скачать книгу бесплатно
Серафима Семеновна махнула рукой и отвернулась, пристально наблюдая за группой школьников. Двадцать второе марта, начало каникул. Теперь пойдет нервотрепка!
– Только не говорите мне про филармонию! – кричала Федра, громко звеня ложечкой в чайной кружке.
Она попробовала, поморщилась и добавила в чай еще одну ложку сахару, по наблюдению Алевтины Петровны – четвертую.
– Только не напоминайте мне про филармонию! – продолжала Федра. – Туда устроиться нетрудно, то есть, конечно, там своя, особая, каста, но вы понимаете, мы, артисты, всегда найдем общий язык. Но публика такая капризная, с ними мороки не оберешься…
«А по-моему, публика в филармонии очень приличная, – размышляла Алевтина Петровна, прихлебывая чай, – попроситься, что ли, программки продавать или билеты проверять. Там концерты каждый вечер разные, не надоест. Не то что тут – каждый день перед глазами арабы со своими лошадьми да голая девица в бассейне… Но с другой стороны – все-таки публика, перепутают места, пойдет спор из-за билетов, опять же дети ходят…»
Она откусила бутерброд с полукопченой колбасой и жевала медленно, чтобы хватило подольше. Полукопченая гораздо выгоднее – если резать тоненько-тоненько острым ножом, то полпалочки хватает на неделю. Федра же намазала огромный кусок батона неприлично толстым слоем паштета из гусиной печенки и сразу отправила в рот половину.
– Звали меня в Музкомедию администратором, – невнятно заговорила она.
Алевтина хотела отпустить ехидное замечание насчет того, что почему бы Федре не устроиться в театр сразу директором, но решила не связываться: все знали, что Федра врет. Кому она нужна в своей Музкомедии? Максимум билетершей возьмут. Федра жила с семьей сына в большой пятикомнатной квартире и работала в Эрмитаже вовсе не потому, что не могла прожить на пенсию, просто ей не хотелось сидеть с правнуком.
Сейчас Федра, которую некому было остановить, сыто икнула и пустилась в воспоминания о том славном времени, когда и голос еще не сел, и фигура не расплылась, и шикарные мужчины не перевелись. Алевтине Петровне все это надоело, и она поднялась с места.
– Куда же вы, Алевтина Петровна? Вот, съешьте конфетку! – Федра протягивала ей коробку «Грильяжа».
Алевтина Петровна обожала шоколадные конфеты, но грильяж не могла есть по причине… по причине старых протезов. Федре-то на это было наплевать, у нее-то с протезами все было в порядке. Но Алевтина Петровна сочла себя оскорбленной, сухо поблагодарила и отправилась за авансом.
Минут сорок они простояли в очереди, но за деньгами и постоять не грех. Деньги были небольшие, но настроение у Алевтины Петровны все равно улучшилось – если отложить сейчас кое-что, то с пенсии можно будет подумать о новых ботинках.
Глядя поверх немногочисленных посетителей, Алевтина прошагала по лестнице, поболтала с Серафимой Семеновной, но недолго, потому что мимо поста номер один все время шли посетители, прошла в свой зал и сняла с двери бархатный шнур. Что ж, нужно продолжать трудовую деятельность. На часах двадцать минут второго, до закрытия Эрмитажа еще очень много времени. Она уселась на стул, откинулась поудобнее, и глаза рассеянно заскользили по картинам напротив. Вот бедуины в ярких одеждах с кремневыми ружьями стоят, спешившись, слушая пустыню. Вот девчонки подслушивают под дверью, всадники скачут по холмам, пейзажи, портрет княжны Юсуповой… Вот и несчастная невольница страдает от жадных взглядов мужчин…
Но что это? Алевтина Петровна закрыла глаза и тотчас снова их открыла, решив, что зрение ее подводит. На том самом месте, где всегда висела картина с обнаженной женщиной – длинные волосы, квадратный бассейн, мозаичная плитка, – она увидела только пустую раму, а за ней – оштукатуренную стену. Алевтина Петровна подскочила на стуле и устремилась к раме мелкими крадущимися шажками. По мере приближения шаги ее замедлялись, и наконец она застыла на месте, тупо глядя на пустую раму. Ноги стали ватными, а руки – тяжелыми, как бревна. Преодолевая слабость, она протянула руку и потрогала холодную стенку. Картины не было. Картина пропала. Средь бела дня ее украли из Эрмитажа – просто вырезали холст ножом из рамы, скатали в трубочку и унесли. Это было невероятно, но факт.
