скачать книгу бесплатно
В общем, она строгим голосом спросила незнакомца:
– Это что вы тут делаете?
Он ей ничего не ответил, но быстрым и незаметным движением переместился от письменного стола на середину комнаты, оказавшись в двух шагах от Анны Павловны.
Бесшумность и быстрота незнакомца произвели на старуху сильное и неприятное впечатление, и на смену первоначальному возмущению пришел страх. Она внезапно осознала, что находится в этой квартире наедине с опасным и подозрительным человеком, и в случае чего ей не на кого рассчитывать.
Совершенно другим тоном она проговорила:
– А, вы тут занимаетесь… ну, занимайтесь, я вам не буду мешать… – и попятилась, надеясь выскользнуть в коридор и быстренько сбежать из чужой квартиры, прихватив по дороге чайник и кастрюлю.
Однако бритоголовый незнакомец еще одним неуловимым движением переместился, оказавшись между Анной Павловной и дверью кабинета, и только тогда заговорил:
– Шляешься тут? Вынюхиваешь? Подбираешь, что плохо лежит?
Анна Павловна подумала, что черт с ним, с чайником, и даже с кастрюлей, а хорошо бы просто унести отсюда ноги и оказаться у себя, в своей собственной квартире, перед своим телевизором, по которому как раз должны показывать любимую «Пучину страсти».
Но у незнакомца были на ее счет совсем другие планы.
Он схватил Анну Павловну левой рукой за лацканы фланелевого халата, сильно встряхнул и прошипел:
– Так это ты ее прихватила?
– Кого… ее?.. – пролепетала женщина слабым голосом, чувствуя, как по всему телу разливается волна отвратительной слабости.
– Ты дурочку не валяй! – шипел злодей, сверля ее холодными пронзительными глазами. – Ты признавайся – взяла?
– Вы про кастрюльку? – забормотала Анна Павловна. – Да я ее и унести-то не успела, она в прихожей лежит… ежели она вам нужна, так пожалуйста, я не возражаю…
– Еще бы ты, жаба, возражала! – рявкнул бритоголовый, и тут же спохватился. – Какая, к черту, кастрюлька? На черта мне твоя кастрюлька? Я тебя разве про кастрюльку спрашиваю?
– А… про что? – растерянно пролепетала женщина. – Кроме кастрюльки, я ничего… никогда…
Глаза злодея проникали в самую ее душу, и Анна Павловна выложила последнее:
– Ну, еще чайник… такой чайник красивый, светящийся, но если вам нужно…
– Какой чайник?! – злодей склонился над трясущейся женщиной и грозно скрипнул зубами. – Я тебя последний раз спрашиваю – где она?
– Да кто же она-то?
– Шкатулка! – Произнеся это слово, бритоголовый на мгновение изменился, как будто из-под надетой на него страшной маски внезапно выглянуло настоящее живое лицо.
– Шкатулка? – удивленно переспросила Анна Павловна. – Это какая же шкатулка?
– Не знаешь, какая? – выдохнул злодей, и лицо его стало прежним, страшным и непроницаемым, как маска. – Ты тут бесконечно ошивалась, высматривала и вынюхивала! Ты тут все знаешь – а про шкатулку спрашиваешь?
– Не… не знаю ни про какую шкатулку! – заверещала Анна Павловна, совершенно обмякнув, как спущенный воздушный шарик, и не сводя глаз со страшного незнакомца. – Чем хотите, поклянусь, что не знаю!
– Похоже, что и правда не знаешь… – неожиданно согласился тот.
– Не знаю, не знаю… – обрадовалась женщина.
– Ну, раз не знаешь… – Бритоголовый полез в карман, и вдруг Анне Павловне стало так страшно, как никогда в жизни.
Она поняла, что больше не нужна и не интересна страшному незнакомцу и он поступит с ней так, как она сама поступает со всяким ненужным хламом.
