скачать книгу бесплатно
Я автоматически делал упражнения. Тело работало автономно от мозга, само подбирая какие-то облегчённые комплексы. Одни движения сменялись другими, а сам раздумывал, слышат ли баварские пенсионерки возрастающую по накалу ругань по причине возрастной глухоты. Похоже, что не слышали, так как это карканье не вносило диссонанс в повторение движений вслед за мной, как могло бы быть в воспринимающей звуковые волны группе.
Кальянщик Яша, опустошив лёгкие и выкинув часть мусора из шатра, включая всё те же использованные мундштуки и упаковки из-под табака, в нашу сторону, скрылся за тканью полога. Я прикинул, что минут 20 мы уже занимаемся и можно потихоньку завершать. Тут Боб приковылял ко мне с микрофоном, и, не обращая внимания на производственный гимнастический процесс, бесцеремонно стал тыкать мне им в лицо.
– Алекс, анонсиэйшен, русиш.
– Аnnounce? – переспросил я, не останавливаясь.
– Йес, анонсийэшен, йя, – начиная нервничать, заподпрыгивал Боб, – монинг джим, давай.
Увидел моё неподдельное изумление, сам проговорил в майк на скверном английском, что-то вроде: «Дорогие гости, сейчас мы ждём вас всех на утреннюю зарядку с нашим спорт аниматором Алексом. До начала зарядки осталась одна минута», – после сказал уже мне:
– Translate, йя, что это? – и снова ткнул в лицо микрофоном.
Я подумал, что он шутит, потом – что издевается, но Боб был серьёзен, как агент фсб, и раздражён на весь земной шар и на упрямого Алекса-катастрофу в частности.
Верхняя часть головки микрофона была раскурочена, металлическая проволока торчала острыми концами в направлении губ говорящего и частично залита тёплой, неприятно пахнущей слюной. Выдерживая необходимую дистанцию подальше от этого опасного объекта уклонами боксёра, я перевёл приглашение на зарядку, закипая изнутри.
Затем Боб на своём «хошгельмельбель» и «аусшвайсебите» повторил приглашение. Из шатра вновь донеслась хула, нервная брань и мимо пролетел мундштук для курительной трубки.
Пенсионерки начинали сдавать, испарина выступила на их лицах, движения стали более замедленными, огонёк в глазах потухал, как у раздавленного под машинным прессом австрийца-щварцтерминатора. Пора было закругляться.
– Now we started morning gymnastic. Welcome! – продекламировал Боб в микрофон. И тут, о чудо, так кстати, появилась музыка.
Я поаплодировал бабушкам, как знак того, что они молодцы и достойно выдержали утренние оздоровительные тяготы.
– Зергут, даст ист фантастишь, – говорил я, когда они подходили ко мне, улыбаясь морщинистыми мордочками и благодарно дотягиваясь пальчиками до моих предплечий. На всякий случай проверил. Да – все головушки были целы. Ну и слава всевышнему и его команде ангелов-хранителей баварских пенсионеров
– Алекс, йя, это что? Давай «монинг джим». Рыз-дюва, рыз-дюва, цвайн-драй! – командовал Боб за спиной.
– Боб, its finished.
– Финишт? Что такой, йя? Почму финишт? – Боб искренне выглядел удивлённым.
Далее он опять перешёл на родной «бешельмеш-непонимеш» язык, негодуя и воздавая то ли славу, то ли хулу. Принялся плеваться и топать ногами, когда я подтвердил, что зарядка закончилась.
– Ай им шиф бурда, йя, – вновь вернувшись к понятным на меня словам, затрещал он. – Иф ай сай монинг джим, ю маст монинг джим. Проблем вар? Окей – ай вил мэйк проблем во ю. Сейчас багаж-дегаж, йя. Работать, Алекс, увсё!
