скачать книгу бесплатно
Уяснить влияние заинтересованности стороны на характер даваемых ею объяснений поможет уяснить следующий пример. Некоторое время назад на экранах российских кинотеатров шел французский кинофильм «Мужчина и женщина». Особенность замысла его авторов заключалась в том, что история создания и распада одной французской семьи сначала была показана как бы глазами мужа, а затем те же самые события представлены так, как они воспринимались женой. Просмотрев первую серию фильма и прослушав объяснения истца во французском суде по делу о расторжении брака, зритель приходил к выводу, что в распаде семьи виновата легкомысленная Франсуаз. В конце же второй серии фильма зритель кардинально менял свое мнение и приходил к убеждению, что в распаде семьи виноват муж Жан-Марк.
Всегда ли заинтересованные в исходе дела лица на самом деле процессуально равноправны в российских судах?
Нельзя не отметить, что при рассмотрении гражданских дел суды порой допускают совершенно разный подход к исследованию и оценке объяснений юридически заинтересованных в исходе дела лиц и представленных ими доказательств. Одни из них без достаточных оснований принимаются за абсолютную истину, а другие необоснованно отвергаются. В первую очередь это относится к объяснениям различных VIP-персон либо отдельных значимых государственных структур. В такого рода ситуациях бывает, что суды дают слабину и соглашаются с ничем не подкрепленными, а иногда и просто фантастическими утверждениями заинтересованных лиц, которые к тому же могут полностью расходиться с другими материалами дела. Сошлемся в данном отношении на два недавно разрешенных резонансных дела из практики московских судов.
Замоскворецкий суд Москвы в ноябре 2011 г. рассмотрел громкий и достаточно необычный спор. Речь шла о защите имущественных прав г-на В. М. Гундяева – собственника квартиры, расположенной в известном Доме на набережной. Среди православных В. М. Гундяев более известен в качестве Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Впрочем, в суд обратился не сам Гундяев, а проживающая в квартире и зарегистрированная в ней некая Лидия Леонова. В некоторых источниках она именуется троюродной сестрой патриарха.
Дама потребовала взыскать с ответчика – известного кардиохирурга, бывшего министра здравоохранения России Юрия Шевченко, а ныне также православного священника, правда, украинской православной церкви, крупную денежную сумму. Согласно изложенной в исковом заявлении и озвученной в судебном заседании версии, в квартире Шевченко, расположенной над квартирой Гундяева, в 2010 г. проводился ремонт. В ходе ремонта сносились несущие перегородки, вентиляционные каналы и менялось напольное покрытие. В квартире патриарха, расположенной этажом ниже, оказался поврежден потолок, и ее засыпало строительной пылью. При этом якобы был нанесен ущерб как самой квартире, так и находившейся в ней мебели, бытовой технике, картинам и книгам. Причем, по утверждению Л. Леоновой, пыль была не простая, а с некими наночастицами, «которые при возможном длительном контакте с человеком могут оказывать негативное воздействие на здоровье человека, вызывая заболевания, в том числе и онкологические» (курсив наш. – А. Б.).
Кроме того, по вине ответчика пришли в негодность 13 стульев, два дивана, кресло и три ковра. Ремонт квартиры якобы обошелся в сумму свыше 7 млн руб., чистка имущества вместе с перевозкой, а также замена испорченной мебели и ковров – в 2,6 млн руб., аренда другой квартиры на время ремонта – около 2 млн руб., очистка книг из библиотеки патриарха – более 6,3 млн руб.
Ответчик Шевченко иска не признал и через своего представителя – адвоката заявил ряд процессуальных возражений. Леонова – ненадлежащий истец, она только зарегистрирована в квартире, но не является собственником, и у нее нет доверенности от собственника на ведение дела в суде. Определение размера ущерба требует проведения экспертизы. В данном же случае размер ущерба определен в соответствии с заказанным собственником заключением специалистов Института общей и неорганической химии имени Н. С. Курнакова РАН, которому истец не доверяет. Возможности осмотреть запыленную квартиру патриарха, а также якобы испорченную мебель, ковры и запыленные книги ответчику и его представителю предоставлено не было.
Однако все эти серьезные юридические соображения оказались гласом вопиющего в «судебной пустыне». Дело было рассмотрено по заявлению ненадлежащего истца, а в производстве экспертизы отказано. За запыление квартиры его святейшества якобы «вредоносными наночастицами» с ответчика была взыскана фантастическая сумма в 19,7 млн руб. Что же касается доказательственного материала по делу, то он был построен исключительно на объяснениях заинтересованной в исходе дела Л. Леоновой и представленных ею документах, которым суд, по существу, придал значение абсолютной истины.
К этому нужно добавить, что в принятии встречного иска ответчику было отказано с мотивировкой, что он якобы «злоупотребляет своими правами». При этом судья сослался не на норму процессуального, а материального права: «Не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах» (п. 1 ст. 10 ГК РФ). Не имела успеха и попытка Шевченко возбудить дело о возврате собственником квартиры неосновательного обогащения (ст. 1102 ГК РФ) в виде полностью оплаченной им запыленной мебели, а именно 13 стульев, двух диванов, кресла и трех ковров. Между тем из смысла вышеуказанной нормы однозначно вытекает, что если истцу присуждается полная стоимость поврежденного ответчиком имущества, то суд одновременно обязывает истца передать ответчику это имущество. В данном отношении сложилась и многолетняя судебная практика. Так, взыскав по конкретному гражданскому делу с предприятия химчистки одежды «Лиса-Бон» в пользу истицы 161 тыс. рублей за испорченное свадебное платье, Таганский суд Москвы одновременно обязал истицу передать ответчику испорченное платье[47 - См.: На претензии новобрачной в химчистке посмотрели сквозь дыры на свадебном платье // МК. 2012. 26 июня.]. Не исключено, что приведенное, как и масса других однотипных дел, были правильно разрешены судами в том числе потому, что в них не участвовали какие-либо VIP-персоны.
