скачать книгу бесплатно
Инстинкт свободы, или Анатомия предательства. Страшный роман о страшном 1991-м годе
Александр Леонидов (Филиппов)
Дантовы круги «леонидова ада»: высший круг, масонерия, омерзительные нелюди, сознательные сатанисты. Тузы. Их психика, способность эмпатии к людям – необратимо сломана. Под ними – круг пониже, прикормленная, далеко не всё понимающая уголовщина: короли, генералы. Кругом ещё ниже пребывают «валеты» – мало что понимающие жадины средней руки, бизнесмены. Ещё ниже – «шестёрки» – несчастные и сломленные движимые страхом. Книга содержит нецензурную брань.
Инстинкт свободы, или Анатомия предательства
Страшный роман о страшном 1991-м годе
Александр Леонидов (Филиппов)
© Александр Леонидов (Филиппов), 2024
ISBN 978-5-0062-8832-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Александр Леонидов (Филиппов)
ИНСТИНКТ СВОБОДЫ
ИЛИ АНАТОМИЯ ПРЕДАТЕЛЬСТВА
…Стремление к свободе – безусловно, базовый, первичный инстинкт человека. Но всех своих успехов «человек разумный» добился только на пути обуздания зоологических инстинктов…
Из публицистических работ автора
ПРОЛОГ
– …Ты меня любишь? – предсказуемо спросила она поутру, лаская взглядом его точёный латинский императорский профиль, монетно отчеканившийся на соседней, взмокшей от их ночного неистовства, гостиничной подушке. Она тогда была ещё очень молода, и являла «продукт чисто-советского воспитания», смуглая тонкокостная брюнетка с «комплексом отличницы», с новеньким, «красным» дипломом, который ещё пах свежатиной полиграфии, «папина дочка», строгость нравов которой усиливалась техническим направлением её специализации.
– Ты меня любишь? – спрашивала с чисто женской хитростью, не вчера вечером, а сегодня утром. Чтоб не отвертелся.
– Нет. – ответил этот итальянского вида генерал секретной службы своей доверенной и ответственной, и слишком уж покладистой сотруднице. Просто, буднично, выпуская в потолок «колечки» от сигареты. Снова босс. Даже одеваться ему не нужно – достаточно только этого тона, и этого взгляда, и этой сигареты в постели…
– Тогда зачем ты… – в тёмных, как ночной омут глазах её копились слёзы, губы дрожали. – Зачем же тогда вы, Савелий Манулович… Зачем же…
– Ты видела? – мрачно спросил генерал с особой киношной, флорентийской внешностью, красавец и сердцеед. – Ты должна была видеть во сне…
– Видела.
– И что ты видела?
– Тьму внешнюю, и скрежет зубовный. И люди мутировали, стали каннибалами, чудовищами, морлоками… И то, что это кошмар ближайшего будущего. И хохочущего дьявола…
– Тогда какого же хрена… – еле сдерживая себя, прорычал босс – Ты, девочка моя, спрашиваешь про какую-то любовь?! Мне нужно было показать тебе, что ждёт человечество, если мы не остановим… Проще и быстрее всего это передаётся половым путём. Ну, а то, что я у тебя был первым… Извини, не думал… За это – вот, положа руку на сердце – прощения прошу…
– Что значит, вы… Ты не думал?! – взвилась Азира, у которой недаром кличка и позывной – «Пума». – Сколько, по-вашему… по-твоему, мне лет?! Я что, такой старой выгляжу?!
– Если ты не наврала в личном листке учёта кадров, то тебе двадцать три года. Обычно в этом возрасте уже…
Азира отвернулась от него, целясь в его бесчувственный цинизм острыми лопатками с родинкой под правой. И еле сдерживала себя, чтобы не расплакаться, как ребёнок.
Азиру Амирхановну Бе?кову, аудитора сводной следственной чрезвычайной группы военно-финансовой разведки СССР, обманул не только её шеф, но и она сама себя.