– Обождите, обождите… – забормотала она. – Я вам скажу, кто мог взять ту шкатулочку…
– Ты же только что говорила, что ничего про нее не знаешь? – недоверчиво процедил бритоголовый, однако руку из кармана вытащил.
– А я догадалась, – Анна Павловна понизила голос, – я, значит, подумала и догадалась…
– Ты, значит, думать умеешь? – процедил злодей насмешливо. – Полезное качество! Ну, так говори, о чем ты там догадалась!
– Я скажу, я все скажу, я непременно скажу! Только вы уж… того… не обидите меня? Я женщина слабая, беззащитная, меня обидеть ничего не стоит!
– Да кто тебя обидит, тот трех дней не проживет! Ладно, не обижу, только уж говори скорей!
– К нему, значит, к Илье Васильевичу, – затараторила соседка, – Лариса ходила, сестра медицинская, уколы ему делала. Так вот она и прихватила ту шкатулочку… точно она!
– Ты уверена? – с сомнением переспросил бритоголовый.
– Точно она! – повторила Анна Павловна. – Она к нему за день до смерти приходила, то есть буквально накануне. Так вот, когда пришла – ничего при ней не было, а когда уходила – такой большой пакет несла… точно говорю, в самый тот день прихватила она вашу шкатулочку! Ну, до чего же бессовестные люди попадаются!
– Откуда ты все это знаешь, насчет того, что она несла? – уточнил злодей.
– А я через глазок смотрела! А потом с ней на лестнице говорила! – гордо заявила соседка и с интересом осведомилась: – А что, дорогая шкатулочка-то?
– Дорогая, – мрачно подтвердил мужчина.
– Нет, но все же до чего бывают люди бессовестные! – повторила Анна Павловна и осторожно отступила к двери.
– Это точно! А куда это ты собралась? – Бритоголовый одной рукой снова ухватил ее за воротник, а другой вытащил из кармана шелковый шнурок.
– Я… домой… у меня там суп варится…
Злодей облизнул сухие узкие губы и ловким движением набросил на шею женщине шнурок.
– Вы же… вы же обещали, что не обидите меня… – забормотала Анна Павловна, трясясь от ужаса.
– Я передумал! – и он резко затянул шнурок на морщинистой шее старухи.
Корабль подошел к пристани. Расторопные любекские матросы перекинули на берег сходни, вперед по ним прошли слуги царевны, потом четверо крепких молодцов перенесли саму Софью в золоченых носилках.
Царевна молчала, лицо ее было бледно и неподвижно.
Все одиннадцать дней плаванья из Любека в Колывань ее мучила морская болезнь.
Это было странно – ведь ей в прежние времена часто приходилось плавать на кораблях отца, на быстрых многовесельных генуэзских галерах с веселыми черноглазыми матросами. Но то было другое море, вернее, другие моря – густо-зеленое Адриатическое, бирюзовое Тирренское, небесно-синее Средиземное. Веселый ветер гнал по волнам кудрявых пенных барашков, срывал с них клочья пены, бросал в лицо. За кораблем следовали резвые любопытные дельфины, полуденное солнце посылало с небес свои горячие ласковые лучи. Здесь же и море, и небо были мрачными, свинцово-серого оттенка, жестокий ветер нещадно швырял тупоносую любекскую шхуну, как собака швыряет обглоданную кость. Немецкие моряки ходили вперевалку мрачные, озабоченные, переговаривались на своем лающем наречии, от них разило пивом и чесноком.
Служанка Милана то и дело меняла госпоже пропитанную уксусом головную повязку, но это помогало на минуту-другую, не больше.
Зоя не находила себе места, она молилась Пресвятой Богородице и святым Косимо и Дамиано, и десятый раз спрашивала господина Димитрия, знатного грека из своей свиты, отчего нельзя было совершить путешествие посуху. И Димитрий десятый раз, с неисчерпаемым терпением истинного царедворца, напоминал ей, что Полония, через которую лежит сухопутный маршрут в Россию, находится сейчас в конфликте с мужем высокородной принцессы Великим князем Московским Джиованни, и путь через нее может быть небезопасен.
