скачать книгу бесплатно
Последняя
Александра Веен
Посиживать дома в уютном кресле и читать книгу о странствиях – приятно, разве нет? Над очагом закипал бы чайник, а за окном накрапывал бы дождик.Вот и она предпочла бы посиживать. Но ей опять надо идти.Она мечтает, чтобы ее дорога закончилась. Она устала гнаться за тем единственным ненавистным человеком, без которого погибнет.Последняя вымученная попытка. А вдруг повезет?История-путешествие. История, где бегают с кроликами, летают в тазах и пекут булочки на кухне у рогатого великана.
Последняя
Александра Веен
Корректор Александра Приданникова
Иллюстратор Александра Веен
© Александра Веен, 2024
© Александра Веен, иллюстрации, 2024
ISBN 978-5-0060-8329-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. Пути сходятся
Ветер гнал тучи на северо-восток. Ненастье миновало тихий, дремотно-скучный городок Заречье, почти не потревожив его. Робкий дождик пошуршал ночью в окрестных перелесках, немного побрызгал на черепичные крыши – и только. Никаких вам молний, никаких раскатов грома. Но Э?рсиль очнулась будто от грозового рокота.
– Проклятье! – выдохнула она.
Вскочила с постели, накинула стеганое одеяло поверх сорочки и бросилась на улицу.
Одноэтажный домишко, что снимала Эрсиль, стоял на самой окраине, поэтому с заднего двора открывался широкий обзор на поля – уже перепаханные и угрюмые.
Эрсиль долго смотрела вслед умчавшейся буре и пыталась различить хоть что-то в беспокойной тьме, окутавшей полноводную реку Морбэ?й. В ушах стучала кровь, сердце разрывалось на куски. Эрсиль сгорбилась возле низкой каменной ограды и прижала ладони к груди.
– Значит, вернулся, – хрипло сказала она.
А чему тут, собственно, удивляться? С августа он проникал в ее сны все чаще, с августа Эрсиль не находила себе места. Она старательно замыкалась – в надежде, что ее не затронет, обойдется. И вот не обошлось. Теперь ей нужно выбирать.
Эрсиль подковыляла к скамейке, тяжело опустилась на нее. Боль помаленьку утихала. Да, за год Эрсиль совсем отвыкла, а он появился так близко. Скорее всего, переправился по Зареченскому мосту и двинулся в столицу.
Над головой Эрсиль шумели дряхлые яблоневые деревья, с ними спорил куст жимолости, что рос неподалеку. Заполонившая грядки душица пропитала сад густым и в то же время острым запахом. Эрсиль нагнулась, сломила пару жестких стебельков, размяла пальцами. Ей полегчало, и решение созрело. Где бы еще раздобыть чуточку смелости?
Наконец Эрсиль поднялась и зашагала к покосившемуся крыльцу. Вдруг смутно белевшую впереди стену, разделенную черными столбами опор, заслонила тень. Заслонила и вмиг исчезла. Эрсиль застыла. Померещилось? А если нет, то что? Во мраке всякая тень – вылитое чудище.
В спальной Эрсиль зажгла масляную лампу. Выволокла из-под кровати мешок с четырьмя вшитыми ремнями и заглянула внутрь.
– Здравствуй, отрепье, – пробормотала она, вытягивая измятые холщовые штаны и дырявую шаль.
К рассвету все было готово. Мешок увязан аккуратным тючком, в сумке – мятные леденцы, толстый кошелек, неплохая карта Северных Земель и грамоты с печатями шести графств, чтобы беспрепятственно путешествовать по Онсельвальту. За эти бумаги у Эрсиль некогда затребовали баснословную сумму, и не особенно они ей понадобились.
Сундук с книгами и большинством нарядов Эрсиль отнесла в подпол, а сама облачилась в добротное серое платье. Оно старило ее и полнило, с тем умыслом и приобреталось.
