть пока он дома, а то детектива ноги кормят, так что нужно поймать его, пока не ушел.
– Бонни, идем к дяде Васе? – позвала я.
Пес уже стоял у дверей, держа в зубах поводок.
Проводив Анну Степановну Ангорскую, Куликов набрал номер своего родного отделения милиции, в котором он верой и правдой отслужил больше двадцати лет.
Ответила ему дежурная по отделению старший лейтенант Колпакова.
– Леночка, – доверительно обратился к ней Василий Макарович. – Не в службу, а в дружбу, скажи, кто у нас занимается убийством директора зоомагазина?
– Василий Макарович, вы же знаете – нам не положено такую информацию посторонним сообщать!
– Я посторонний? – возмутился Куликов. – Я, между прочим, в отделении больше двадцати лет отслужил! Когда я свое первое дело успешно закрыл, тебя еще на свете не было! Когда мне благодарность в приказе объявили за арест Валидола, ты еще в детском саду в кубики играла!
– Не обижайтесь, Василий Макарович, – Колпакова понизила голос. – Тут полковник мимо проходил, так что вы понимаете… а делом директора капитан Зубчик занимается.
– Да ты что – серьезно? – изумился Василий Макарович. – Как же это так получилось?
– Да вот так уж вышло, – вздохнула Лена. – Остальные все, как назло, заняты были, вот полковник ему и поручил… Дело вроде простое, может, справится…
Капитан Анатолий Зубчик славился в отделении тем, что за все время своей службы не раскрыл ни одного дела. Даже элементарную кражу в школьном буфете умудрился благополучно завалить. Он терял важные вещественные доказательства, путал улики, не умел грамотно провести допрос свидетеля, и в итоге любое самое простое дело, порученное ему, вскоре переходило в разряд «глухарей» или «висяков». Правда, он замечательно умел оформлять всевозможные отчеты и протоколы, за что начальство его любило и постоянно ставило в пример остальным сотрудникам.
Впрочем, капитан Анатолий Зубчик был человеком покладистым и невредным, и отношения с остальными сотрудниками отделения у него сложились хорошие.
Василий Макарович тут же перезвонил Зубчику, честно признался, что клиент поручил ему расследовать убийство в зоомагазине, и попросил бывшего коллегу поделиться информацией.
– Может, Толя, и тебе какая польза обломится, – добавил Василий Макарович. – Если что разузнаю – с тобой поделюсь. Как говорится, ты – мне, я – тебе, и что интересно, оба в выигрыше…
Зубчик тяжело вздохнул и вкратце изложил Василию Макаровичу все, что успел выяснить.
Как уже знал Куликов, директора магазина Ангорского нашла приходящая уборщица. Николай Захарович лежал на полу с разбитой головой, рядом валялся молоток, который, судя по следам крови на нем и характеру раны, и послужил орудием убийства. Касса магазина была взломана, вся наличность из нее похищена.
Капитан Зубчик допросил уборщицу и продавщицу. Уборщица повторяла только, как она ужасно перепугалась, увидев мертвого хозяина, и добиться от нее чего-нибудь полезного Анатолий не сумел. Продавщица, неразговорчивая унылая тетка предпенсионного возраста, сообщила, что хозяин отпустил ее за полчаса до закрытия, сказал, что покупателей мало и он сам управится.
– Значит, время убийства установлено точно – между половиной седьмого и семью вечера! – заключил Зубчик, гордый тем, что смог сделать такой важный вывод.
– А что насчет подозреваемых? – поинтересовался Василий Макарович.
– С подозреваемыми хуже! – грустно вздохнул Анатолий. – Думаю, случайно зашел какой-нибудь гастролер, увидел, что директор один в магазине, шарахнул его молотком, кассу вскрыл, забрал наличность и был таков…
– Гастролер? Почему непременно гастролер? – уточнил Василий Макарович.
– Ну, свой вряд ли из-за такой ерунды пошел бы на мокрое дело…
– Из-за ерунды? А почему ты думаешь из-за ерунды?
– Так продавщица сказала, что за весь день у них появилось всего несколько покупателей, так что денег в кассе было всего ничего.
– А больше из магазина ничего не пропало?
– Вроде ничего… – Зубчик замялся. – Попугай еще пропал. Да видно, сам улетел – клетку случайно открыли, вот он и воспользовался ситуацией.
– Так сказать, УДО… – задумчиво проговорил Василий Макарович.
– Да не удод, а попугай! – поправил его Зубчик.
– Да нет, я говорю – попугай освободился по УДО, то есть условно-досрочному освобождению! А что с орудием убийства?
– Ничего, – вздохнул Зубчик, – никаких отпечатков пальцев на молотке не обнаружено.
– Никаких? – удивленно переспросил Василий Макарович. – Значит, убийца либо действовал в перчатках, либо тщательно протер ручку после дела… А сам-то молоток опознали?
– Нет, продавщица сказала, что у них в магазине такого вроде бы не было.
Василий Макарович поблагодарил коллегу и решил, что нужно самому осмотреть место происшествия.
Зоологический магазин «Собачья жизнь» располагался тут же, на Васильевском острове – на углу Малого проспекта и Двенадцатой линии.
Дверь магазина была опечатана.
Дядя Вася прошелся по тротуару, поглядел на витрину.
Здесь были выставлены птичьи клетки, сумки-переноски для кошек и маленьких собачек, кормушки, когтеточки и прочие товары для домашних любимцев. Вдруг он заметил в глубине помещения какое-то движение. Дядя Вася прижался лицом к витрине, но больше ничего не увидел. Тогда он вошел под арку и вскоре нашел заднюю дверь магазина. На эту дверь тоже наклеили бумажку с фиолетовой печатью, но она оказалась отклеена с одной стороны, а сама дверь не заперта. Василий Макарович осторожно, стараясь не скрипеть петлями, приоткрыл дверь и проскользнул внутрь магазина.
Привыкнув к полутьме, он двинулся вперед и вскоре заметил сутулую женскую фигуру.
– Эй, кто здесь хозяйничает?! – сурово окликнул Куликов таинственную незнакомку.
Та испуганно вскрикнула, бросилась наутек, но тут же споткнулась о мешок с кошачьим кормом и упала.
Василий Макарович подскочил к ней и помог подняться.
Перед ним стояла бледная, перепуганная особа лет пятидесяти, в выцветшем сатиновом халате некогда синего цвета. Руки у нее тряслись от страха, а зубы выбивали дробь, как барабан перед исполнением смертельного номера.
– Не убивайте меня! – взмолилась она, в ужасе глядя на Куликова. – Берите все что угодно, только не убивайте!
– Да что вы, женщина, вообразили? – удивленно проговорил Василий Макарович. – За кого вы меня приняли? Я вообще-то бывший сотрудник милиции, а сейчас частный детектив! – И он предъявил ей свое удостоверение.
Увидев удостоверение и разглядев добродушное дяди-Васино лицо, женщина успокоилась, даже перестала стучать зубами.
Убедившись, что опасность миновала, дядя Вася посуровел и спросил незнакомку:
