скачать книгу бесплатно
– Вот здесь вам нужно будет обойти торговый центр, пройти мимо салона красоты и подняться на второй этаж. Кстати, вы сказали, что не так давно были с котиком в клинике и делали анализы. У вас случайно не сохранились те результаты? Я хотел бы их посмотреть, чтобы проследить динамику.
– Мне их тогда выслали по электронной почте. Сейчас я посмотрю…
Надежда нашла в телефоне нужный файл и протянула ветеринару. Тот склонился над дисплеем и вдруг смущенно проговорил:
– Извините, я что-то не то нажал, и файл исчез… А это у вас откуда?
– О чем вы?
Надежда взглянула на экран и увидела странный узор. Точнее, не узор, а скорее надпись, представляющую собой ровную вязь букв незнакомого алфавита. Ах да, это та загадочная надпись, которую Илья нашел внутри алмазной сережки!
– Так откуда это у вас? – повторил ветеринар, и в его голосе звучал неподдельный интерес.
– Да так, случайно нашла… – уклончиво ответила Надежда. Ей совсем не хотелось пересказывать малознакомому человеку странную историю с серьгой. Тем более что она и сама ничего не понимала. Кстати, нужно Илье позвонить, возможно, он что-то уже выяснил…
– Случайно нашла, – повторила она. – Не знаю даже, какой это язык. Не латынь, не греческий…
– Как раз это я вам могу сказать. Буквы определенно армянские, причем написание не современное, а очень древнее. Такой алфавит называется «еркатагир», в переводе с армянского значит «железное письмо».
– Почему железное?
– Потому что в древности писали на каменной плите железным резцом. Армянский алфавит изобрел в начале пятого века великий армянский ученый и просветитель Месроп Маштоц. Так вот он использовал именно этот вариант алфавита – округлый еркатагир, который иначе называют месроповским алфавитом.
– Как много вы об этом знаете!
– Я армянин, и меня очень интересует история и культура моего древнего народа.
– А что здесь написано?
– Вот странно… я не могу это прочитать.
– Что, язык настолько старый?
– Да нет, не в этом дело. Такое впечатление, что здесь пропущена значительная часть букв, так что удается разобрать только некоторые слова. Вот, например, это слово означает, скорее всего, «свет». А вот это – «царский». И то я не вполне уверен.
Бейсик громко мяукнул. Видимо, ему не понравилось, что люди разговаривают не о нем, а о чем-то постороннем.
Левон Тигранович извинился на кошачьем языке и откланялся, присовокупив, что они еще увидятся, как только станут известны результаты анализов.
– Ни за что с тобой туда не пойду! – сказала Надежда коту. – Саша все это затеял, вот пускай он с тобой и возится!
Смуглый темноволосый человек в пыльном дорожном плаще, с черной повязкой на левом глазу, опираясь на суковатый посох, подошел к окованным медью воротам, постучал в них бронзовым дверным молотком, а когда из-за ворот откликнулись, проговорил нараспев:
– Во имя Отца и Сына, пустите одинокого паломника! Позвольте мне отдохнуть в вашем доме!
– Паломник паломнику рознь, – донеслось из-за ворот. – Кто ты, странник? Из каких земель будешь? Куда направляешься?
– Иду я из далекой благословенной земли Наири, направляюсь в священный Хайас.
– Входи, брат!
Рядом с воротами открылась небольшая калитка. Паломник вошел в нее и увидел крепкого, широкоплечего старика в богатом, расшитом серебром камзоле.
– Здравствуй, брат! – и хозяин обнял странника. – Наш дом всегда открыт для гостей с древней родины! Какие вести ты нам принес? Впрочем, прости, я веду себя как последний дикарь. Путника следует сначала накормить и напоить, дать ему отдых и только после этого задавать вопросы.
Он проводил гостя в дом.
Здесь немногословные слуги принесли ему воды умыться, усадили за стол, подали простую трапезу – хлеб, сыр, фрукты и терпкое вино. Гость утолил голод и жажду, и только тогда хозяин снова приступил к нему с расспросами.
– Прости, брат, мое нетерпение. Какие новости ты принес из древней земли Наири? Что творится в Армении?
Гость отставил бокал с недопитым вином, опустил голову.
– Армении больше нет… – В голосе его прозвучала скорбь. – Остатки нашей древней страны разрывают между собой персы и тюрки… в опустошенных городах и селениях ищут поживы волки и шакалы, на развалинах храмов пируют коршуны и стервятники. Потомки великих царей прислуживают диким кочевникам. Принцесс из древнего рода Багратиони продают на невольничьих рынках Багдада и Смирны.
– Горько слышать твои слова! Но чем я могу помочь тебе? Точнее, чем могу помочь несчастной родине?
– Сегодня наше дело безнадежно. Но Армения бессмертна! Когда придет время, она восстанет из пепла, как птица феникс. Однако, чтобы это случилось, мы должны сберечь древние святыни Наири. Святыни, которые тысячи лет берегли в храмовых подземельях.
