скачать книгу бесплатно
В больнице царили обычная суета и умеренное хамство, но Надежда Николаевна, минуя общую справочную, отправилась прямиком в платное отделение. Там по ошибке ее отправили в другой корпус, где сердитый охранник сказал, что пропуска к Веронике Павловне нет. Пришлось снова идти в справочное, и после долгих мучительных уговоров и пререканий Надежде выдали заветный картонный квадратик.
– Пускаем только родственников! – сказал насупившийся охранник. – Вы ей кто?
– Дочка! – не моргнув глазом соврала Надежда Николаевна, и охранник, как ни странно, отстал.
В отделении было потише и почище, все сестры были довольно приветливы, так что она сразу нашла нужную палату.
Увидев Надежду, Вероника Павловна очень обрадовалась, но не столько самой посетительнице, сколько очкам.
– Это же просто с ума сойти, что по телевизору показывают! – начала жаловаться она.
– Просто вы давно его не смотрели, отвыкли, – усмехнулась Надежда Николаевна.
На вопрос о своем самочувствии Вероника Павловна ответила уклончиво, мол, все сообразно возрасту, но, заметив недоверчивый взгляд Надежды, вздохнула и покорилась судьбе.
– Ох, Надя, все я про тебя знаю, тебя хлебом не корми, только дай какую-нибудь криминальную загадку разгадать.
– А есть загадка? – Надежда Николаевна вроде бы невзначай достала из сумки ту самую газету и разложила ее на кровати.
– Как не быть… – Вероника Павловна помолчала. – Ладно, скажу. Терзает меня эта история…
Она развернула газету и нашла на третьей странице черно-белую фотографию довольно плохого качества. Надежда едва разобрала, что на ней изображено. А изображена была стена дома с большим, красивой формы окном. Стало быть, не какая-нибудь пятиэтажка на окраине города. Возле дома стояли несколько человек, в основном пожилые – самые обычные, скромно одетые. В сторонке виднелась группа детей. У одного из мужчин был открыт рот и поднята рука – стало быть, речь говорил. Неподалеку стоял мужчина попроще, почему-то с молотком наперевес.
Надежда наклонилась и прочитала подпись под снимком:
– «Вчера в нашем городе была открыта мемориальная доска, которая увековечит память нашего замечательного соотечественника академика Шаргородского».
Доска была видна не полностью: «В этом доме с 1958 по 1981 годы жил и… …к Иван Петрович Шаргородский».
Вот почему один из мужчин был с молотком – доску прибивал, а тот, что на первом плане, наверное, мелкое начальство, ему по должности положено на таких мероприятиях присутствовать. А те, которые позади, судя по всему, пенсионеры из какого-нибудь клуба при жилконторе. И пионеров еще пригнали. Судя по всему, академик Шаргородский умер давным-давно, так что никаких соратников, коллег и учеников уже не осталось.
– И что? – Надежда оторвалась от созерцания снимка и повернулась к Веронике Павловне. – В чем, как говорится, подвох?
– А ты на окно посмотри!
И действительно, из окна выглядывал какой-то мужчина, верно, жилец, заинтересовавшийся происходящим. Он был молод, лет тридцати на вид, но совершенно лысый. Что ж, дело житейское, бывает, что и в двадцать лет люди лысеют.
– Слушай, – вздохнула Вероника Павловна, – около сорока лет назад было у меня дело… Не первое, конечно, но вела я его одна и потратила много сил. На несколько месяцев как села в процесс, так больше ничем вообще не занималась. Сын до сих пор мне то время вспоминает, в жизни, говорит, столько сосисок не ел! Тогда ведь еду в ресторане нельзя было заказать, на дом ничего не приносили и с продуктами было плохо.
– Да помню я… Все детство в очередях прошло…
– В общем, дело было резонансное – убийство на почве ревности. То есть моему подзащитному вменяли убийство из ревности, но он утверждал, что не виноват и жену свою не убивал. И взялась я его защищать…
Вероника Павловна снова замолчала, вглядываясь в далекое прошлое.