Только теперь ей открылось, насколько глубоко и дико она влюблена в этого легендарного призрака, овеянного спецслужбистской мифологией и тосканским («потаскунским» – говорили злые языки) шармом, насколько безрассудно, словно заворожённая, тянулась к нему с первого же знакомства, самообманчиво истолковывая все его намёки – или даже то, что она лишь принимала за намёки…
А он ей хотел только страшный сон показать. Который легче всего передать половым путём. Но ведь – если быть честной с собой – она же его и не спрашивала ни о чём! Она же хитрила, думала, что хитрит, приберегая вопрос о любви «до-после» близости…
Как же мало она разбирается в таких делах, это ведь не хищников в «белых воротничках» по «липовым» отчётам вычислить! Она почему-то думала, что если лучше всех станет «колоть» этих «белых воротничков», то любимое чудовище ею проникнется и приблизит, и прочувствует, и… и…
А он только «передал ей кошмар завтрашнего человечества». Бесчувственное бревно! Мерзавец! Развратный, растленный загранкомандировками негодяй!
– А я тебя люблю. – отомстила Пума боссу.
– Поздравляю. – он равнодушно затягивался сигаретой – У тебя хороший вкус.
– То есть, я так понимаю, разводиться с этой своей… ты не собираешься?
– У тебя какие-то странные извращённые представления о браке, испорченная девочка – змеино скалился генерал Кравино – После одного раза с кем-то в гостинице – уж и семью, ячейку общества, разрушать?! Да так на вас, оторв, никаких ЗАГСов не напасёшься…
– Ты меня обманул, Савл.
– Каким это образом?
– Я думала, что…
– Я, по-твоему, телепат? – перебил её босс. И это говорил человек, передающий образы грядущего мироздания половым путём! Даже и не понимая скверны собственного цинизма в этой чёрной бездне «конца света»…
– А сказать ты мне не могла? У тебя язычка нет?
Так дразнят детей, он обидно подчёркивал, что она для него ещё ребёнок. И не стеснялся тут же скабрезно довесить:
– Судя по прошедшей ночи, он у тебя очень даже есть…
– Что теперь с нами будет? – спросила Бекова.
– Ну, ты же умная, крошка! Придумай что-нибудь…
– Я серьёзно. По службе.
– А, ну тогда, в таком случае… Что и раньше. Ты видела. Мы отвратим Апокалипсис и сдохнем. Или – не отвратим, и всё равно сдохнем. Мы в любом случае умрём, детка, на этот счёт можешь не сомневаться, но разве тебе не хочется спасти миллионы людей от посажения на кол?
– Меня ты уже посадил. – Азира старалась быть предельно циничной, получалось не слишком – Ничего, мне понравилось.
– Там немножко другое имеется в виду! – как ни в чём ни бывало, пояснил шеф. – Поверь, миллионам не понравится…
Так, в канун крушения мироздания, начались «внеслужебные связи» генерала ВФР Кравино и аудитора его «чрезвычайной группы» Бековой. Малопонятного полукровки, полуитальянца на советской службе и амбициозной молодой карьеристки, рвущей подмётки на ходу, вписавшейся в чрезвычайщину с первых же дней, ни в чём не уступая матёрым коллегам.
– Мала ещё меня учить! – бывало, бранит её считавший себя «без Кравино за старшего» Паша «Нитрат» – У тебя ещё молоко на губах не обсохло!
– А это не молоко… – нагло и чувственно облизывала она языком верхнюю губку. От такого даже охальник и матерщинник (в прошлом кандидат искусствоведения) Паша терялся…
Так сложились эти, тёмные, мутные отношения, в которых, надо признать, Савл и Азира очень сильно, но и очень странно любили друг друга. Он её оберегал от себя, она ему каждым шагом мстила, не переставая вожделеть, всё ещё надеясь, что однажды он «пожалеет о своём поведении». И при этом оба готовы были отдать жизнь за другого без колебаний…
Не слишком-то они ценили жизнь, ни тот, ни другая.
Часть [1]. ПОЛНОЧЬ: НАШЕСТВИЕ КРЫС
1.