Несмотря на достаточную сомнительность законности и обоснованности решения по спору Гундяева (номинально Леоновой) с Шевченко, Мосгорсуд оставил его без изменения, а судебные приставы – исполнители с не свойственной им прытью стали требовать с должника уплаты суммы долга. В обеспечение исполнения судебного решения по требованию Леоновой был наложен арест на 5-комнатную квартиру должника, оцененную БТИ всего в 15 млн руб. Над Шевченко навис реальный риск отчуждения за бесценок дорогостоящего жилья. Одновременно приставы наложили арест на банковский счет должника и запретили человеку, страдающему тяжелым онкологическим заболеванием, выезд на полгода за рубеж.
«Пыльный» суд оказался в центре внимания граждан и СМИ по нескольким причинам. «Сначала общественности показалось странным, что у главы Русской православной церкви во владении имеются столь роскошные апартаменты. Потом – что лишь его квартира оказалась испорчена ремонтом Юрия Шевченко, ведь никто из соседей бывшего министра… не предъявлял ему претензий ни в устной форме, ни тем более в исковой»[48 - Шевченко хочет увидеть мебель патриарха, которую испортила пыль // РБК daily. 2012. 17 апр. См. также: Панченко Л. Сосед Патриарха поплатился квартирой. Но с решением суда все равно не согласен // МК. 2012. 7 апр.; Яковлева Ю. Вместе с пылью в «квартире патриарха» осели 20 млн рублей // РБК daily. 2012. 9 апр.; Экс-министр здравоохранения судится с патриархом за три ковра // МК. 2012. 11 мая; Яковлева Ю. Суета вокруг диванов патриарха Кирилла // РБК daily. 2012. 12 мая.].
Удивительное судебное решение широко обсуждалось в СМИ и Интернете: «Для начала по канонам православной церкви Патриарх является монахом и никакой собственности иметь не имеет права. И если у него есть квартира, машина, дача, яхта, то никакой он не монах и тем более не Патриарх», – писал один из участников обсуждения на форуме[49 - Процессуальная ситуация, когда заявление ненадлежащего истца было принято судом и рассмотрено по существу, вряд ли может быть признана случайной ошибкой представлявшего интересы истца квалифицированного адвоката или суда. Особый статус собственника квартиры и характер спора требовали сугубой конфиденциальности во избежание скандала. Скандал тем не менее разразился и нанес ущерб не только самому г-ну В. М. Гундяеву и возглавляемой им РПЦ, но, что еще более существенно, и без того не слишком высокому авторитету российского правосудия.].
Впрочем, представители РПЦ пытались отрицать причастность патриарха к этому скандалу. В интервью Интерфаксу глава синодального Информационного отдела РПЦ Владимир Легойда отметил, что данная ситуация – это не что иное, как информационный «вброс». «Попытки связать имя предстоятеля Церкви с данным делом – очередной пример грязных пиар-технологий»[50 - См.: «Келья» в пять комнат Патриарха Кирилла в центре скандала: требует 26 миллионов за «нанопыль»? // URL: http://www.corrupcia.net/articles/fact-6062.html 2012 г.].
4 декабря 2011 г. состоялись выборы в Государственную Думу. Порядок их проведения и подведения итогов вызвал массу нареканий у ряда политических партий, СМИ, а также рядовых граждан. Ассоциация некоммерческих организаций «В защиту прав избирателей “ГОЛОС” с 2000 г. занимается независимым наблюдением за выборами и защитой прав избирателей. По ее данным, в целом по стране по фактам разного рода фальсификаций, допущенных в ходе декабрьских выборов 2011 г., в суды поступило 2000 заявлений о нарушениях избирательного законодательства. Из указанного числа в 1998 случаях суды вынесли решения об отказе в удовлетворении заявлений и лишь в 2 – об отмене итогов выборов на соответствующих избирательных участках.
В связи с этим газета «МК» писала:
«Эти два случая – редкостные исключения из правила, которому следуют суды: защищать результаты выборов любыми путями и во что бы то ни стало. …Суды неуклонно оправдывают фальсификаторов, плюя на закон и здравый смысл»[51 - Калинина Ю. Побег в окно. О фальсификации выборов на избирательном участке № 81. «Пресня» // МК. 2012. 1 фев.] (курсив наш. – А. Б.).
В качестве иллюстрации к данному утверждению корреспондент МК, присутствовавшая в одном из такого рода судебных заседаний, с протокольной точностью рассказывает о его ходе и результатах. Речь шла о судебном заседании, имевшем место 31 января 2012 г. в Пресненском районном суде Москвы. Там рассматривалось заявление члена участковой избирательной комиссии от КПРФ Натальи Ушляковой, работавшей на 81-м избирательном участке Москвы. На этом избирательном участке 4 декабря произошла прямо-таки фантастическая история, более похожая на дурной анекдот.
В течение дня выборов председатель избирательной комиссии – работник отдела социального обеспечения К. Н. Титова – из-за въедливых наблюдателей не смогла организовать вброс в урну избирательных бюллетеней. Поэтому по документам у нее получалось, что бюллетеней выдано на 301 штуку больше, чем находится в урне. Не желая обнародовать этот факт, Клавдия Николаевна под разными предлогами не начинала подсчета голосов до 22 часов. К этому времени приехала полиция и вытолкала из помещений наблюдателей от «Яблока» и СМИ, оставив только тихих пенсионеров-коммунистов. Однако эти пенсионеры тоже заметили, что в урнах не хватает 301 бюллетеня.
Мало того, что не хватало бюллетеней в урне, так еще и результаты для «Единой России» оказались плохими. КПРФ набрала 26 %, «Яблоко» – 23 %, а ЕР – всего 18 %. Клавдия Николаевна, не зная, что делать в такой тяжелой ситуации, решила просто сбежать. Она по-тихому собрала бюллетени, вылезла в окно и растворилась во тьме. Члены избиркома долго ждали ее и искали (надо же протокол подписывать и везти в ЦИК!), но так и не дождались.