Кипение внутри меня достигло апогея. Я взял его за грудки, подивившись, какой он лёгкий, словно высушенный изнутри. Встряхнул пару раз, но что-то благоразумное остановило меня от размазывания по стенке турецкоподанного. Должно быть, это что-то было Мустафой, повисшим на моих руках.
Отряхиваясь, Боб косо смотрел в мою сторону, взглядом, уже точно не сулящим карьерного повышения и зашаркал в сторону отеля. И тут мне померещилось, как между нами пробежало чёрное животное размером с верблюда.
– Эй, кащей полудохлик, куда захромал? Ком цу мир, нихтклюге хунд! Я тебе сам сейчас проблему сделаю, фасоль несвежая, – адреналин во мне ещё бурлил, пальцы рук мелко подрагивали, желаю ощутить в руках тощую шею.
Я прибёг к дыхательной гимнастике.
– Алекс – Жан клод ван Дамм, – радостно заявил Мустaфа, похоже, не видевший в нашей маленькой разборке ничего страшного. – Вери гуд «монинг джим».
– Give me music before I start, and you will see real morning gym, – заверил я Мусти, что с надлежащей и своевременно-включённой музыкой я превращу это похоронное действие в реальную зарядку.
Этим же днём, на собрании, я ожидал новых разборок, вызванных ябедничеством, велением собирать багаж на выселение, но этого не последовало.
Натали ограничилась вопросами: «Как прошла зарядка и сколько человек было?» Я не стал чернить события, уже отойдя от гневных эмоций. Затем мам выдали именные бейджи на тесёмках, чтобы охрана не придиралась к отсутствию браслетов, которые носили туристы Роуз отеля, как знак своей причастности к лагерю «розовых» всевключённых. В тот же день постполудня мы изготовили рекламный щит с расписанием анимационных мероприятий и водрузили возле сцены.
Боб приутих, но я чувствовал, что он так просто не сдастся. Придётся следить в оба глаза.
На следующий день я уже был во всеоружии и сразу после завтрака, в одиночку, перетащил колонки и пульт. Затем нашёл в столовой переходившего к финальной стадии завтрака – сигарете – Мустафу. На него произвело впечатление моё рабочее рвение и порадовало отсутствие необходимости волочить аппаратуру.
– Астарожна, Алекс. Работа что это – не волк, да? И в лес работа не надо, – предупредил он об опасности перетрудиться.
Но я не учёл, что ещё один человек также подготовился к утренней зарядке. Им оказался тот самый Яша, впечатлительный кальянщик почтенных лет, но несмотря на года, обладающий буйным нравом молодого сапожника. Он перегородил нам дорогу и категорически отказался подпускать к электро-розеткам, угрожая перерезать кабели. Или пережечь их углями, после того как мы последовательно отобрали у него перочинный нож, бритву и осколок стекло.
– Алекс, это катастрофа, – печально молвил Мусти. – Ноу монинг джим тудэй.
Я предложил поискать другое место, где ещё есть розетки. Мустафа весьма неохотно отреагировал на эти предложения, собираясь погрузиться в черепашью дрёму на пригретой ранним солнцем скамейке. Я вновь совершил нервную пробежку по территории. Место нашлось у другой барной стойки, принадлежащей бассейну с аквагорками. Всё-таки Мустафе пришлось потаскать колонки, что он проделал с великой скорбью черепахи Тортиллы. Столь же траурно-медленно.
Подключение на этот раз прошло успешно. Музыка зазвучала. Занимающихся набралось более десятка, и места возрастных дойдчледи заняли представительницы нашей родины среднего возраста. Всё шло удачно, восточная музыка отражалась от водной глади, мы занимались, расположившись полукругом. Минут через десять что-то неладное стало происходить со звуковым сопровождением. Вместо размеренной мелодии, позвякиваний колокольчиков ветра и главенствующей неспешности, появились танцевальные ритмы, задорные напевы. Я оглянулся, так и есть. У пульта орудовал Боб, злорадно поглядывая на меня. Я не сдался и сменил темп зарядки, превратив её из стретчинга в аэробику. Боб включил аранжировки для белли дэнс – танец живота. Я ответил ему набором из вращения таза, бёдер и плеч. Совсем неожиданно «бахнул» орган. Я счёл зарядку завершённой и перешёл к водным процедурам, прыгнув в бассейн. Отдыхающие восприняли это как пример и последовали за мной.
