скачать книгу бесплатно
– Последнее время реже, а в этом месяце совсем не встречались.
Так, значит, Марина не говорила ей ничего про беременность.
– А на похоронах это все одноклассники были?
– Да, ребята из школы.
«Воспитанная девочка, – подумала Надежда, – будь на ее месте Маринка, царствие небесное, давно бы меня подальше послала с моими расспросами».
Оля продолжала:
– Она в школе другая была, училась всегда хорошо, все ей легко давалось. А потом как-то изменилась, как-то захотела всего сразу. Мне говорила: будешь мучиться шесть лет, глаза портить, а кем потом станешь? У нас, говорит, таких идиотов полный институт: мужики железки паяют, бабы бумажки перекладывают. Ох, простите!
– Ничего, я понимаю. Наверно, не очень лестно она о нас всех отзывалась.
Оля промолчала.
– А как же она собиралась свою жизнь устраивать? Учиться, я так понимаю, она не хотела. Может быть, замуж собиралась? Молодые люди за ней ухаживали?
– В школе за ней многие бегали, а потом она всех отшила, сопляками называла. Она говорила, кто-то у нее на работе был. Там какие-то сложности, она говорила, если выгорит, она сразу жизнь свою устроит: и машина будет, и квартира, и деньги. Он и так ее на машине возил. Она говорила: лучше один раз рискнуть, все на карту поставить, чем всю жизнь, как ее родители, лямку тянуть, хотя родители ее очень любили и никогда ничего для нее не жалели.
– А она не могла немного преувеличивать, скажем так?
– Вообще-то она прихвастнуть любила, но со мной нет. Я ей не соперница!
– Да вы умница, Оленька!
Оля опустила голову.
– Зачем она это сделала?
– Что, с седьмого этажа бросилась? Скажите, Оля, а вы сами-то в это верите?
– Но ведь говорили, что начальник ваш…
«Ну, Полякова, зараза, и тут успела!» – это про себя, а вслух Надежда ничего не сказала и стала прощаться.
А назавтра начальнику позвонили и срочно вызвали к следователю. К вечеру он на работу не вернулся. Дома Надежда ждала звонка, не дождалась, стирала, потом залезла под душ, и тут-то зазвонил телефон. «Не пойду», – сонно подумала она, блаженствуя под теплыми струями, но почему-то сама не поняла, как оказалась в коридоре у телефона.
– Надежда Николаевна, это Лебедев, – голос был какой-то полузадушенный, наверно, из автомата звонит. – Я бы хотел с вами поговорить.
– А вы где находитесь, Сан Саныч?
– Да я тут, у вашего метро. Если не поздно, мы бы могли тут встретиться.
Надежда посмотрела на лужу у ног на полу.
– Нет, Сан Саныч, заходите лучше ко мне.
– Да нет, неудобно, поздно уже, ваши домашние…
– Заходите-заходите, у меня сейчас из домашних один кот. От метро пройдите наискосок между домами, тут сразу на углу мой дом, квартира сто четыре.
Надежда заметалась по квартире, распихивая барахло по углам. Бейсик бросался под ноги и наступал на полы халата. Через десять минут раздался звонок в дверь. Он стоял на пороге без шапки, мокрые волосы прилипли ко лбу, глаза блестели.
– З-з-д-д-равствуйте.
Господи помилуй, да он выпивши! Только этого ей не хватало, на ночь глядя.
– Проходите, раздевайтесь, да вы весь мокрый. Хотите чаю?
– Да, пожалуй, – ответил он как-то рассеянно.
Бейсик вышел в коридор знакомиться. Сан Саныч наклонился расшнуровать ботинки, пошатнулся и оперся рукой о стену. Бейсик отскочил боком, выгнул спину и вопросительно взглянул на Надежду: «Кто это еще к тебе притащился? Натоптал в прихожей, и не только не похвалил милого котика, но, похоже, вообще меня не заметил».
«Да, Бейсинька, влипли мы с тобой», – подумала Надежда.
Сан Саныч сел на стул в кухне и прикрыл глаза. Ставя перед ним чашку с чаем, Надежда незаметно принюхалась.
– Вы не думайте, я не пьян. Только голова очень болит, и свет режет.
Надежде стало стыдно. Может, у него с сердцем плохо. Бледный весь какой-то.
– Я был в милиции, вернее теперь в другом месте. Там следователь другой… другая. Она узнала, что Марина беременна была, и так меня строго допрашивала.
Видно было, что слова он произносит с большим трудом.
