ИНЖЕНЕР

скачать книгу бесплатно


Полковник прошелся по комнате, потрогал затылок, подергал головой ( он невольно подражал Броневому, в образе Мюллера. Была бы возможность, он бы и мундир такой-же носил). « Эх, – с сожалением думал он, – умеют же в Европе как-то так делать, что даже и форма у них красивая. А у нас… ну все как-то не так». На улице опять что-то упало. Раздались традиционные крики, шум и грохот. Он очнулся от размышлений, но к окну на этот раз даже не пошел.

– В общем так, майор, – снова заговорил он, – нас попросили сделать человеку неприятную жизнь, чтобы ему захотелось, ну, сменить обстановку что ли, но так, чтобы работать он все-таки мог. Вот такие вот дела. Значит, надо делать так, чтобы у него все было наоборот. Усек?

– Простите, никак нет, товарищ полковник.

– Пока сам не знаю, но схемка вырисовывается такая: не пьет – значит нужно, чтобы запил. У нас пьют либо от безысходности, либо по праздникам. Поэтому, продумайте и доложите, как сделать так, чтобы у него каждый день был безысходен и каждый день праздник. В общем, чтобы он не просыхал. Например, обворует его утром в трамвае этот, как его…

– Обруч, – подсказал майор.

– Вот, Обруч – а вечером пусть эту же сумму у себя в подъезде найдет. Конечно, безысходность хорошо умеют женщины создавать; надо его дополнительно с кем-нибудь познакомить, – мечтательно проговорил Полковник, – и желательно на работе. Тогда у него была бы полная безысходность в течение дня на работе, а вечером в галерее. Поэтому майор, если он женщин избегает, надо сделать так, чтобы они ему на шею вешались и чем больше, тем лучше, чтобы у него продыха не было. Пусть все время ходит счастливый и как бы пришибленный. Пусть он все время разбирается с ними: то сказал – не то сказал, так посмотрел – не так посмотрел, пригласил, а сам забыл прийти. Короче, пусть все время выясняет отношения – и чтобы ему не до работы было – они это умеют делать… я это знаю.

– Гениальная идея, шеф! Я все понял. Он у нас увидит небо в алмазах. Только, – помрачнел вдруг майор, – а если он не будет на женщин внимание обращать?

– Послушай, майор, а ты что, встречал на свете человека, кто на женщин никогда внимания не обращал?

– Нет, лично я не встречал. Но он все-таки в возрасте, под шестьдесят уже. Что это он за всю жизнь за ними не бегал, а тут за тетками бегать начнет?

– Ты ему не теток, майор, ты ему молоденьких девок подбери. Надо, чтобы на работе, он не на синусоиды на осциллографе смотрел – а об других синусоидах думал. Неплохо было бы конечно на него хулиганов напустить, но жаль… бить нельзя.

– Да, нельзя, – притворно вздохнул майор.

– Но можно ведь не бить. Так… попугать слегка. Мол, чего это такой красивый дяденька с молодыми девицами ночью по нашему району гуляет?

– Да, товарищ полковник, какие районы? У нас в этом плане давно спокойно. Полиция, слава богу, хорошо работает.

– Да… это жаль, много у нас еще недоработок. Я кстати, всегда был против назначения этого нового начальника полиции. Он мне сразу не понравился – какая-то гремучая смесь интеллигента с волкодавом. То ли дело, когда я в Америке был. Не успел вечером из отеля выйти, воздухом подышать, сразу чуть по балде не получил – зато демократия. Каждый занят тем делом, на что способен. Ладно, тебе в общих чертах все ясно?

– Да, только у меня вопрос.

– Слушаю.

– Насколько я понял, вы назначили меня командующим фронтом. В связи с чем, я хочу знать: сколько в мое распоряжение будет передано дивизий, состоящих из водопроводчиков, прослушивателей, наружки, хулиганов и прочее? Сколько, в конце концов, в мое распоряжение будет передано батальонов с женским личным составом? Мне же еще нужен и штаб, для планирования фронтовых операций.