– Этому Журавлику – такая фамилия необычная – было двадцать восемь лет, но женаты они были уже лет шесть, тогда рано женились…
«Мне ли не знать, – мысленно усмехнулась Надежда. – Сама в двадцать два года замуж выскочила. А почему? По глупости. Жизни не знала, в человеке не разобралась, вот и не получилось у нас ничего. Нет, то есть Алена, конечно, получилась, хорошая выросла, и внучка уже есть…»
– Ты слушаешь? – вторглась в ее мысли Вероника Павловна.
– Извините… – Надежда Николаевна призвала себя к порядку. Может, Вероника Павловна и очень пожилая, и давно не работает, но выучка и опыт никуда не делись, так что она сразу чувствовала настроение собеседника.
– Значит, дело было так. Жили они сначала с родителями жены, потом те построили молодым кооперативную квартиру. Детей у них не было. Вроде бы и хотели, но ждали, когда квартирные условия улучшатся. А как улучшились, тут и начали они ссориться. Во всяком случае, так подруга убитой рассказывала, но в показаниях путалась и вообще была настроена против моего подзащитного. Все произошло под Новый год. Жену Журавлика нашли соседи. Утром первого января проспались, смотрят – дверь открыта. Сразу зайти постеснялись, потому что дом новый, друг с дружкой мало кто знаком… А как зашли – так и обалдели. Женщина лежала на кровати вся в крови, ей нанесли шесть ран ножом, две смертельные. Остыла уже, конечно. Потом в заключении написали, что смерть наступила в ночь с тридцать первого на первое. Ну, стали расследовать это дело. Опросили соседей, кто что слышал, но в новогоднюю ночь что можно услышать? Может, и кричали из квартиры, и мебель падала, только никто внимания не обратил – празднуют люди. Ну, конечно, первый подозреваемый всегда муж. Хватились, а его нет. Два дня искали, а потом сам появился. Не успел к дому приблизиться, как его взяли. Он ничего не понимал, спрашивал, что случилось. Оказалось, к матери он ездил, в Калинин, уехал поездом в ночь на тридцать первое, там Новый год встретил, на второе января отгул взял, раньше ведь только первого отдыхали, и третьего утром явился. Ну, конечно, взяли его в оборот, тем более других подозреваемых не было. Он на своем стоит, билеты туда и обратно предъявляет. А подружка жены на него наезжает по полной программе. Жена, дескать, с ним разводиться собиралась, они, говорит, совсем разные, детей нет, ничего их не связывало. А парень не спорит – да, говорит, жили в последнее время не очень дружно, оттого и уехал к матери, чтобы с родным человеком посоветоваться, как дальше быть.
– А вы ему верили? – спросила Надежда.
– Ну, Надя, адвокат ведь не словам верит, а фактам. А факты таковы, что билеты он предъявил и проводница в поезде его опознала, дала показания, что подсел он в Калинине точно. Мать, конечно, тоже спрашивали, но ее показаниям суд не поверил бы, мать что угодно скажет, лишь бы сына спасти. А Журавлик как приехал тридцать первого утром, так и застрял у матери в квартире. Друзья, одноклассники бывшие его звали, но он к ним даже не вышел, мать с ними разговаривала. Сказала, что приехал очень расстроенный из-за жены: дескать, она ему твердо заявила, что после праздников подаст на развод и якобы есть у нее на примете кто-то получше. Как Журавлик мне потом объяснил, стыдно ему было перед друзьями появляться, что он таким рохлей оказался, а врать не хотел. В общем, видела его только соседка по площадке, когда забежала к матери перед Новым годом не то за солью, не то за уксусом.
В палату вошла сестричка, принесла лекарства, проверила что-то и ушла.
– Ну, вышли мы на процесс, – продолжила Вероника Павловна, – прокурор мне сказал, что дело верное, и велел не пытаться доказать невиновность подзащитного, а только побеспокоиться, чтобы ему срок скостили. Ну, убийство из ревности, от пяти до восьми, он, прокурор, будет требовать восемь из-за отягчающих обстоятельств – все же шесть ножевых ран, а я должна упирать на то, что человек молодой, под следствием ни разу не был, характеризуется со всех сторон положительно, так что суд это учтет и даст пять лет. А там, может, и по досрочному выйдет, как получится… Я тогда спорить не стала, прокурор был старый, маститый, все его боялись, но на процессе все сделала по-своему.