Появилась председатель избирательной комиссии только утром 5 декабря. Бюллетеней у нее уже было гораздо больше, чем вечером, – штук на 500. И протокол был (подписанный всеми членами комиссии, включая тех, кто его не подписывал). И явка получилась уже не 53, а 90 %. И за «Единую Россию» там уже проголосовало 36, за КПРФ – 15, за «Яблоко» – 11 %.
Все это и было изложено в заявлении в суд Н. Ушляковой, и свои письменные объяснения она подтвердила в судебном заседании. В судебном заседании был допрошен и ряд свидетелей, в том числе члены избирательной комиссии от КПРФ. А наблюдавшие за ходом голосования и подсчетом его результатов представители Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) и охранник здания подтвердили, что видели, как стокилограммовая Клавдия Николаевна лезла из окна.
Правда, сама Клавдия Николаевна, а также члены избирательной комиссии – ее коллеги-соцработники – в суде заявили, что Титова с участка никуда не уходила. Зато другая часть свидетелей (также членов избиркома) показала, что К. Н. Титова с участка ушла и они искали ее и ждали на участке полночи.
Заявитель Н. Ушлякова также представила суду видеозаписи, на которых были зафиксированы ненумерованные страницы книги выдачи бюллетеней избирателям, наличие посторонних лиц на участке после 20 часов и «вынос» полицией наблюдателей. На видеозаписи была зафиксирована и «замечательная» сцена с членом комиссии Ю. В. Александровой, которая вместе с секретарем избиркома Анисимовым в полутемном буфете заполняла пачку бюллетеней. Увидев наблюдателей, она спрятала их в сумку, а когда женщина-полицейский попыталась заставить сумку открыть, проигнорировала это требование и ушла, как она сказала, «гулять».
Заявитель ходатайствовала об истребовании книги, в которой избиратели расписываются в получении бюллетеней, чтобы осмотреть подписи и понять, как это за последние два часа на участок пришло столько же народу, сколько за целый день. Было заявлено ходатайство и о проведении почерковедческой экспертизы подписи члена избиркома Садыхова, написавшего заявление о том, что итогового протокола избирательной комиссии он не подписывал.
Судья М. А. Цывкина видеозаписи просмотрела, но каких-либо нарушений не углядела. Все иные ходатайства, включая ходатайство о назначении почерковедческой экспертизы, она отклонила. В результате суд согласился с версией событий на избирательном участке, изложенной председателем избирательной комиссии К. Н. Титовой, и заявителю по всем пунктам отказал.
Заканчивая отчет о рассмотрении этого удивительного дела, корреспондент писала:
«Впрочем, мне лично не хочется никого винить. Ни Клавдию Николаевну, ни судью, ни помощника прокурора, ни членов избиркома, которые дали ложные показания.
Они исполняют указания, ну и пускай исполняют, если им это видится правильным. Но власти должны понимать, что пока они спускают своим людям такие указания, доверие к Путину падает, а вера в честные президентские выборы обнуляется со страшной скоростью»[52 - Калинина Ю. Указ. соч.].
В вышеприведенных делах суд соответственно выслушал объяснения ответчика Ю. Л. Шевченко и его представителя – адвоката, а также заявителя Н. Ушляковой. Более того, по второму делу суд удовлетворил часть ходатайств заявителя, но на исход дела это абсолютно не повлияло. Ситуация, с которой столкнулся в данном деле суд г. Москвы, в судейском сообществе именуется «давлением воздуха». К судье с соответствующими просьбами никто не обращается, никто на него не «давит», однако он четко понимает, какое решение должен вынести по конкретному спору, даже если оно будет противоречить закону и обстоятельствам дела.
В отдельных случаях при разрешении споров, имеющих особое политическое значение, применяется и вовсе не приличный для гражданского судопроизводства прием. Речь идет о том, чтобы юридически заинтересованных в исходе дела лиц вовсе не привлекать к участию в деле и в то же время разрешить вопрос о правах и обязанностях этих лиц.
Так, 14 февраля 2003 г. судья Верховного Суда РФ Н. С. Романенков рассмотрел в закрытом судебном заседании гражданское дело по заявлению Генерального прокурора Российской Федерации в защиту интересов Российской Федерации о признании 15 организаций террористическими и о запрещении их деятельности на территории Российской Федерации. Это – «Высший военный Маджлисуль Шура Объединенных сил моджахедов Кавказа», «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана», «База» («Аль-Каида»), «Асбат аль-Ансар», «Священная война» («Аль-Джихад», или «Египетский исламский джихад»), «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»), «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»), «Партия исламского освобождения» («Хизб ут-Тахрир аль-Ислами») и др.
В надзорной жалобе, поданной в интересах одной из этих организаций, в частности, обращалось внимание на следующее: «При рассмотрении гражданских дел в порядке искового производства суд обязан руководствоваться… статьями 10 (гласность судебного разбирательства), 12 (осуществление правосудия на основе состязательности и равноправия сторон), 34, 35, 38 и 40 об участии сторон в судопроизводстве. В любом случае при рассмотрении дела в закрытом судебном заседании должны присутствовать лица, участвующие в деле, их представители, дело в закрытом судебном заседании рассматривается и разрешается с соблюдением всех правил гражданского судопроизводства (ч. 5 и 6 ст. 10 ГПК РФ).
Указанное решение было вынесено в закрытом судебном заседании по заявлению Генерального прокурора Российской Федерации и при участии представителей Министерства юстиции РФ и Федеральной службы безопасности РФ. Однако, несмотря на прямые указания упомянутых норм закона, дело о прекращении деятельности “Партии исламского освобождения” (“Хизб ут-Тахрир аль-Ислами”) и других организаций в нарушение требований ст. 12, 34 и 38 ГПК РФ рассмотрено в отсутствие представителей ответчиков, что исключило возможность реализации ими своих процессуальных прав (которых они ни одним законом не лишены) и лишило их возможности защищать права общественной организации. Представители ответчиков в судебное заседание не вызывались и не были уведомлены о дне проведения судебного заседания. Никаких попыток к уведомлению их о слушании дела не предпринималось»[53 - Одна из деталей процессуального «закулисья» этого дела похожа на дурной анекдот. Когда написавший надзорную жалобу адвокат Ю. А. Костанов обратился к работникам прокуратуры, готовившим обращение в суд по данному делу, с вопросом, почему представители «вредоносных» организаций не были привлечены к участию в нем, он получил на него воистину удивительный по своей обезоруживающей откровенности и одновременно цинизму ответ: «Да где же мы их искать-то будем?»].
