скачать книгу бесплатно
Глава 2
Девочки довели меня до дома за руку, чтобы исключить возможность побега, и усадили прямо на землю рядом с цветником, раскинувшимся под нашими окнами. Мать увлеченно разглядывала растения, что я считал сорняками, и бережно собирала их в небольшие букеты, подвязывая тонкими лентами. Я знал, что следом она подвесит их к потолку, и я – как всегда, не заметив, – обязательно собью несколько головой.
Матушка разбиралась в травах, и порой, вернувшись домой, я заставал какую-нибудь несчастную женщину, плачущую на ее плече в мольбах о помощи захворавшему ребенку. Несмотря на славу мастера в своем деле, мама не спешила становиться лекарем; лучшие умы приглашали ее впитать их безграничные знания так же часто, как других зовут на прогулку, но раз за разом она отвечала им одним и тем же – категоричным отказом. Упрямство в неподдающихся объяснению поступках, к ее сожалению, в полной мере передалось первенцу, вследствие чего между нами часто возникали недомолвки и разногласия. Впрочем, три светящихся юных существа непременно находили способ нас примирить.
Талани – самая старшая из них и, стоило заметить, чересчур сообразительная для двенадцати лет, – сосредоточенно плела косы из моих волос, в то время как близняшки Шаэль и Файлин демонстрировали мне венки, плетением которых были заняты во время всеобщего собрания.
– Помню, папа постоянно приносил нам венки, – грустно прошептала Талани. – У него был талант.
– Это у нас от него, да!
Мы с мамой ошарашенно переглянулись, но более ничем не выдали своего удивления. Сестры едва ли не впервые заговорили о нем. Когда отца не стало, Талани только исполнилось четыре, и я искренне полагал, что в ее сознании не осталось и крупицы его образа; к тому же я не мог и подумать, что она в красках делилась с близняшками воспоминаниями о нем. Сердце на мгновение сдавила печаль, но звонкий хохот тут же выдернул меня из мыслей.
– Расскажешь им историю? – вдруг попросила мама.
– Да, пожалуйста! – взмолилась Шаэль. – У тебя получается намного лучше, чем у мамы.
– Но и у мамы получается прекрасно, – важно поправила ее Талани.
Гулко сглотнув, Шаэль затрясла головой, как будто случайно забыла о негласном правиле, существующем лишь между ними тремя.
– Какую историю?
– Об азаани! – хором воскликнули девочки.
– Разве вы не знаете ее наизусть? – вздохнул я. – Может, что-то другое?
Близняшки сложили руки на груди и одарили меня полным возмущения взглядом. Серьезность их намерений была очевидна, и потому я поднял руки, изображая готовность сдаться.
– Тогда начнем, – пожал плечами я. Талани отвесила мне легкий подзатыльник, намекая, чтобы я больше не дергался – движения мешали кропотливому процессу создания прически. – Скажите, вы знаете, что происходит, когда будущий азаани рождается на свет?
Азарт заблестел в их глазах, и близняшки принялись перекрикивать друг друга под аккомпанемент тяжелых вздохов старшей сестры.
– Лес заливается ярким светом!
– И распускаются цветы, все-все!
– Начинается гроза!
– Вот бы она началась сейчас, – проворчала Талани.
Из-за разницы в возрасте она ощущала на себе груз ответственности и стыда за каждую глупость, что совершали малышки, но чересчур яркая заинтересованность в моих историях раздражала ее больше всего. При Дворце Жизни ее уже обучали чтению на древнеэльфийском, а дома заставляли возиться с детьми, будто няньку, и выслушивать давно неинтересные ей истории. На ее месте я, вероятно, реагировал бы также, однако я был на своем, и любовь сестер грела мое сердце.
– День, когда родилась Маэрэльд, был морозным, как и любой другой в середине зимы. Представьте всеобщее удивление, когда снег в один миг растаял под ослепляющим солнцем, а из земли пробились, тут же распускаясь, все существующие в мире цветы, – таинственно прошептал я. Близняшки театрально ахнули, изображая удивление. – А когда первый крик малышки Маэрэльд раздался эхом по всему Арруму, в дерево рядом с ней ударила молния.
– Вот это зрелище, – восторженно прошептала Файлин.