Биография Азиры Орлаевой, в девичестве Бе?ковой, началась в угловой, «приставочной» служебной «жилплощади» ведомственного дома, в основных квартирах которого, «улучшенной планировки», жило большое советское начальство. Здесь отец-дворник Амирхан, вдовец, с бесконечной любовью, стараясь дать ребёнку всё, воспитывал её, ни в чём не отказывая. Матери Азира не знала – та умерла при родах, такой страшной для Амирхана ценой подарив миру девочку-красавицу и умницу, но, конечно же, с несколько деформированным мировосприятием.
Сказались, пусть и не на внешности, родовая травма, и почти полное, противоестественное отсутствие женщин в детстве Азиры. И то, что в юные годы она стыдилась отца-дворника… И то, что после она стыдилась, что в юные годы этого стыдилась, умножая стыд в квадратную степень… Для немолодого уже папы Азира стала единственным светом в окошке. Его история довольно типична: послевоенный детдом, окончание неполной средней школы, переезд, более похожий на бегство, из Татарии в Москву, куда гнали юношу амбиции, и где у сироты никого не было, и где его никто не ждал…
В столице Амирхан устроился дворником, потому что дворникам выдавали служебное жилье при ЖЭКах. Сперва думал – временно, потом втянулся, и засосала бытовуха… Но всё же он сделал определенного рода карьеру, продвинувшись из заштатного ЖЭКа на Юго-Западе в дворники элитного УЖХ, при самом правительстве.
Как ни странно это прозвучит сегодня, но в «ином мире», то есть в советское время, у детей обслуги были хорошие шансы на карьеру. С одной стороны номенклатурные горничные, уборщицы и дворники не подпадали под гневное око партконтроля, а с другой – вращались под самым «рогом изобилия». Хоть это и смешно, но уборщица в Обкоме КПСС частенько выбивала себе и близким больше благ, чем его номерной секретарь; секретарь ведь обязан быть лично скромным, а уборщица – вроде как скромна в силу должности. И от неё дополнительных гарантий верности партии не требуется…
Общаясь по утрам (с метлой в руках и всегда в чистом фартуке) со многими бонзами старого мира, Амирхан присматривался к ним, искал покровителей для заканчивающей финансовый институт, и блестяще заканчивающей его, дочери.
Как и все любящие отцы, он все время оставался недоволен кандидатурами. Один министр казался ему слишком строгим и чопорным – станет ещё её бранить! Другой – напротив – слишком вольным и развязным – станет ещё приставать…
Третий не проходил по возрасту – вот-вот, на пенсию вылетит. Четвертый как-то обмолвился, что ждет назначения в провинцию – Амирхан же не для того бежал из Альметьевска, чтобы отправить дочь в аналогичные пенаты.
Из отцовских поисков постепенно выкристаллизовалась кандидатура Савелия Иммануиловича Кравино, к которому и отправился Амирхан за милостью. Кравино выслушал излияния любвеобильного папаши с постным лицом, даже с некоторой брезгливостью. Подтянутый и довольно молодой (по партийным меркам) Савелий Иммануилович никак не мог уважать блата и кумовства, разраставшихся метастазами по стране, и хотел было вовсе выгнать наглого дворника…
Однако поопасся: комчванство по отношению к ярко выраженному представителю пролетариата могло и боком выйти в партийной карьере. Потому Кравино избрал третий, макиавеллианский путь: Амирхану не отказывать, но вытащить «Азюшку» на такое собеседование, где она бы с треском провалилась. Тут, как говорится, и взятки гладки: хотел по знакомству помочь, да обстоятельства не позволили!
Из одного нелепого случая вырос и другой: девчушка оказалась в странном, болотно-зелёном с фасада, здании массивного, подавляющего сталинского «ампира». На режимном объекте с вахтёрской будкой у входа в палисадник, затерянном в малоизвестном даже старожилам города Готторпском переулке…
В тот день Кравино с утра, когда за ним, как обычно, подъехала служебная чёрная «Волга», взял девушку с собой, подвёз, но не до самого входа: высадил за квартал, у помпезно-колонного портика НИИ Гужевого Транспорта СССР, чтобы «не было лишних разговоров».