С той поры Боб не вмешивался со злокозненными мотивами в мои активити. Видно какой-то экзамен на профпригодность я всё же прошёл. А возможно повлияло на прекращение потребности к открытому противодействию со стороны шефа тот момент, когда я, спустя четверть часа после зарядки, якобы случайно, швырнул его в бассейн, встряхнув пару раз в воздухе.
Глава 4
На что внимательный читатель может возразить, что четвёртая глава уже была. На что я, в свою очередь, тебе внимательный очкарик отвечу: «Та глава называлась арбузной, поэтому четвёртая именно эта». «На что спорим?) – на очки?»
Потихоньку всё устаканивалось и забокаливалось. Я с каждым днём всё более глубже погружался в пучину происходящего, ловил рабочий ритм. С Мустафой мы быстро нашли общий язык, он учил меня своей тарабарщине, я помогал ему с русским. Немцы мельчали в численности, русские прибывали и крепчали. Поэтому, человек умеющий объясняться на языке Грибоедова и Островского, а применительно к Турции – Якубовича или Трахтенберга становился актуальным, востребованным и поощряемым работником.
На «вериблюжины сынах», как они стали себя уважительно именовать с моей подачи, я оттачивал разговорные навыки с самого утра, следуя мимо охранно-пропускного пункта.
– О, Алекс, гюнайдын. («гюнайдын» – доброе утро. Перевод с турецкого. Примечание автора)
– Гюнайдын, Мухаммед ибн вериблюжинах. Насыл сын? – я до того обнаглел, что первым стал интересоваться делами секьюрити.
– Йя, Алекс, сен конушум турче? («сем конушум турче» – ты говоришь по-русски) – оторопело спрашивал тот.
– Эвет, вериблюжаны сын. Гюрюшуруз. («эвет» – да, «гюрюшуруз» – увидимся)
Поначалу, это вызывало дикие вопли радости, танцы вокруг меня с бубнами и лютнями, попытки брежневского лобызания, противостояния которым укрепляли мой плечевой пояс вместо зарядки. Потом восторженные эмоции поугасли, но доброе расположение я завоевал. Встретить людей из заморских краёв, мало мальски знающих твой язык любому басурманину приятно, а верблюжьему сыну и подавно.
Повара в ресторане тоже не зевали. Юсуф, парень с телосложением борца смешанных единоборств и при этом обладатель гостеприимной улыбки, пытался обучить меня скороговорке: «йогурду сармисакласак тами сакласак сармисакламасак тами сакласак».
Разучивание заняло меня на несколько обедов. Когда я освоил эту путотень, то неизменно приплюсовывал к ней ещё концовку: «мазафак». Радость Юсуфа не знала границ. Когда я поведал эту пословицу Мустафе, тот долго смеялся, как над анекдотом, который рассказала блондинка. Но что в скороговорке такого смешного, не рассекретился. Заметил только, что йогурт и чеснок не следует держать в одном носке. Заштопанный юмор для избранных востоковедов одним словом.
Боб, как я отметил, перестал быть неадекватно диким и стал просто обыденно неадекватным. Натали и Ур, согласовав план работы, убедились – что наше дело правое, цветёт и пахнет. И вскоре нас покинули, вызвав всеобщий выдох облегчения, отправившись в один из отелей Алании, где работала другая группа подопечных развесёлых гастарбайтеров. Команда расслабилась, как я понял, вернувшись к прежнему режиму, который существовал до нашего приезда. Боб Бобыч раньше 11 не появлялся, Егор приходил к обеду, а Джана днём я практически не видел. Он совмещал функции ночного диджея и пребывал в «Пентхаусдиско» до трёх утра. Поэтому мы хозяйничали с Мустафой вдвоём.