– Сан Саныч, а сердце у вас не болит?
– Нет, только голова и ломает всего.
Она уже ставила ему градусник, потом помогла снять пиджак, расслабила галстук.
– Ого, температура 39,5. Да у вас грипп! Первая волна идет, по радио говорили. Так, сейчас парацетамол, потом чай с лимоном, витамин С, потом полежите.
Он сделал попытку встать.
– Неудобно, я пойду.
– Тихо, тихо, никуда вы не пойдете. Странно, что вы до меня добрались, на улице не упали. Пойдемте, я вам лечь помогу. Бейсик, пошел вон!
Надежда уложила его на диване, сама прикорнула на Аленином кресле-кровати, но почти не спала – то поила его кислым питьем, то натирала уксусом с водой, то переодевала – нашла в шкафу две старые зятевы футболки. Часам к пяти утра температура спала, и он заснул, а в полседьмого зазвонил будильник. Надежда тихонько собиралась на работу. Сан Саныч открыл глаза.
– Вот, устроил я вам ночку.
– Ничего, завтра уже суббота. Я ухожу, а вы оставайтесь здесь. Напишите заявление на отгул, я вам в стол положу, а вы позвоните потом на работу начальству и скажите, что больны и в поликлинику пойдете.
– Не хочу я в поликлинику, еще три дня, до понедельника все пройдет. Дома отлежусь.
– Ну как знаете. Но сегодня меня дождитесь, я с обеда отпрошусь и приду. А вы позвоните домой, чтобы о вас не волновались.
– Да никто нигде меня не хватится!
«Так я и поверила, – подумала Надежда. – Рубашка подкрахмалена, воротник не замят, белье не заношено, платки носовые чистые. Ни за что не поверю, что никакая женщина за ним не смотрит!»
Между делом Надежда ловко подхватила Бейсика, пытавшегося прошмыгнуть в комнату, и плотно закрыла дверь.
– Только попробуй у меня орать под дверью и обои рвать. Веди себя прилично, там человек больной, пусть поспит.
Бейсик негодующе фыркнул в ответ.
На работе Надежда быстренько управилась с делами, подсунула начальнику в стол заявление и ушла с обеда. Потратила часа полтора на магазины. Войдя домой, застала такую картину.
Сан Саныч, поджав ноги, полулежал на диване, укутавшись одеялом, и читал «Двенадцать стульев». Остальные две трети дивана занимал кот. Лежа на спине, вытянув лапы, он крепко спал, демонстрируя всем свое кремовое пузо размером с полковой барабан.
– О, я вижу, вы уже как следует познакомились. Вы ели что-нибудь, Сан Саныч?
– Я – нет, но кота покормил.
– Зачем?
– Ну, он так мяукал и подводил меня то к миске, то к холодильнику. Я там нашел в кастрюле рыбу, котов ведь рыбой кормят, и дал ему.
Надежда заглянула в холодильник.
– Сан Саныч, это же ему на три дня было!
– Он не заболеет? – испугался Сан Саныч.
– Он? Заболеет? Да он вечно всем врет, что голодный. Думаете, я его утром не кормила? Заболеет он, как же, обжора несчастный. Это я с ним заболею.
К обеду Сан Саныч почувствовал себя лучше, поел, как здоровый, на кухне, но после еды еле добрался до дивана и задремал. Надежда, стараясь не шуметь, вымыла посуду, потом погладила белье и наконец, когда делать в кухне было уже совершенно нечего, осторожно приоткрыла дверь. Он лежал на боку и крепко спал. Кот перебрался на кресло.
– Очень мило! А мне, выходит, и деться некуда.
Она на цыпочках прошла мимо дивана, потянулась за книжкой, уронила будильник – в общем, все проснулись.
– Ох, Надежда Николаевна, надо мне уходить, я вам мешаю.
– Ох, Сан Саныч, очень я вам не советую этого делать. Конечно, удерживать я вас не могу, если вас дома ждут, а так очень бы вам нужно еще полежать. К вечеру может температура подняться.
– Я, конечно, домой звонил, но никто меня там не ждет. Живу я с сыном, у него своя семья, так что я сам по себе.
Неожиданно для себя он рассказал ей, как после смерти жены невестка стала резко требовать разъехаться. У нее комната в коммуналке, она хотела, чтобы он, Сан Саныч, туда переехал. А ему хоть и тоскливо было в той же квартире жить, где жена умирала, но в коммуналке с соседями тоже уже не по возрасту. В общем, отказался он. И теперь невестка с ним не разговаривает, на сына шипит, на внука кричит. Сын отмалчивается, а он виноватым себя чувствует, иногда уже почти готов уступить, да как вспомнит ту дремучую коммуналку, так нет сил согласиться. Так и живут семьей.