Скрутив темно-русые волосы в пучок и нахлобучив полинялую шляпку с плотной вуалью, Эрсиль поспешила к господину Ба?топу, хозяину дома. После длительного ожидания – господин Батоп изволил кушать, – Эрсиль пригласили в рабочий кабинет. Она разъяснила, что сестра покойного мужа зовет ее погостить, возвратила ключи и даже не заикнулась о деньгах. Господин Батоп выслушал ее с доверчивой улыбкой, разложив прелестной бархатистости щеки по плечам, и тоже не заикнулся о деньгах. А зачем ему? Уж коли он дерет втридорога за лачугу Эрсиль, разве упомянет он первым о месячной переплате? Как бы не так! Впрочем, Эрсиль не обижалась, господин Батоп был ей удобен. Сам нечист на руку, он редко задавал вопросы и держал язык за зубами. Чего не водилось за его женушкой.
Эрсиль замешкалась у дверей, а в столовой разгорался обмен мнениями, отзвуки которого долетали до прихожей.
– Вдовушка-то наша сбега?ет неведомо куда! А и скатертью дорожка! – восклицала госпожа Батоп.
– Да, шкатертью! – шамкала почтенная родительница господина Батопа.
– Нам же лучше. А то страху натерпелись!
– Это ж почему?
– Вы никак опять подзабыли, страдалица моя? Ну да я повторю, мне нетрудно. – И госпожа Батоп с удовольствием повторила: – Я так разумею, вдовушка наша сама себя вдовою сделала. Лицо ее видели? Это муж ее украсил – он был горазд бутылочку опорожнить. А она осерчала и кочергой его, кочергой!.. Потом из А?берноуфа улепетнула к нам: граница рядом. Все средства его прикарманила и живет припеваючи!
– Батюшки, страсти какие!
Эрсиль искренне согласилась с почтенной родительницей господина Батопа – страсти нешуточные! Ладно, что из Аберноуфа, определили по смягченному выговору, но откуда взялось «кочергой, кочергой»?
– До чего ж приятные люди, – буркнула Эрсиль и еще подумала, что госпожа Батоп не очень-то в ней и ошиблась.
Эрсиль не медлила и в четверть десятого покупала билет на чистенькой, недавно отстроенной железнодорожной станции. Доехала сначала до И?оля, затем до столицы Йор-Вейнс. Там она поняла, что опоздала.
Вечером Эрсиль навестила одну лавчонку – якобы барахольщика. Ею владел бабушкин знакомый. Он не отказывался получить несколько самоцветных камушков за полцены. Где-то отсы?пали бы вдвое против этого. И где-то поинтересовались бы, откуда у небогато одетой барышни неиссякаемый запас опалов, искусно ограненных топазов, аметистов и сапфиров…
Эрсиль переночевала в гостинице у вокзала и продолжила дышать паровозным дымом и трястись в дребезжащих вагонах. Отступать сразу она не желала.
* * *
Утром восемнадцатого сентября Эрсиль сосредоточенно изучала карту, сидя в поезде. Он вот-вот должен был отправиться из Гри?для на север.
Тем же утром за девяносто с лишним миль от Гридля матушка Ворку?ра подстерегала констебля. Он вот-вот должен был отправиться в трактир «Барашек Ту?кби» и угодить прямиком ей в когти.
Следует заметить, что Тукби – это захолустная деревенька южного удела графства Э?льсул. Она окружена дремучими лесами, и вы с чистой совестью можете именовать ее медвежьим углом. Если в такую глухомань забредает чужеземец, вниманием его не обделят. И тогда, не сомневайтесь, на диво зоркими и любопытными окажутся подслеповатые дамы весьма преклонного возраста.
С чем пожаловал седой Мо?риш – тот самый чужеземец, не догадывался никто. В потрепанной широкополой шляпе он завалился на постоялый двор пасмурным осенним днем, славно подкрепился и снял комнату.
– И что, ответьте вы мне, нужно здесь этому шлендырю? – подзуживала своих подруг матушка Воркура, отличавшаяся деятельной натурой. – Он у нас в церкви и не мелькнул, нечестивец! Хлебнем с ним лиха, нагорюемся!
Не напрасно обитатели Тукби величали матушку меж собой Воркуро?нихой. Такой бойкой старушки еще надо было поискать. Матушка караулила чужеземца с завидным пылом, и ее не заботило, что сама она при этом трижды пропустила обедню. А уж когда на Тэ?рлинской дороге ограбили и покалечили местного торговца Но?ттэра, смекалка Воркуронихи заработала вовсю. Какой тут простор для нее открылся! И она не поленилась одарить собственной мудростью констебля.