И когда до Алевтины Петровны дошел этот факт, она позабыла все правила и инструкции. На негнущихся ногах она подошла к двери и закричала тонким голосом:
– Помогите! Грабят!
В ее заявлении не содержалось ни слова правды, потому что картину уже украли, и помочь Алевтине Петровне никто не мог.
Лена отвернулась, чтобы не видеть больше этого безобразия. Какая же она дура, что согласилась пойти с этим ненормальным в Эрмитаж! Уйти бы отсюда, но никак нельзя – оба номерка у него. А там, в гардеробе, совершенно новая куртка, мать ни за что не купит другую.
Лена еще раз поглядела в спину этому клоуну и фигляру, вздохнула и подумала, что она согласилась бы до лета ходить в старой куртке, если бы знала, что больше она никогда его не увидит. Но на улице мороз, хоть и не сильный. Не пойдешь же до дома в тонком свитерочке, так можно и воспаление легких схватить.
Они познакомились две недели назад на дискотеке, куда Лена пошла с подругами после настойчивых уговоров. Как-то не очень ей нравились громкая музыка, запах пота и растекшейся косметики, распоясавшиеся орущие парни. Девчонки тоже теряли голову и громко визжали во время танцев. Некоторые курили травку и глотали какие-то таблетки в туалете. От этих таблеток они приходили в совершеннейшее неистовство и готовы были плясать до утра. После одного-двух посещений Лене стало неимоверно скучно на таких сборищах, ее вообще в жизни раздражало все одинаковое и монотонное, было ли это занудливое бормотание химички на уроке или кран на кухне ронял капли с завидным постоянством. Неплохо было прослыть оригинальной, но в разумных пределах. Лена не любила одиночества, поэтому не хотела терять подруг, вот и ходила с ними на дискотеки, не часто, но ходила.
Итак, он высмотрел Лену на дискотеке. Насколько она могла разглядеть в полумраке, внешне он был не так уж плох – высокий, светлые волосы падают на лоб. А что в глазах просматривалась легкая сумасшедшинка, то все они на дискотеке казались слегка с приветом. Услужливая подружка мигом дала ему Ленин телефон, впрочем, Лена была не против.
Потом он звонил и приглашал Лену в кабак в такой хамской форме, что она тут же отказалась. Как видно, он не привык получать отказы, потому что превратил их с мамой жизнь в ад. Он звонил беспрерывно днем и ночью, пока они не отключили телефон. Тогда он вызвал по их адресу милицейский наряд, сообщив, что в квартире произошла пьяная драка с убийством. Менты, злющие как черти, ломились к ним в двери в час ночи, перебудили всех соседей по площадке и успокоились, только когда убедились, что в квартире, кроме Лены и ее матери, никого нет. Соседи тоже подтвердили, что из их квартиры не слышали никакого скандала и тем более пьяной драки.
Лена не знала, что делать. Мама сказала, что с милицией лучше не связываться, тем более Лена оказалась такой дурой, что не знает даже фамилии своего дружка и номера его телефона.
На следующий день он явился к Лене в школу как ни в чем не бывало. Он ждал на улице, болтая с ее подружкой, так что невозможно было пройти мимо.
– Если ты думаешь, – ровным голосом начала Лена, глядя в его светлые шальные глаза, – что таким образом сможешь заставить меня пойти с тобой в кафе или ресторан, то глубоко ошибаешься. Странные какие-то у тебя методы…
– Таким способом или другим, но ты будешь делать то, что я захочу! – заявил он.
