скачать книгу бесплатно
Забыла уже, что месяц назад говорила! Лена вчера так разозлилась, трубку бросила.
Поглядев в окно, она с трудом протолкнулась к выходу, вышла и через десять минут открывала дверь квартиры, втайне надеясь, что свекрови не будет дома. Но надежды не оправдались: вот она, свекровь, тут как тут. Лена сделала над собой усилие, поздоровалась, свекровь что-то буркнула в ответ, но все-таки предложила позавтракать. Лена отказалась, пошла в душ. После мытья настроение улучшилось, а когда Лена увидела, что свекровь одевается для похода по магазинам, жизнь показалась не такой плохой. Зазвонил телефон. Девушка сняла трубку.
– Слушаю.
– Алло, это я. – Они не называли по телефону имен. – Мы можем встретиться?
– Вы не туда попали, – ответила Лена и скосила глаза на свекровь.
Та застегивала сапоги, но уши ее, как локаторы, были направлены в сторону телефона.
– Я тебе перезвоню через двадцать минут, хорошо?
– Да, – ответила Лена, – это наш номер, но никакого Вити у нас нет.
Через двадцать минут телефон зазвонил снова.
– Давай встретимся сегодня попозже, ты себя хорошо чувствуешь?
Лена растерялась:
– Но я не могу, я только из больницы, и что я дома скажу?
– Ну, зайка, придумай что-нибудь, ты же у меня умница. Значит, я жду тебя у «Академической» в два часа.
В двух остановках от метро «Академическая» находилась квартира, где они встречались. Лена не спрашивала, что за квартира, но по некоторым признакам поняла, что Леонид Петрович там не хозяин. Так, обычная однокомнатная квартира в пятиэтажке, запущенная, но зато всегда свободная – никто там не жил.
Лена подкрасилась, уложила волосы, в общем, привела себя в порядок, и уходя, столкнулась в дверях со свекровью.
– Ты куда это?
– В поликлинику, больничный закрывать. – И Лена, не дожидаясь лифта, побежала по лестнице.
Выйдя из метро, она отыскала глазами его синюю «девятку». Он был бледен и улыбнулся ей болезненной улыбкой.
– Ты нездоров?
– Да нет, просто я ведь с похорон, из крематория.
– Ох, я совсем забыла. – Лена сморщилась, а он погладил ее по руке.
– Не думай об этом, поехали.
В квартире было тихо, пусто и пыльно. Они разделись, прошли в комнату, он завел какой-то пустой разговор, потом поцеловал ее, но отвернулся.
– Нет, не могу, настроения нет, все похороны в голове. Думал, отвлекусь, но нет. Пойдем кофе выпьем.
Лена заварила кофе на кухне, он вышел в коридор и вернулся с бутылкой коньяка. Лена удивилась.
– Зачем это? Ты за рулем, а я вообще коньяк не пью.
Но он так смотрел на нее, так упрашивал, что она согласилась. Разлив коньяк по рюмкам, он неловко повернулся. Чашка опрокинулась, кофе разлился на стол. Что это с ним сегодня? Лена вскочила, вытерла стол, налила новый кофе, они выпили. Леонид Петрович сказал, что коньяк хороший. Лена из вежливости согласилась, хотя коньяк был горький и ей совсем не понравился. Она вымыла посуду, думая, что сейчас они пойдут в комнату и займутся тем, для чего они сюда и пришли, хотя в голове шумело, и желания особенного она не испытывала, но Леонид Петрович посмотрел на часы и вдруг заторопился. Лена удивилась, но ничего не сказала. Она сама заторопилась за сыном в садик.
Синицкий подвез ее к садику с другой стороны, не там, где Алька гулял с группой. Лена подошла к воротам, но воспитательница крикнула ей, что Альку уже забрали. Лена нагнала свекровь с сыном у дома. Она запыхалась, перед глазами бежали красные полосы.