– У меня версия! – по-соседски поделилась с ним Азира, когда дошла до пункта охраны и, сдав там свой временный пропуск, оказалась в таинственной зале «атипичного» экзамена. – Выпускников школ для умственно-отсталых детей в нашей стране трудоустраивают называть предприятия соцкультбыта…
И пояснила с нервной улыбкой: в узком и кривоколенном Готторпском переулке она обнаружила громоздившиеся унылыми серыми кубатурами кафе-стекляшку «Весна» (аквариумного типа) и дом бытовых услуг «Радуга». Чуть дальше – магазин автозапчастей «Автолюб», словно бы претендующий добавить себя в список половых извращений. Но вершина административного долботворчества – вывеска сборочного предприятия всесоюзного общества слепых «Луч»!
– «Луч», Савл Манулович! Всесоюзного общества слепых!
– Это ещё что! – хихикал Кравино, покровительственно взяв её под локоток, на миг забыв о своём генеральстве, и сам превратившись в доброго соседа – В паре кварталов отсюда – ресторан «Несвияж». Ну, нормально так, да? В честь братьев-белорусов, у которых есть город Несвияж, ресторан белорусской кухни! Влекущее имя, высокая честь: кому ж не захочется покушать несвияжного?!
– А может быть – синхронно подумали генерал и выпускница фининститута – власти наши специально так делают? Чтобы улыбнуть хоть на мгновение советского человека, которому уже к началу 80-х годов стало нестерпимо скучно жить?
Всем, кто живал в СССР – знакома не понаслышке эта советская тоска сереющей год от года чугунной неизменности, неизбежности «макарошек» и «пюрешки» в столовых с базедическими именами, котлеток с хлебным мякишем, которые, как казалось – никуда не денутся, но и в лобстера с фуа-грой тоже, как казалось – никогда не обратятся. На пыльных тропинках ковровых дорог в бесчисленных институтах и ведомствах копилась особая, токсичная, высокоаллергенная пыль по имени «скука» – которую не умеет собрать ни один пылесос на свете…
Она неведома людям рынка. Человеку рынка скучать не дают – да он и сам не сможет.
– У меня – скажет он – праздник, который всегда со мной: каждодневно развлекаться воображением всяких ужасов, которые случатся уже к вечеру, или завтра-послезавтра, с высокой долей вероятности!
Чем более развита и разветвлённа его фантазия, тем натуральнее рисует она картины как глобальных, так и личных катастроф «на сносях». Вряд ли это приносит развитому воображению радость и веселье, но уж ему точно не скучно!
Страна, в которой в моду входили двубортные костюмы с ватными набивными плечами, превращавшими фигуру в неестественную трапецию – стремительно скользила в тот мир, в котором единственно-возможной хорошей новостью станет отсутствие всяких новостей.
Но пока… Пока ещё продолжалось «свободное падение». Для истории оно всегда – краткий миг, но для человека иногда может показаться долгим и нервным, как дрожаще-стреноженная пауза тогдашней, многим ещё памятной видеокасссеты-«VHS»…
***
На «Готторпке» Азиру экзаменовали за овальным столом в компании прожженых «волков» из разных ведомств – службистов с опытом следствия по экономическим преступлениям. Так договорились между собою Савл и Амирхан, игравшие в игры двух мужчин – двух очень разных, но одинаково-советских мужчин, равно не учитывавших фактор женщины. А женщина уже была! Очень ещё молодая, с ломающимся характером и эпатажными манерами, пытающася скрыть за внешней развязанностью глубокую внутреннюю неуверенность… Но была…
Азиру Бекову, «Азюльку-Козюльку» Кравино знал едва ли ни с младенческих ходунков. Замечая в скверике возле своего подъезда, по-свойски шутил с ней, дарил иностранные красиво упакованные конфеты, иногда импортные игрушки, и уж, конечно, не догадывался, как маниакально эта маленькая «Козюлька» в него влюблена. Так бывает, обычно у девочек, у мальчиков куда реже – когда чувство растёт вместе с человеком.