– Вы же знаете, что азаани не стареет? – поинтересовался я, и девочки активно закивали. – Когда рождается новый правитель, ход жизни предыдущего начинается вновь. Он обучает нового азаани с самого детства, подготавливая к ответственной должности и обучая справляться с силами, что простого эльфа запросто свели бы с ума. Помните, что умеет азаани?
– Управлять лесом!
– Говорить с Эвлоном!
– И лечить, – серьезно вставила Талани. – По-моему, это лучший из даров Маэрэльд.
Произносить имя азаани вслух было странно, но слышать его из уст двенадцатилетней девочки – еще необычнее. Талани питала к королеве особую, чуткую любовь и крайне трепетно относилась к упущениям и неточностям, что я порой допускал в ходе рассказа.
Отвлекшаяся от сбора трав мама завороженно смотрела, как девочки скакали вокруг меня, называя все больше и больше талантов правительницы, а Талани поправляла их, если те оказывались неправы. Отец, отчаянно мечтавший о дочерях, погиб почти сразу после рождения Шаэль и Файлин, и они не познали той безграничной любви, коей было наполнено мое детство; очевидное сходство моих черт с отцовскими делало это осознание лишь больнее. Он был чудесным человеком – вернее, наполовину человеком, – и я, как ни старался, не мог его заменить.
– Талани, – позвал я. – Как твои уроки древнего языка?
– Среди сверстников мне нет равных.
Я с трудом сдержал смешок, чтобы не расстроить сестру, но ее высокомерие смутило не только меня; Шаэль в ответ на реплику сестры демонстративно закатила глаза.
– Как переводится «азаани»? Я что-то позабыл…
– Ничего ты не забывал, – фыркнула сестра. – «Дарящая жизнь».
– Точно! – воскликнул я. – Ну что, как там прическа?
– Почти закончила.
Талани дважды больно дернула за пряди, будто пыталась управлять мной, как марионеткой, а затем пригласила сестер посмотреть на свое творение. По лесу прокатился звонкий смех. Девочки отвлеклись, а я, воспользовавшись этим, принялся щекотать их, и даже самая строгая из сестер тихонько захихикала. Рассказ был позабыт – мы забегали по залитой солнцем лужайке, играя в догонялки, и даже птицы, как мне казалось, смеялись вместе с нами, размеренно покачиваясь на ветках.
– Ну что ж вы! – причитала мама, когда кто-нибудь из нас наступал на бесконечно полезное, но неприметное растение. – Аккуратнее!
Следующей ночью я вновь оказался у западного выхода из леса, куда меня привела сложная цепочка подмен, создавшаяся из-за недавнего нежелания Индиса проводить ночь на другом конце Аррума в удручающем одиночестве.
Хоть и с некоторой задержкой, Богиня исполнила импульсивное желание Талани, чем крайне порадовала юную почитательницу. Как только сумерки коснулись верхушек деревьев, влага в воздухе стала столь ощутимой, что мелкими каплями осела на листьях и оголенных участках кожи. Где-то вдалеке молнии живописно расползались по ночному небу, и едва слышимые раскаты грома безуспешно пытались за ними угнаться.
Гроза всегда дарила мне странное чувство спокойствия. Смертоносные вспышки света и оглушительный рев небес заставляли детей плакать, а взрослых бежать в укрытия, сетуяна гнев богов, но мне казалось, что Мать Природа не стала бы использовать что-то столь красивое лишь для запугивания. Уверен, у такого завораживающего явления была куда более благородная и значимая цель.
Сон медленно подкрадывался к моему сознанию, и я не смел ему сопротивляться; признаться честно, большую часть времени на посту любой часовой проводил в объятиях забвения. Чуткий слух сообщал о приближении чужака, как только тот въезжал на тракт, а острое зрение не позволяло стреле пролететь мимо цели, так что я устроился на мягкой траве и без колебаний опустил веки.
Посетившее меня во сне видение было шумным, и потому треск прошлогодних веток прозвучал трижды, прежде чем выдернул меня в реальность. Стряхнув с глаз пелену, я резво поднялся на ноги, и уже в следующее мгновение пальцы мои лежали на натянутой до предела тетиве. Звук раздавался то с одной стороны, то с другой, и я растерянно прицеливался, вглядываясь во тьму, пока наконец не разглядел что-то в нескольких шагах к северу. Из-за куста медленно вышла лиса. Она бросила на меня ленивый взгляд, будто бы удивленная столь агрессивной реакцией, и невозмутимо продолжила свой путь. Я выдохнул; рука дрогнула, и пальцы съехали с покрытого влагой древка лука.