– Опять жжешь? – Полковник насмешливо посмотрел на него. – Справишься один. Я тебе, дурачок, развернул, так сказать, общую картину предстоящих действий. Ну, а ты уж делай в меру своего разумения. Только я тебя предупреждаю – ты со мной не шути. Помни, чем ты мне обязан. Твои однокашники, многие еще в лейтенантах бегают, или под пулями носятся – из командировок не вылезают. А ты, молокосос, только и делал в своей жизни, что бумажки из своего кабинета в мой носил… но был предан – и в итоге, дослужился уже до майора. Я тебе дам… фронтовые операции – полководцем себя возомнил?

– Я ведь, товарищ полковник, хотел сказать только, что больно уж работы много вы мне напланировали. Где ж я это все успею то?

– Ничего! Лишний вечер в ресторан не сходишь, только и всего. Привык, понимаешь, за чужой счет гулять. Теперь, майор, своей головой думать будешь и в рестораны дорогу на время забудь. Помощи тебе никакой не будет – операция носит конфиденциальный характер. Что касается наших возможностей – все продумай и обращайся. Я думаю, мне шеф не откажет, потому что, я чувствую, ремонтировать привезенную мебель в его кабинете опять мне придется. Да-с, чего ты смотришь? Больше некому.

– Кстати, товарищ полковник, пока вы говорили, я вот о чем еще подумал. Там… женщины, алкоголь из колеи выбивают – это понятно. Но вот мне пару раз приходилось с настоящими интеллигентами беседовать, так я обратил внимание, что очень уж их мат из себя выводит. Поэтому, если наш клиент из таких, то можно организовать так, что, допустим идет он по улице, ничего не предполагает, о своих синусоидах думает, а его раз и какой-нибудь встречный мужик взял и обложил. Думаю, в драку он вряд ли полезет. И в магазине также, и в трамвае. Но тогда, извините, тут армию таких мужиков иметь надо! Я тогда совсем с ума сойду!

– Ты вот что, майор, ты это хорошо придумал. Но вот для этого, действительно дивизия нужна – не меньше. Поэтому, скрепя сердцем, я эту твою новую идею отклоняю. А вот за инициативу хвалю. Хорошо придумал! Молодец! Ладно, давай заканчивать – мы с тобой ничего существенного не упустили? Давай пройдемся.

– Да он, шут его знает, ничем кроме работы своей не интересуется, поэтому зацепить сложно. Вроде бы все перебрали – деньги, женщины, слава. Кстати… о славе. Славу забыли!

– Да, опять молодец. Слава вещь… , – полковник пошевелил в воздухе пальцами, – такая… заманчивая. Если исходить из того пути, который мы ему уготовили – я имею в виду жизнь, наполненную приключениями и всякими ее радостями, то я предложил бы – диссертацию.

– Диссертацию?

– Да, ты же говорил, что он неудачник, и даже кандидатскую умудрился не защитить, прохиндей, когда у него в институте без кандидатских только уборщицы ходят. Так вот, надо сделать так, чтобы он кандидатскую быстренько написал – даже, хрен с ним, если он не может, мы за него напишем, а потом резко его на защите обломаем. Насколько я в курсе, люди такие финты ушами со стороны судьбы плохо переносят. Как бы не окочурился он у нас только.

– Ну, вообще-то, специалисты у нас есть: и по тому, и по другому.

– Ну, вот и займись. Для начала, подбери из наших, проверенных на таких обломах товарищей, и провентилируй этот вопрос.

– Слушаюсь.

– Ну что, – Полковник погладил затылок, дернул пару раз головой, – поработали сегодня на славу, можно и отдохнуть. Как ты, майор, насчет ресторана «У Матвеича» – в последний раз… перед большим делом?

– Ну что вы спрашиваете? Знаете ведь, что куда вы – туда и я. Хоть на кудыкину гору, хоть в ресторан. Вчера, кстати, классно посидели – Лысый за девицей на стол полез танцевать, так у него штаны, тресь и разорвались, на самом интересном месте. Там мы там от хохота чуть все на месте не умерли. А потом…

– Ладно, по дороге расскажешь.

– А если у меня будет получаться, можно мне, ну, возобновить посещения?

– Если получится вся операция, я обещаю тебе, майор, ты оттуда вылезать не будешь. Хоть вместе с лысым вообще без штанов ходи! Мое слово – могила.

