Седьмое колено

Александр Заблоцкий

Седьмое колено

Начало лета 2022 года

Скорая медицинская помощь приехала очень быстро – с того момента, как Фёдор ощутил резкую боль в горле и понял, что, вероятно, у него инфаркт, прошло не более пятнадцати минут. Врачи, парень и две молоденькие девушки, быстро подтвердили его опасения, сделали укол, поставили капельницу и вместе с женой Фёдора аккуратно, но решительно понесли его к выходу. Соседей не оказалось дома, а Фёдору категорически запретили вставать, несмотря на его настойчивые попытки. На полпути носилки подхватили водитель скорой и дворник Асан, подбежавшие на помощь.

Страха у Фёдора не было. Было недоумение от случившегося, тревога за жену и лёгкая досада от мысли, что придётся провести некоторое время в больнице. Всё произошло совершенно неожиданно – не было никаких предвестников инфаркта. Да, были тяжёлые переживания из-за политической ситуации в стране и мире, которые тревожили всех разумных людей, но самочувствие оставалось нормальным, а настроение – ровным. И вдруг, около полудня, резкая боль в горле. Первая мысль: «На улице плюс двадцать восемь, где я мог так простудиться?» В следующий миг в памяти всплыл случай из службы – один из сотрудников, вовсе не старый мужчина неожиданно пожаловался на резкую боль в горле, а это оказался инфаркт.

«Ну, этого ещё не хватало», – подумал Фёдор и решил на следующей неделе обязательно сходить к врачу. Но тут в памяти возник образ его приятеля Бориса, который однажды внезапно упал и умер на даче. Врачи позже сказали, что примерно за полгода до смерти Борис перенёс инфаркт на ногах, не жалуясь и не обращаясь за помощью.

Такой исход Фёдора не устраивал. Он прилёг и попросил жену вызвать скорую.

До больницы на Фортунатовской* улице добрались минут за пятнадцать. К моменту приезда боль в горле уже стихла, а настроение сменилось с досадливого на, пожалуй, даже оптимистичное. Каталку с Фёдором сразу же вытащили из машины. Врачи скорой – молодые ребята – приветливо помахали ему вслед, желая удачи. Крепкий санитар лет сорока, широко улыбаясь и весело подбадривая Фёдора, словно фокусник в цирке, ловко, одним движением стащил с Фёдора джинсы вместе с трусами и майкой и накрыл бренное тело белой, невесомой простынёй. Когда каталку подхватили две медицинские сестры, санитар тоже помахал Фёдору рукой, на что тот ответил также приветливо.

У Фёдора сложилось ощущение, что в этой больнице его не просто ждали – его были искренне рады видеть. И это было правдой. Все были действительно рады видеть его … живым.

События развивались с необычайной скоростью. Казалось, вот только-только приехала скорая, а уже столько всего произошло. Ничего ужасного Фёдор не ожидал, наоборот, было даже интересно. Его привезли в светлый, чистый зал, похожий на фантастический медицинский цех с множеством операционных столов-верстаков. В зале негромко и приятно играла музыка. На одном из этих столов в центре зала лежал он – Фёдор. Над ним нависали два огромных компьютерных экрана с непонятными изображениями, вокруг – провода, шланги, инструменты. Две молодые женщины, лица которых он не видел из-за масок, деловито и уверенно работали, обмениваясь короткими спокойными фразами. Фёдор понял, что они проводят какие-то манипуляции с его телом.

Он приподнялся и обратился к ним:

– Пожалуйста, расскажите, что вы со мной делаете.

– Тихо, тихо, – с лёгкой тревогой, но с доброй улыбкой в глазах ответила одна из врачей, – лежите спокойно, не волнуйтесь, отдыхайте. Мы обязательно вам всё расскажем. – Она нежно уложила его обратно и продолжила работу.

Это короткое общение придало Фёдору дополнительное спокойствие и уверенность, что всё идёт правильно, и лучше расслабиться, не мешая врачам. Под плавную музыку мысли текли мягко и спокойно. Время словно остановилось, отпуская его в свободный полёт по лабиринтам воспоминаний и размышлений. Он не спал, а погружался в глубины своего сознания, переживая заново давно забытые события и моменты, возвращаясь к философским мыслям, которые не часто, но регулярно навещали его.

*) Городская клиническая больница имени Ф.И. Иноземцева – одна из старейших и крупнейших больниц Москвы, ведущая свою историю с конца XIX века.

Каток в Сокольниках. За 57 лет до этого

В те времена каждую зиму, как и сейчас, в парке Сокольники заливали огромный каток вокруг Фонтанной площади – настоящая ледяная река посреди зимнего города. Вход на каток был свободным, звучала музыка, и всегда толпился народ. Для мальчишек 10–11 лет, поездка туда была не столько про катание – ведь ледяные площадки заливались почти у каждого двора, – сколько про само путешествие, наполненное приключениями. Приключения, правда, не планировались – они как-то происходили сами собой.

Однажды после школы Фёдор и его друзья – Мишка, Юрка и Лёвка – спонтанно решили съездить на каток в Сокольники. Родители были на работе, мобильных телефонов ещё не придумали, и ребята были абсолютно свободны до самого вечера. Быстро собравшись, схватив коньки, они отправились в путь. Поездка на автобусе уже была маленьким праздником, а весёлая толкотня и переодевание в раздевалке добавляли азарта. Катание сопровождалось толчками, погонями и падениями в снег, а в конце, уставшие и немного замёрзшие, они отдохнули в переполненной раздевалке, набираясь сил для обратной дороги.

