скачать книгу бесплатно
Машина отъехала, за ней покатился трамвай, догоняя их. Пассажиры более смело смотрели на русских, улавливая на лицах привычную суровость.
«Не дрейфь! – подмигнула комендантша. – Обратно еще на трофейной привезут!» Варя быстро успокоилась, принимая случившееся за новое приключение, пусть бестолковое, но родное. Ей было все равно куда ехать и зачем, подчиняясь нелепому подозрению, потому как уже давно жила тайной и явной подневольностью.
В комендатуре Ольга Зауровна потребовала, чтобы их немедленно отвели к такому-то полковнику.
– Ты хорошо осведомлена, – без тени сомнения отрубил лейтенант. – Ничего, следователь узнает, кто вы и откуда «все знаете»!
Документов при них не было. Женщин отвели в камеру.
Захлопнулась железная дверь, а в памяти Вари всплыл рьяный пехотинец, оставшийся на остановке. Орёлик! Неужто в самом деле она вызывает такие чувства? А вот встретились бы в Доме офицеров! Может, даже посмеялись… Хотя нет. Не смогла бы уже простить…
Прошло больше часа, когда дверь отворилась и пришел следователь. Услышав от задержанных номер части, он проводил женщин к начальнику комендатуры.
Кабинет начальника похож на медвежий угол – бархатные портьеры внахлест, толстый ковер на полу, с вмятинами следов от сапог, тяжелые кресла разного калибра. У полковника темная шерсть в ушах и на коротких пальцах; выслушал доклад угрюмо: «Н-да, ошиблись-то как!..» На лице досадная улыбка.
– Продержали в кутузке без всяких-яких! – Ольга Зауровна брезгливо осмотрела предложенное ей кресло.
Полковник скрылся в чаще кабинета, подставляя злым взглядам женщин непрокусываемые бока.
– За своих подчиненных вы должны отвечать!
То тут, то там слышались звуки двигающихся стульев или крышки графина:
– Вас приняли за тех русских дамочек, что остались после войны. И не хотят возвращаться на родину…
Забирать «пленниц» приехал капитан Смолянский.
Проводив Варю до ее комнаты, он произнес назидательно:
– С человеком ничего не происходит зря или, как он думает, случайно!
Затем пили чай, «в кутузке не угостили!». Капитан говорил о чем-то слишком умном, мол, человек движется в трех измерениях: разума, чувства и сердца. И если застопорилось в одном, то, может быть, виновато «пустое сердце».
Смолянский наблюдал – через овальное зеркало – за черной косой, ёрзавшей меж лопаток. Варя шутливо напевала: «Горе-горькое по свету шлялося и на нас невзначай набрело!..» С недавних пор у нее появилась новая привычка – отвечать на неудобные вопросы словами известных песен. И отделаться легко, и неоскорбительна народная мудрость.
Сад за окном был усыпан белыми лепестками яблонь. На их фоне отчетливее выделялся темный бетонный остов. Варя спросила капитана: знает ли он, что было там раньше?
– Знаю!
Она уже научилась понимать по тону следователя, что «знать ей этого» не положено.
А пехотинца «Горе-горькое», точнее, похожего на него, Варя встретила однажды. На допросе у Смолянского.
Те же честные глаза, вспотевшая щетина на шее. На столе у следователя лежала немецкая рождественская открытка. На ней фотография Мадонны с острыми коленями под платьем. Мокрая скульптура где-то под ветками сада. Лейтенант заклеил бумагой немецкий текст и написал невесте: вот, какая краля! Но ты, мол, – лучше! На этот раз Смолянский сделал все, чтоб пехотинец быстрее увидел невесту на родине. А Варя впервые почувствовала зависть и досаду.
9
Освоившись понемногу, сибирские птахи превратились в милых щеголих: они выступали на сцене Дома офицеров, ходили на танцы по субботам, шили наряды в частных ателье.
С некоторых пор Варю сопровождал на машине только капитан Смолянский. Принимая из ее рук свертки с покупками, спрашивал, пытаясь казаться удивленным:
– Опять в двух экземплярах?
