Что посылает нам судьба…

скачать книгу бесплатно


Давит сердечко по-прежнему.

Поднялся с кресла пошел на кухню. Прикрыл форточку. Приготовил чай. Творожок с булочкой. Аппетита совсем нет. Однако поесть надо. Обед скоро, а я еще не завтракал.

Нехотя перекусил.

Вернулся в комнату.

На столе аккуратной стопочкой лежали фотоальбомы. Владимир Алексеевич разглядывал их вчера, пересматривал фотографии всегда с удовольствием. Это несложное занятие увлекало его и успокаивало немного.

____________________

Вот сибирский альбом.

Родной дом у железнодорожного вокзала. Я с братьями и сестрой у дома. Молодые, красивые, веселые. Наш огород, хиленький заборчик. Сынок Саша был в начале двухтысячных в Бердске. Искал дом родителей, так говорит, не нашел, так все изменилось.

А вот фотографии поездки с сыном летом 1963 года. Тогда мы в Германии жили. Рыбалка. Пока костер с братьями налаживали, уху готовились сварганить, сынок на лодке, это на одной из заводей на реке Бердь было, спиннинговал, пытался щучку поймать.

Первый раз паренек спиннинг забрасывает, ну метров на десять, пятнадцать, навыка-то нет. И нас все пугает:

–Поймал, поймал! Тащу!

Мы посмеивались. А когда у него действительно на блесну щучка килограммовая села, не поверили, думали, шутит опять, а он кричит во все горло:

–Держу, поймал!

Как он ее в лодку затащил, неизвестно. Подплывает к берегу, ножки и ручки трясутся от напряжения, в глазах азарт, блеск:

–Я ещё поплыву, может, ещё поймаю щуку.

Вот отпускные фотографии. Июль 1977 года. Снова рыбалка, теперь уже на Обском море. Лена, братья Михаил с женой, Иван Алексеевич. На острове необитаемом. Вот я переодет под Робинзона. А вот и уха, настоящая сибирская уха. Запах, и сейчас чую.

Я на свадьбе у племянника Алеши. Это тоже лето 1977 года. Молодежь вокруг.

Вот фотографии сестры. 1930 год. Ей двадцать лет, молоденькая, хорошенькая, пухленькая такая. И вот год 2005. Ей девяносто пять. Осунулась. Ослепла. Сынок мой с ней рядом. Его братья двоюродные рядом, Саша и Алеша. Хорошо, что они знают друг друга, далеко живут, правда, но знают, что есть братья и сестры, а это уже очень здорово.

____________________

Опять слезы душат. Что ж такое. Разнервничался вконец. Надо собраться. Нельзя себя распускать.

Всё, пауза, пауза!!!

Пе-ре-рыв.

Достал успокоительные капельки, заодно и очередную порцию лекарств. Запил водой. Встал. Медленно побрел в спальную комнату. Надо попытаться уснуть.

Лег, закрыл глаза.

Вновь перед глазами памятное, важное, что-то очень важное.

____________________

Военкомат на днях открытку прислал. Хорошо, что помнят, значит, не списали еще. К юбилею Парада Победы готовятся. Это хорошо. Сколько нашего брата осталось, единицы. Уходит народ. Что ж, время пришло. Меня приглашают, как участника этого события, на прием в честь Парада. Доживу ли?

А что, есть стимул. Надо готовиться.

Шестьдесят лет прошло. Целая жизнь.

Да, целая жизнь, я ведь офицером стал в феврале 1945 года. Вот это, кстати, тоже юбилей, надо бы детишкам рассказать. Вспомнить только, когда это было. Точно, в феврале. В Томске было. Училище наше, Днепропетровское артиллерийское, в эвакуации в Томске находилось. Много нас младших лейтенантов тогда выпускалось. Молодые, веселые, все на фронт рвались, боялись, что без нас добьют гадов.

Не получилось на фронт. Сразу по выпуску в Горьковскую область направили, в Гороховецкие лагеря. Причем весь выпуск. И уже там, в артиллерийском Центре, получили свои первые офицерские назначения. Я был направлен в 989-й Краснознаменный Печенегский гаубично-артиллерийский полк РГК, командиром взвода управления батареи.

Десятилетия прошли, а помню все: и номер полка и однополчан: сибиряка Балясникова Диму, москвича Туркова Володю, Степанца из Тулы. Мои первые коллеги, сослуживцы. Что интересно, в полку большая часть офицеров были москвичами. У некоторых отцы большими руководителями были. У Борьки Кутузова отец в иностранном отделе Наркомата Обороны служил, у Пегушева батя начальник автомобильного управления Наркомата. Вот какие знакомства были. Где они сейчас, мои ребята? Наверное, умерли уж.