Всего лишь лисица. Ее аккуратные следы вели вглубь леса, и я, чтобы не вторить ее пути, небрежно размазал их очертания ботинком. У эльфов было поверье: последовав за лисой, непременно сыщешь удачу и беду – и первая будет столь же впечатляющей, сколь разрушительной – вторая.
– Не кричи.
Горла коснулась холодная полоска стали.
Я пытался сохранить внешнее спокойствие, но мысленно проклинал себя за вопиющую невнимательность.
– Не собирался.
– Если пообещаешь не нападать, отпущу.
Желания драться не возникло даже с появлением острой в том необходимости, но находиться в столь неравном положении показалось несколько унизительным. Я с силой наступил на ногу скрытого тьмой противника, поднырнул под руку с кинжалом и хотел заломить ее за спину, однако следом получил сильный удар в живот, из-за чего пошатнулся и отошел на добрых полметра. Соперник повалил меня и прижал к земле, коленями упершись в мои руки, и острие кинжала вновь защекотало кожу на шее. Носа коснулся исходивший от одежд слабый запах лимона.
– Видимо, обещания ждать бесполезно.
Капюшон сполз на плечи, выпуская на волю волны выбившихся из прически смоляных прядей. Девушка тяжело дышала. Казалось, она не впервые пробиралась в лес. Узнай Индис о том, как искусно сработал ее трюк с лисой, насмешки преследовали бы меня до конца жизни.
На щеках странницы неожиданно выступил румянец; то ли из-за скромной схватки, то ли из-за позы, в которой мы вынужденно оказались. Я открыл рот, но несколько мгновений не мог выдавить из себя ни слова.
– Пообещаю что хочешь, как только уберешь нож, – наконец вымолвил я. – Не знаю, как заведено у людей, но нас подобный жест на разговор не вдохновляет.
Хмыкнув, девушка пожала плечами и поднялась. Кинжал тут же скользнул в изящные ножны на поясе, и она протянула руку, предлагая помощь. Недоверчивый взгляд, судя по всему, обидел нарушительницу спокойствия; громко фыркнув, она сделала вид, что вытянула руку лишь для того, чтобы отряхнуть рукав от пыли.
Встав, я сразу же направился к луку. Девушка заметно напряглась, но я не собирался в нее стрелять; мне не хотелось верить, что обладательница столь юного лика действительно была способна на нечто ужасное. Оружие я закинул за спину, а сверху надел плащ, прежде служивший подушкой, не желая, чтобы влажная ночь испортила ценное дерево.
– Что ты…
– Прогуливаюсь, – невозмутимо отрезала она.
– И нападаешь на часовых?
– Ты первый схватился за стрелы, – парировала странница. Попытки вытащить застрявший в хвосте мусор не увенчались успехом, и она распустила волосы, аккуратной волной уложив их на одно плечо. Нить, что сдерживала пышную копну, переместилась на запястье. – Я лишь защищалась.
– Защищаться бы не пришлось, не проберись ты сюда тайком. Люди редко бывают тут ночью. Впрочем, и днем бывают нечасто.
Девушка вздернула подбородок и нахмурилась, словно, назвав ее человеком, я страшно ее оскорбил. Я довольно ухмыльнулся, наконец сумев задеть ее, и вернулся к месту, где до этого предавался дреме. Незнакомка тут же присела рядом, чем заслужила мое искреннее удивление.
– А вокруг меня они снуют постоянно, – вздохнула она.
– Хочешь привести их и сюда?
– Напротив. Бегу туда, где их нет.
Глубоко внутри разгоралось пламя интереса; я чуть наклонился вперед, чтобы заглянуть в лицо таинственной незнакомке, и луна, словно желая помочь, вышла из-за облаков, озарив лес тусклыми лучами. Шрам над бровью и плотный загар выдавали в ней простолюдинку, а манера говорить и ночной визит в лес – бесстрашие и решимость. Однако погрустневший голос и опустившиеся уголки губ подкидывали воображению совсем иную картину – куда более сложную, написанную полупрозрачными, осыпающимися красками.
Казалось, девушка и сама удивилась переменам настроения, а потому тут же растянула губы в дежурной улыбке и бросила на меня требовательный взгляд. Под гнетом ожидания разум сумел выдать лишь один вопрос:
– Как тебя зовут?
Незнакомка удивленно вскинула брови.