– Каждый божий день шастал прохиндей по улицам! – втолковывала матушка Воркура, уцепив молоденького блюстителя порядка за пуговицу мундира и притягивая его к себе все ближе и ближе. – Тряс повсюду жидкой бороденкой. Потом шмыг в ельник – и нету! Объявлялся поздно – от порушенной лесопильни… А глаз-то у него, глаз! Дурной, тяжелый! Колдун, доподлинно колдун! Он Ноттера и обтяпал: кроме него некому…
– Освободите меня, любезная! – хмурился констебль. – Вы обвиняете путешественника в годах, который уже покинул Тукби. Но его нет в описании господина Ноттера. Беззаконие учинили трое налетчиков.
– Да мало ли что наплел этот пентюх Нави?лька! – взвилась матушка, но хватку свою ослабила.
Констебль облегченно разогнул спину и на всякий случай попятился.
– А коли превратился наш хмырь в кого и напал? Ему что? Он же как пить дать колдун!
– Ох уж мне эти суеверия, – проворчал констебль и повысил голос: – Вы не волнуйтесь, уважаемая, мы быстро до сути докопаемся. С почтовой каретой бумаги в Тэ?рлин отошлем, эсквайр уполномочил…
Засим юный констебль развернулся на каблуках и поспешил к трактиру – завтракать. Воркурониха осуждающе покачала головой в новеньком парадно-выходном чепце и засеменила к приятельницам, толпившимся в сторонке.
– Лопух! – бросила матушка жаждущим известий ровесницам. – Проку от него… Пальцем о палец не ударит!
– Ах, ах! – всполошились те. – И что же?
– А ничего же! Подождем, когда о?нсельвальтские Охотники пронюхают! Они-то колдуна скрутят!..
– Ну-ну, дорогая моя, насчет колдуна я не уверена, – возразила худенькая женщина, опираясь на суковатую палку. – Господин он диковинный, нет спору, но…
– Попомни мои слова, милая А?ргарет, ведьмарь он и никто иной! Я его мигом раскусила, на один зубок!
Кумушки с намеком переглянулись – мол, совсем Воркурониха плохая стала, всюду ей чудеса да волшебственники грезятся! – после чего они посудачили немного и разошлись по домам. А между тем матушка Воркура была недалека от истины.
Через неделю с небольшим в том убедился некий Боб-Ломоть, дородный хозяин таверны «Клюка». Хотя он-то и знать не знал о подозрениях матушки.
* * *
Итак, у Боба выдалась та еще ночка. За окном ливень, темнотища, а в его жалкую харчевню нагрянула целая компания негодяйского вида. И все бы ладно, с шайкой он был накоротке, но куда подевался их запевала, Шейн?
Недавно поползли слухи, дескать, завелись в здешних краях разбойники. Трактирщик понимал, что завестись они не могли, поскольку не выводились. Только вот Джо-Добряк с ним даже не поздоровался, другие тоже все равно что онемели. Протопали вглубь сумрачного зала и обосновались за двумя длинными столами, по левую руку от лестницы.
Пока было тихо. Бандиты взяли солонины, колбасок, браги, эля и мирно все это потребляли. Но хозяин чуял подвох. Он усердно тер стойку засаленной тряпкой и старался не смотреть на тощего старика в широкополой шляпе. А тот, как назло, точно приковывал все внимание к себе.
– Эй, Боб! – повозившись на хромом табурете, окликнул хозяина Бородач. – Пива подбавь, и притащи своей перцовки, что ли!
Ломоть кивнул и собрался нырнуть в кухоньку за горячительным… Тут наружная дверь заскрипела. Из черноты шагнул рослый мужчина, прячущий лицо под отсырелым капюшоном.
– Принесла ж нелегкая! – сдвинул рыжие брови трактирщик.
Он вынимал припасы из кладовой, а к нему протиснулся Джо-Добряк.
– Пошевеливайся, Боб, – просипел Джо. – Мориш проволочек не терпит. И не шельмуй, выставляй лучшую снедь и пойло.
– А где Шейн-то? – спросил Боб.
Джо чиркнул ногтем по горлу. На его бугристой физиономии отразился страх.
– Теперь Мориш у нас командует, – пояснил он.
– Ох, быть беде, быть беде… – запирая ларь, причитал хозяин «Клюки».