– Ты где это шляешься? – Свекровь не стеснялась ни Альки, ни бабушек на лавочке у парадной.
Лена молча взяла Альку за руку и пошла к лифту. Дома свекровь гремела посудой на кухне, потом пришла доругиваться.
– Я тебя спрашиваю, ты где пропадала? За сыном вовремя прийти не могла, ребенок должен до ночи там сидеть, если я не приду!
Лена молча смотрела на свекровь, в ушах стоял звон, голова болела, голос свекрови временами пропадал, видно было только ее раскрытый рот с металлической коронкой сбоку, и от этого было еще страшнее. Лена вдруг представила, что она всю жизнь будет вот так стоять каждый вечер и слушать крик свекрови, та ведь никогда не болеет, очень редко уходит из дома и, судя по всему, переживет не только ее, Лену, но и Альку. Шатаясь, она зашла в их с мужем комнату, закрыла дверь на задвижку, которую муж поставил по ее настоянию, чтобы Алька не вбежал в самый неподходящий момент, легла на диван и провалилась в забытье.
Ее разбудил какой-то шум, крики. Открыв глаза, она огляделась по сторонам и увидела, что дверь вздрагивает от ударов.
– Лена, Лена, открой. – Это голос мужа, плач Альки.
Лена попыталась встать с дивана, но с удивлением поняла, что не может даже поднять руку. Она собралась крикнуть, но не смогла и этого. Удары в дверь усилились, видно, муж бил ногами. Вот задвижка отскочила, и они ввалились в комнату. Увидев Ленино лицо, муж закричал свекрови:
– Вызывай «Скорую»! – И свекровь, не возражая как обычно, метнулась к телефону.
Муж опустился на колени перед диваном:
– Лена, что болит?
– Ничего, – удивленно ответила Лена.
Она прислушалась к себе. Голова не болела, в ушах звона не было, но слышала она плохо, как под водой. Прошло какое-то время, Лена опять отключилась, потом приехала «Скорая». Молодой врач осмотрел Лену, измерил давление, покачал головой, достал кучу каких-то ампул, смешал все в шприце и вкатил ей укол в вену. Прошло еще немного времени, Лена все пыталась задремать, а он ей не давал. Потом он выгнал всех из комнаты, посчитал пульс, опять измерил давление, нахмурился и спросил:
– Говори, что пила или укол какой-нибудь делала? Ты не беременна?
Лена на все вопросы только мотала головой. Врач вышел из комнаты. Лена прислушалась, он звонил по телефону. Потом заговорила свекровь, как всегда громко:
– Зачем в больницу, опять в больницу, что ее привезут на ночь глядя, все равно до утра никто не подойдет!
Врач рассердился, повысил голос:
– Собирайте ее срочно, в реанимации уже ждут!
Одевала Лену свекровь: сама она не могла пошевелиться. Ее вынесли на носилках муж и шофер «Скорой». Муж поехал с ними, свекровь тоже втиснулась, Альку забрала соседка. В больнице их ждали, бегом выкатили каталку, подняли в лифте в реанимацию, Лену быстро раздели, подключили какие-то приборы. Высокий темноглазый доктор в так идущей всем мужчинам-врачам белой шапочке взял Лену за руку, посчитал пульс, ласково попросил:
– Ты не молчи, разговаривай со мной. Муж у тебя есть, дети?
Она стала рассказывать доктору, что есть муж и сын Алька четырех лет и мама в Новгороде, а он в это время смотрел на приборы, считал пульс, пока сестра делала укол, а потом еще один из маленькой ампулы, которую принесли откуда-то сверху, из сейфа. Слабеющим языком Лена перечисляла доктору родственников в Новгороде и до самого конца не поняла, что умирает.
Заведующий реанимационным отделением вышел в коридор, где на скамейке сидели очень похожие друг на друга высокие рослые парень и тетка.
– Ну что, доктор?
Он коротко ответил:
– Не спасли.
Парень с глухим стоном обхватил голову руками. Женщина поднялась во весь рост, заговорила было зычно, как всегда.