У нас появилась диджей-будка дневной и вечерней анимации, вернее, она была и раньше, но временно не функционировала по причине аварийности. Аварийность никуда не исчезла, но те оголённые провода, проходящие по стенам и полу, которые разили раньше током, теперь были обмотаны изолентой. Обмотаны на редкость небрежно, по-турецки, поэтому нет-нет, да и доносились из неё вопли схвативших немного переменного тока на свои конечности. Сама будочка, или радио-кабина, являлась тактическим центром, равноудалённым от сцены, пляжа, бассейна и ресторана и вплотную прилегала к открытой танцплощадке, которая пока не использовалась для дискотек, ожидая более тёплой вечерней погоды. С крышей выстланной соломой, будка запиралась дверью. Но при необходимости, если какой-то мастер, обладающий чёрным поясом по сованию палок в колёса, большую часть суток разгуливающий в бандане, уволакивал ключ и скрывался, то можно было, при должной сноровке, гибкости тела и с сертификатом ниндзи, проникнуть внутрь или наружу через поднимаемые вверх ставни окон.
В радио-будке располагался собственный ди-джей пульт, по замшелости и избитости близкий к передвижному. Но его стационарное преимущество освобождало нас от утренних грузовых перевозок колонок из «Пентахаусдиско» к зоне проведения зарядки. Пульт подсоединили к навесным сценическим колонкам, от которых звук радио-анонсов мог распространяться и на пляж и в зону бассейна и проникать в ресторан, чего собственно от него и требовалось.
Поэтому утром я неторопливо поглощал завтрак на веранде ресторана. Наслаждался ласкающим кожу утренним бризом и любовался видом морского побережья. Смаковал с английским шиком четыре вида кукурузных и шоколадных хлопьев с прохладным молоком и утопленными в нём же сухофруктами. Аристократично, соблюдая предписанный этикетом угол отклонения мизинца от остальных согнутых пальцев, десертной ложечкой, отправлял в гастрономический вояж яйцо всмятку. И не забывал про тёплые, нежные круасаны к чаю с вареньем, вкус которого – абрикосовое, малиновое, яблочное, клубничное, вишнёвое, непонятное светлозелёное, может быть из киви и медовый джем, я чередовал по дням недели.
Кстати, завтрак необязательно было делить с гостями. А в отсутствии главных начальников, обед и ужин тоже, так как Боб равнодушно относился к этому правилу, предпочитая вообще не есть, а лишь перекусывать урывками или есть в одиночку, как нахохленная ворона. А Джан, похоже, вообще не принимал никаких правил и шефом являлся номинально.
Посему завтракал я либо в одиночестве, либо в компании отдыхающих, которые сами приглашали сотрапезничать, а заодно и поболтать с ними.
Затем я перемещался в радио-рубку, подключал и запускал аппаратуру, ближе к 10-ти утра ставил бодрящую музыку и делал анонсы мероприятий. Анонсы были стандартные. Фразы на немецком и турецком я сначала читал по бумажке с транскрипцией, обученный Мустафой, но через неделю обходился без оной, тем паче какой-то человек в бандане её умыкнул, желая насолить, или выбросил.
Турецкий же язык в анонсах, как объяснил Мусти, несмотря на временный недостаток местных туристов, необходим в первую очередь для администрации отеля, которая неусыпно следит за нашей работой. Выглядело это примерно так:
– Гюнайдын Туркие. Гюнайдын байанлар вэ байлар. Он беш дакика сонра хош гельдиниз сабах джимнастик амфитеатре..