Статьей 10 ГПК РФ установлено, что разбирательство дел во всех судах производится открыто. Разбирательство в закрытых судебных заседаниях осуществляется по делам, содержащим сведения, составляющие государственную тайну, тайну усыновления, а также по другим делам, если это предусмотрено федеральным законом. Разбирательство в закрытых судебных заседаниях допускается также при удовлетворении ходатайства лица, участвующего в деле и ссылающегося на необходимость сохранения коммерческой или иной охраняемой законом тайны, неприкосновенность частной жизни граждан или иные обстоятельства, гласное обсуждение которых способно помешать правильному разбирательству дела либо повлечь за собой разглашение указанных тайн или нарушение прав и законных интересов гражданина. Предусмотренных законом оснований для рассмотрения дела о прекращении деятельности экстремистских организаций в закрытом судебном заседании в данном случае не усматривается. Никаких сведений, содержащих государственную или иную охраняемую законом тайну, в судебном заседании по настоящему делу не исследовалось и обжалуемое решение Верховного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2003 г. не содержит. Исследованные в судебном заседании справки, имеющие гриф «секретно», о деятельности запрещенных обжалуемым решением организаций содержат сведения о деятельности этих организаций, неоднократно опубликованные в прессе (в частности, в сети Интернет), и потому как ставшие общеизвестными секретными признаны быть не могут.
Согласно ст. 195 и 198 ГПК РФ, решение суда должно быть законным, обоснованным и мотивированным. В решении Верховного Суда РФ от 14 февраля 2003 г. в отношении «Партии исламского освобождения» («Хизб ут-Тахрир аль-Ислами») указано лишь то, что «данная организация имеет целью устранение неисламских правительств и установление исламского правления во всемирном масштабе путем воссоздания “Всемирного исламского Халифата”, первоначально в регионах с преимущественно мусульманским населением, включая Россию и страны СНГ. Основные формы деятельности: воинствующая исламистская пропаганда, сочетаемая с нетерпимостью к другим религиям; активная вербовка сторонников, целенаправленная работа по внесению раскола в общество (прежде всего пропагандистская с мощным финансовым подкреплением). В ряде государств Ближнего Востока и СНГ (Узбекистан) запрещена законом».
Никаких доказательств экстремистской деятельности данной организации в судебном заседании не представлено и не исследовалось. Как видно из текста решения, обстоятельства, упомянутые в ст. 9 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности», в качестве оснований для прекращения деятельности «Партии исламского освобождения» Верховным Судом РФ установлены не были. Упомянутые «справки» о деятельности организаций, которые признаны террористическими, в том числе «Партии исламского освобождения» («Хизб ут-Тахрир аль-Ислами»), не содержат сведений о проведении этой организацией экстремистской деятельности на территории Российской Федерации (как, впрочем, и на территории других государств).
…В нарушение положений ст. 40 ГПК РФ дело в отношении разных ответчиков было необоснованно объединено в одно производство. Процессуальное соучастие в силу ст. 40 ГПК РФ допускается, если:
– предметом спора являются общие права и обязанности нескольких истцов или ответчиков;
– права и обязанности нескольких истцов или ответчиков имеют одно основание;
– предметом спора являются однородные права и обязанности.
Одинаковые права и обязанности – это не общие права и обязанности. Одинаковые основания прав – это не одно основание. «Оптовое» рассмотрение вопроса о прекращении деятельности разных организаций в рамках одного гражданского дела неминуемо приводит к ущемлению прав ответчиков.
Таким образом, решение Верховного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2003 г. является незаконным, как принятое с существенными нарушениями норм процессуального (ст. 10, 12, 34, 38, 40, 195 и 198 ГПК РФ) и материального (ст. 7 и 9 Федерального закона от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности») права»[54 - См.: Боннер А. Т. Неисковые производства в гражданском процессе. М.: Проспект, 2011. С. 178–182.]. Стоит ли говорить о том, что основание к пересмотру этого удивительного решения в порядке надзора найдено не было.
В мае 2012 г. оппозиция, недовольная нарушениями избирательного законодательства в ходе выборов Президента РФ, на Чистопрудном бульваре Москвы проводила акцию протеста. Для ликвидации этой акции власти придумали совершенно изумительный ход. Была инспирирована жалоба неких «местных жителей». Они обратились в печально известный Басманный суд столицы с требованием «обязать префектуру Центрального административного округа и полицию принять меры по прекращению акции оппозиции на Чистопрудном бульваре, а также навести в округе чистоту и порядок». Представителей оппозиции к участию в деле привлекать, разумеется, было признано излишним. Дело было молниеносно разрешено, по существу, в считаные часы, и участникам акции, которые к делу привлечены не были, решением суда от 15 мая 2012 г. было предписано «покинуть территорию лагеря к полудню среды», т. е. 16 мая 2012 г.
Исполнено же это решение было досрочно. «Полиция Москвы рано утром 16 мая очистила Чистые пруды от оппозиционеров. …В отделы внутренних дел было доставлено более 20 человек для принятия решения о привлечении к ответственности в соответствии с законом», – заявил представитель полиции[55 - См.: Полиция Москвы рано утром очистила Чистые пруды от оппозиционеров // URL: http://www.lentacom.ru/news/20205.html.].
Стоит ли говорить о том, что режим рассмотрения настоящего, как и изложенного перед этим дела, по существу, ничего общего не имел с нормальным порядком гражданского судопроизводства, а суд был, по существу, превращен в безгласный и бездушный придаток полицейской машины. И дальнейшие комментарии здесь вряд ли уместны.