Вероника Павловна закашлялась и махнула Надежде рукой, чтобы подала ей бутылку воды, стоявшую на столике.
– Я тот процесс запомнила на всю жизнь, – продолжила она, переведя дух. – Коллеги мне советовали прокурора послушаться, потому что, откровенно говоря, противный был мужик и очень злопамятный. В случае проигрыша мог здорово мне жизнь подпортить. И если честно, помогло мне то, что следствие очень плохо провели. Они, понимаешь, как узнали, какой прокурор будет на процессе, так и расслабились, потому что у него проколов не бывает. Следователь кого допросил? Соседей по дому, а дом, как я уже говорила, новый, никто никого толком не знал, так, здоровались просто друг с дружкой. Может, и ссорились супруги, только дома, на лестницу не выбегали и на балконе не орали. Родителей убитой, конечно, допросили. Они-то, конечно, настроены были против парня, но ничего определенного сказать не могли. Когда все вместе жили, молодые не ругались, Журавлик этот парень вежливый, теще по хозяйству помогал, и все соседи это подтвердили. Далее следователь опросил нескольких знакомых жены. С другим мужчиной ее никто не видел, и она никому не говорила, что у нее кто-то есть.
– Умная, стало быть, была, – усмехнулась Надежда Николаевна, – лишнего подружкам не болтала…
– А может, и не было у нее никого. Про другого мужчину знали только со слов ее закадычной подружки, она якобы была в курсе, но лично того мужчину не видела. Ну, подружку-то я на суде разделала под орех, – довольно усмехнулась Вероника Павловна. – Там, понимаешь, такая история. Дружили они все давно, еще с института, учились в одной группе. И вначале Журавлик вроде как с этой подружкой стал встречаться. Так, ничего особенного, и все же… Короче, если бы что серьезное было, то после замужества жена Журавлика не стала бы с этой подружкой отношения поддерживать. Ну я не поленилась, расспросила их бывших одногруппников, и одна девица вспомнила, что застала как-то эту подружку в слезах и та ей призналась: мол, обидно, что не ее парень предпочел.
– Дело житейское, – Надежда пожала плечами, – с кем по молодости такого не было.
– Верно, – согласилась Вероника Павловна, – про это и забыли уж все. Но мне-то нужно было парня защитить. Вот я и напомнила подружке в суде ту историю. Дескать, не потому ли она так настроена против обвиняемого, что когда-то давно, лет десять назад, он ее бросил и на другой женился?
– Жестко, – заметила Надежда Николаевна.
– А ты как думала? Мне надо было дело выиграть. В общем, здорово я на нее наехала, она и не выдержала – стала рыдать, кричать что-то несусветное… в общем, судья поняла, что свидетель она ненадежный. Дальше: орудие преступления – обычный кухонный нож – не нашли, его в квартире не оказалось. Следов крови на одежде подозреваемого тоже не было, так что судья даже на доследование дело не отправила и прямо в зале суда обвиняемого оправдала.
– Фантастика!
– Да, бывало раньше и такое, но редко. – Вероника Павловна вздохнула. – С тех пор дела мои пошли в гору. Дело-то было резонансное, про него даже в газетах писали, хоть тогда старались о жестоких убийствах помалкивать, чтобы народ зря не пугать. Коллеги меня зауважали – еще бы, такого прокурора переиграла! Правда, сам он после суда приватно мне высказал, что зря я это сделала, что у него за много лет нюх на преступников и про этого Журавлика он точно знает, что он – убийца.
– А вы?
– Да что я? Не стала ничего ему отвечать, подумала, что старик исключительно от обиды такое говорит, проиграл молодому адвокату, да еще и женщине.
– А Журавлик этот?
– Спасибо сказал, гонорар заплатил, да и все, исчез с моего горизонта. А меня другие дела захватили, семья опять же, сын… Годы летели, а я нет-нет, да и вспоминала то дело.
– А прокурор вам не мстил потом?
