скачать книгу бесплатно
Автобус с журналистами стоял возле взлётно-посадочной полосы
с открытыми дверями и окнами, а из него на всю округу разносился
громкий и грубый доклад полковника. Он, как мог, ставил журналистам
задачу и объяснял принципы работы на ближайшее время. Причем
делал это в лучших традициях армейской школы, как учили на коман-дирских курсах общевойсковых училищ: чётко, максимально громко, и конечно же, с грубыми интонациями в голосе. Военные до сих пор
считают, что так задача лучше усваивается в подсознании человека.
В общем, полковник ревел так, словно перед ним сборище новобран-цев. Но так как в числе отбывающих репортеров были мужчины разного
возраста, большинство из которых служили в армии, то его ор можно
было списать на общение с «партизанами». Сразу было понятно, что
умудрённый опытом старший офицер не раз сталкивался, и, скорее
всего, командовал отрядами отслуживших когда-то мужиков, которых
военкоматы отправляют на военные сборы. Публика на таких манёврах, как известно, «та ещё», и управлять ею нужно соответственно. Видимо, поэтому полковник хмурил брови, стараясь придать выражению своего лица максимально грозный вид, и каждое произнесённое им слово
звенело, как пуля. При этом действии по всей его наголо бритой голове
волнами перекатывались громадные морщины, а маленькие уши под-прыгивали, словно серфингисты, погрузившиеся в пучину морскую.
– А чего он так орёт? – шепотом, поинтересовался у Ильи сидевший рядом оператор Витя.
– Авторитет нарабатывает, – лукаво щурясь, ответил репортёр.
Коллеги синхронно заулыбались и, словно нашкодившие школьники, слегка опустили головы, прячась за спины сидевших впереди журналистов.
16
Александр Коцюба • Раненный Алеппо
А полковник не унимался, продолжая чеканить свой доклад
о мерах безопасности во время работы в Алеппо. А еще о том, что
он здесь единственный командир, и все присутствующие обязаны его
слушать и выполнять распоряжения по первому требованию. А тех, кто
не согласен, он вправе оставить на базе с последующим докладом руководству о нежелании выполнять важную задачу. Собственно говоря, из этих нескольких фраз и состоял весь смыл грозного инструктажа
бывалого вояки. Но, видимо, огромное желание напугать журналистов, подчинить их себе, превалировало в сознании полковника, и он всё
командовал и командовал обескураженными гражданскими лицами.
– Что же ты так надрываешься, дружище? – думал Илья. Полковника он знал давно, не одну командировку отработали вместе. Где
только не были: и на севере ракеты пускали, и на юге по астраханским
степям вместе ползали, и в столице на пресс-конференциях пересекались. И всегда он казался таким простым, даже скромным, лёгким
на подъём офицером. Всё время шутил и рассказывал байки из своей
армейской жизни. Но тут как с цепи сорвался: орёт и какие-то глупости
уже полчаса всем объясняет. Одно слово – чудит!
Полковник тем временем поднялся на самую высокую ступень прохода ПАЗика, словно до этого его не всем было видно, и продолжил ещё
громче:
– Вы все будете делать только то, что я говорю! Если я дал команду
не снимать, значит, никто не снимает. Если звучит приказ «НЕЛЬЗЯ!», это значит, что никто никуда не идёт!!! Это понятно? На несколько
секунд в автобусе повисла пауза, но никто даже не пикнул.
– Я вижу, все меня понимают, это приятно, – попытался пошутить
офицер. – Сегодня вы все в армии, и я ваш командир, – упорно чеканил
он, – кому не нравится, выходите из автобуса…
Полковник был одет в полевую форму сирийского военного. Причина этого камуфляжа понятна без объяснений: предстояла поездка
в район боевых действий, где на российских военных охотились террористы, особенно снайперы, которые с лёгкостью могли разглядеть в толпе
солдат характерный тёмно-зелёный российский «камок» и выстрелить
именно в того, кто был в него одет. Кстати, по расценкам того времени, жизнь каждого российского военнослужащего стоила не менее
тридцати тысяч долларов. Деньги для воюющей Сирии огромнейшие.
Об этом Илья узнал, как только попал в эту страну. Еще ему рассказы-17
Александр Коцюба • Раненный Алеппо
вали, что за любого журналиста боевики платили от шестидесяти тысяч
долларов… Так что, массовая мимикрия у военных была продиктована
особенностями военного положения в чужой стране.