Порядок получения и исследования объяснений юридически заинтересованных в исходе дела лиц
Регламентация в ГПК РФ порядка получения и исследования объяснений юридически заинтересованных в исходе дела лиц довольно скудна. В частности, в ч. 1 ст. 68 Кодекса сказано, что объяснения сторон и третьих лиц об известных им обстоятельствах, имеющих значение для правильного рассмотрения дела, подлежат проверке и оценке наряду с другими доказательствами. В случае если сторона, обязанная доказывать свои требования или возражения, удерживает находящиеся у нее доказательства и не представляет их суду, суд вправе обосновать свои выводы объяснениями другой стороны.
Объяснения лиц, участвующих в деле, суд может воспринимать в двух формах – устной и письменной. В письменной форме эти объяснения содержатся в исковом заявлении, возражении на иск, а иногда и в некоторых других процессуальных документах. Устные же объяснения лица, участвующие в деле, дают непосредственно в судебном заседании, причем именно с них начинается судебное следствие. Сначала заслушиваются объяснения истца и участвующего на его стороне третьего лица, после этого ответчика и участвующего на его стороне третьего лица, а затем слово для объяснений предоставляется другим лицам, если они участвуют в данном деле. Прокурор, представители государственных органов, органов местного самоуправления, организаций, граждане, обратившиеся в суд за защитой прав и законных интересов других лиц, дают объяснения первыми. Лица, участвующие в деле, вправе задавать друг другу вопросы. Судьи вправе задавать вопросы лицам, участвующим в деле, в любой момент дачи ими объяснений.
Объяснения в письменной форме лиц, участвующих в деле, в случае их неявки, а также в некоторых других, предусмотренных законом случаях (ст. 62, 64 ГПК РФ) оглашаются председательствующим.
При рассмотрении и разрешении гражданских и арбитражных дел судам постоянно приходится сталкиваться с ситуациями, когда по одним и тем же обстоятельствам дела стороны сообщают прямо противоположную информацию. Такого рода типичная ситуация происходила и будет происходить, безотносительно к тому, согласится ли законодатель с предложениями отдельных ученых о необходимости закрепления в законе обязанности сторон говорить суду правду. Установление действительных обстоятельств дела в такого рода ситуации, разумеется, затруднено, но тем не менее по общему правилу возможно. Имея дело с противоречивыми объяснениями сторон, суд привлекает для разрешения дела иные доказательства.
Так, в средствах массовой информации широко освещался ставший предметом судебного разбирательства конфликт между певицей Аллой Пугачевой и банкиром Олегом Рафановичем. 6 сентября 2010 г. Дорогомиловский районный суд г. Москвы взыскал с ответчика в пользу певицы 4,7 млн долларов, и это решение вступило в законную силу, а на имущество банкира был наложен арест и были назначены торги.
Однако в финансовый конфликт между Пугачевой и Рафановичем неожиданно вмешался 81-летний пенсионер В. М. Козлов. Обратившись в Одинцовский районный суд Московской области, он потребовал снять арест с якобы принадлежащего ему дома жилой площадью 595 квадратных метров, двухуровнего гаража и 25 «золотых соток» земли в поселке Грибово. По утверждению истца, указанную недвижимость он приобрел у Рафановича за 25 млн руб. еще 17 февраля 2010 г. на основании договора, заключенного в простой письменной форме. 6 сентября 2010 г. договор был передан на регистрацию, однако в Госкомимуществе зарегистрирован не был. Отказывая в удовлетворении иска, суд, в сущности, признал Козлова подставным лицом. Суд исходил из того, что объяснения истца Козлова и заявленные им исковые требования находились в явном противоречии с обстоятельствами дела. В частности, суд не мог признать действительной сделку купли-продажи недвижимости, поскольку она не была зарегистрирована в установленном законом порядке (п. 1 ст. 165 ГК РФ). Кроме того, в конкретной ситуации суд не мог не учесть и того обстоятельства, что договор был передан на регистрацию без малого через семь месяцев после его «заключения»[56 - См.: Тютюнник Т. Пенсионер подал в суд на Аллу Пугачеву // Life News Online. 2011 г. 25 апр.; Пенсионер проиграл Пугачевой. Решением суда поставлена окончательная точка в этом конфликте // МК. 2011. 6 июля.].
В тех случаях, когда для разрешения спора привлечь иные доказательства, кроме объяснений сторон, оказывается невозможным, суд прибегает к критической их оценке, руководствуясь в том числе здравым смыслом и своим собственным житейским опытом. В данном отношении интерес представляет дело, разрешенное мировым судьей одного из участков Наро-Фоминского района Московской области.
Гражданин предъявил иск к юридическому лицу в связи со следующими обстоятельствами. Он просил взыскать ущерб, причиненный принадлежащей ему автомашине «Вольво», поскольку работник АЗС ошибочно залил в бензобак его машины вместо 92-го бензина дизельное топливо. По указанной причине автомашина с трудом тронулась с места, а затем двигалась рывками, что потребовало обращения в ближайший автосервис. Там сразу выявили причину неисправности, оценив ремонт авто в 14 тыс. руб. Когда собственник пострадавшей машины сообщил об этом руководству юридического лица, то в добровольном возмещении вреда, причиненного его имуществу, было отказано.
Из представленных истцом письменных доказательств причина неисправности автомашины и размер причиненного при этом вреда были очевидны и ответчиком не оспаривались. В то же время обстоятельства, вследствие которых дизельное топливо попало в бензобак, явились предметом спора.
В заявлении в суд и судебном заседании истец утверждал, что это произошло из-за ошибки заправщика.
Позиция же ответчика заключалась в следующем. В произошедшей ошибке виноват сам истец. Оплачивая бензин, он «промямлил что-то невразумительное», не проверил чек, который ему пробили, и, не глядя, передал его автозаправщику, а тот, в свою очередь, залил именно то топливо, которое было указано в чеке.