ГЛАВА 12

– Так… отдайте мне велосипед, – участковый потянул его к себе, – и чтоб я тебя больше на велосипедах не видел!

– Ваня, ты не прав, – вступилась за сына Варвара, – Юрка не виноват, он мне все рассказал.

– Для кого Ваня, а для кого и Иван Трофимович. Да, а виноват он уже в том, что на своем велике подрезал Ленд Ровер.

– Ванечка, никто его не подрезал. Он сам в этот трактор влетел. Юрочка все прекрасно видел. Видел, как тот вилял по дороге и он даже на обочину съехал. Тот сначала даже на него поехал, потом, видимо, увидел, что на ребенка летит и опять вильнул в другую сторону – кто же виноват, что там, на обочине трактор Виноградский стоял.

– Вот, ваше счастье, что как раз Виноградский из дому вышел, и все произошло на его глазах. И молите бога, чтобы он не изменил своих показаний.

– Тю-ю! Каких показаний? Да мне Юрок все рассказал.

– Так… малец, руки убрал с велосипеда – я его конфискую. Времен-но! До выяснений всех обстоятельств происшедшего. Кстати, что он тебе рассказал, мне интересно?

– Он рассказал… и нечего ухмыляться, что та машина сначала неслась на него, потом поворотила, и врезалась в трактор. Открылась дверца, оттуда что-то вывалилось, он с той стороны не видел, пьяным голосом прокричало: « что это у вас тут по улицам велосипедисты в огромных количествах ездят – проехать не дают», вышло из-за капота и упало лицом в грязь. Вот тогда-то Юрок и увидел, что это был дядя в белом парусиновом костюме, в усмерть пьяный, со сдвинутым набок красном галстуке.

– Ну да… Юрок увидел то… Юрок увидел это! Ты, Варвара, хоть народ-то не смеши! И не дай Бог тебе кому-нибудь проговориться, что твой Юрок – слепой от рождения! Так… руки убрал, тебе говорю! Теперь это мой велосипед… – я на нем по дороге кататься буду!

– Вань, ты что?

– Ничего! Не было никакого Юрки на этой дороге, в это время! Не Бы-ыло! Ясно? И велосипеда никакого у него никогда не было. А этот велосипед – мой! Вы его мне вчера подарили – на день рождения!

– Вань, у тебя же день рождения на следующей неделе!

– Вот вы мне его заранее и подарили! Дома негде держать! А бритву, которую вы мне собирались подарить – Леньке отдай. Пусть почаще бреется – а то его небритая фотокарточка с паспортной не сходится! Руки убрал, говорю… опять тянешь?

– О-ой, Вань поняла. Спасибо Иван Тимофеевич! – и она на полном серьезе низко поклонилась участковому, – А как же Виноградский?

– А что Виноградский? Что там, твой Юрик увидел?!

– Он не увидел, а услышал. Когда дяденька этот, белый, упал, то Виноградский подошел к нему и начал на него орать. А вот что орал он не понял. Вроде, говорит, слова были русские – но ничего не разберешь; то ли маму все звал, то ли еще кого. Ты же знаешь, мой Юрок, домашнего воспитания. Он всех этих слов не понимает.

– Зна-аем, ваше домашнее воспитание! Недавно яблоневый сад, при управлении, обворовали. Ладно, я с мотоциклом рядом был. Подъезжаю – они врассыпную. Вижу я, один шибче всех бежит, прямо посреди улицы чешет, и главное даже яблоки за пазухой держит и не бросает. Вот, думаю, тебя-то, паршивца, я в отделение и отвезу! Приближаюсь так интеллигентно, гляжу – а это твой Юрок слепой несется, но на обочину не сворачивает. Боится видимо в тополь врезаться – вундеркинд хренов!

– Может, не вундеркинд, но поумнее других будет. – обиделась за сына Варвара, – Что он, не как все мальчишки что ли? Все в сад полезли – и он с ними. Ты, между прочим, в нашем классе, самый хулиганистый был. Не зря тебя «казаком» прозывали. Что, не помнишь что ли, как в этом самом саду в восьмом классе, ты мне яблоки, сидя на яблоне сбрасывал, а я в подол собирала. А потом все вместе от сторожа, деда Семена улепетывали?!