– Да что же это, да вы же ее уморили. – Но врач так посмотрел на нее, что она прикусила язык на полуслове.
Доктор зашел в ординаторскую, поискал сигареты. Молоденькая ординаторша вбежала следом.
– Юрий Михайлович, как же так, да отчего же она умерла?
Врач вдруг стукнул кулаком по столу так, что треснуло стекло, и заорал:
– Да черт ее знает! Сам ничего не понимаю!
Павел Никандров закрыл дверь за последним родственником. Наконец-то этот ужасный день закончился, поминки прошли. Мать с двумя тетками гремела посудой на кухне. Специально не отпустила их, не хочет разговора. А ему, Павлу, и нечего ей сказать. Как только сообщили им о смерти отца, мать сразу же развила бешеную деятельность, устроила пышные похороны, только зачем это все? Павел зашел в комнату к сестре. Там было темно.
– Маринка, ты спишь?
– Какое там! – Маринка подняла голову.
Он присел рядом, прикоснулся к мокрой подушке, погладил ее по щеке.
– Ну, хватит уже, заболеешь, если будешь столько плакать.
Она обняла его, уткнулась в плечо.
– Ох, Паша, какие же мы сволочи! Как же мы могли его до этого довести!
– Но не мы же его из дому выгоняли, это он с матерью поссорился.
– Теперь легче всего на нее все свалить. Ты вообще здесь не живешь, я не вмешивалась – вот и получили. Подарок мне ко дню рождения. А знаешь, он мне звонил ведь незадолго, за два дня до этого!
– Ну и о чем говорил?
– Да так, спрашивал, как живу и что хочу получить в подарок ко дню рождения. А я говорю, ничего не надо, все у меня есть, а духи французские «Пуассон» он ведь не потянет? А он говорит, отчего же, попробую, «Пуассон» так «Пуассон». Ой, Паша, неужели он из-за этого? А мать в полиции сказала, что он всегда был со странностями, это же неправда, верно, он не сумасшедший?
– Ну, ладно, ты успокойся, себя не вини, на тебя уж он во всяком случае не обижался.
Но Маринка, не слушая его, опять уткнулась в подушку и заревела.
Утром Надежда открыла дверь сектора, и в ноздри ей бросился запах дыма. Молодые сотрудницы, собравшись кучкой, курили у раскрытого окна.
– Вы что это, девчонки, прямо в комнате? До курилки не дойти? – строго спросила Надежда.
К ней подбежала заплаканная лаборантка Светка:
– Ой, Надежда Николаевна, Лена Трофимова умерла, сейчас только муж звонил.
– Как умерла? Ее же вчера из больницы выписали, все в порядке было!
– А вечером ей опять плохо стало, увезли в реанимацию, а там она сразу и умерла. – Светка заревела снова.
– Да отчего же? – Надежда растерялась.
– Да никто не знает. Давление падало и падало. И никакие лекарства не помогали. Когда в больницу увозили, шестьдесят на сорок давление было.
– Ничего себе! Ой, девочки, дайте-ка и мне сигаретку!
Пришел Валя Голубев, потянул носом, но его сразу огорошили новостью. Валя ругнулся матом, не стесняясь женщин, в последнее время от служебных неприятностей манеры его резко ухудшились. Пообсуждали, поохали, опять заходили соседи и знакомые, и опять похоронная карусель закружилась по новой.
Леонид Петрович Синицкий вышел из машины, запер двери, включил сигнализацию и не спеша направился к проходной. У проходной его окликнули, он обернулся и увидел, что его торопится догнать Сущенко. Тревожное чувство шевельнулось у него где-то внизу живота, но Синицкий не придал этому значения.