Разумеется, при разрешении этого дела мировой судья испытывал определенные трудности: с чьей позицией согласиться и, соответственно, удовлетворить или отклонить заявленное требование? Эти трудности, в частности, были связаны и с тем, что чека на оплаченный на заправке бензин не сохранилось.
В то же время очевидно, что объяснения ответчика не показались ему убедительными. В самом деле, если, называя необходимую ему марку бензина, истец произнес «нечто невразумительное», «промямлил», то сотрудники АЗС обязаны были уточнить у него, какую конкретно марку бензина он имеет в виду. Поведение работников ответчика, осуществивших отпуск бензина и заправку автомашины при условии, что необходимая покупателю марка бензина не была уточнена, вне сомнения, являлось упречным. Точное определение отпускаемой покупателю марки бензина (предмета договора) является его существенным условием (п. 1 ст. 432 ГК РФ). При этом также нужно иметь в виду специфику розничной купли-продажи бензина на АЗС. Ошибки при определении марки заправляемого в бак автомашины бензина совершенно недопустимы как в силу неблагоприятных для машины последствий заправки «чужой» маркой бензина, так и в связи с практической невозможностью в условиях АЗС откачать из бака ошибочно залитый в него «не тот» бензин.
С учетом конкретных обстоятельств дела законность и обоснованность решения мирового судьи об удовлетворении иска сомнений не вызывает[57 - См.: Судьям пришлось проверять бензин на слух // МК. 2011. 2 нояб.].
В очень многих случаях в ходе рассмотрения гражданских и арбитражных дел выявляются весьма существенные противоречия в объяснениях сторон и других юридически заинтересованных в исходе дела лиц, между объяснениями этих лиц и показаниями свидетелей, а также между показаниями различных свидетелей. Встречаясь с существенными противоречиями в показаниях свидетелей, суд общей юрисдикции в отдельных случаях применяет правило, сформулированное в ч. 4 ст. 177 ГПК РФ. В соответствии с указанной нормой в случае необходимости суд может повторно допросить свидетелей для выяснения противоречий в их показаниях.
В то же время российским уголовно-процессуальным законодательством, а также гражданско-процессуальным законодательством некоторых зарубежных стран предусмотрен более эффективный процессуальный институт, направленный на устранение противоречий в показаниях и объяснениях участников процесса. Мы имеем в виду очную ставку.
Так, в соответствии со ст. 192 УПК РФ, если в показаниях ранее допрошенных лиц имеются существенные противоречия, то следователь вправе провести очную ставку. В ходе очной ставки допрашиваемым поочередно предлагается дать показания по тем обстоятельствам, для выяснения которых проводится очная ставка. После дачи показаний следователь может задавать вопросы каждому из допрашиваемых лиц. Лица, между которыми проводится очная ставка, могут с разрешения следователя задавать вопросы друг другу.
В ходе очной ставки следователь вправе предъявить вещественные доказательства и документы. Возможно здесь и оглашение показаний допрашиваемых лиц, содержащихся в протоколах предыдущих допросов, а также воспроизведение аудио- и (или) видеозаписи, киносъемки этих показаний.
Достаточно подробно порядок проведения очной ставки урегулирован и ст. 191 ГПК Беларуси. Этот порядок заключается в следующем.
Суд в судебном заседании может провести очную ставку между сторонами, иными имеющими непосредственный интерес в исходе дела лицами и свидетелями, в показаниях и объяснениях которых имеются существенные противоречия.
Если очная ставка проводится между лицами, которые были предупреждены об уголовной ответственности, судья напоминает этим лицам об этом.
Начиная очную ставку, суд выясняет, знают ли допрашиваемые друг друга и в каких отношениях находятся между собой. Затем допрашиваемым в установленной судом очередности предлагается дать показания (объяснения) по тем фактам, для выяснения которых проводится очная ставка. После дачи допрашиваемыми показаний (объяснений) суд может задать им вопросы. С разрешения суда участники очной ставки могут задавать вопросы друг другу. Поставить вопросы участникам очной ставки имеют право также юридически заинтересованные в исходе дела лица.
В протоколе судебного заседания показания (объяснения) допрашиваемых записываются в той очередности, в какой они давались. Думается, что нормами примерно указанного содержания следовало бы дополнить ГПК РФ и АПК РФ.
Признание стороны
До сих пор мы вели речь главным образом о таком виде объяснений сторон, как утверждения. Под ними понимаются сообщения стороны о фактах, в установлении которых она заинтересована. Однако в некоторых случаях суд сталкивается с другим видом объяснений сторон, которое в законодательстве и теории именуется признанием.
Как уже указывалось выше, признанием является подтверждение стороной фактов, которые выгодны не ей, а другой стороне, на которой лежит обязанность их доказывания. Признанию фактов как в уголовном, так и в гражданском процессе с незапамятных времен закон придавал особое правовое значение. В частности, в истории человечества были огромные отрезки времени, включая период феодализма, в ряде стран – период капитализма, а в нашей стране – советский и отчасти постсоветский периоды, когда признание рассматривалось в качестве желанной и безусловной «царицы доказательств». Например, обожали признание такие псевдосудебные учреждения, как суд святейшей инквизиции, советские «тройки» и «двойки» периода сталинских репрессий и т. д.
Признание подсудимого либо стороны в гражданском процессе рассматривалось в качестве совершеннейшего доказательства, обязательного для суда и не подлежащего переоценке. Оно освобождало стороны от дальнейшего доказывания признанных фактов и обязывало суд вынести решение, соответствующее признанию.
Например, ст. 1 гл. 2 ч. 2 Воинского устава Петра I 1716 г. гласила: «Когда кто признает, чем он винен есть, тогда дальняго доказу не требует, понеже собственное признание есть лучшее свидетельство всего света»[58 - URL: www.adjudant.ru/regulations/1716–03.htm.].