– Ты… Варвара, брось, свои несущественные воспоминания! Я и не помню уже ничего подобного! И вообще, в сторону разговор не уводи. А твой Юрок – тот еще интеллигент… матерных слов он не знает! Как это так? Когда мы с тобой тогда, в восьмом классе, удирали – мы эти слова знали… да? А твой Юрок не знает? Ну-у, мать, насмешила! Ладно, я пошел, вернее, поехал, на своем велосипеде, а вы, лучше сегодня – завтра нос на улицу не показывайте… адью.

– Постой, Ваня, а как же Вера Степановна? Она же нас ждет.

– Ничего, подождет. Волна схлынет, если она будет, тогда и пойдете. Хорошо, что мне это мурло еще в трубочку надышало, а так и не знаю чем бы это все закончилось – все-таки сын главы района. А что, у Веры Степановны много народа занимается?

– Ну, вот на фортепиано трое: мой Юра, есть еще мальчик Коля, они с ним в одном классе учатся, да твой – Димочка… ходить начал, да на скрипке двое, да на гитаре, по-моему, человек восемь. Все… вроде.

– Ну, вот и хорошо, пусть Вера Степановна несколько дней лучше с моим Димкой позанимается! Прощай.

– До свидания, Иван Тимофеевич!

Выворачивая через калитку участковый чуть не столкнулся с каким-то интеллигентного вида очкариком. Тот вежливо и поспешно придержал калитку, пока власть выезжала и на хмуро буркнутое «спасибо» так же вежливо ответил: «пожалуйста». Затем, интеллигент также спокойно закрыл калитку подошел к крыльцу, на котором стояли Варвара с сыном и представился:

– Рукалов, Сергей Викторович – инженер. Очень бы хотел поговорить с вашим сыном.

ГЛАВА 13

Года три назад, ранней весной, когда еще везде лежал снег, дул сильный, с завываниями, холодный ветер; в жарко натопленной лаборатории сидели двое: Сергей и Дмитрий Николаевич. На столе стоял фирменный коньяк номер 13, дымилась в тарелках картошка, горела только одна настольная лампа, создавая уютный полумрак, трещал и бросал на стены блики огня камин. В общем, как всегда, шло вечерне-ночное совещание. Говорил в основном Сергей, умудряясь одновременно с волчьим аппетитом уничтожать картошку. Дмитрий же Николаевич в основном внимательно слушал, и следил, чтобы на столе, по мере надобности, появлялись новые порции картошки и коньяка.

– Конечно, все эти слепые ребята нам очень помогли. По крайней мере, двое из них – это Толя и Нина; ориентировались в пространстве с помощью щелчков, которые они издавали языком. Когда мы с вами, уважаемый Дмитрий Николаевич, обратились к этой задаче – эхолокации у летучих мышей, там… дельфинов, землероек и т.д., мы и не думали, что достаточно большое количество людей, лишенных зрения, по всему миру, используют тот же самый принцип. Во всяком случае, эти двое, с кем я разговаривал, во время движения издают щелчки, также, как и летучие мыши, или вон наша землеройка, только, естественно, в другом диапазоне частот, нами не слышимом. А вот Шустрик эти частоты слышит… слышишь, Шустрик? – Обратился он к раскинувшемуся на полу у камина коту.

Шустрик позы не изменил, но услышав свое имя, навострил одно ухо на Сергея – может тот еще что-нибудь скажет?

– Вот… слышит, что и требовалось доказать! – с удовлетворением произнес Дмитрий Николаевич.

– Да, так вот. Шустрик слышит, как щелкает в своем диапазоне землеройка, другие звери слышат, наша аппаратура слышит, и даже наши слепые кое-что умудряются услышать. Единственные, кто не слышат – это мы с вами, уважаемый коллега. Отсюда вывод – нас с вами сделали недоделками специально, чтобы мы, хотя бы в этот мир ультразвука не лезли со своими демократическими ценностями. А то, я чувствую, мы бы и зверей, в таких же зверей, какими являемся мы сами, превратили. Итак… далее. Звери издают звуки, и у них, в голове вырисовывается трехмерная картина мира. Та же самая картинка, что мы видим глазами. Не берусь судить, в цвете они все это наблюдают, или нет – это науке не известно. Я бы с удовольствием занялся решением этой задачки, но, как говорится, этот вопрос не по зарплате. Поэтому допустим, что животные видят мир в цвете.