Приняв взвод, я занимался подготовкой разведчиков и связистов для маршевой батареи. Уверен был, успею еще повоевать. И когда в ночь на 9 мая полк был поднят по тревоге, мы поняли, едем на фронт.

Наконец-то!

Только по пути к Москве нам объявили о капитуляции немцев. Радости не было границ. Все ликовали. Это не передать словами.

В тридцати километрах от Москвы, в местечке Щемилово, полк расположился лагерем. Здесь мы и узнали, что по приказу Верховного главнокомандующего полк будет участвовать в Параде Победы.

Началась долгая и кропотливая подготовка. В основном готовили машины и гаубицы, так как личный состав на параде должен был находиться в кузовах, а орудия цеплялись к автомобилям.

Получили новенькие студебекеры, правда, кузова пришлось менять. Американцы ставили металлические, из-за чего вместимость их была небольшой. И уже на Горьковском автозаводе были установлены деревянные кузова.

К параду готовились, главным образом, водители. Это были настоящие профессионалы. За плечами тысячи километров фронтовых дорог, это колоссальный опыт. Несколько раз выезжали на Манежную площадь в Москву, на тренировки.

Задача моя была несложной, надо было вовремя скомандовать равнение на главную трибуну.

В ночь перед Парадом спалось неважно. Волнение, ожидание. Помню, очень хотелось увидеть Сталина, да не только мне, всем участникам.

Ночь накануне Парада выдалась холодной. Шел мелкий, противный, моросящий дождь. Задолго до начала машины полка выстроились в колонну.

И вот, наконец, отмашка дана.

Что было дальше, было как сон. Трибуны, ярким пятном фашистские знамена у Мавзолея, сам Мавзолей. Мне показалось, что я увидел Его. Того самого, на которого, как на икону, смотрела и молилась долгие годы вся страна. Сталина. Хотя, что там можно было увидеть? Для нас Парад длился всего две минуты.

Две!!! Но какие. Я их не забуду никогда, эти две минуты. Память о тех мгновениях и какой-то особый восторг, живы, они со мной. Для меня это был один из счастливейших дней в жизни.

Да, почти шестьдесят пять лет минуло, как одно мгновение. Вот и вся жизнь так вот, как одно мгновение…

____________________

Раздался телефонный звонок, по его звуку понятно было, межгород.

Саша, наверное.

«Сынок, здравствуй. Что-то ты неделю молчал, не звонил. Знаешь, я ведь скучаю. Не смог в январе приехать, так на двадцать третье приезжай».

Они поговорили о домашних делах, о Сашиных дочерях, о внуках. О погоде, о настроении, о здоровье. Договорились встретиться на День Защитника Отечества, двадцать третьего февраля.

Разве по телефону наговоришься? Вот когда сын приезжает, все дни только одних разговоров. Причем, в этом оба ненасытны: о доме, о детишках, об армии, о друзьях, о международных делах, о разном. Оба изголодались по взаимному общению. Оба понимали друг друга.

Это как праздник.

А когда уезжал Саня, его любимая шутка:

– А поговорить?

Поговорить, конечно, есть о чем. Опять в госпитале лежал, опять с сердцем проблемы. В маму пошел, слабоват телом. С другой стороны понять можно. С двадцати трех лет во власти. Постоянная ответственность за людей, за службу. Переезды, смена обстановки. Украина, Литва, Иркутск, Москва, Псковская область, снова Москва. Да еще эта перестройка, чтоб ей неладно было. Вот и сдал, малость. Но ничего, шутит, бодриться. Молодец. Ладно, приедет, поговорим.

____________________

Начинало темнеть. Зимой уже в четыре часа вечера дома полумрак. Включил свет.

Надо бы пообедать. Супчик съем и достаточно. Куринный. Дочка принесла. Эх, что бы без нее делал. Постирает и погладит. Приходит часто. Приготовит поесть. Молодец. У неё своих два мужика. Но ничего, справляется. Молодец.

Разогрел в микроволновке суп. С видимым усилием съел несколько ложек. Разогрел чайник. С печеньем выпил чай. Всё.

Перешел в комнату. Сел в кресло. Закрыл глаза.

____________________

Опять воспоминания.

Гомель. Друзья, товарищи. Не много их было, но это действительно были настоящие друзья.

