Воронка

Воронка

Александр Рейнгардт

© Александр Рейнгардт, 2025

ISBN 978-5-0065-9089-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Евангелина Синько мечтала. О простом женском счастье. О красивой фигуре. Успешном и послушном муже. Мечты…

Природа явно ушла в отпуск, а вместо неё Евангелину собирал уволенный задумчивый стажёр – наобум и из остатков. Когда стажёр очнулся, запчасти для телесного совершенства уже растащили. Осталось то, что осталось.

Нос – картошкой. Фигура – собирали с закрытыми глазами. Пропорции – случайны. Всё остальное – в гармонии с этим овощным ансамблем.

Венчала композицию копна волос цвета карельских болот. Получилось живое, открытое. И – на удивление – кому-то даже нравилось.

Это было более чем удивительно. Отец Гели – ветреный, неутомимый и любвеобильный Толя Подопригора, крутивший параллельно романы с двумя симпатичными студентками, Глашей и Дашей, – быстро присоединил себя к закрытому ордену мерзавцев-бабников. Активные сперматозоиды этого красавчика уверенно прорвались в святая святых двух наивных девиц.

Студентки походили-погоревали, пропустив точку невозврата, и согласно приказу природы родили к сроку двух здоровых девочек. Аферисты сближают. Девицы, падкие на отборную физиологию апологета секса, волей судьбы оказались в одной палате – и подружились. Крепко, по-женски. Как могут дружить только синхронно пострадавшие жертвы. Жертвы Подопригоры. Что с него взять.

Родили они – по-разному. Геля родилась легко, почти выбежав на белый свет и огласив роддом зычным криком, от которого зашлись все спавшие в клинике младенцы. Заморгала карими глазами и уснула. Нюшка же вылезла задумчиво, тихо, зыркнула чёрными глазёнками на акушера и улыбнулась. После шлепка слегка нахмурилась и заскрипела ржавым голосом несмазанной двери.

Девочки росли, а мамы – дружили. Без чакр, феншуев и энергий. Просто: дети от одного кобеля, судьба – одна, травма – схожа. Это вам не женский круг, это – совет ветеранов семейного кидалова.

К восемнадцати годам девицы отличались друг от друга как инфляция и дефляция. Одна – всё ближе к границе нарциссизма и социопатии, другая – в лабиринте сомнений и вопросов. Восклицательный знак и вопрос. Восклицательный знак и многоточие.

Физиология – тоже на контрасте. Нюшка – тонкая, стройная, высокая. Светлые волосы матери, чёрные, наглые глаза папаши и анатомические формы – визуальный коктейль, на который стабильно эрегируют самчики всех весовых категорий.

Геля – как кухонный комбайн без крышки – гремит, летит, разбрызгивает эмоции по периметру. Шум и активность – тоже от папаши. Яблочко упало недалеко, да ещё и покатилось кривовато. Всё честно: и повадки, и поведение – генный копипаст.

После выпускного, сидя на лавочке с пузырьком «Советского», они лениво тянули сладкую шипучку. Пили молча, переваривали школу, первые, и не первые романы, с прищуром смотрели в будущее. Но молчание – не их конёк. Шипучка не только укладывает, но и развязывает. Говорили долго. Про всё: про похабные слюнявые морды одноклассников, про мечты, про шмот. Пришлось открыть вторую. Уже покрепче.

– Ну что, подруга, – первой заговорила Нюшка. – К кому ты планируешь клеем липнуть?

– С моей внешностью? – фыркнула Геля. – Тут не липнуть надо, а тащить за шиворот, пока не передумал.

– А ты не грусти, – философски отозвалась Нюшка, выдувая дым. – Следи за мной. Я буду охотиться. Красиво, высокомерно, по списку Forbes. И белому, и серому, и чёрному.

– Без любви?

– Любовь – для бедных и наивных. Мне нужна недвига и стабильная куча бабла. Огромная куча. И никаких ограничений на желания.

– А совесть?

– В четырнадцать потеряла честь, если помнишь, в пятнадцать – совесть, после Ашота, если помнишь. Ум – на месте. Дальше – только техника.

Геля хмыкнула, посмотрела на её губы, уже намазанные блеском, и сказала почти ласково:

– Главное, чтобы ты сама себя потом узнала, когда в зеркало плюнешь.

– А я в зеркала не гляжусь, дорогуша. Я в них позирую. И кайфую, какая я крутая. И как все меня хотят. И тебя захотят, если не будешь чавкой хлопать впустую.

Они молча допили и пошли в ночь. Одна – вперёд. Другая – вбок. Каждая – по своей воронке.

К тридцати годам траектории определились.

Нюшка – четырежды замужем. Все браки – по любви. Но не по её. Просто любовь и страсть была у мужей, пока у них не заканчивались деньги или имущество. Иногда – терпение. Нюшка активно этому помогала и всегда была в плюсе. Всегда в плюсе, как черный букмекер.

Она двигалась по жизни, как турбонаддувный пылесос: эффектная, ухоженная, наглая, цепкая – и примитивная, как презентация по трансформации для экономного клиента, составленная в субботу утром. После пятничной гулянки.

Мыслила она быстро, поверхностно, но голосом уверенным и безапелляционным. Путала Канта с Кентом, Пушкина, думая, что кафе названо в честь хозяина, но чётко секла цену шмоткам, брюликам и юристам по бракоразводным делам. И быстро срывалась в мат и истерику. Её или боялись, или ею восхищались. Но никто так и не удосужился зарядить ей в чавку. Чтобы успокоилась.

Жила в роскоши. Не своей, разумеется. Своя – в резерве. Своими у неё были подтянутые или надутые части анатомии. И отточенные до бритвенной остроты навыки. Оценить – показать – получить – отдать – взять – выйти в плюсе. Остальное – пряталось.

Геля – два брака. Первый – технический: ради прописки в столице и тёплого унитаза. Получилось. Комнатёнка вне колец – на бумаге Москва, на деле – курьерский анклав с видом на грядки и поломанную мечту. Второй – случился после клубной пьянки, где девицы охотились, каждая, как могла. Её «добычей» стал нефтяник с вахты, которого шелудивый с рогами и запахом серы цинично напоил и подкинул в руки Геле, как отходы переработки.

Но случилось непредсказуемое.

Геля влюбилась. По-настоящему. До глупости. С преданностью мокрой собаки и глазами покупателя дефиците.

Он оказался тихим, работящим и абсолютно лишённым агрессии. Звали Петя. Фамилия простая, лицо простое. Желания простые. Честные.

Нюшка называла его «Пентюх». Снисходительно, с ухмылкой. Острила и стебала при встрече. Про внешность. Про доброту. Про отзывчивость. Петя робко улыбался. Он больше привык к обществу суровых работяг. Работяг и мужских, и женских. Простых. Сильных, упорных, честных. Без гнили. Геля не отвечала. Потому что в первый раз в жизни рядом был настоящий человек. Не альфач, не фигура из «вырежи и раскрась».

Но в одном девицы были едины. Мужики созданы для того, чтобы их доить. Как месть Подопригоре и ему подобным. Получи, урод, развод. С Петей система немного пошатнулась. Почти треснула. Геле не хотелось ломать жизнь спокойному, правильному мужику. Подло, она не Подопригора. Она Синько. А потом Петя уехал на очередную вахту.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.