– Только не факт, что в наших цветах.

– Да, скорее всего, что не совсем в наших. А вы представляете, Дмитрий Николаевич, – внезапно рассмеялся Сергей, – судя по тому, что животные видят лучше нас, уж ночью абсолютно точно, слышат лучше нас, обоняние у них лучше нашего, я не удивлюсь, что и цветовая гамма их восприятия мира тоже богаче, чем у нас.

– Абсолютно в этом уверен, – подтвердил Дмитрий Николаевич, отправляя в рот кусочек селедочки.

– Да, кстати, селедка вкусная, да и картошечка вам сегодня удалась. Далее… Нам с вами удалось сделать прибор, который издавая звуки, и сканируя окружающее пространство, выводит картинку на экран. Решили мы с вами и другую задачу, спроектировав прибор и…

– И в этом целиком ваша заслуга!

– А вы его собрали и довели до ума, так что заслуга общая, и не будем меряться размерами заслуг. Итак, спроектировав прибор и установив его на тело человека, добились того же, что и наша землеройка – т.е. получили картинку окружающего нас мира. Вы прекрасно паяли с завязанными глазами, ничего не испортив, а я, когда отключали свет, бродил по всему институту, ни разу, кстати, не упав.

– Да, только наш охранник потом из туалета полчаса не вылезал, когда целый час крался за вами по всем коридорам, думая, что в институт забрались воры.

– Да, и дяде Ване мы выставили бутылку нашего фирменного за то, что он, от испуга, забыл вызвать наряд полиции. А что касается воров, то в наше время, они, совершенно не таясь, в элегантных костюмах, проходят через центральную проходную, в аккурат мимо дяди Вани, и им нет необходимости проникать в наше учреждение по ночам. Таким образом, оба прибора показали свою высочайшую эффективность!

– Ну, судя по тому, что ни наш директор, ни военные, к которым вы ездили в Москву, нашим первым прибором не заинтересовались, этого не скажешь.

– Вот именно поэтому, наш второй прибор я никому больше и не показывал – целее будем. Налейте-ка мне рюмашку. Выпьем за наши, никому не нужные успехи!

Выпили, крякнули – на этот раз коньяк оказался какой-то ядреный, помолчали.

– Ну что ж, кое-каких успехов добились: усовершенствовали прибор определения источника звука в воздухе, добились того же при прохождении сигнала под землей…

– Сыровато, правда…

– Зато, дополняя первый, делает систему абсолютно точной. Это, что касается пассивных звукоулавливателей. Посылая сами звуковые сигналы, получили картинки на экране, и, что особенно фантастично – в вашей и моей головах. Примерно такие же, как у наших славных слепых ребят.

– Кстати, иногда картинка была даже цветной, но не более трех цветов.

– Да, но над этим придется еще много поработать. Здесь пока не все ясно. Откровенно говоря, здесь ничего не ясно и каким образом происходит преобразование звукового сигнала в видео картинку в наших головах мне вообще не понятно.

– Совсем?

– Совсем! Когда звуковые импульсы переходят в импульсы нервных клеток головного мозга – это всего лишь теория. Для меня этого недостаточно. И это я понял, разговаривая с тем мужиком из Кузбасса, которого завалило в шахте и три дня откапывали, и этого пацана – Юрия: велосипедиста, пианиста, шахматиста и вообще, хорошего парня.

– А что с ними не так? Вроде вы мне Сережа ничего не рассказывали!

– А зачем мне было вас отвлекать от работы? С толку сбивать! Ведь мы с вами работали над звукоулавливателями! А дело в том, что они как раз никаких звуков не издавали!

То есть, как?

