Малый сборник

Глаза бездонно-голубые

Посвящается русской Женщине

Глаза бездонно– голубые

И пышно-русая коса —

Черты славянские родные

Для женщин даровали небеса.

Спокойствие, послушность нрава

Идёт из вековых глубин,

Которые в контексте права

Отмерил исторический аршин.

Уют семейный без излишеств

В народе процветал века,

Со времени лесных язычеств

До хаты скромной казака.

И главное там украшение —

Славянка с кротостью кровей,

Её надёжность, богослужение

Во имя мужа и детей.

В потребностях скромна в насущных,

Одета в милый сарафан,

А на гуляниях народных —

На ней защитный талисман.

Но хрупкость милого всем стана

Несла заботы о семье.

И даже в зимний вой бурана —

Тащила воду на себе.

Каких работ ей не отмерил

Тяжёлый в прошлом русский век?

Всегда, конечно, раньше старил

Её по кругу вечный бег.

Глаза бездонно-голубые —

В них океана сказочная даль.

Тонули там мужчины рядовые

И те, кто был нутром как сталь…

Малыш с припухлостью на щёчках

Малыш с припухлостью на щёчках

С утра играет во дворе.

Буксует он на всех машинках

На перепаханном песке.

Вихор весёлый на макушке,

Коленки в зелени листка,

И ямочка на нежной щёчке,

Слегка разбитая губа.

Глаза блистают озорные

По закоулкам у двора.

Азы от жизни прописные

С ним изучает детвора.

Так каждый день сознание тихо

Внимает жизненный урок,

И, наполняясь, не очень лихо

Сценарий игр ложится впрок.

Игра в машинки – Мир грядущий

Войдёт в сознание малыша,

Но автомат везде присущий —

Всем надоевшая война.

Санкт-Петербург в полумраке июньском

Санкт-Петербург в полумраке июньском,

Ночь кратковременно входит в права.

Город каналов на бреге балтийском,

Режет на части водою Нева.

Остров за островом, русла артерий,

Всюду горбатятся сталью мосты.

В арках и формах других измерений,

Все они разной длины, высоты.

В небо картинно поднялся Литейный,

Щит у русалок, в нём– якоря.

В прошлом был здесь арсенал батарейный-

Детище в стали самодержца Петра.

Ночью расправил Дворцовый вверх крылья

От механизма чудовищных сил.

Нет в том движении стонов засилья-

Есть в нём запас критических жил.

Далее каналы в чреде перекрытий,

Здания старинные, дворцы и сады.

Сколько же здесь пробежало событий

В ритме планетном в окружении воды.

Санкт-Петербург– рук российских творение,

Город– Венеция родной красоты.

Всюду– Петровских идей воплощение,

И эти горбатые в арках мосты…

Русская рулетка

Рулетка русская из жерла барабана,

Век девятнадцатый, игра и честь.

Сукно зелёное и чёрный ствол нагана,

Вдруг изрыгнувший огненную месть.

В клубах колец от дыма сигареты

Дворянство праздное расслабилось в ночи.

Блестят в свечах златые эполеты,

Богатой с виду офицерской бахромы.

Орнамент вензеля эфеса строгой шашки,

Перстни червонные, перчатки на руке,

И с дамами безоблачные шашни,

Под хруст суставов на озлобленном курке.

Гусарский ментик с меховой опушкой,

Взгляд залихватский на обомлевших дам,

Который не пасовал пред пушкой,

Стреляющей картечью по сердцам.

Вино, шампанское, младые генералы,

Столицы бравшие своею красотой,

В опале царской для порядка– дуэлянты,

Кутили жизнь пред новою войной.

Игра идёт удачи против смерти,

Вращается с одним патроном барабан.

Здесь нет озлобленности и мести,

Здесь добровольно держат тот наган.

Лихая удаль или блажь гусаров,

Усталость в жизни или праздность бытия-

Предвестники далёких тех кошмаров,

Смит-Вессон направлявших в пульс виска.

Тут русское "авось" в родном обличье,

Раскрыло душу русского стрелка,

Который в собственном убийстве,

Лишь видел кару Божью игрока.

И вера фаталиста в силу знака

Вращала пальцем твёрдым барабан,

Кому-то в силу металлического брака,

Везло в осечке по гаданию цыган…

Крым

Невольничий рынок у крымского хана

Наполнен рабами из русской земли.

Их продают под видом товара,

Повсюду здесь слёзы и крики души.

Вот девочку светлую с длинной косою

Ведут на аркане, привитом к седлу.

И плетью её по плечам, и ногою

Бьёт всадник безжалостно, крытый в чалму.

В халате богатом холёной рукою

Гаремщик хватает её за лицо.

Он смотрит товар, не взять бы больную —

Тогда голова полетит самого.

И девочке русской с русой косою

Безжалостно челюсти пальцем давя,

Гаремщик узрел – зубы все белизною,

Но в остальном – одна худоба.

А дальше ряды: на коленях, в колодках

Стоят мужики, главы скорбно склоня.

Кочевники их захватили в набегах

И каждого тут обратили в раба.

За ними невольники дальней Европы,

Из Африки девочек ценный товар.

Здесь действо эпохи позорнейшей пробы

Людскую судьбу превращает в кошмар.

Но сколько терпеть унижения и слёзы

В гаремах поруганной русской души?

Так, озверев от бесчестья и злобы,

Двинулись в степь сквозь Сиваш казаки.

И кровь полилась бесконечной рекою

На всём протяжении скорбных веков.

Здесь войны идут одна за одною,

Никто не жалеет в бою животов.

Бесчестье славянское смыто рекою

От канувших в лету несметных врагов.

Так стала земля эта русской звездою

На фоне истории прошлых веков.

Тут камни и скалы, брега и заливы

Содержат секреты веков под собой.

На полуострове жили, творили

И не всегда промышляли войной.

Эпохи земные одна за одною

Рождаются, крепнут и блекнут в мирах.

И тот, кто вчера ещё твёрд был ногою, —

Сегодня остыл и рассыпался в прах.

Досталось по жребию, данному свыше,

Оставить в истории след свой в Крыму

Всем, кто был эллинов эрою старше,

И позже другим, уже канувшим в мглу.