– Может, и хотел, да только его через два месяца инсульт разбил. Ну, немолодой уже был, нездоровый образ жизни вел, выпивал, опять же… Короче, когда его наконец выписали из больницы, то с работы вежливо попросили. – Вероника Павловна разгладила газету у себя на коленях. – А теперь представь, что я почувствовала, когда этот снимок увидела? У меня аж в глазах потемнело! Ведь это значит, что тогда, тридцать первого декабря днем, он был в Ленинграде! А на суде утверждал, что в ночь на тридцать первое уехал к матери и до второго января пробыл там! То есть его алиби, на котором я построила защиту, летит к черту!
– А вы не могли ошибиться? – осторожно спросила Надежда. – Все-таки столько лет прошло.
– Намекаешь, что я все перепутала и ничего не помню? Зря. Я свой возраст не скрываю, конечно, и память уже не та, порой забываю, куда счет за электричество положила. Но что касается прежних дел, то все тут, – Вероника Павловна постучала себя по лбу. – Так что этого Журавлика я отлично помню, он это.
– И надо же, как его случайно фотограф застал… – задумчиво проговорила Надежда Николаевна, – и газета у нас во дворе случайно оказалась. Какое совпадение…
Она решила пока не говорить про вчерашний инцидент с машиной и Марфой Петровной.
– И что вы теперь собираетесь делать?
– А что теперь делать? – вздохнула Вероника Павловна. – Как бы то ни было, а срок давности существует. Так что Журавлику этому ничего не грозит. Да и жив ли он вообще? Но для себя я хочу это дело прояснить, тем более что связи у меня остались.
– А убийцу тогда так и не нашли?
– Этого я не знаю, – сухо ответила Вероника Павловна. – Мое дело было – человека защитить, а убийцу найти другие должны были. В общем, я все непременно выясню, и насчет того дома, откуда этот Журавлик выглядывал, тоже.
– Это и я могу выяснить, – фыркнула Надежда, – не нужно занятых людей привлекать.
Она набрала в смартфоне «академик Иван Петрович Шаргородский» и тут же получила исчерпывающую информацию: родился тогда-то, а умер тогда-то, очень многое сделал для отечественного машиностроения, на доме четыре по Большой Монетной улице, где когда-то жил, установлена памятная доска.
– Вот, смотрите, и доска до сих пор висит. Умели делать вещи в Советском Союзе, что и говорить.
– Она гранитная, что ей сделается…
На этом Надежда ушла, оставив газету Веронике Павловне.
На выходе из больницы ее застал звонок мужа, который сообщил, что доехал благополучно, номер в гостинице вполне приличный, из окна не дует, табаком застарелым не пахнет и постельное белье не влажное, и даже поздним завтраком накормили.
– А ты, Надя, где находишься? – спросил он в конце разговора.
Надежда хотела удивиться и ответить, что дома, потом решила сказать, что бегает по магазинам, но в самый последний момент сообразила, что Сан Саныч может услышать посторонний шум и сирену с улицы, и ответила честно: навещает в больнице Веронику Павловну. Муж Веронику Павловну знал и уважал, так что просил передать ей привет и пожелание скорейшего выздоровления.
Вернувшись домой, Надежда Николаевна столкнулась на лестнице с соседом Димкой, с которым ее связывали самые теплые отношения. Надежда помогала Димке с математикой, а он в благодарность за это решал ее компьютерные проблемы, а в более сложных случаях обращался к своему знакомому, компьютерному гению по имени Боб.
Сейчас Димка несся по лестнице, перескакивая через две ступени, и едва не сбил Надежду с ног.
– Ты куда так летишь? – остановила его Надежда Николаевна.
– Ой, тетя Надя, это вы? – Димка смутился. – Извините, я вас не заметил! Мне нужно успеть… представляете, сейчас можно будет солнечное затмение наблюдать, я хочу сделать несколько снимков… это такое редкое явление на нашей широте!
– Солнечное затмение? – удивленно переспросила Надежда. – Ведь сейчас солнце вовсю светит!
– Ну и что? – Димка взглянул на нее с удивлением. – Пока светит, а через семь минут перестанет светить! Затмение продолжится всего несколько минут! Редчайшее явление, первый раз за девяносто лет! Так что идите скорее, вы тоже сможете увидеть. Только не забудьте темные очки надеть.
Надежда Николаевна отпустила Димку и заторопилась – солнечное затмение и правда явление редкое.
