Последний ученик да Винчи

скачать книгу бесплатно

«Василиск. Он родится в провинции Киренаике и величиной не больше 12 дюймов, и на голове у него белое пятно наподобие диадемы; со свистом гонит он всех змей, вид имеет змеи, но движется не извиваясь, а наполовину поднявшись прямо перед собой. Говорят, что когда один из них был убит палкой неким человеком на коне, то яд его распространился по палке и умер не только человек, но и конь. Губит он нивы, и не те только, к которым прикасается, но и те, на которые дышит…»

– Замечательное создание! – с чувством проговорил Старыгин. – Просто не животное, а оружие массового поражения! Ну-ка, а вот что пишет Леонардо про амфисбену:

«Амфисбена. У нее две головы, одна – на своем месте, а другая на хвосте, как будто не довольно…»

Дмитрий Алексеевич перевернул страницу книги и вдруг удивленно замолк.

– Что там, Дима? – окликнула его Татьяна. – Почему ты замолчал?

– Посмотри сюда, ты поймешь, – Старыгин протянул ей книгу, – насколько я понимаю, это – не твои пометки! Вряд ли вы наносите библиографические знаки таким грубым способом!

Татьяна взяла у него том, взглянула на раскрытую страницу и ахнула. На полях книги по желтоватой старинной бумаге тянулась непонятная надпись, сделанная красным фломастером. Длинная цепочка отчетливых, крупно написанных цифр.

– Какой ужас! – проговорила наконец женщина, положив открытую книгу на стол. – Какое варварство! Так испортить редчайшее издание!

– Хорошо, что я был у тебя на глазах и ты не подумаешь на меня! – с вымученной усмешкой промолвил Старыгин.

– Как ты можешь, Дима! – отмахнулась Татьяна. – Я прекрасно знаю, что ты на такое не способен!

– Кто брал у тебя в последнее время эту книгу?

– В том-то и дело, Дима, что никто! С ней уже несколько лет никто не работал! Да если бы кто-то и брал, неужели ты думаешь, что наш сотрудник мог бы так варварски обойтись с таким редким изданием?

– Позволь-ка… – Старыгин наклонился над книгой и принялся разглядывать надпись через свою любимую лупу.

– Почему ты носишь лупу без футляра? – недоуменно спросила его Татьяна. – Ведь она может поцарапаться или разбиться, а вещь старинная, очень красивая…

– Где-то потерял футляр… – равнодушно проговорил Старыгин. – Надо будет подобрать новый… Хочу тебе сказать, что эта надпись совсем свежая, сделана не больше чем два-три дня назад…

– Ничего не понимаю! – Татьяна недоуменно пожала плечами. – У нас в эти дни вообще не было посторонних! Но, по крайней мере, свежую надпись намного легче свести.

– Это точно, – подтвердил Дмитрий Алексеевич. – Я принесу тебе подходящий растворитель, который не повредит старинную бумагу. А ты позволишь мне скопировать эту надпись?

– Конечно, – кивнула Татьяна. – Не понимаю, зачем тебе это понадобилось, но делай с ней все, что хочешь.

Старыгин не стал объяснять своей подруге, чем заинтересовала его надпись на странице старинного кодекса. Он не хотел пугать ее, не хотел втягивать в непонятные, необъяснимые события, разворачивающиеся вокруг картины Леонардо да Винчи.

Странная надпись приковала к себе его внимание тем, что цифра «7» в ней была написана в точности так же, как каждая из четырех невидимых семерок на таинственном холсте из зала Леонардо. Точно тем же почерком, точно той же рукой. Дмитрий Алексеевич нисколько не сомневался в этом. При его опыте реставратора отличить один почерк от другого не составляло ни малейшего труда.

Кроме того, само место, где была найдена надпись, говорило о ее важности и о том, что цепочка цифр имеет прямое отношение к таинственной картине. На эту книгу, на эту страницу в ней указало страшное создание на руках Мадонны…

Старыгин рассеянно простился с Татьяной и поспешил к себе в лабораторию, не утешив расстроенную женщину. Ему не терпелось попытаться прочесть загадочное послание.

Положив сделанный в кабинете рукописей список на стол, Старыгин задумался. Он не был специалистом по шифрам и кодам, не имел даже математического образования, однако что-то подсказывало ему, что этот код он сумеет прочесть. Ведь тот, кто написал цепочку цифр на странице старинной книги, явно хотел, чтобы его послание прочли и поняли. Причем он адресовал свое письмо, скорее всего, именно ему. То есть не конкретно Дмитрию Старыгину, а тому человеку, который будет изучать загадочную картину и у которого при этом достанет знаний и сообразительности, чтобы узнать, из частей каких мифических созданий составлен маленький монстр на руках Мадонны.

Старыгин предполагал, что каждая цифра в цепочке обозначает какую-то букву. Но какую?