Эта речь могла бы показаться читателю, не отягощённому ненужным хламом знаний в закромах мозга, бессвязным набором гласных и согласных, но тем не менее, обозначала следующее: Доброе утро Турция, доброе утро дамы и господа, через 15 минут приглашаем вас на утреннюю зарядку к амфитеатру…
Неизвестно, гордилась ли сцена Rose отеля, обладающая размерами провинциальной однокомнатной квартиры, без учёта кухни, коридора и сан-узла, сравнением с амфитеатром, но для зарядки это место было идеально. Поэтому от скользкой поверхности прилежащей к бару я переместился сюда. Звук рядом, поверхность возле сцены хоть и покрашенный цемент, но не норовит опрокинуть навзничь как кафель, ровная. И видимость занимающихся хорошая, а, следовательно, и наглядная реклама – кто хочет так же спортивно и весело начинать день в компании аниматора похожего на кинозвезду – присоединяйтесь.
На русском анонсе я немножко расслаблялся. Добавлял в комментарии температуру воздуха и моря, определяемую по своему собственному метеопрогнозу. Давал советы перебравшим вчера у барной стойки или урезонивал тех, кто имел подобные намерения на текущий вечер. Предупреждал о ненападениях акул, ввиду их отсутствия, об опасности засыпания на пляже в первый день отдыха и агитировал проводить время в нашей компании.
Первоначальная схема могла выглядеть таким образом:
– Доброе, доброе утро, дамы и господа, сеньоры и сеньориты, начинающие мамы и папы, а также их родители, леди и джентльмены, коли такие есть. Граждане отдыхающие! Товарищи и их побратимы! Жители планеты Земля! С вами говорит один из представителей небесной канцелярии, уполномоченный по связям с общественностью. Кто не помнит где вы, напоминаю, вы находитесь в Рооуз Ооотеле! Самом Роузном из всех Роузных! Если вы не помните, кто вы, но понимаете эту речь, вы русские. Кто ещё не успел позавтракать, поторопитесь, остались последние15 минут до начала часовой голодовки, и не забудьте отведать горячих блинчиков от мистера Аа-а-али. А мы начинаем анимационную программу. И через 15 минут начало голодовки мы отметим утренней зарядкой. Утренняя зарядка с Алексом, бодро, задорно, бесплатно – вместе веселее! Начало в десять у сцены. Если будет на то воля божья и найдутся силы у аниматора Алекса, то в 11.30 продолжим борьбу с калориями в воде. Аквааэробика в 11.30. Те джентльмены и леди, кто желает испытать себя в настольном теннисе, велком. Чемпион Турции по теннису, мастер двойной подкрутки – мистер Мусти ждёт вас. Будьте осторожны при встрече с мужчиной в красных плавках. Он прилично вчера набрался и может излить на вас вчерашнюю часть себя. Клара Семёновна, вам горячий привет, скоро увидимся…
Затем я совершал утренний обход, собирая людей и стараясь не трогать их подобия с пляжа и бассейна на зарядку. Потому что на простой анонс велись не все. Кого-то надо было подбодрить лично, поуговаривать, посовестить, поувещевать и позапугивать. Новенькие вообще не считали, что обращаются к ним, думая, что это голос в их голове или перевод утреннего намаза, и требовалось моё сошествие вживую с возможностью лицезрения представителя небесной канцелярии воочию.
Наверное люди, приезжающие на отдых в первый раз, сначала принимали меня за местного блаженного или умалишённого и может быть были недалеко от сути. Моему появлению на планете Земля и конкретно на пляже Розы, предшествовал звучный трубный глас, подобно рогу Боромира из легендарного фильма Питера Джексона. «Орки атакуют» – звучал рёв. Берестяной рог, изделие мастеров земли поморской, служил моей визитной карточкой, извещающей о физкультсборе новобранцев. Затем появлялся тёмно-русый парень спортивного вида, похожий на кинозвезду, со свистком на шее и рогом в руке, как правило, обнажённый до пояса. Чередуя свисток и призывные речитативы, парень пробирался мимо лежаков, взывая к отдыхающим и к их совести.