Взгляд на признание стороны как на лучшее доказательство, «царицу доказательств», основанный на теории формальных доказательств, в науке российского гражданского процессуального права подвергался серьезной критике как не имеющий ничего общего с принципами законности и объективной истины. Так, А. Ф. Клейнман по данному поводу писал: «В институте судебного признания находит свое выражение советский принцип состязательности: сторона признает определенные факты или определенные документы, а суд, сопоставляя признание с другими доказательствами, проверяет правильность признания. Таким образом, в судебном признании, как и в других институтах советского гражданского процесса, активность и инициатива сторон сочетаются с активностью и инициативой суда в целях обнаружения материальной истины и правильного разрешения дела в соответствии с задачами социалистического правосудия»[59 - Клейнман А. Ф. Основные вопросы теории доказательств в советском гражданском процессе // Клейнман А. Ф. Избранные труды. Т. I. Краснодар, 2008. С. 170.].
Сходная позиция по поводу признания фактов была сформулирована В. К. Пучинским: «Основное требование, предъявляемое к признанию стороны, – необходимость его соответствия обстоятельствам дела – обязывает советский суд оценить признание факта, как всякое другое доказательство, по своему внутреннему убеждению, основанному на рассмотрении всех собранных и исследованных материалов в их совокупности. Поэтому признание стороной определенного факта не приводит автоматически к немедленному освобождению другой стороны от обязанности доказывания. Для наступления этих правовых последствий необходимо принятие признания советским судом. Только при положительной оценке судом совершенного признания и полном отсутствии сомнений в его правильности и соответствии действительным взаимоотношениям сторон признанный факт становится бесспорным, а одним из процессуальных последствий будет освобождение другой стороны от обязанности представлений соответствующих доказательств. Конечно, суд при этом не выносит специальных постановлений, но если он убежден в соответствии признания обстоятельствам дела, то он не требует от стороны доказательств, не собирает их по собственной инициативе. И наоборот, признание не освобождает от бремени доказывания, если правильность его вызывает у суда сомнения, либо если признание отвергается судом как противоречащее другим имеющимся в его распоряжении данным»[60 - Пучинский В. К. Признание стороны в советском гражданском процессе. М.: Госюриздат, 1955. С. 80–81.].
По поводу приведенных цитат могут возразить, что оба названных автора вели речь о положениях ГПК РСФСР 1923 г., а также о «советском социалистическом гражданском процессе», возлагавшем на суд обязанность во что бы то ни стало пытаться установить истину по делу. Нельзя не согласиться с тем, что и нормы гражданского процессуального права, и сама идеология гражданского процесса с советских времен во многом изменились. Однако принцип объективной истины, хотя и в несколько иных процессуальных формах, закреплен и в действующем ГПК РФ.
Вот что пишет в наши дни по этому поводу М. К. Треушников: «Часть 2 ст. 56 (ГПК РФ 2002 г. – А. Б.) фиксирует обязанность суда по отношению к предмету доказывания… В целях избежания перехода судопроизводства на принцип ‘‘формальной истины’’ закон закрепил правило восполнительной по отношению к сторонам деятельности суда: суд должен определить полный объем юридически значимых по делу фактов и вынести их на обсуждение, если стороны по незнанию закона или иным причинам на них не ссылаются. В этом случае суд обязывает сторону представить доказательства в подтверждение имеющего значение факта… Отсутствие в ст. 56 ГПК РФ ранее существовавшей нормы, в соответствии с которой суд не ограничивался при рассмотрении и разрешении гражданских дел доказательствами, представленными сторонами, а собирал их по своей инициативе, не означает, что современный гражданский процесс в России основывается на принципе ‘‘формальной истины’’ и суд не должен достигать объективной истины, т. е. верных суждений о фактических обстоятельствах по делу. Нельзя принять в качестве основы для процессуальной доказательственной деятельности ложное утверждение, встречающееся в научных источниках, что в связи с проведенными изменениями гражданского процессуального права “суд не должен устанавливать истину по гражданским делам”»[61 - Научно-практический комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. В. М. Жуйкова, М. К. Треушникова. М., 2007. С. 203–204.].
Л. А. Грось полагает, что формулировка ст. 12 ГПК РФ «подтверждает наличие в гражданском судопроизводстве принципа объективной истины, так как только на основании правильного установления фактов, имеющих значение для дела, возможно его правильное разрешение. Наличие принципа объективной истины в гражданском процессуальном праве подтверждает также содержание ч. 2 ст. 56, ст. 59, 148, 362 и др. ГПК РФ»[62 - Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации. Постатейный научно-практический / отв. ред. М. А. Викут. М., 2003. С. 39.].
Э. М. Мурадьян убеждена, что судебная истина – «принцип судебного права, существующий вопреки попыткам его противников доказать обратное…
Истина, о которой спорят в судебном процессе, определяет цель судебного состязания.
Судебная истина устанавливается только судом, осуществляющим правосудие по конкретному делу. Относится к конкретным лицам, определенной судебной ситуации, правонарушению или судебному спору. Устанавливается на основании проверенных судом при участии сторон фактов, обстоятельств, исследованных доказательств, а также основываясь на доказательственных или иных правовых презумпциях.
Истина – категория, не расторжимая с законностью и судебной справедливостью.
Установление истины допускается исключительно законными средствами.
В установлении истины вправе участвовать стороны, другие заинтересованные участники… процесса»[63 - Мурадьян Э. М. Судебное право. СПб., 2007. С. 238.].
Таким образом, вышеуказанные, а также и многие иные современные авторы считают, что принцип объективной истины хотя и в несколько иных формах, но закреплен и в действующем ГПК РФ. В нем отражена следующая позиция законодателя. Установление действительных обстоятельств гражданских дел является правом и обязанностью суда. Разумеется, в каких-то отдельных случаях в силу определенных причин (скажем, плохой подготовки дела к слушанию и поверхностного исследования обстоятельств гражданско-правового спора) суд может и не установить объективной истины. Однако здесь должен вступать в действие механизм процессуальных гарантий принципа объективной (судебной) истины. В типичной ситуации решение, не соответствующее действительным обстоятельствам дела, должно быть отменено.