Для начала он выписал в столбик все буквы русского алфавита и заменил каждую цифру соответствующей по порядку буквой.

В результате у него получился бессмысленный набор букв.

Он повторил то же самое, написав алфавит в обратном порядке, от «Я» до «А», и снова проделал подмену.

Результат получился таким же бессвязным.

Может быть, нужно выписать буквы не в одну колонку, а в несколько? Но во сколько – в две, в три, в четыре?

Старыгин бросил карандаш и выпрямился. Так можно гадать сколько угодно, нисколько не приближаясь к истине! А она, может быть, где-то совсем близко, совсем рядом! Истина… Veritas – по латыни…

Дмитрий Алексеевич подскочил, как от удара. Почему он выписывал буквы русского алфавита? Ведь все записи, с которыми ему приходилось иметь дело в ходе работы, были сделаны на итальянском, латинском, французском языках, то есть буквами латинского алфавита!

Он торопливо выписал в столбик латинские буквы и принялся одну за другой заменять ими цифры из таинственной надписи.

И очень скоро на листке перед ним появилась фраза, которую он без труда перевел с латыни на русский:

«Найдешь ее в Госпоже катакомб».

Ее? Старыгин почти не сомневался, что речь идет о пропавшей картине, о «Мадонне Литта» кисти Леонардо. Но что значит окончание надписи? Где искать исчезнувшую картину? И что такое Госпожа катакомб?

Катакомбы в первую очередь ассоциировались у него с первыми христианами, которые вынуждены были, скрываясь от преследований, совершать свои богослужения под землей, в темноте и сырости подземелий, катакомбах Вечного города.

В очередной раз порадовавшись достижениям технического прогресса, Старыгин вышел в Интернет и сделал запрос по теме «Достопримечательности Рима».

Тут же ему выдали несколько рекламных текстов, предлагавших отправиться в путешествие и ознакомиться с красотами и древностями итальянской столицы.

Дмитрий Алексеевич быстро пробежал взглядом несколько страниц и наконец нашел то, что надо.

«На Виа Салариа находятся катакомбы Святой Присциллы. Это место в древних источниках называли «госпожой катакомб», поскольку в ней находятся захоронения многих первых христиан, в первую очередь – первых семи римских пап, в том числе святого Марцеллина и его преемника Марцелла…»

Вот оно! Вот куда ведет найденная на странице старинной книги подсказка! В Рим, в катакомбы Святой Присциллы! Не случайно всего какой-нибудь час назад Антонио Сорди написал, что надеется вскоре увидеть его в Риме!

Старыгин перевел дыхание и остановил полет своей фантазии.

С чего он взял, что анониму, который испортил красными чернилами ценную старинную книгу, можно верить? Скорее всего, это обман, хитрая уловка. Его хотят направить по ложному следу…

Но что-то, какой-то внутренний голос продолжал повторять: Рим, Виа Салариа…

Высокий, необыкновенно худой человек опустился на ковер и легко принял позу лотоса. Он был необычайно гибок и мускулист и без труда мог принять самую трудную позу йоги. Чиркнув спичкой, он зажег тонкую ароматическую свечу на медной подставке и втянул сладковатый, пряный дым. Мужчина скосил глаза на свое запястье. Ящерица, изображенная на смуглой коже, казалось, ожила, ее маленькие глазки загорелись угрожающим красным огнем.

– Час нашего торжества близок, – прошептал мужчина, обращаясь то ли к этому странному созданию, то ли к кому-то невидимому, чье присутствие он ощущал в любой миг дня и ночи.

Особенно ночи.

Давно уже худой мужчина не мог заснуть, и ночные часы были заполнены мучительными, беспокойными мыслями. Правда, теперь он был на полпути к осуществлению главной цели своей жизни, он уже сделал много, очень много, и Повелитель должен быть им доволен… но многое еще предстояло завершить.

Ароматный дым заполнил его легкие, и мужчина почувствовал приближение знакомого головокружения, приближение того удивительного, не поддающегося описанию состояния, которое в последнее время заменяло ему сон.

Ему показалось, что ящерица на запястье шевельнулась и шире открыла глаза. Мужчина устремил в эти глаза свой собственный взгляд, встретился с горящими глазами маленького чудовища, полностью растворился в них. Перед его разноцветными глазами, как обычно в часы медитации, поплыли цветные облака, не те легкие, блекло-голубые, которые проплывали в окнах на заднем плане Картины, а яркие, розовые, как цветы шиповника, с густой багровой подкладкой… розовые облака проплыли и постепенно растворились в пылающем дымно-красном свете, и на смену им пришли вращающиеся круги, кольца, спирали, прерывистые, беспорядочно пересекающиеся линии. Это было предвестием приближающегося Видения.

Мужчина расслабился, открывая Иной Силе свое сознание, все самые потаенные его уголки. Он ждал и надеялся.