– О чем ты говоришь, брат?
– Я говорю о древних свитках, где запечатлены мудрые мысли наших предков. Я говорю о реликвиях, сохраненных с тех давних времен, когда армяне поклонялись отцу всех отцов Арамазде и матери всех матерей, великой Анаит. Я говорю об очах Анаит…
– Очи Анаит? Я не ослышался? – переспросил хозяин, в голосе которого прозвучал трепет.
– Да, брат. Ты знаешь, что задолго до того, как апостол Андрей принес в Армению учение Христа, наши предки поклонялись Анаит и Арамазде. После наши предки одними из первых приняли христианство, но древняя вера теплилась в наших сердцах, ее реликвии бережно хранились в тайных святилищах – тачарах и мехьянах. Теперь, когда враги раздирают нашу древнюю землю, нашу несчастную Наири, только вера предков может вернуть нам надежду. Но для этого мы должны сберечь святыни, ибо в них бьется сердце нашей родины. Армения захвачена врагами, но множество армян рассеяно по всем странам мира. Торговцы и врачи, ремесленники и финансисты, они живут во Флоренции и Генуе, в Саксонии и Баварии, в Моравии и Провансе. И там, где есть хоть несколько наших соотечественников, есть и частица Армении. Древние святилища оказались в руках врагов, но реликвии наших предков, реликвии Анаит и Арамазды спасены. В последний момент хранители святынь вынесли их из тайников, и десятки надежных служителей отправились в дальние края, чтобы передать реликвии верным братьям – таким, как ты.
– Как я? – взволнованно переспросил хозяин. – Значит, и мне уготована роль в этом плане?
– Да, и тебе! И тебе уготована очень важная роль. С огромным трудом, с огромным риском я пронес через земли, охваченные грабежами и войнами, великую святыню – очи матери матерей Анаит…
– Очи матери всех матерей, очи Анаит? Я слышал о них от своего деда, а он – от своего… я только слышал о них… неужели мне суждено их узреть?
– Не только узреть – тебе суждено стать их хранителем. Отошли своих слуг…
Хозяин одним властным движением руки отослал из комнаты безмолвных слуг, оставшись наедине с паломником. Убедившись, что в помещении не осталось никого, кроме них двоих, пилигрим снял с левого глаза черную повязку и вынул из пустой глазницы маленький сверток из черного шелка. Положил его на стол, развернул – и по полутемной комнате рассыпались голубоватые и зеленоватые искры.
На столе лежали два круглых прозрачных камня, два сгустка холодного искрящегося света.
– Вот они – очи матери матерей, владычицы древних богов, великой Анаит!
– Ты хочешь сказать, брат, что доверишь мне эти священные реликвии нашего народа?
– Да, для того я и пришел к тебе. И это не все. Я принес еще одну святыню…
С этими словами паломник взял свой посох, повернул набалдашник, и внутри посоха обнаружилась пустота, словно в пастушеской свирели. Только внутри посоха была заключена не музыка…
Паломник наклонил посох и вытряхнул из него свернутый в трубку кусок пергамента, бережно расправил – и хозяин дома увидел покрывающие его аккуратные буквы древнего армянского алфавита.
– Железное письмо! – проговорил он с благоговением.
– Ты прав, брат. Это древнее священное письмо, дарованное нам нашими великими предками. На этом пергаменте записано древнее заклинание, которое, когда придет время, вернет нашей стране былое могущество.
Паломник на какое-то время замолчал, опустив плечи, словно на него давил тяжкий груз. Видно было, что следующие слова даются ему с большим трудом.
– Я должен был передать тебе только очи Анаит. Пергамент с заклинанием предназначался другому человеку, в другом городе. Но в последние дни я замечаю, что за мной следят. Чудом мне удалось сбить преследователей со следа, чтобы дойти до твоего дома. Но вряд ли мне будет долго улыбаться удача. Вряд ли я смогу дойти до следующего соотечественника. Поэтому я прошу, чтобы ты оставил этот пергамент у себя.
– Это великая честь для меня, брат!
– Это не только честь, но и опасность.
– Я ничего не побоюсь, брат, чтобы сберечь эти святыни. Я не пожалею ради них собственной жизни.
– Я знаю, что ты предан вере предков. Но прошу тебя – будь осторожен, ибо от этого зависит слишком многое.
– Можешь не сомневаться во мне, брат.
На какое-то время в комнате наступила тишина, затем хозяин проговорил:
– Ты устал с дороги, брат. Мои слуги приготовили для тебя комнату, где есть мягкая постель. Они проводят тебя туда, и ты сможешь отдохнуть. Мой дом к твоим услугам, можешь жить здесь, сколько пожелаешь…
– Благодарю тебя за гостеприимство, брат, но не могу принять его. Я должен идти дальше, сегодня же, прямо сейчас.
– Как же так? Ты устал… ты должен отдохнуть!
– Увы, уже сегодня я должен покинуть ваш город.