Савелий Иммануилович Кравино был сыном итальянского перебежчика, во время сталинградской битвы вышедшего с белым флагом на советские позиции. Назвался Эмино Кравино коммунистом – и полез в кузов. Развивал советское сыроварение, женился на русской девушке, нарожал детей – одним из которых стал унаследовавший флорентийскую внешность папы Савлик Кравино. И он вполне мог бы сойти за итальянского киноактёра, пока не улыбался. Улыбка у него была очень уж страшная, волчий оскал, и те, кто имели неосторожность его рассмешить – не радовались своему юмористическому успеху, хоть рассмешить его случалось нечасто.
Савлик готовился пойти по отцовским стопам, развивать молочную промышленность в СССР, но, поскольку идеально, с неподдельной изюминкой тосканского акцента лопотал по-итальянски – ещё студентом был «выцеплен» в особый отдел. И по «комсомольской путёвке» направлен в «органы». Где, собственно, и приобрёл эту волчью, несвойственную его тосканскому отцу, улыбочку…
Для маленькой Азиры он был воплощением романтики дальних странствий, пальм и океанов, представлялся каким-то запредельно величественным и желанным. С каждым его приближением она трепетала всем своим утончённым существом, со всей наивностью, на какую способна нисколько не испорченная девочка-подросток:
Да шуточное ль дело?!
Почти что полубог,
Известный всем Марчелло
В сравненьи с ним – щенок [2]
А самой большой трагедией в её жизни, когда она все губы себе вкровь искусала, глаза заплакала и назло отцу коротко постриглась – был заезд в квартиру Кравино «Шамаханской царицы» – жены из далёкой Шамахи, которую, как и положено в романтических сагах, воин-рыцарь привёз из далёкого похода… Долго после этого Азира старательно избегала встреч с четой Кравино, и Савелий Иммануилович, разумеется, ни сном ни духом не догадывался, какие трагичные страсти кипят на первом этаже его «парадной», в дворницком углу…
К тому моменту, когда девочка подросла, а её отец начал искать ей «перспектив по профилю её института» – Кравино вел отбор, как он говорил, ради конспирации – «для партконтроля».
Ему немножко претило присутствие на серьезном «мероприятии» этой остроскулой востроглазой «школьницы» в джинсовом костюмчике, темных очках, сдвинутых на лоб, выдувающей пузыри входящей в моду жевачкой. Но – утешал себя Савелий Иммануилович – она все равно не поймет, о чем речь, так что пусть служит для моих волков дополнительным раздражающим фактором…
Первой задачей Кравино поставил довольно простую ситуацию из практики. Рассказал, как в одном из скотоводческих районов нашей необъятной Родины сильно мухлевали с актами падежа скота (крупного и рогатого).
– Есть даже специфическая аратская поговорка – похвастался Кравино знанием материала – Дол падежом красен! Ну, вот чтобы они свои горы и долы падежами не склоняли, «Софья Власьевна» (т. е. советская власть) пошла на хитрость: стала сдавать аратам бычков на откорм по живому весу, и обратно принимать тоже по живому весу. Тут уже падежом не прикроешься – взял пять тонн, обязан к осени сдать десять, а иначе нарушишь плановый показатель.
– Итак, внимание, вопрос! – поднял палец Савелий Иммануилович – Каким образом могли бы скотоводы воровать в этой ситуации?
– А бычки были племенные? – спросила вдруг Азира Бекова, лениво почавкивая своей жевачкой.
Окружавшие службисты взглянули на неё, как на дурочку – и поделом. Кравино почувствовал их колкие перемигивания у себя за спиной, и смутился: тоже ведь, донесут, что случайных людей на собеседование водит.
– Да, да… – рассеянно отмахнулся он.
– Вариант ответа! – поднял руку фаворит гонки, зеленоглазый красавец, капитан ОБХСС. Кравино уже прикидывал его на роль своего помошника, и потому ободряюще улыбнулся:
– Прекрасно, Слава! Давай послушаем и обсудим…
– Они получают пять тонн, сдают по плану десять, а откармливают тонн на тринадцать-пятнадцать… Десять сдали, три тонны себе в багажник и на рынок спекулировать…
Кравино разочарованно поморщился.