– Рррроууз Отеель! Viva la siesta, amigos! Доброго утречка, роозовчанее. Эхей! Подъёмчик, лежебоки, через 10 минут утренняя зарядка, явка обязательная. Всё включено! Зарядка уже тоже оплачена вами, осталось лишь прийти. Давайте, давайте – не надо косить под глухонемых и наматывать бинты на ногу, притворяясь раненым, я всё вижу. Что же вы как не родные, поднимаемся. Пошевеливаемся граждане и гражданки. Специально для вас вызвали русского аниматора, а вы под лежаки прячетесь. Кто на зарядку не пойдёт, тот животик наберёт. Mens sana in corpore sano, как говорили древние – в здоровом теле здоровый дух. Да, да – я к вам обращаюсь, нечего за арбузом таиться. От меня и от судьбы не уйдёшь. Конфетами не откупишься. Ударим аэробикой по кондитерским изделиям. Покажем пахлаве её место. Да не убоимся мы зарядки телесной и возрадуемся ей, наречённые братья и сёстры. Не надо смеяться, девушка, я не сумасшедший. Ну не на все 100. Я бы тоже повеселился, если бы у вас паспорт забрали, и сказали – не отдадим, пока 30 человек на зарядку не придёт…
Далее торжественно звучала песня без аккомпанемента: «Вставайте люди русские на правый бой, на смелый бой, с едою калорийною, с халвой и пахлавой».
Бывало такое, что раздавались единичные возмущённые возгласы.
– Можно в тишине полежать. Что ж это такое и здесь покоя нет?
Для меня это было подобно красной тряпке для быка или разлитой валерьянке для представителей семейства кошачьих.
– Клара Семёновна, вы что ли? А я то вас сразу и не признал, что же вы сразу в позе разведчика, ползущего по минному полю, замаскировались. А мы вас второй день разыскиваем, с ног сбились. Вы ж один раз на зарядку пожаловали и уходить не хотели. Помните? Ведь было такое. Велели продлевать на второй час. А потом что, опять сорвались на сладенькое? Ай яй яй, Клара Семёновна, как так-то. Ну ничего, всё поправимо. Ждём вас, во втором ряду слева для вас местечко забронировали….
Окружающие улыбались, а женщина могла и продолжить говорильню, подвергая себя дальнейшему риску.
– Да я только сегодня прилетела…
– О, простите… Минуточку.. А так это вы, Авдотья Никитишна. А я то обознался, за Клару Семёновну вас принял. Вы уж простите меня окаянного… Так это же вы нам письма слезливые писали, хочу мол, так и так, на зарядку турецкую попасть, спасу никакого нет. Так всё, Авдотья Никитишна, готово, милости просим….
Женщины помоложе иногда тоже просили тишины, дать возможность послушать море.
– Опасное это дело, гражданочка, море слушать, нашепчет вам всякой ерунды, потом заснуть не сможете, или хуже того, начнёте шоу устраивать. У нас тут была одна, русалкой Кришнаидой её прозвали. Море слушала, зарядкой брезговала. Так нашли её потом на этом же самом пляже – поначалу не узнали.., – делал театральную паузу. – На 12 кг больше стала, наслушалась лишнего, лёжа-то долго ли…
Если я видел существо, преимущественно мужского пола, раскиданное по лежаку и пускающее пузыри с характерным выбросом амбре в пятиметровой зоне поражения, то не мог равнодушно пройти мимо. Громко декламировал.
– Кто страдает головой, тот, кто много пива пил – на зарядку не ногой. Здесь лежи, как гамадрил!