– Но ведь ты уже исполнил свой долг! Передал мне священные реликвии! Ты заслужил отдых…
– Увы, у меня есть еще одно дело, очень важное дело, о котором я никому не могу сказать – даже тебе, брат.
– Но день уже клонится к вечеру! Ночь застанет тебя в пути! Тебе нужен ночлег, а в моем доме спокойно и безопасно…
– Я благодарен тебе, но долг превыше всего. Я должен идти дальше. Не удерживай меня, брат, – от этого зависит слишком многое.
– Что ж, хоть я и не понимаю такой спешки, но не смею перечить тебе. Возьми хотя бы немного еды в дорогу, слуги сложат ее для тебя в котомку.
– Спасибо, брат! И да хранят тебя древние боги!
Паломник обнял гостеприимного хозяина, взял котомку с едой и вышел из дома через заднюю дверь.
Герман Карлович вышел из метро, прошел по Невскому, пересек Екатерининский сквер и подошел к импозантному зданию театра. Но направился не к центральному входу, а к неприметной двери с правой стороны.
Стоящий за дверью пожилой господин в униформе капельдинера строго взглянул на Германа Карловича и произнес хорошо поставленным голосом бывшего актера:
– Куда вы, сударь? Это служебный вход! Сюда можно только сотрудникам театра!
– Vita brevis, ars longa! – проговорил в ответ Герман Карлович, в конце фразы стукнув об пол своей тростью.
– Жизнь коротка, искусство вечно, – перевел его слова с латыни капельдинер. – Что ж, пароль вы знаете. Можете проходить! – и он открыл перед посетителем неприметную дверь с табличкой: «Служебный гардероб».
За ней и правда обнаружилось небольшое помещение гардероба, разгороженное пополам деревянным барьером. По другую сторону барьера висели десятка два пальто и плащей разного цвета, а на стуле дремала дородная женщина пенсионного возраста в вязаной кофте и белых митенках. При появлении Германа Карловича она открыла один глаз и строго осведомилась:
– К кому?
– К Марине Леонидовне.
– Пожалуйста, проходите! – гардеробщица открыла второй глаз, поднялась со стула и откинула часть барьера, открыв проход на свою территорию.
Герман Карлович шагнул вперед, а гардеробщица, сдвинув часть висящей у нее за спиной одежды, указала ему на небольшую темную дверь, ведущую в длинный полутемный коридор.
Миновав этот коридор, Герман Карлович оказался перед следующей дверью, резного темного дерева, за которой находилось просторное помещение с высоким сводчатым потолком. Все стены были заняты книжными шкафами и стеллажами, в трех метрах от пола проходила ажурная деревянная галерея, дающая доступ к верхним полкам. В центре тоже стояли книжные шкафы, между которыми расположились несколько письменных столов красного дерева. На каждом столе имелась лампа с зеленым абажуром. Еще один стол находился слева от входа, и за ним сидела миниатюрная особа неопределенного возраста с завитыми светло-пепельными волосами.
Герман Карлович подошел ближе и увидел, что дама очень стара – ее лицо покрывала сеть мелких морщинок и россыпь пигментных пятен. Впрочем, он был так давно с ней знаком, что не обращал внимания на такие мелочи.
– Гермоша, дорогой, как долго тебя не было! – воскликнула библиотекарь и тут же прихлопнула рот сухонькой ладошкой, похожей на птичью лапку, – должно быть, вспомнила, что в библиотеке полагается соблюдать тишину.
– Здравствуй, Мариночка! – вполголоса ответил Герман Карлович. – А ты все хорошеешь!
– Противный! – рассмеялась дама. – Разве можно шутить над такими вещами?
– Я не шучу!
– Да ладно тебе. Говори лучше, зачем пришел?
– Мне нужно «черное кварто».
– Каталог Штакельбергера? – уточнила Марина Леонидовна, мгновенно посерьезнев.
– Ну да. Только не говори, что он на руках. Я все равно ни за что не поверю.
– Не скажу. Ты прекрасно знаешь, что такие книги мы не выдаем на руки. Никому. Даже тебе.
– Знаю. И не прошу. Мне бы только посмотреть…
– Посмотреть можно. Но ты знаешь наши правила – ничего не выносить и ничего не фотографировать. Так что, будь добр, сдай мне телефон. Получишь при выходе.
Герман Карлович отдал Марине Леонидовне свой мобильник, который она тут же убрала в правый ящик своего стола. Затем поднялась и, чуть заметно прихрамывая, направилась в дальний угол зала, катя перед собой небольшую тележку.
Через несколько минут библиотекарь вернулась. В тележке лежал массивный старинный том в красивом кожаном переплете с золотым тиснением.
– Вот тебе твой каталог!
Герман Карлович взял книгу под мышку и, опираясь на трость, направился к одному из столов. Теперь книжные шкафы закрывали от него стол библиотекаря.
Включив лампу, он приступил к чтению и уже через несколько минут нашел страницу, на которой была гравюра с изящными бриллиантовыми серьгами.
– Они! – уверенно проговорил Герман Карлович.