– Что? – недоумевал я.
– Ничего, – пожала плечами она. – Миа.
– Териат.
Мы пожали руки. Ее ладонь оказалась грубее, а хватка – сильнее, чем я ожидал.
Отец учил, что у людей так заведено: знакомясь или заключая договор, мужчины жмут друг другу руки. В случае если собеседницей оказывалась женщина, она протягивала руку, а мужчине следовало слегка коснуться губами ее пальцев, но я не стал даже пытаться провернуть подобное; уверен, это закончилось бы очередным эпизодом с опасной близостью клинка к моей шее.
Миа скромно улыбнулась, позабыв о прежней строптивости, и на ее правой щеке отпечаталась еле заметная ямочка.
– А что оно значит?
Я так увлекся размышлениями о людских ритуалах знакомства, что потерял нить разговора.
– Твое имя, – пояснила Миа. – Эльфийские имена всегда что-то значат. Возможно, так было и с нашими, там, откуда они пришли, но люди куда менее бережно относятся к своему наследию.
– Тебя это заботит?
– Не слишком, – покачала головой она. – Хотя жаль, что из-за этого список тем для первой беседы с незнакомцем чуть сокращается.
Я подумал, что ее речь несколько выбивалась из составленного мною образа.
– «Небесный огонь», – перевел я. – Ночь моего рождения ознаменовалась чудовищной грозой.
– Как и моя, – воодушевилась Миа, но в следующее мгновение сникла, опустив взгляд. – Но в моем случае это сочли дурным знаком. Любопытно, не правда ли? Мы живем так близко, что я добралась до леса на своих двоих, но наши народы так далеки друг от друга в восприятии мира.
Я не считал это явление хоть сколько-то удивительным и потому подумал, что вопрос не требовал ответа. Эльфы почитали Мать Природу в любом ее проявлении, каждое из которых священно, и объяснять это показалось мне глупым.
– Откуда у простолюдинки такой роскошный кинжал? – поинтересовался я.
Вышло несколько грубо; я не хотел выказывать пренебрежение к ее происхождению, но слова сами слетали с губ, предпочитая сокращать путь, изначально пролегавший через разум.
– Отец работает в королевской кузнице, – ничуть не смутившись, пояснила она. Рука Мии легла на искусно исполненные ножны и медленно, почти ласково погладила их. Положение отца в достаточной мере объясняло грамотную речь. – Я люблю оружие, но еще больше люблю смотреть, как оно меняет людей. Как острый меч вдохновляет переговорщиков рубить людей на части, а гибкий лук делает из тихони победителя турнира. Только дело в том, что это – безделушки, и на самом деле никто не становится кем-то другим.
Миа молниеносно высвободила кинжал из ножен, играючи подкинула его и вновь спрятала под накидку.
– Людям лишь нужен повод, чтобы стать собой.
Я окинул девушку оценивающим взглядом, и она, заметив это, скорчила полную отвращения гримасу.
– И кем ты чувствуешь себя с этим кинжалом в руках?
– Маленькой девочкой, которой не доверили настоящее оружие.
– В таком случае я счастлив, – улыбнулся я. – Если ты так легко сразила меня с кинжалом, не представляю, что случилось бы, будь у тебя меч.
Миа тихо рассмеялась в ответ, и в душе странным образом потеплело. Я совсем позабыл, каково это – знакомиться с кем-то новым. Однообразный поток из дней, полных листвы и ветра в волосах, вдруг прервался, озарив темную ночь яркой вспышкой света.
Лунный луч нежно коснулся ее лица, и серо-зеленые глаза испуганно сверкнули.
Я прислушался; в отличие от Мии, тот, кто приближался к нам из глубины леса, был совершенно не намерен скрываться. В такой час лишь один безумец мог притащиться к посту по собственной воле, и я поспешил успокоить новую знакомую.
– Его зовут Индис, – вздохнул я. Миа уже накинула капюшон, собираясь покинуть лес. – По уровню опасности он где-то рядом с ежом, а убить может, только смертельно утомив разговорами.
Девушка заметно расслабилась, но взгляд все еще растерянно метался в поисках укрытия. Поразмыслив пару секунд, она резко развернулась в сторону близлежащего королевства и свернула с дорожки, скрываясь от моего взора. Я ждал, что она вспомнит о неприлично опущенном прощании, но вскоре запах лимона исчез вслед за ней.
– Тер!