А вот так! Говорят: «чувствую я, дядя Сережа, куда еду». Понимаете? Чувствует – а объяснить не может. Все видит – а объяснить не может. Вон… даже цвет галстука различил, у того чмошника, что из Ленд Ровера вывалился – а как объяснить… не знает. « Вижу, дядя Сережа, и все»! И еще – он обо мне… все – все знал! Поэтому, так доверительно со мной и разговаривал. Они вообще не издают ни инфра, ни ультра, ни каких либо других звуков. Но при этом, будучи слепыми, все видят.

– Эта задачка не по нашей зарплате, как вы говорите. Давайте оставим ее будущим поколениям.

– Или нашим институтским дамам, даром, что ли они у нас все кандидатские поназащищали? Вон, Шустрик лежит – все слышит, все видит… только объяснить не может.

– Может, и он о нас все – все знает? Как вы думаете?

– Наверняка. Коты, или кошки, в человеке такое чувствуют, что он даже сам в себе этого не подозревает. Вообще… человек недостоин того мира, который предоставлен в его распоряжение. Поэтому наши чувства столь ограничены, по сравнению с животными – для нашей же безопасности.

ГЛАВА 14

С тех пор прошло три года.

Вечером Сергею, на работу, позвонила мама, и попросила его зайти в магазин, рядом с домом, и купить хлеб. Она так и не сумела сделать это днем, т.к. в ванной потребовалось устранить протечку, и она, сначала, долго дозванивалась в ЖЭК, потом ждала сантехника. Он обещал прийти еще утром, часов в одиннадцать, но пришел, когда время клонилось к четырем вечера – молодой, энергичный и уже немного пьяный. Стал что-то затягивать, сорвал и вода полилась уже маленьким ручейком. Он несколько раз бегал в ЖЭК за какими-то частями; залил весь пол в ванной водой, и еще боролся со стихией, когда Любовь Николаевна, наконец, решилась позвонить сыну.

Трамвай останавливался совсем недалеко от их любимого магазина, и Сергею не составило никакого труда туда зайти. Он только был неприятно удивлен, когда погрузив в тележку хлеб, гречку, сахар и апельсины, только у самой кассы обнаружил у себя отсутствие денег. Такое случилось с ним впервые в жизни, и от неожиданности он растерялся. Человек он был нетребовательный, поэтому и денег-то с собой сколько-нибудь больших никогда не носил – так… мелочь больше. На одежду тоже не обращал никакого внимания; поэтому вещи носил долго, лет по двадцать и если бы не мама, то до сих пор ходил бы во всем студенческом. В этой изрядно поношенной, но мягкой и очень удобной одежде, он был уверен, что не привлекает к себе ничьего внимания, и никакой ценности для трамвайных воров не представляет. Таким образом, с чисто научной точки зрения, вероятность, что его обворуют, приближалась к нулю в бесконечности, но теперь, как он догадался, теория резко разошлась с практикой. В науке это ничего… это бывает. Поэтому он спокойно, как во время научного эксперимента, откатил тележку с продуктами от кассы и стал неторопливо, но обстоятельно проверять карманы брюк, рубашки, куртки. Ничего не найдя, еще раз прошелся по всем карманам, и начал было уже дивится на такое странное обстоятельство, как к нему подошла девушка и тихо шепнула:

– Извините, но вас обворовали. Я все видела, но испугалась.

Он поднял глаза. Рядом с ним стояла невысокая, очень симпатичная девушка, с тележкой, доверху набитой туалетной бумагой, и участливо глядя на него большими глазами, печальным голосом рассказывала: « как она все видела, но вмешаться не решилась, хотела закричать, но горло перехватило, хотела подойти, но ноги отказали, что сейчас ей стыдно за этот ужасный, недостойный страх». Она протянула руку, и почти насильно, всунула в его кулак недостающую сумму, решительно сказав: « что виновата, что зовут ее Рита, деньги ни при каких условиях не возьмет, а живет здесь, совсем недалеко, и если он захочет, сможет вернуть ей деньги в любой момент».

– Да, в любой момент… что вы смотрите? – вдруг обратилась она к двум теткам, стоявшими рядом со своими тележками и с любопытством слушавшими все это захватывающее повествование, – Что вам… кино что ли? Идите домой – там смотрите!