«Один, – поняла Надежда, – он совсем один. Господи, как же мужика допекло, если он к ней, Надежде, малознакомому человеку, через весь город потащился!»
Она потрогала его лоб.
– Сейчас лекарство выпьем, потом почитайте что-нибудь.
– Да, я у вас тут нашел «Двенадцать стульев».
– Знаете, я тоже, когда болею, эту книжку перечитываю. Тонус поднимается. Можно еще «Мастера и Маргариту» или Гоголя «Ночь перед Рождеством».
– Гоголя я не пробовал.
– Попробуйте, я поищу у Алены сейчас.
– Это ваша дочка там на фотографии?
– Да, и зять, а вы думали, что я старая дева?
– Нет, но…
– Думали, думали! Еще бы: одинокая, вся в работе, да еще и с котом. Кота этого Аленка в позапрошлом году у алкаша какого-то за трешку купила. Я была против, тесно у нас, так она сама его вырастила. Заморенный такой был котенок, а теперь полдивана занимает. Что жмуришься, про тебя говорят, разбойник рыжий. Он по Алене очень скучает.
– А вы?
– И я, конечно, да у нее теперь своя семья. Нашла себе курсанта-моряка и выскочила замуж, он учебу закончил, теперь они в Северодвинске. К весне должны приехать, я бабушкой стану.
– А жить где?
– Родители хлопочут перевод ему и жилье. Тут уж теперь только мы с Бейсиком будем жить.
У него на языке вертелся еще один вопрос.
– Что, еще про мужа хотите спросить? Давно мы с ним не виделись, с Аленкиной свадьбы.
Потом они пили чай с абрикосовым вареньем, смотрели телевизор и рано улеглись спать, каждый в своем углу. Надежда вырубилась мгновенно, но проснулась среди ночи. Она взглянула на будильник: три часа. Сан Саныч лежал на спине совершенно неподвижно и смотрел в потолок. В глазах, казавшихся совсем черными в полутьме, стояла какая-то мука.
– Сан Саныч, что с вами? Саша! – она сама не заметила, как оговорилась. Едва накинув халат и подбежав, она тронула его за плечо. Он очнулся.
– Простите меня, я вас напугал. Пока жена болела, я совсем спать разучился. В это время, как раз с трех до пяти, она меня несколько раз будила, а я не могу так: то засыпать, то просыпаться, я совсем не спал. Вот с тех пор так проснусь ночью и жду, что она позовет или застонет, ничего не могу поделать. А сейчас еще мысли всякие в голову лезут по поводу следствия.
Надежда представила, как он лежит так каждую ночь совсем один в темноте и с тоской ждет и ждет, когда пройдет время, и под утро наконец засыпает, а потом надо вставать на работу, и длинный гнусный день, и на работе неприятности… с ума сойти можно! Она погладила его по голове, он повернулся на бок и прижался щекой к ее руке, как ребенок. На один миг ей захотелось обнять его, поцеловать, а там будь что будет, но усилием воли она отогнала от себя всю эту чушь.
«Спокойно, – сказала себе Надежда, – спокойно, он пришел сюда не за этим. Это он и в другом месте может получить, тем более что вопрос с крахмальными рубашками остается открытым. Он пришел к тебе за помощью, и он ее получит. И без дураков».
Он почувствовал ее настроение, отпустил руку.
– Спасибо, мне уже лучше.
– Сан Саныч, расскажите мне теперь подробно, о чем вас там на следствии спрашивали.
– Ну что, как я понял, родственники Марины пожаловались на того следователя, который дело вел, там у них какая-то внеочередная проверка, начальство устроило разгон, и дело передали в другое место, я там у них не разбираюсь. В общем, прихожу я, сидит в кабинете дама такая представительная, лет пятидесяти, серьги у нее большие зеленого цвета. Старший следователь Громова, говорит. А до этого она меня два часа в коридоре продержала, в интересах следствия наверно. Я, конечно, уже там, в коридоре разозлился, на работу ведь надо! И как взяла она меня в оборот! Показывает официальное заключение из консультации о том, что Марина была беременна, и спрашивает, что вы, я то есть, об этом думаете. Я говорю, ничего не думаю и ничего не знаю.
«А какие у вас были отношения с вашей лаборанткой?»