– Генерал просил для дочери.
– В самом деле?
– Да. – Варя хлопала дверцей машины. – Еще надо в шляпный заскочить.
– Варенька, с вами хоть куда! – Капитан выкручивал руль, глядя мимо лица девушки в боковое стекло. – Какая наивность! Он посылает вещи в Москву не только дочери.
– А кому же?
– Не догадываетесь?
– Нет, – слукавила она.
– У нас в части все фильмы идут с ее участием!
Варя вспомнила недавний фильм и его героиню. В праздничных ватных снегах Сибири шла девушка-врач на помощь к больному ребенку. Шла на лыжах в пургу! Потому что не найти своего счастья иначе как через подвиг. Затем ее находят под пихтой, полузамерзшую, с нежно открывшимися глазами и накрашенными губами… В белой лыжной шапочке! Такую шапочку Варя купила полгода назад генеральской дочери.
Эту милую картину заслонила вдруг настоящая сибирская метель, волчий блеск звезд, скрип снега под ногами людей, когда нашли Варю, обнимающую мешки с зерном возле замерзшей лошади.
Но капитану этого не расскажешь. Девушка засмеялась, чтобы скрыть в душе следы метели:
– Сейчас в магазине у немца цыплят видела! Малюхастенькие такие! За перегородкой. Кисло пахнут, как в деревне!..
Смолянский тоже смеялся, поправляя козырек фуражки:
– Я понимаю, почему генерал взял вас на конференцию…
– Он говорит, что я ему дочь напоминаю.
– Вы все мирное напоминаете. – Взгляд внимательный, как на допросе. – Понравилось вам, кстати, в Лейпциге?
Опять пришлось пережить дождь сторублевок, сброшенных с самолета. Союзники помахали крыльями и улетели в западную зону. А жители осторожно поднимали с земли листовки, напечатанные на обратной стороне советских купюр. Потом бегали наши офицеры и солдаты, снимали фальшивки с деревьев и крыш домов.
– Даже не спрашиваю, что будет сегодня вечером.
Варя поняла:
– Да, письмо получила из дома.
– Что пишут?
– Хорошо все. А все равно реву…
Мелкий дождь и сильный ливень сменяли друг друга, как часовые. Варя перечитывала письма из дома. Уже вернулся отчим из трудармии, братья «подросли и озоруют». В конце декабря уже медведь в берлоге перевернулся. А здесь – бесконечная слякотная осень. В саду почернели листья на земле. И все казалось, глядя на пустые дорожки, вот что-то не убрано, не завершено. Потому что не укрыто снегом до весны.
10
Летом второго года службы вышла замуж подруга Раиса.
Черная «эмка» привезла молодоженов к крыльцу дома. Встречали их шумно. В гильзе от артиллерийского снаряда торчала бутылка шампанского. Невеста прикрывала фатой смущенную голубизну раскосых глаз.
Праздничный стол походил на немецкий парк: аллеи хрустальных бокалов, сочные клумбы салатов, серебристые дорожки ножей и вилок.
Муж Ольги Зауровны – подполковник с припухшими веками – встал, предлагая тост и держа бокал на уровне пояса в знак того, что говорить будет долго:
– Дорогие товарищи, друзья, сослуживцы! Два года назад над моей головой поселилось осиное гнездо! Что поделаешь, молодость! А значит – музыка, танцы, смех и все такое… Жена – свидетель, – я терпел. И вот мои тайные надежды стали сбываться: одна плясунья уже покидает нас!
Потом жених и невеста танцевали свадебный вальс. Гости смотрели на них, откинувшись на спинки стульев. Подняли бокалы: за возвращение домой. Странное чувство, хотелось вернуться на родину, но при этом девушки понимали, что свою молодость они оставят здесь навсегда.
Доверились Руслановой: «Очаровательные глазки, очаровали вы меня!..» Душа притихла под грозовым облаком вещего голоса.
– Ох, мамочка, – причитала Таня, – нет тебя на свадьбе дочери!