– Тебе никто ни разу не говорил «нет»? – спросила Лена. – Ты можешь понять, что я не хочу с тобой встречаться?
– Какая разница – хочешь ты или не хочешь! – с обезоруживающей откровенностью выпалил он. – Главное, что я этого хочу, а значит – так и будет!
«Скотина и дурак к тому же! – подумала Лена. – И как это, интересно, он сможет меня заставить?»
– Я буду звонить тебе когда захочу. И встречать у школы и у дома.
– Тебе что – совершенно нечего делать? – поразилась Лена. – Ты нигде не учишься и не работаешь?
– Я очень люблю себя, – серьезно ответил он, – и всегда выполняю свои желания, это для меня главное, всем остальным можно пренебречь.
– Еще и ненормальный к тому же! А знаешь, у нас с мамой может лопнуть терпение. И когда ты в следующий раз вызовешь милицию, я могу рассказать им, что это ты вызываешь их ночью. Конечно, ты упорно скрываешь от меня свою фамилию и адрес, но тебя видели на дискотеке, найдется кто-нибудь там, кто тебя хорошо знает…
Лена запнулась на полуслове, потому что он вдруг громко и искренне засмеялся.
– Девочка, – ласково сказал он, – да ты в каком веке живешь? Оглядись по сторонам! Кто будет заниматься розыском человека, который ничего не сделал! Разумеется, если бы менты застали меня на месте преступления, они бы уж не отказали себе в удовольствии начистить мне морду за ложный вызов. Но искать того, не знаю кого – да больно им нужно! И даже если и найдут, то ничего мне не будет. Я, милая моя, несовершеннолетний…
– Тебе еще нет восемнадцати? – поразилась Лена. – Ну надо же, а я думала, что ты взрослый… Как внешность бывает обманчива.
Она со злорадством отметила, как его задело последнее ее замечание. Но потом огорчилась: вот ведь, он добился своего – они идут, разговаривают вполне мирно, он рассказывает о себе.
– Вот видишь, – он как будто прочитал ее мысли, – я говорил, что всегда добиваюсь своего. Поговорим еще немного, и ты пойдешь со мной в кабак.
– Никакие кабаки меня не интересуют! – отрезала Лена.
– А что же тебя интересует? – вкрадчиво спросил он.
– Итальянская живопись эпохи Возрождения! – выпалила Лена, надеясь, что он наконец отстанет.
– Отлично! – обрадовался он. – Значит, завтра идем в Эрмитаж.
– Послезавтра, – сдаваясь, пробормотала Лена, совершенно не представляя, какие ее ожидают неприятности.
Одет он был более-менее прилично – сообразил, что Лена, увидев рядом с собой пугало, тут же повернется и уйдет. Он чинно провел Лену мимо охранников внизу, даже взял ее под руку. Зато потом, когда миновали контроль…
Он сделал вид, что споткнулся и бросился прямо под ноги какой-то немолодой даме весьма плотной комплекции, так что та, чтобы не упасть, вынуждена была схватиться за проходившего мимо мужчину и, навалившись на того всей массой, повалила его на ступеньки. Пока те двое выясняли, кто виноват, Ленин спутник дернул ее за руку и увлек за собой наверх.
В Тронном зале он все порывался пролезть под ограждение и посидеть на троне. И хотя Лена понимала, что он нарочно ее пугает, что в зале много народу и он никогда не решится, она все же испуганно хватала его за руку. Он беспрерывно жевал резинку и прилеплял липкие комочки на бархатные стулья и скамейки. Лену трясло от стыда и отвращения, но что было делать? Какая же она дура, что отдала ему номерок, то есть он сам его забрал. О том, чтобы уйти, не было и речи: на все Ленины уговоры он только смеялся ей в лицо.