Бывали и такие, кому моё поведение было в диковинку. Считали наглостью, хамством и форменным издевательством, так с людьми разговаривать. В чём-то они были правы, но намеренно я никого не обижал, следил за реакцией публики, чтобы не перейти за рамки дозволенного, но и в карман за словом не лез:
– Ох, простите гражданин начальник, за агитацию здорового образа жизни. Для вашего же блага стараюсь. Данный товарищ во хмелю, которого вы защищаете, ночью пол-танцпола массами известного происхождения уделал. Мы эту массу на бактериологическое исследование отправили. Какую культуру под микроскопом выявили, ту же я и к нему применяю. Всё честь по чести. Алягер ком алягер. К тому же, видите – синее полотно с зелёным кружочком на флагштоке развевается. Значит, этот пляж признан экологически чистым. Но с таким выхлопом, как у данного товарища, флаг не долго висеть там будет. Поэтому и провожу воспитательную работу, о вашем же здоровье радею. Да и вообще, здесь, месье, не родина Наполеона. Ля Туркие элле эт а Африка ля Туркие (Турция она и в Африке Турция). Поэтому не обессудьте, страна полудикая. Да вы на местных аборигенов посмотрите. Вроде милейшие люди, а ведь только неделю назад как с дерева слезли, все ещё с бананов на нормальную пищу перейти не могут. Хоть готовить научились. Что говорите, плохо готовят? Так вы уже по домашней пище соскучились. По борщику со сметанкой и укропчиком, да? По голубцам, пельмешкам, да? Или огурчиков под водочку не хватает? Ну, звиняйте, братцы, через годик приезжайте, поднатаскаем аборигенов, научим. И вообще, вы, мужчина, лучше бы с женщин пример брали, да к нам на зарядочку, а? А то я вижу вам скучновато, поболтать хочется. Там и поболтаем, заодно и невесту вам присмотрим. Что, уже жена есть? Так вот вместе и приходите. Жена и так ходит? А вы что же, ведь вроде не рыжий. Давайте, давайте, олтугезе, алесцузамен, сообща, так сказать. Или пока жена по зарядкам ходит, вы здесь перспективами создания гарема занимаетесь? Непорядок гражданин, ай-яй-яй…
Произведя эффект заинтересованности словообилием, я исчезал с пляжа, и – о чудо. Люди, преимущественно женщины, одна за одной, поднимались и следовали за мной.
– Кто шагает дружно в ряд – вес теряющий отряд. Не скучай и не зевай, а за мною подпевай..
Роль этакого повесы, птицы-говоруна и скомороха мне была по нутру. Здесь это было привычное явление, мало кто крутил пальцем у виска. Напротив, люди собирались на мои активити в приличных количествах, что иной раз зазевавшимся не хватало мест.
Такой же променад я совершал у бассейна. Свисток у меня был свой, именной, металлический, подаренный тётей перед отъездом. Он выдавал весьма пронзительные разнообразные трели и был незаменимым помощником и днём, и вечером на дискотеке. Кто отдыхал в Розе большого одного дня, постигал правило, где слышен свисток – там царствует Алекс.
Зарядка пользовалась успехом. Через пару дней после прибытия, я улучил время, прогулялся до самого центра Кемера, благо, что до него было минут 20 ходьбы. Переписал музыку в интернет-кафе на СD-болванки и проводил активити под свою музыку, в которой был уверен, что она соответствует духу мероприятия и где-то посреди аэробики не раздадутся звуки органа.
Сама зарядка от Алекса была нескольких видов. Если преобладала старшая возрастная группа, то стретчинг и тай-чи. Если молодые представительницы прекрасного пола украшали площадку, то аэробика с элементами тай-бо и круговой гимнастикой, как в центре подготовки десантников-парашютистов. Я забирался на сцену, поднимая своё самолюбие, был виден всем и оттуда руководил процессом, ритмично показывая несложные, но эффективные упражнения и связки, и люди организованно повторяли. Не забывал улыбаться и разбавлял бодрыми подсказками, чтобы народ не скучал.