Когда вышли из парка, уже опустились глубокие сумерки. Уличные фонари придавали зимнему вечеру особую таинственность. На выходе через центральные ворота парка справа возвышался необычайно красивый храм*. Тогда он казался сказочным исполином, гордо возвышающимся над площадью. Сегодня его почти закрыли современные дома. Они все видели его и раньше, но в этот раз кто-то предложил:

– Может, зайдём, посмотрим?

Никто не возразил. Ребята быстро выяснили, что ни один из них никогда не был в церкви, и решили восполнить этот пробел.

С коньками на шее и мешками за спиной, взъерошенные и помятые, парни шумной компанией ввалились в притвор** храма. Переступив порог, каждый из них словно перенёсся на сотни лет назад. Снаружи – 20-й век, торжество социализма, красные флаги, космические полёты, бодрая музыка. А здесь – средневековье: полумрак, старинные росписи на стенах, иконы, поп с кадилом и мелодичные песнопения. Молящихся было много, не меньше, чем на катке, но все они были какими-то серыми и согбенными. В глубине зала, у иконостаса, стоял гроб с мёртвым человеком.

Фёдор был потрясён, он потерялся во времени и пространстве. Но это ощущение длилось не долго, почти сразу же, как группа ребят вошла в храм на них со злобным шипением набросились несколько бабушек, сорвав с их голов шапки вместе с волосами. Ну, не знали они, что в церковь нельзя заходить в шапках – откуда им было знать? Ни дома, ни в школе этому не учили. Парни невольно прижались друг к другу, озираясь с изумлением и лёгким испугом. Одна из старушек, злобно блеснув глазами, произнесла, обращаясь к Лёвке:

– А ты вообще уходи отсюда, еврейский мальчик! Чего ты сюда пришёл? Тебе тут нечего делать!

В их компании тогда не делили людей по национальностям – даже не думали об этом. Впервые кто-то из них был выделен по этническому признаку. Фёдор посмотрел на Лёвку – он был просто Лёвкой, и было непонятно, почему на него напали. К счастью, другая бабушка заступилась:

– Чего вы на ребят накинулись! Зашли – и слава Богу! Пусть посмотрят, погреются. – И уже обращаясь к нам: – Идите сюда в сторонку, стойте тихо, никому не мешайте.

Ребята постояли несколько минут и тихо направились к выходу. Выйдя на улицу, они практически не обсуждали случившееся. Слишком сложны и неоднозначны были впечатления.

Эти несколько минут в храме стали для каждого не просто приключением, а настоящим открытием и потрясением. Фёдор открыл для себя другой мир – иной образ жизни, других людей, словно параллельную реальность, существующую рядом. Возможно, если бы не бабушки, злобно сорвавшие с них шапки, восприятие этого мира было бы более тёплым и позитивным. Но с тех пор, и по сей день, когда Фёдор иногда заходил в церковь, он ощущал себя там чужим, испытывал некоторую неловкость и неуместность своего присутствия. Да и обращаться к Богу ему было удобнее в одиночестве, а не в хоре. Но, это уже сугубо личные ощущения, которые никого не касаются.

Детские впечатления от первого визита в храм быстро вытиснились новыми, но не забылись, они навсегда остались в его памяти. Позже Фёдор понял, что это путешествие на каток и связанное с ним первое посещение церкви стало отправной точкой сложного и неоднозначного восприятия самого себя, окружающего мира и жизни, попыткой самостоятельно построить цельную, понятную для себя модель мироустройства, не только в границах физической жизни, но и за её пределами.

*) Храм Воскресения Христова в Сокольниках. Архитектура выполнена в стиле «русский модерн» и является выдающимся образцом церковного зодчества этого направления, построен в 1909–1913 годах по проекту архитектора П. А. Толстых.

**) Притвор храма – это помещение, расположенное между входной дверью и основным пространством храма, выполняющее функцию преддверия, аналогично прихожей в жилом доме.

Космонавт Гагарин

В самом начале 90-х Фёдору с семьёй посчастливилось путешествовать на речном теплоходе по маршруту Москва – Астрахань – Москва. Круиз был рассчитан на 20 дней, состав пассажиров – туристов не менялся, поэтому люди с первого же дня начали потихонечку знакомиться друг с другом, сбиваться в группы и компании по возрасту и по интересам.

Несмотря на то, что семья занимала достаточно комфортабельную и просторную каюту с большими окнами, основную часть времени они проводили на открытой палубе. Погода была благоприятная, а любоваться постоянно меняющимися величественными пейзажами за бортом на свежем речном воздухе и удобней и полезней. Путешественники предвкушали получить настоящее приключение, полное ярких эмоций, новых знаний и удивительных открытий.

Путешествие по Волге дарит нам два особых вида впечатлений. Первый – это восхищение красотой природы, её величием и гармонией. Второй – это глубокое, живое знакомство с непростой, драматичной историей страны и людей, которые жили и живут на этой земле.

Так, проходя по первому участку маршрута – каналу имени Москвы, невозможно не восхищаться его архитектурными и инженерными решениями. Но, глядя на ровные, ухоженные берега канала, невольно вспоминаешь, что они являются братской могилой более чем 23 тысяч строителей канала – заключённых ГУЛАГа. Эта мысль примешивает к чувству восторга и гордости особую тяжесть и глубину.