И сказала-то вскользь, для порядка. Но зазвенела в душе деревенская гармонь с тысячей подкованных в ней чертенят! Раздвинулась изба пьяными углами, бражной дым уперся в потолок, пироги летали, как гуси, а за околицей, за дальним лесом, билось об заклад червонное солнце, обещая на завтра долгую жизнь…
Разорив парк на столе, молодые и гости отправились в парк для русских.
День был жаркий.
Купались в пруду и загорали на дощатой террасе, уходящей в мутную воду. Раиса надела китель мужа поверх купальника, затем сапоги и плясала «Яблочко» так, что приседали бревенчатые опоры террасы.
Под музыку духового оркестра катались на карусели с цветными фанерными бортами.
В разгар веселья Смолянский сказал Варе:
– Я видел вас возле церкви.
– Да сидела на скамейке.
– Спрашивала разрешения?..
– Благословения!
Волоски на его висках покрылись капельками пота. Капитан вынул платок, но уронил под стол. Наступив на него сапогом, произнес с досадой:
– Муж для женщины – и поп, и приход!
– А для жены?
Смолянский целовал ей руки. А душа сжималась! Хоть на аркане тащи. Просили: спой, Варя! Но песни те дома остались. Затянула бы сейчас взахлеб, в матушку-сердешную! Только вот не мило ей, и скрыть не может!
Устав грустить, пошли на танцы.
Капитан подхватил Варю под локоть: «Жена – солдату, что граната в мешке, – и спасти может, и взорвать!..» Душный он, обволакивает, как паук. Неотступный и далекий. А нужно наоборот: чтобы простор был возле мужчины, и заботлив – и щекочет, как ангел крылом!
Смолянского не любили в части ни начальство, ни сослуживцы: много позволял себе в разговорах, даже для офицера «Смерша». За ним закрепилась слава вольнодумца, готового лишиться погон в любой момент. Поэтому, наверно, он избегал взысканий крючкотворного характера.
Возле клуба, отстав от веселой компании, Смолянский преградил Варе дорогу. На дощатом стенде висела афиша фильма «Под небом Сицилии». Галантный мужчина в сером плаще и шляпе смотрел на них бумажными глазами…
В детстве у меня была уверенность: проткни бумажную афишу – в дырочке увидишь другую жизнь! И еще было взрослое ощущение человека, оставшегося в чьих-то мечтах! Я остался в живых, в родных, в любимых, в успевающих. Но вот что еще странно: после этого ощущения я не узнавал привычную жизнь. Окружающие люди, казалось, должны были говорить и двигаться по-иному – как на афише фильма. И главное, не терять меня.
Танцевала в тот вечер Варя недолго. А улучшив момент, сбежала от настойчивых ухаживаний капитана.
Возвращалась одна.
Накрапывал дождь. Варя прошла мимо солдатской бани, свернула к платановой аллее и решила сократить дорогу: выйти к монастырскому огороду через склады.
В темноте тихонько напевала, на всякий случай.
Неожиданно перед ней возник солдат:
– Стой, кто идет?
– Свои! – крикнула она и сделала шаг вперед.
– Ни с места! – Голос солдатика с петушиным срывом. – Буду стрелять!
А Варе стало весело:
– Ах ты, сопляк!
Солдат крикнул: «Ложись!» и выстрелил в воздух.
Ноги у девушки подкосились, она опустилась на колени, потом легла животом в мокрую траву.
Прибежал дежурный офицер с фонариком:
– Часовой, кто стрелял?
– Неизвестная личность, – отчеканил солдат. – Отказалась подчиниться приказу!
Резкий луч высветил испуганное и злое лицо нарушителя.
– А, певица! Ну, вставай…
Варя смущенно поднялась, отряхиваясь и еще более размазывая грязь по новому платью.
11
Случай замяли.
Но неделю спустя Варя узнала в конопатом часовом, дежурившем под окнами кабинета, того солдата, что положил ее на землю возле складов.
Недолго думая Варя вылила из графина воду ему на голову. Парнишка смолчал, но мокрый вид заметил офицер, доложил начальству. И Варю посадили на гауптвахту.