Но вот наконец ужасное путешествие подошло к концу.
Носилки царевны пронесли по пристани. Она отдернула занавеску, взглянула на гавань, на теснящиеся у причалов ганзейские корабли, на суетящихся купцов. С ее корабля сгружали тяжелые сундуки с приданым – с одеждой и уборами, с посудой и утварью, а более всего – с книгами, вывезенными отцом из Константинополя…
На берегу толпились местные жители – немецкие купцы, важные и дородные, простолюдины – эсты, надеющиеся заработать пару грошей на разгрузке кораблей.
В этой толпе Зоя увидела смутно знакомое лицо – бритая голова, глубоко запавшие темные глаза, пристальный горячий взгляд… где-то она видела этого человека…
Зоя почувствовала смутное беспокойство, но странный незнакомец смешался с толпой, исчез.
Зоя с любопытством оглядывала Колывань, небольшой ганзейский город, который иначе именуют Ревелем или Таллинном – узкие улочки, мрачные дома с серыми стенами и маленькими подслеповатыми окошками, высокие шпили церквей. К кортежу заморской принцессы то и дело подбегали нищие, увечные, горбатые, хвастались своими язвами и уродствами, тянули руки за подаянием. Господин Димитрий, ехавший верхом рядом с носилками принцессы, бросал им несколько грошей, и нищие возились в грязи, отнимая друг у друга добычу.
Наконец кортеж прибыл на постоялый двор, расположенный подле доминиканского монастыря. Зоя вышла из носилок, прошла в отведенные ей покои. Служанки помогли ей переодеться, заглянул слуга господина Димитрия, спросил, не угодно ли высокородной принцессе спуститься в трапезную и отужинать.
Ужинать Зоя отказалась, выпила немного воды с вином и легла почивать.
Во сне она увидела огромную бедную страну, занесенные снегом нищие деревни, города с десятками белокаменных церквей, темные леса, заливные луга и полноводные реки. И по этой земле, едва касаясь ее босыми израненными ногами, шла Пресвятая Богородица, благословляя ее, эту землю, и живущих на ней людей…
Утром София поднялась рано, помолилась, оделась в дорожное платье. Прежде завтрака к ней в покои вошел ее спутник, генуэзец Антонио Бонумбре, епископ Аччии. Папа отправил с ней епископа с особым поручением – обсудить с московскими властями и с митрополитом возможность воссоединения Церквей под верховной властью римского первосвященника. Всю дорогу епископ внушал Софии, что ее долг как истинной католички заключается в том, чтобы всеми силами способствовать заключению унии. И сейчас он пришел к ней с тем же самым разговором.
София выслушала его смиренно, как и подобает, но ничего не ответила. Она вспомнила свой сон, вспомнила ангельские голоса певчих в соборе Святой Софии в Константинополе. Православие – это вера ее отцов… и она почувствовала вдруг, что едет не в чужую, незнакомую, дикую страну, а возвращается домой.
Однако продолжить путь в этот же день не получилось: на лошадей напала странная болезнь, пять или шесть сдохли ночью, еще три бесновались, на мордах у них выступила розовая пена. Господин Димитрий послал слуг за новыми лошадьми, а Софья со служанками отправилась на обедню в главный здешний собор, посвященный святому Николаю, называемый на языке эстов Нигулисте. Время пролетело незаметно, царевна поужинала со спутниками и отошла ко сну.
Однако ночь выдалась беспокойной.
В третью стражу Софья проснулась от какого-то шума.
Из-за двери доносились шаги и тревожные голоса, в узком окне мелькали отсветы факелов. Царевна разбудила служанку, велела ей выйти и узнать, в чем дело.