Возвратившись, он обнаружил, что человек в кожаном плаще с капюшоном уселся на лавку возле самого входа, а господа лиходеи его как бы не замечают. Обслужив своих первоочередных гостей, трактирщик приблизился к чужаку.
– Чего желаете? – Хозяин угрюмо покосился на лужу, натекшую с одежды посетителя.
– Ужин и комнату, – сухо ответил тот, не поднимая головы.
– Комнат не предлагаю.
– Мне предложишь.
Боб надулся, но предпочел не спорить.
– Луковый суп или баранину? – пропыхтел он.
– Все.
– Все так все…
Спустя полчаса мужчина неторопливо ел горячую похлебку, а братия в дальнем углу расшумелась. Молодцы успели изрядно нахлестаться, и Боб заключил, что оно не от хорошей жизни.
Бородач хвастался перед соседом обожаемыми пистолетами, четверо играли в кости, прочие шутили, жевали, пили. То и дело кто-нибудь из этой своры заказывал сидра, ревеневки, грога, копченостей, маринованных огурчиков… Полнотелый трактирщик весь упрел, мотаясь в погреб и обратно.
Тем временем старый Мориш глотнул из глиняной кружки пива и поморщился – пиво дрянное. И местечко дрянное, а Моришу срочно понадобилось развеяться. Последний месяц он упорно искал тайник. Да еще горе-бандиты путались под ногами – жалкое отребье, он вынужден якшаться с ними. И дернул их бес устроить логово в развалинах особняка! Но ерунда, ерунда… скоро он заполучит второй «Тихослов Ха?рольда», заодно поднакопит деньжат, используя грабителей, и тогда уже избавится от них.
Откинувшись на деревянную спинку кресла, Мориш внезапно увидел в окне светлое размытое пятно. Кто-то подсматривал за ними с улицы. Мориш улыбнулся – развлечение. На ловца и зверь бежит!
Опустив веки, старик прошептал заклинание. В тот же миг сквозь перестук дождя прорезался леденящий душу вой. Пятно за стеклом исчезло. Довольный собой Мориш потянулся, а Джо-Добряк с суеверным ужасом отпрянул от него – и немедленно поплатился за это: шею Джо будто бы сдавило толстой веревкой. Еще немного, и он потерял бы сознание, но вдруг наваждение схлынуло. Боясь взглянуть на колдуна, Джо украдкой откашлялся. Разбойники продолжали веселиться.
Трактирщик, который улучил минутку и притулился за стойкой отдохнуть, примерз к табурету. Волки? В сентябре? И это рядом с городом! Что творится-то, ради всего святого?! А человек в капюшоне имел некое понятие о том, что творится, и спокойно принялся за баранину. Он не обманулся, он пришел туда, куда ему требовалось.
Когда дверь «Клюки» распахнулась снова, разнесчастный трактирщик едва оправился от жуткого воя и мечтал, чтобы все его гости растаяли в ночи. А свеженький гость тут как тут!
– И не спится же люду! – выругался себе под нос хозяин. – Лезут откуда-то и лезут…
На сей раз обветшалую таверну почтил своим прибытием странствующий менестрель. Он сам так и заявил прямо с порога:
– Я странствующий менестрель!
Все расхохотались.
– А я граф Дуну?мский! – рыкнул Бородач и со всего маху саданул кулачищем по столу.
– А я лорд Пинкащаотвешу! – подхватил другой.
– А я Тодди, – присовокупил румяный сбитень в кожаной рубахе. Этот без году неделя бандит из деревенских подался на вольные хлеба недавно.
Гогот оборвался – лишь затем, чтобы сотрясти хлипкие стены таверны оглушительными раскатами.
– Не перевелись еще дурни на земле, – проскрипел Мориш, и попробуй разбери, кого он посчитал дурнем: музыканта, недотепистого здоровяка или же обоих.
– Я менестрель, – нетвердо повторил юноша.
– Ну что же, коли ты истинный менестрель, – оскалился Мориш, – тогда располагайся и позабавь нас. Накормлю щедро.
Гордо выступив на середину зала, паренек взъерошил мокрые волосы. Он был такой же потрепанный, как чехол его лютни. Обшарпанная куртка пестрела заплатами, голодные глаза с вызовом смотрели на присутствующих, а бледные впалые щеки делали его похожим на обедневшего дворянчика.