И вот сквозь густые клубы ароматного дыма, как проявляющийся фотоснимок, постепенно показался темный, сырой коридор, неверное, колеблющееся пламя свечи, неровная стена в потеках сырости и явственно проступающее на ней изображение. Знакомое, очень знакомое место.

Из-за поворота коридора появились двое, мужчина и женщина. То ли из-за темноты, то ли по какой-то другой причине никак не удавалось разглядеть женское лицо. Впрочем, это было не так уж важно. Важно было другое: это именно она, та самая женщина, которая поможет ему завершить самое главное дело жизни…

Значит, его план удастся, у него получится все, что задумано. Он, как паук, застывший в центре огромной паутины, дождался своего часа, и теперь останется только потянуть за нужную ниточку и завершить начатое. Они попались в расставленную им ловушку. Они сами придут туда, куда он их направил. Ему останется только ждать их там.

Но вдруг в душе медитирующего человека зазвучала какая-то тревожная нота, в ней проснулось неясное беспокойство. И причина этого неосознанного беспокойства заключалась именно в ней, в этой женщине. Она что-то делала не так, как нужно… или что-то знала, чего не должна была знать… или у нее было то, что могло помешать выполнению великой миссии…

Разноглазый человек втянул расширенными ноздрями сладковатый дым, сосредоточился, пытаясь понять, откуда исходит это смутное беспокойство… это было важно, очень важно…

Но вдруг в его сознание вторгся посторонний звук, посторонний голос.

– Брат, я принес то, что ты просил…

Видение разрушилось, растаяло, исчезло, как ноздреватый снег под яркими лучами весеннего солнца. Без следа пропал темный коридор и те два человека, которые шли по нему, приближаясь к священному изображению.

Раскрыв свои разноцветные глаза, худой человек увидел перед собой того самодовольного, вальяжного мужчину, который предоставил ему кров. Как его зовут? Кажется, Николай… конечно, он его брат по вере, он служит Повелителю, но что-то подсказывало разноглазому, что служение это – неискреннее, что Николай ненадежен.

И то, что он так не вовремя появился, разрушив видение, помешав найти причину нарастающего беспокойства, вызывало бесконечное раздражение.

– Я помешал тебе? – спросил Николай. – Прости меня, брат. Я принес тебе новые документы. И я хотел спросить – долго ли ты еще здесь пробудешь?

Голос Николая прозвучал спокойно, даже равнодушно, но разноглазый человек своими обостренными от бессонницы и нервного напряжения чувствами уловил таящийся в глубине его души страх. Он интересуется, долго ли я здесь пробуду. Он не просто интересуется. Он беспокоится. Он боится.

Страх несовместим с искренним служением Повелителю. Страх – удел слабых, удел тех, кто ничего не видит за тусклой оболочкой обыденного, тех, кому не дана высокая сущность видений… больше того – страх опасен… не потому ли он так боится, что готов предать?

– Спасибо, брат, – вполголоса проговорил худой мужчина и поднял на Николая свои глаза: один карий, точнее – янтарно-желтый, второй густо-зеленый, как полуденное море.

– Спасибо, брат, – повторил он, мягко и легко поднимаясь на ноги. – Повелитель воздаст тебе сторицей за твое верное служение.

– Я служу Ему не за награду, – Николай смущенно потупился. – Я служу Ему по зову сердца…

«Как бы не так! – раздраженно подумал разноглазый. – Он слишком многим обязан нам… когда у них в стране все разваливалось, когда одни люди создавали на руинах огромные состояния, а другие разорялись и гибли, мы помогли ему. Именно нам он обязан своим сегодняшним благополучием… по зову сердца, надо же…»

Он шагнул навстречу Николаю, осторожно взял из его руки прозрачную папку с документами, положил ее на стол. Встретился с ним глазами, словно притягивая, впитывая его взгляд.

И прочитал в этом взгляде готовность предать. Предать от страха, от бессилия.

Николай вздрогнул, попятился. С его беспокойным гостем происходило что-то странное, что-то удивительное: его разноцветные глаза вдруг утратили свой цвет, стали прозрачными, как талая вода… и такими же холодными…

Николай еще немного отступил и почувствовал спиной стену.

– Почему… за что… – пробормотал он трясущимися от страха губами. – Ведь я служил вам… верно служил…

– Ты служил нам, – повторил гость, – и поэтому тебе ниспослана великая милость. Самая великая милость, которая может быть дарована смертному: легкая, безболезненная смерть.

Он протянул вперед свою легкую, сухую, как ветка высохшего дерева, руку и едва коснулся горла своего гостеприимного хозяина. Тот тихо ахнул и мешком рухнул на мягкий ковер. Глаза его подернулись бесцветной пленкой забвения и уставились в потолок, будто Николай прочел там какие-то пылающие письмена.