– А можно покурить? – раздался робкий голос откуда-то сзади.
Полковник на полуслове прервал свою пламенную речь, задумался
на секунду и выпалил:
– Можно Машку за ляжку! А у нас – РАЗ-РЕ-ШИ-ТЕ! – выделил
он. И уже спокойно продолжил, – это хорошо, что меня услышали даже
на галёрке. Покурить – разрешаю! И опять очень громко скомандовал,
– но только далеко от автобуса никто не отходит!
– А в тенёк зайти можно, жарко возле автобуса, – задорно поинтересовался кто-то из корреспондентов.
– Никаких «теньков»! – нахмурил брови полковник. – Сказал, возле
автобуса, значит, стоять тут! А я пойду, оружие получу. Минут через
пятнадцать грузимся в вертолёт – удаляясь, прокричал он.
– Что за хрень такая? – начали возмущаться репортеры, выходя
поочередно из автобуса. – Мы ему что, солдатня какая-нибудь? С таким
отношением к журналистам он много не навоюет. – Подкуривая свои
сигареты, принялись обсуждать происходящие с ними метаморфозы
журналисты.
Илья не курил, но тоже вышел из автобуса, не стал жариться
на солнце с остальными коллегами, а отошел подальше, где ложилась
тень от невысокого здания. Впрочем, его одиночество длилось недолго, курильщики тут же составили ему компанию.
Ущемлённые в правах коллеги даже по сигарете не успели выкурить, как из здания с автоматом наперевес выбежал встревоженный
полковник. – Какого абзаца вы здесь курите? – орал он, быстро семеня
своими короткими ножками, направляясь в сторону автобуса, – я так
понимаю, здесь до кого-то не доходят приказы командира? Бегом все
в автобус! – ещё громче скомандовал он, остановившись у дверей
в салон. Новоиспеченные подчинённые немедленно побросали свои
недокуренные сигареты и с виноватыми лицами поспешили выполнять
приказ раскрасневшегося от напряжения пузатого офицера. Он ещё
долго выкрикивал какие-то ругательства в адрес своих вольнодумных
подопечных, пока автобус медленно двигался по взлётно-посадочной
полосе, но Илья его не слушал. Он смотрел на один из вертолётов
с вращающимися винтами и думал о предстоящем полёте. В этот
18
Александр Коцюба • Раненный Алеппо
момент он почему-то пытался вспомнить, когда последний раз летал
на вертолёте.
– Точно, чуть больше года назад, – пробубнил он, улыбаясь от этой
догадке, – на крейсере «Москва», в Средиземном море. Мы тогда российско-китайские учения освещали. Правда, тогда это был палубный
Ка-27, а этот Ми-8. Да…прикольно было!
Автобус остановился метрах в пятидесяти от работающей «вертушки», и в этот момент полковник уже спокойным голосом произнёс:
– Берём вещи, выходим и грузимся на борт. Но вертолет по какой-то
причине не стал ждать журналистов, а медленно поехал прочь. Полковник от изумления не только изменился в лице, но вытянулся и даже
попытался втянуть живот. Он поднял правую руку, словно провожая
ускользающий борт, но так и не смог вымолвить слова. И только странный рык, переходящий в подобие храпа, вырвались из уст. Он посмотрел
на сирийца-водителя, потом опять на медленно удаляющийся вертолёт, затем на Илью и развёл руками. Репортёр в ответ лишь сделал изумлён-ное лицо и покачал головой, мол, не в курсе происходящего. Офицер, молча, вышел из автобуса и направился в сторону другого вертолёта, стоявшего на «взлётке». А первый Ми-восьмой благополучно докатился
до отметки взлёт и оторвался от земли. Пока полковник что-то выяснял
у подошедших лётчиков, взлетевший вертолёт мастерски наклонился
на нос и быстро ушёл вперёд.
– Чего сидим? Кого ждём? – вновь закричал в дверной проём красный, как рак, полковник. – Это не наш борт, наш двести двенадцатый.
Туда грузимся!
Возмущаясь и тихо ругая бестолкового офицера, репортеры неторопливо выбрались из автобуса. Полковник уже стоял возле вертолёта, на хвосте которого красовались большие цифры 2 1 2. Он несколько раз