Тай-бо нравилось всем. Немножко попрыгать и поударять воздух кулаками, а иной раз и ногами было весело.
– Сильнее, быстрее! – оживлённо, успевая переводить дыхание, покрикивал я. – Citius, altius, fortius… Быстрее, выше, сильнее… Поднажали.. Пока тянет только на 5-процентную скидку. Вот, вот – отлично, здесь уже 20 дадут. Ага, супер, вот так ногой покажете – весь товар ваш бесплатно. А теперь покажу, как отбиваться от назойливых ухажёров.. переходим к связке прямой, боковой, апперкот.. отлично.. вот так.. уверенней.. и по улице гуляем спокойно.. пусть рискнут здоровьем, попробуют поприставать…
После зарядки я, скромно отнекиваясь, принимал положительные отзывы от заряженных позитивной энергией женщин, заряжался сам и бежал к бассейну, освежиться. В мае вода в потомке акведука была ещё прохладно-терпимой, поэтому контрастное наслаждение от влёта в холодную воду разгорячённым телом было невероятно пробирающим.
Дальше намечался небольшой тайм-аут – свободное время. В «тихом» баре появлялась приносимая с кухни пицца. Этот бар так и назывался, потому что ели эту пиццу по-тихому, не афишируя свою жевательную деятельность, иначе на всех желающих вкуснятины могло не хватить. Редко кто мог закричать: «Эй, Зина, зови наших, тут пиццу вкусную дают». Ему или ей сразу же зажимали рот и сердито пшикали. Некоторые чуть ли не дихлофосом. Я делился этой информацией о теплейше-сочнейшей с самыми достойными туристами. Там же возле пиццы, обитал Мустафа и его теннисный стол. Стопроцентное активити для ленивого сына востока. Есть настроение – поиграл с туристами, нет – поел пиццу и подремал рядышком на солнечной скамейке. Но большую часть времени Мустафа Мустафович проводил в поисках гёлфренда. Это занятие он не относил к работе, поэтому не уклонялся от его ежедневного выполнения.
Поначалу его арсенал соблазнителя был скудноват:
«Привет, как дела, почему, по кочену, ты откуда, а я от вериблюда, давай пляж, сегодня можно, это что, пипетс».
Ещё кто-то научил подражателя Таркана фразе – «я сегодня очень, очень сексуально озабочен».
Даже с этим небогатым арсеналом фраз турецкий герой любовник умудрялся, судя по его историям похождений, чего-то добиваться от пылких русских девчонок. Хотя, многие приезжающие за экзотикой имели явные цели её вкусить, независимо от словарного запаса пользователя, так почему бы и не согрешить с опрятно выглядящим парнем, стильно причёсанным, умеющим состроить умильное личико печального крошки-енота. Думаю, Мусти специально нарабатывал такой печально-подкупающий взгляд, просматривая японские мимишные анимэ, а с 2004 года роль кота из «шрэка».
Но опять же, в начале мая был не сезон. «Гест какашка, плохой гест», – сетовал на отдыхающих сам обольститель с продырявленным ухом. Юных красавиц практически не было. Женщины средних лет и старше, бледные дамы с хроническими заболеваниями, которым противопоказано жаркое солнце основных летних месяцев, мамы с детьми и пожилые немки, вот кто являлся нашей целевой аудиторией.
В это время я активно пополнял арсенал Мусти, большей частью смешными фразами.
– Давай займемися бизопасним.
– Эй, крошка, я вись гарю.
– Не хотити ли панафелетить вичерком?
– Приходи сигодния на синоваль, детка. Будит жарка.
– Ти тыкая симпатитька, давай паиграим во врыча.
– Знаиш Майк Джагер? А я Мусти Джага-джагер. Паказать, что это значит? Давай сеноваль.
И даже научил его напевать: «Ты девушка Прасковья из Подмосковья, а я парень шустрый, зовусь мистер Мусти».