Что же касается признания фактов, то позволим себе еще раз привести по данному поводу цитату из работы М. К. Треушникова: «Процессуальное значение признания фактов стороной должно оцениваться с точки зрения соответствия его действительности.
Теория доказательств и гражданский процессуальный закон не ставят в особое положение, по сравнению с другими доказательствами, объяснения стороны, содержащие признание: они должны быть исследованы и оценены в совокупности с другими доказательствами. Прямого знака равенства между признанием фактов и их истинностью закон не ставит.
Конечно, нельзя отрицать того, что признание фактов стороной облегчает процесс доказывания и достижения истины, снимает в отдельных случаях действие правил допустимости доказательств. Однако абсолютизировать признание нельзя.
Признание стороной фактов, говорится в ГПК РФ, на которых другая сторона основывает свои требования или возражения, для суда не является обязательным. Суд может считать признанный факт установленным, если у него нет сомнений в том, что признание соответствует обстоятельствам дела и не совершено стороной под влиянием обмана, насилия, угрозы, заблуждения или с целью сокрытия истины»[64 - Треушников М. К. Судебные доказательства. С. 188.].
Законодатель исходит из презумпции, что признание стороны соответствует действительности. По указанной причине с признанием стороной факта или фактов ч. 2 ст. 68 ГПК РФ и ч. 3 ст. 70 АПК РФ связывают очень важные процессуальные последствия. По общему правилу, признание стороной обстоятельств, на которых другая сторона основывает свои требования или возражения, освобождает последнюю от необходимости дальнейшего доказывания этих обстоятельств.
В то же время презумпция соответствия действительности признания стороны, как и любая другая презумпция, опровержима. В случае если у суда имеются основания полагать, что признание совершено в целях сокрытия действительных обстоятельств дела или под влиянием обмана, насилия, угрозы, добросовестного заблуждения, суд не принимает признание, о чем судом выносится определение. В этом случае данные обстоятельства подлежат доказыванию на общих основаниях (ч. 3 ст. 68 ГПК РФ, ч. 4 ст. 70 АПК РФ).
В соответствии с ч. 2 ст. 68 ГПК РФ и ч. 3 ст. 70 АПК РФ признание стороной факта или фактов заносится в протокол судебного заседания. Признание, изложенное в письменном заявлении, приобщается к материалам дела.
Впрочем, не будем упрощать. Да, действительно, в соответствии с ч. 3 ст. 68 ГПК РФ и ч. 4 ст. 70 АПК РФ в случае, если у суда имеются основания полагать, что признание совершено в целях сокрытия действительных обстоятельств дела или под влиянием обмана, насилия, угрозы, добросовестного заблуждения, суд не принимает признание, о чем судом выносится определение. В этом случае данные обстоятельства подлежат доказыванию на общих основаниях.
В то же время нельзя не отметить следующего. К сожалению, вышеуказанные нормы нашими чрезвычайно перегруженными судьями судов общей юрисдикции и арбитражных судов очень часто применяются сугубо формально. Ведь любая возможность разрешить то или иное дело без исследования его обстоятельств по существу для судьи подобна манне небесной. Где уж тут проверять соответствие признания действительности.
Первоначально сформулировав изложенное в предыдущем абзаце в виде гипотезы, автор решил проверить себя и обратился для этого к справочным правовым системам. В частности, среди нескольких сотен тысяч судебных постановлений, включенных в «безразмерную» справочно-правовую систему «Гарант», нам удалось отыскать лишь два постановления судов общей юрисдикции[65 - См.: Кассационное определение судебной коллегии по гражданским делам Пермского краевого суда от 21 сентября 2010 г. по делу № 33–8291; определение судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда от 12 декабря 2011 г. по делу № 33–40989 // СПС «КонсультантПлюс».] и восемь, причем преимущественно не самых «свежих», постановлений арбитражных судов[66 - См.: постановление Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 22 апреля 2003 г. № Ф08–1253/03–472А; постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 16 августа 2004 г. № А55–2458/04–11; постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 9 октября 2006 г. № КА-А41/9703–06; постановление Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 14 ноября 2006 г. № Ф08–5387/06–2253А; постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 26 июня 2007 г. № Ф09–4728/07-С1; постановление Федерального арбитражного суда Центрального округа от 23 июля 2008 г. № А09–9159/06–21; постановление Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 15 июня 2009 г. № А32–14165/2008–26/229; постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 10 октября 2011 г. № 08АП-6616/11 // СПС «Гарант».], когда по тем или иным причинам суды не соглашались с признанием фактов. Кроме того, примерно в 50 судебных актах арбитражных судов имеются ссылки на ч. 4 ст. 70 АПК РФ как на некую абстрактную возможность, отвергаемую судом по обстоятельствам конкретного дела.
Между тем в современных социальных и экономических условиях признание стороной факта или фактов далеко не всегда соответствует действительности. Недобросовестные граждане и юридические лица с помощью адвокатов и иных советников по правовым вопросам нередко выстраивают всевозможные схемы, важным звеном в которых порой является ложное признание фактов, не соответствующих действительности. Хуже того, бывает, что суд соглашается с ложным признанием факта или фактов, несмотря на то что они находятся в полном противоречии с другими доказательствами по делу.
Таким образом, следует констатировать существенные противоречия между положениями ч. 3 ст. 68 ГПК РФ и ч. 4 ст. 70 АПК РФ, а также теоретическими догматами, требующими проверять соответствие признанных стороной фактов действительности и реальной судебной и судебно-арбитражной практике.
На основании ч. 3.1 ст. 70 АПК обстоятельства, на которые ссылается сторона в обоснование своих требований или возражений, считаются признанными другой стороной, если они ею прямо не оспорены или несогласие с такими обстоятельствами не вытекает из иных доказательств, обосновывающих представленные возражения относительно существа заявленных требований.
Но ведь признание – это недвусмысленное и четкое подтверждение стороной наличия соответствующих фактов. Думается, что пассивное неотрицание стороной определенных фактов не должно освобождать суд от обязанности проверки обстоятельств дела.