В зале с фарфором никого не было – посетители шли мимо. Он быстро увлек Лену в темный угол и показал маленькую круглую коробочку, прикрепленную к стене.
– Знаешь, что это?
– Понятия не имею! – угрюмо буркнула Лена.
– Это сигнализация. А вот какая – на кражу или пожарная, мы сейчас узнаем.
И не успела Лена моргнуть, как он вытащил зажигалку и зажег сигарету, направив струйку дыма прямо на коробочку.
– Ты что, с ума сошел? – испугалась она. – Сейчас как зазвенит!
Но ничего не произошло, даже музейная тетенька, находившаяся в соседней комнате, не взглянула в их сторону.
– Либо не пожарная, либо вообще у них тут ничего не работает, – разочарованно пробормотал Ленин спутник и загасил сигарету.
Лена раздумывала: может, закричать? Указать на него служительнице как на злостного нарушителя? Но он без труда убежит от тетки – вон она какая пожилая. И унесет Ленин номерок, а тетка может вцепиться в Лену, и ей же еще достанется.
Они шли по залам, Лена уже не смотрела по сторонам. Он наступал на ноги многочисленным иностранным туристам и, нагло глядя им в глаза, говорил: «Sorry!» Лена плелась сзади, как верная собачонка, и принимала на себя неодобрительные взгляды толпы.
– Хватит! – взмолилась она наконец. – Прекрати немедленно! Зачем ты это делаешь?
– Потому что мне так хочется, – последовал невозмутимый ответ.
Она была не в силах с ним спорить, так устала.
– Пойдем отсюда! – позвала она. – Хорошо, если ты хочешь, я пойду с тобой в кафе.
«Там твое поведение будет более уместно», – добавила она про себя.
– Попроси как следует! – продолжал паясничать он. – Скажи: Денис, милый, дорогой, пожалуйста, пойдем отсюда в кафе, назови меня Денечкой.
– Денечка, милый, дорогой, пойдем отсюда, – послушно повторила Лена, мечтая только добраться до гардероба, а там, в кармане куртки, у нее остался газовый баллончик. Представив, как она нажимает кнопку и едкая жидкость брызжет этому негодяю в лицо, Лена даже зажмурилась.
– Ладно! Вот погуляем еще по третьему этажу и тогда уйдем! – Он потащил несчастную к лестнице.
Лестница была непарадная, маленькая, и там тоже никого не было. Лена думала, что он начнет к ней приставать, полезет целоваться, но этого не случилось. Почему-то такое его поведение не успокоило, а еще больше насторожило. Они поднялись наверх. Прямо перед ними были залы с импрессионистами, и туда как раз направлялась экскурсия школьников, предводительствуемая громкоголосой дамой-экскурсоводом. Длинная анфилада залов слева от лестницы была закрыта для посещений – в каждом дверном проеме висели бархатные шнурочки.
– Куда же ты, дорогая? – Он потянул Лену за руку. – Нам туда.
– Но там же закрыто! – возмутилась она. – И потом, что там интересного? Импрессионисты гораздо лучше…
Она осеклась под его взглядом. Разумеется, ему было наплевать на импрессионистов, и на итальянцев эпохи Возрождения, и на Рембрандта. Он пришел в Эрмитаж только чтобы помучить ее, Лену. А она оказалась такой дурой, что… ну ладно, это она уже давно поняла.
– Почему это там закрыто? – вкрадчиво бормотал он. – Вот мы сейчас пойдем и посмотрим…
– Я не пойду, – отстранилась Лена, – иди один.
Не следовало ему перечить, потому что он тут же разозлился. Но у нее тоже лопнуло терпение.
– Отдай номерок – и можешь делать что хочешь! – Она нащупала в кармане кошелек, но он тут же с силой выдернул ее руку и отобрал кошелек.
– Вот так, теперь ты никуда не денешься и уйдешь отсюда, только когда я захочу.
– Сволочь! – У Лены из глаз брызнули слезы бессильной ярости.