Девушка опасливо вышла в коридор, вернулась через несколько минут и доложила госпоже, что на постоялый двор пробрался вор, попытался украсть что-то из сундуков царевны, да бдительный грек, монах Анастасий поднял тревогу и вместе со слугами господина Димитрия прогнал вора, сейчас его ловят на дворе монастыря.
Софья выглянула в окно и увидела пробегающего по двору человека в монашеском облачении.
Неожиданно тот запрокинул голову, их глаза встретились.
На вора упал отсвет от факела, и царевна разглядела худое костистое лицо с глубоко запавшими глазами.
От взгляда этих глаз она почувствовала тревогу и темное, мучительное беспокойство.
Она вспомнила, что видела уже эти глаза – видела в толпе на пристани, когда ее переносили с корабля на твердую землю.
Незнакомец сверкнул глазами и прижал палец к губам – и царевна почувствовала укол страха.
Темная фигура скользнула к стене и растворилась во мраке. А двор наполнился слугами – с факелами и фонарями в руках они носились взад и вперед, натыкались друг на друга и кричали: «Держи вора!»
В эту ночь царевна больше не сомкнула глаз.
Прошло два дня. Лариса сидела за стойкой и перебирала карточки больных. Анна Павловна не звонила, зато Ларису подрядила делать курс уколов та самая мамаша с ребенком, что обратилась к отоларингологу. Мальчик очень боялся людей в белых халатах, а дома вел себя вполне адекватно, врач сама посоветовала его матери обратиться к Ларисе. Каждый раз, видя в сумке пустое место, Лариса вспоминала про тонометр и расстраивалась.
Дверь отворилась, и в холл клиники вкатилась бодрая старуха в коротком пальто в крупную клетку.
– Девушка, мне нужно сделать это… азу! – проговорила старуха, поправив сползающие на нос очки.
– Может быть, УЗИ? – переспросила Лариса с профессиональным терпением.
– АЗУ или УЗИ – какая разница? – фыркнула старуха. – Только побыстрее, я хочу успеть посмотреть сериал…
– А направление у вас есть?
– Направление? – старуха взглянула на нее подозрительно. – А зачем вам направление?
– Как – зачем? Я же должна знать, УЗИ каких органов вам требуется и какой у вас предварительный диагноз.
– Мне Елена Константиновна велела сделать это… АЗУ… или УЗИ чего-то малого… вроде посудина какая-то…
– Малого таза? – предположила Лариса.
– Вот-вот! – обрадовалась клиентка. – А сколько мне на этот малый таз денег понадобится?
Лариса назвала ей примерные цены на обследование. Старуха выпучила глаза и возмущенно воскликнула:
– Это почему же так много, если он малый? А сколько же тогда будет стоить большой? – Впрочем, она тут же спохватилась и затараторила: – У меня деньги вообще-то есть, но я еще хотела за конфетами зайти, потому что как же сериал без конфет…
– Извините, но у вас, насколько я понимаю, диабет, так что конфеты вам противопоказаны.
– Вот еще! – старуха фыркнула, как разозленная кошка. – Если еще и без конфет, так зачем вообще жить?
– Так все же есть у вас направление? – попыталась остановить ее монолог Лариса.
– Где-то оно было… – старуха открыла огромную хозяйственную сумку и погрузилась в нее с головой. Оттуда доносилось глухое недовольное бормотание.
Вдруг дверь клиники распахнулась, в нее ворвалась высокая черноволосая женщина с чересчур ярко накрашенными губами. Оттеснив старуху от стойки, она перегнулась через нее и прошипела:
– Сидишь? Довольна? Думаешь, тебе это сойдет с рук?
– Эй, гражданка, вы куда без очереди? – возмутилась старуха. – Не видите – я с женщиной разговариваю?!
– Усохни, плесень! – раздраженно бросила ей брюнетка и снова напустилась на Ларису:
– Лучше сразу отдай!
– Женщина, вы вообще куда пришли? – удивленно осведомилась Лариса. – Это вообще-то медицинский центр «Долгий век», а если вам нужна милиция, так это напротив…