Аркадий Ильич Сущенко был интересной личностью. Давно уже, с незапамятных времен, он был начальником отдела копирования. Там стояли огромные машины, которые делали со схем синьки, кальки и так далее. Документации в институте, да и во всем государстве придавалось тогда огромное значение. Как говаривал тот же Сущенко, неважно, что прибор не работает, главное, чтобы документация была в порядке. Поэтому его машины исправно работали, и бесчисленные синьки и кальки рассылались во все концы страны, так как институт тогда еще имел многочисленные межотраслевые связи. Копировальные машины так устроены, что их надо промывать, а промывают такую технику, естественно, спиртом. Из этого следует, что Сущенко был в институте очень уважаемым человеком, потому что начальники-то в основном народ непьющий, а если кто и попивает потихоньку, закрывшись в кабинете, то коньячок, а не спирт, но начальникам надо было чинить автомобили, строить дачи и ремонтировать квартиры, а без спирта в то время к рабочей братии и подступиться было нельзя. Копировальные машины были сделаны в пятидесятые годы на совесть и работали без промывки, а спирт уходил на дела более важные.
Время шло, институт хоть и бедствовал, но понемногу закупал современную технику, но старые машины не ломались, и списать их было нельзя, а, стало быть, спирт регулярно выписывался и получался на складе. И хоть рабочий народ пошел нынче поприличнее и работу свою мерил не поллитрами, а деньгами, Аркадий Ильич Сущенко не сдал свои позиции и по-прежнему был уважаемым человеком.
У него был шикарный кабинет с мягкой мебелью и пушистым ковром на полу, в кабинете сидел он и экономист отдела Лариса Павловна, которую он высмотрел давно, лет десять назад, и приблизил к себе. Об их связи знал весь институт, все уже привыкли и перестали обсуждать. Однако у Сущенко имелась жена и взрослые уже дети, поэтому, для того чтобы встречаться, так сказать, в личных целях, Сущенко снимал однокомнатную квартиру у метро «Академическая». Встречаться у Ларисы они не могли, так как она жила с матерью и сыном от первого брака. Именно этой квартирой пользовался и Синицкий, не даром, конечно, а за деньги. Всем было удобно, только надо было следить, чтобы женщины ненароком не столкнулись, а то пошли бы всякие сплетни да расспросы.
Аркадий Ильич подошел к Синицкому, взял его за пуговицу пальто и рассмеялся.
– А-а, Ленечка, вчера не в свое время приходил, играет живчик-то, все на здоровье жалуешься, а сам-то ого-го!
– Ты о чем, Аркадий? – Синицкий вдруг вспомнил про коньяк.
– Ты извини, Леня, мы с Ларисой сорвались вчера пораньше, я знал, что никого не будет, а приходим – ты там. Ты уж прости, дорогой, но коньячок-то мы твой выпили, так хорошо пошел.
– Да ладно, ничего страшного. – Синицкий улыбнулся и поспешил к себе.
В обед Валя подошел к Надеждиному столу.
– Черт, какая петрушка получается. С первым происшествием еще никак не разобрались, так еще вот с Леной такое. Хорошо, хоть полиция не шастает.
– Полиция, наверное, в больнице расспрашивать будет, а мы теперь, Валя, так и не узнаем, что же там в щитовой было, закрыта была дверь или открыта.
– Да, вот прямо перед глазами стоит, я вошел, у меня-то дверь открыта была, и ключ в дверях, а он там удавленный петлей, и узел на боку в шею врезался.
– Узел, говоришь? – Надежда что-то соображала. – А ты помнишь, какой узел был? Ну, как бы ты стал петлю вязать, если бы вешаться собрался?
– Типун тебе на язык! Зачем это?
– Давай, вяжи, вот попробуй на этом шпагате. Я бы сама попыталась, да мы узлы по-другому вяжем.
– Да уж вы, бабы, вечно норовите все на бантик завязать. Вот, смотри. Сначала делаешь маленькую петельку, вот так перекидываешь, а потом вот сюда продергиваешь.
– И там такой же узел был, в эту же сторону?
– Да, там веревка потолще была, узел сбоку, но точно такой же, а что?