– Молодые люди! – тотчас окликнула их полная тетка с ногами как тумбы, что сидела на стуле возле лестницы. – Здесь музей, а не базар. Отношения на улице выясняйте.
– Извините, – пробормотала Лена.
– Вот-вот, веди себя прилично, а то попадет, – усмехнулся он.
Тетка вдруг прислушалась к тому, что творится в зале у Ван Гога, встала со своего стула и, переваливаясь на ходу, заспешила туда. Денис мигом схватил Лену за руку и поднырнул под бархатный шнурок. Они прижались к боковой стене, так чтобы никто не мог увидеть их от входа.
– Я закричу! – прошептала Лена. – Придет милиция…
– Не закричишь, потому что тебе стыдно. Ишь как покраснела, когда тетка замечание сделала! И прикрывала меня всячески, чтобы никто не заметил. Ах, начнут выговаривать, а может, еще и охранник схватит, через все залы протащит, ах, публика увидит! Ты потому за мной и таскаешься, что уйти не можешь.
– Ты номерок забрал! И деньги!
– Вот, а без куртки тебе стыдно по улице идти, все будут пальцем показывать: вот ненормальная, зимой без пальто!
Лена молчала, потому что он очень верно описал ее состояние.
– А тебе никогда не бывает стыдно? – наконец спросила она, уже зная ответ.
– Никогда! Мне наплевать на них на всех! Могу что хочешь сделать, даже штаны при всех снять!
– Вот как? Ну и чего ты этим добился? – устало сказала Лена. – Рано или поздно нас заметят и выгонят. И как ты верно заметил, ничего такого не сделают. Тоже мне, свободная личность! Делаешь что хочешь! А что ты хочешь-то? Резинку на стулья прилеплять, чтобы людям одежду портить? Предел желаний! Это, извини меня, на уровне детского сада…
Она сразу поняла, что сумела задеть его за живое. Он больно стиснул ее руку, но Лене уже не было страшно. Она посмотрела в его светлые, сейчас очень злобные глаза и четко произнесла:
– Ты – мелкий пакостник. Ни на что серьезное ты не способен!
– А вот это мы сейчас посмотрим, – задумчиво проговорил он и вытащил нож.
Ножичек был маленький, перочинный, так что Лена не удивилась, как ему удалось пронести нож через охрану. Сначала Лена испугалась, что он сейчас ее зарежет, но вскоре поняла, что у него совершенно другие планы. Он пошел вдоль стены, разглядывая картины, одновременно следя, чтобы его не было видно от входа.
– Что ты собираешься делать? – Лена схватила его за руку с ножом. – Разрезать картины? Не нужно, это же варварство!
– Отстань! – Он оттолкнул ее, глаза были совершенно бешеными, и она поняла, что если будет настаивать, он может ранить ее.
– Они на сигнализации, – упавшим голосом пробормотала Лена.
– Проверим… – прошептал он, остановившись возле двух картин.
– Клод Жибер, – прочитал он вслух, – «Продажа невольницы». А это «Бассейн в гареме»? Натурально как художник нарисовал, как будто сам в том гареме евнухом работал…
Лена хотела бежать отсюда куда глаза глядят, чтобы не быть свидетелем того, как этот псих изрежет картину, но, осторожно выглянув из-за статуи, заметила, что музейная тетка уже вернулась из зала Ван Гога и сидит на стуле у лестницы. Выйти незамеченной было никак нельзя. Она закрыла глаза, ожидая, что сейчас зазвенит сигнализация, но ничего не произошло. Никто не прибежал, все было тихо.
Лена открыла глаза и увидела, как ее ненормальный спутник осторожно ножичком вырезает холст возле самой рамы.
– Я выбрал эту, – повернулся он к Лене, – эта красивее, волосы длинные, как у тебя…
Лена окаменела и так и стояла как изваяние, пока он не вырезал картину, осторожно скатал холст в трубку и спрятал под свободный свитер.
– Что ты наделал? – очнулась наконец она от столбняка.