Семен Иванович Александров. Сколько же с ним знакомы? С 1963 года. Да, более сорока лет. Сыновей в один год отправили в военное училище. Вместе радовались их успехам. Переживали за дочерей, мою Татьяну и его Любочку. Все праздники вместе. Горевали, похоронив жен тоже вместе. И особенно сблизились после смерти его жены, Раисы Ивановны и сына Жени.

Похоронил я своего друга.

Ушли из жизни друзья и сослуживцы, Василий Васильевич Босовиков. Николай Зубарев, Сахновы. Один-одинешенек остался в городе, в городе, который на долгие годы стал родным, где прожила семья сорок лет – почти половину моей жизни. Тяжело было уезжать, но и оставаться было значительно тяжелее. Один. Дети живут своей жизнью. Друзья ушли из жизни. Похоронил Елену Ивановну. Пришлось уехать.

____________________

Медленно поднялся из кресла. Предательская слабость во всем теле. И перед глазами все плывет.

Потянулся рукой к телефону, набрал номер дочери.

– Танечка, доченька, плохо мне что-то, вызови «скорую».

– Папочка, все сделаю, сейчас прибегу к тебе. Ты только дверь открой. Сможешь? Все, я звоню.

Через десять минут приехала скорая помощь. Шумно вошла крепкая женщина лет сорока:

– Ну, что случилось? Не вставайте. Померяем давление… Плохо. А что принимали? Как утром себя чувствовали?

Дежурные вопросы. Врач и сама на них ответы знает, уже не впервые по его адресу приезжает. Зачастила неотложка в последнее время.

Худо, особенно по вечерам. Уже не только рука, все тело трясется. Давление запредельное. Аппетита нет. Настроение паршивое. Единственное, остается к врачам обращаться. А что делать? В больницу не берут, лежал уже и не один раз. Не лечат там. Что толку там лежать, поесть и дома можно, вкуснее хоть будет. Дома и кровать лучше, удобнее и привычнее.

Врач поликлиники тоже хоть и приходит регулярно, но посоветовать толком ничего не может, да и лекарств по этой трясучей болячке подходящих нет.

Они всё как оценивают? Возраст, года его прошли. Не жилец. Уже старик, не жилец.

Но почему именно его эта трясучка ест и ест, почему именно его? Да, восемьдесят четыре, летом восемьдесят пять будет. Память хорошая. Ноги, руки, голова, все цело. Так неужели нет лекарств, вылечить человека?

Дочка пришла.

– Здравствуй, Танечка. Вот пришлось опять врачей побеспокоить. Проходи.

Врач сделала укол, что-то советовала принять из лекарств, что-то завтра купить в аптеке. Надо завтра и врача на дом вызвать.

Все. Скорая уехала:

– Папуля, как ты себя чувствуешь? Что ты хочешь. Может чайку?

Если бы она знала, что само её присутствие, самое мощное лекарство. Легче стало, значительно легче. Но не может она жить постоянно с ним, и я не могу к ней переехать, обузой страшно быть, вот такая вот, как Ельцин говорил, «загогулина».

– Я у тебя сегодня переночую. И не возражай!

Посидела рядом, рассказала о домашних делах. Вроде и отвлекся. Действительно, лучше стало.

– Доченька, я тебя очень прошу, иди домой, дома дел невпроворот, иди доченька, спасибо тебе. Извини, что тревожу по пустякам.

– Папа, перестань.

Посидев еще пол часика, дочь пошла домой. Хорошо, что живет рядом. Десять минут и дома.

Сердечно понемногу отходило. Стало как-то спокойнее.

Звонок:

– Папа, я дома. Ну как ты?

– Все хорошо. Спасибо еще раз, доченька, спасибо. Ты мне утречком позвони, ладно?

– Спокойной ночи, папочка. Целую тебя.

Он медленно поднялся из кресла. Часа два наверно сидел здесь. Пошел в спальню, снял верхнюю одежду, прилег на кровать.

На стене, напротив кровати, фотография Лены. Молодая, улыбается. С букетом цветов. Это ее любимая фотография, этой фотке уже за шестьдесят, но это действительно лучшая из всех ее фотографий. Леночка улыбается своей нежной, ласковой, доброй улыбкой. Как бы зовет к себе.

Скоро, скоро родная. Скоро я приду к тебе.

Закрыл глаза. Какое-то незнакомое тепло прошло по телу. Голова закружилась… Как опьянел. Что это? Какое-то новое ощущение. Хотелось открыть глаза, но веки тяжелые, не открываются. Руки потяжелели, стали неподъемными. Воронка, воронка перед глазами. Люди, предметы, какие-то очертании, всё, постепенно ускоряясь, закружилось.