Войдя в квартиру, она первым делом бросилась на поиски темных очков. Последний раз Надежда их видела прошлым летом, когда, вернувшись с мужем из поездки в Солнечное, положила в ящик письменного стола…
Она выдвинула ящик, заглянула в него… однако очков там не оказалось.
Кот с интересом следил за действиями хозяйки.
– Бейсик, ты, случайно, не знаешь, где мои темные очки? – на всякий случай спросила Надежда.
Тот в ответ посмотрел на нее с недоумением и только что не повертел лапой у виска.
– Но я же точно помню, как положила их в ящик стола… – в задумчивости протянула Надежда Николаевна.
Кроме нее их никто не мог взять. Так где же они?
И тут ее осенило – ведь выдвижные ящики есть не только в письменном столе, но и в кухонном!
Правда, кому придет в голову убирать очки в кухонный стол?..
Бейсик тем временем начал волноваться, шерсть на загривке поднялась дыбом. Прижав уши, он жался к ногам хозяйки и тоненько мяукал.
Прежде Надежда видела у кота такую реакцию только один раз – когда носила его в ветеринарную клинику на прививку, а там рядом с ним оказался огромный бордоский дог.
– Бейсик, что с тобой? – озабоченно спросила она.
Кот жалобно мяукнул и взглянул на хозяйку очень красноречиво – мол, страшно мне, хотя сам не понимаю почему.
Оставив на время вопрос с Бейсиком открытым, Надежда Николаевна устремилась на кухню, выдвинула один ящик, второй… И только в третьем обнаружила темные очки – они лежали на самом дне, между миксером и деталями от мясорубки.
Надежда обрадовалась и, надев их, бросилась к окну – благо, именно из кухонного окна был хорошо виден ослепительный солнечный диск. Солнце сияло так ярко, что даже в темных очках глаза заболели и начали слезиться. Надежда проморгалась и увидела, что с одной стороны у солнечного диска появилась бархатно-черная окантовка, которая на глазах стала расширяться, постепенно захватывая солнце.
В это время Бейсик в ужасе завыл и юркнул под диван.
– А, так ты затмения испугался! – сообразила Надежда Николаевна. – Надо же, ты почувствовал его за несколько минут до начала! Ну не бойся, это ненадолго!
Из-под дивана донеслось недоверчивое подвывание.
Тем временем черный край быстро расширялся, занимая все большую часть солнечного круга, и Надежда вспомнила детское стихотворение:
Горе! Горе! Крокодил
Солнце в небе проглотил…[1 - К.И. Чуковский. Краденое солнце.]
Стало заметно темнее, за окном задул сильный ветер, раскачивая верхушки деревьев.
Бейсик выл под диваном уже в полный голос.
– Не бойся, это ненадолго… – повторила Надежда, но уверенности в голосе не было. Ей и самой стало как-то тревожно и неприятно на душе.
Хотя она и знала, что затмение продлится всего несколько минут, у нее было тоскливое чувство, будто солнце уходит навсегда… Она представила, что переживали древние люди, которые первый раз сталкивались с подобным явлением и не знали, чем оно вызвано.
Тем временем темнота поглотила большую часть солнечного диска… почти весь диск… и наконец солнце исчезло, закрытое темным кругом. Стало темно, как глубокой ночью. Ветер затих, даже птицы за окном замолкли, и воцарилась тревожная тишина, в которой слышался только испуганный голос кота.
Через несколько секунд у темного диска появился узкий светлый краешек, который начал быстро расширяться. Становилось все светлее и светлее, и в конце концов солнечный диск снова ослепительно засиял.
Запели птицы, ожили ветки на деревьях, и из-под дивана вылез сконфуженный Бейсик. Смущенно посмотрев на хозяйку, он принялся сосредоточенно умываться. А на Надеждин насмешливый взгляд ответил таким же весьма выразительным взглядом: «Да ничего я не испугался! Просто играл в прятки сам с собой!»
Надежда Николаевна убрала темные очки (на этот раз в ящик письменного стола) и снова разложила перед собой злополучные газеты, чтобы еще раз их просмотреть.
На первой странице одной из газет она обнаружила заметку следующего содержания:
