скачать книгу бесплатно
Эликсир смерти
Александр Кленов
Он был абсолютно уверен в том, что ему выпала исключительная судьба. Что все его действия и поступки правильные и ведут только к одному – к осуществлению той особой миссии, ради которой он и появился на свет. И он был почти прав.
Александр Кленов
Эликсир смерти
Часть первая
Глава I
Мягкий лунный свет проникал в комнату через щели не плотно задернутых штор. Его серебряные блики несмело касались различных предметов обстановки, создавая причудливую игру света и тени. Когда одни и те же предметы, выглядевшие при свете дня абсолютно привычно и естественно, теперь казались причудливо угловатыми и настораживающе – таинственными, словно в них было, что то, до поры скрытое и не ведомое для разума и глаз. И вот, только теперь, в лунном свете, все это обнажилось, раскрылось и замерло в угрожающе – ожидающей позе. Словно готовые к действию против любого, осмелившегося не то что бы прикоснутся к ним, а даже приблизиться. Другие же предметы, при том же самом освещении были как бы воздушными, словно парили в воздухе, как таинственные пришельцы из волшебного неведомого мира.
В этот тихий полночный час, в комнате, где хозяйничали лунные блики, находились двое. Мужчина и женщина,мирно спящие на широкой тахте. Впрочем, мужчина не спал. Подперев голову рукой, он смотрел на свою спящую подругу. Её длинные, темные волосы свободными волнистыми прядями разметались по подушке, создавая на ее светом фоне причудливые узоры. Женщина была еще очень молода. Ей едва ли минуло больше двадцати лет, и поэтому сон ее был безмятежным, и спокойным, как все, что свойственно юности. Её молодое и даже при лунном свете, весьма привлекательное лицо было так невинно, как может быть только у человека, сознание которого, не отягощено пороками и угрызениями совести. В этот ночной час, когда каждый человек, оставаясь наедине с собой искренним и беззащитным, вся она, весь её облик были так чисты, искренни и беззащитны, как может выглядеть младенец, едва пришедший в этот мир, не осознающий еще каким провокациям и опасностям будет подвергаться он в этом, таком веселом ярком и красочным мире, куда он так стремился, находясь в утробе матери.
Молодой человек, а мужчина, упомянутый выше, был действительно молод, продолжал любоваться лицом находящейся с ним женщины. Он словно упивался этими минутами покоя и тишины окружавшими его, упивался тем что, именно сейчас, в эти мгновения не нужно думать ни о каких проблемах и делах, которые накатят на него неумолимой волной с наступлением нового дня. Но это будет потом, еще так не скоро, а сейчас можно просто, не о чем не думая, смотреть на милое в своей беззащитности лицо. Лицо его женщины и просто получать от этого наслаждение.
Как долго продолжалось все это? Сколько уже времени, он, вот так, без движения смотрел на нее? Неважно. Для него это были всего лишь мгновения, которые, как долго бы они не продолжались, так и остались бы – всего лишь мгновениями. Безжалостно быстрыми и скоротечными, как все то, что, так прекрасно дорого сердцу и душе, ибо хорошее не может длиться вечноиначе оно станет обычным и повседневным и потеряет свои яркие краски и остроту восприятия.
В этот миг он хотел только одного – прикоснуться губами к ее губам, к её щеке, к волнующим и волшебно пахнущим каштановым прядям.
И лишь одна только мысль о том, что от его прикосновения она может проснуться, и от этого исчезнет вся эта чарующая картина ночной идиллии, останавливало его.
Неожиданно девушка чуть шевельнулась и дыхание её изменилось. Она уже не спала. Он терпеливо ждал, когда она откроет глаза, но все равно – это произошло неожиданно.
Она протянула руку и прикоснулась к его щеке: – Здравствуй,– произнесла она.
– Ты была так далеко? – чуть усмехнувшись, спросил он.
– Очень, очень далеко – она прильнула головой к его груди. – Ты даже не представляешь, как далеко я от тебя была. Мне вновь приснился этот дурацкий сон.
– Опять?
– Да. Все то же самое. Сначала как всегда, мы вместе и все хорошо. А потом… – Её голос дрогнул. – Потом на твоем лице появляется равнодушие, ты отворачиваешься и уходишь. Если бы только знал, как больно мне видеть эти сны.
– Ну, все. Успокойся – он стал гладить и целовать ее волосы. – Ведь я же рядом. И это реальность. А то кошмар, просто сон. Его больше нет. А я есть.
– Я бы очень хотела это сделать. Но он приходит снова и снова. Словно предупреждает о чем то.
– О чем?
– Не знаю. Но я боюсь тебя потерять.
– Юленька, прекрати – он поцеловал ее в щеку. – Откуда такие мысли? Из за дурацкого сна, который не имеет с реальностью ничего общего. Мы вместе и нам хорошо. Но подумай, что нас может разлучить? Разве мы для этого встретились?
– Люди встречаются, а потом расходятся – задумчиво произнесла она. Словно выпивают друг друга до дна. А кому потом нужен пустой бокал. Вот они и становятся чужими.
– Ну, если так, то наши с тобой бокалы, я надеюсь, будут полны всегда.
– Надеешься?
– Верю. Верю!
– Я тоже хочу в это верить. Но все же я вижу, мне кажется, что ты стал не… Не такой как был раньше.
– То есть! – он опрокинул ее на подушку. В его голосе не прозвучало ни нотки тревоги или недовольства, и она не могла понять, был ли этот вопрос искренним или наигранным.
– Ну, и какой я стал? – все тем же, чуть насмешливым тоном спросил он.
– Ты еще не стал, но становишься. Каким – то другим. – Плавно растягивая слова, она провела пальцем по его груди.
– По отношению к тебе? – Он говорил все тем же шутливым тоном, словно не понимая или не желая понимать того, куда она клонит. Подобный разговор был у них впервые. Как все бывает впервые. Всегда и у всех.
– Не знаю. Я не имела ввиду твое отношение ко мне. Я просто чувствую, что с тобой в последнее время, что – то не так. Я не могу объяснить. Ты словно меняешься, и может быть, сам об этом не догадываешься. Пока. Даже во внешности твоей, мне кажется, появились какие – то новые черты.
– Вот даже как! – Он засмеялся. – Так я стал лучше или хуже? А то очень не хотелось бы стать для тебя непривлекательным.
– Смеешься?
– Да, ни боже мой! Я серьезен как никогда! – Он с трудом удерживал смех, слабо это скрывая, так как, хотел сменить тему разговора и поскорее оторвать её от мрачных мыслей, навеянных её сном.
– Да ну тебя! Ты просто невозможен. Какая разница, как выглядит мужчина. Дело не в его внешности, а в том, что он из себя представляет. Привлекательным или отталкивающим в глазах женщин делает не его внешность, а его поступки, его человеческие качества. Ты, что, этого не знаешь? При любой своей внешности, ты будешь мне нравиться всегда.
– Это радует – Он поцеловал ее в щеку.
Она, освободившись от его объятий, села, подоткнув под себя одеяло. Потом стала поправлять спутавшиеся во время сна волосы. Женщина всегда остается женщиной, и, даже скрытая от посторонних глаз не забывает о своей внешности.
– С тобой, что то происходит. – Она окончила свое занятие и сидела теперь перед ним изящная и грациозная, словно породистая кошечка.
– Ты опять? Ну, хватит. Ну, я не знаю, что тебе сказать – Он откинулся на подушку. – Просто время идет. Сегодня мы уже не те, что были вчера. Всё меняется. Всё без исключения. И все. Я понимаю, ты хотела бы, что бы я всегда оставался таким, каким был в день нашего знакомства. Но разве я против? Только вот время.
– И привыкание, ты хочешь сказать. Да нет, мой милый. Я знаю, что невозможно всю жизнь быть или казаться милым непосредственным мальчиком. Все правильно. Но, разве я сказала, что ты перестаешь мне нравиться? Нет и нет. Просто в тебе появилась, какая то обособленность, отстраненность, что ли.
– Вот как? Ох уж этот мне тонкий женский ум. Ну, ничего от него не скроешь.
– Женщина чувствует сердцем. Так, значит я права?
– В чем? В том, что я меняюсь? Конечно, меняюсь. Я же тебе говорю, ничто не стоит на месте. И мне уже все – таки под тридцать. Я становлюсь все старее, и это, как его – он стал изображать из себя какого то зловещего старца. Это получилось у него так забавно, что Юлия рассмеялась.
– Какой ты все – таки противный. С тобой невозможно говорить серьезно.
– Потому, что все серьезные люди глупы и скучны, а я, у тебя славный малый. Ведь так?
– Так, так.
– Ну вот, а ты говоришь противный. Немедленно забери свои слова назад и иди ко мне, моя девочка.
Она вновь забралась под одеяло и прильнула к нему. За разговором они и не заметили, как исчезли лунные зайчики и блики. Тени в комнате стали резче. За окном медленно занимался рассвет.
Он обнял её и с удовольствием вдохнул запах её волос.
– Ну, как дела у тебя в институте?
– Нормально. Я ведь учу. А у тех, кто учит, проблем в учебе, как правило, не возникает.
– Значит все прекрасно?
– Конечно.
– Ну, а на личном фронте?
– На каком? – Она выскользнула из его объятий и, приподнявшись, удивленно посмотрела на него. – На личном? Насколько я понимаю, мой личный фронт находится сейчас рядом со мной но почему-то задает глупые вопросы.
– Ну почему же глупые? Ведь я уже в институте не учусь, и поэтому абсолютно не в курсе того, кто там сейчас к тебе пристает.
– А, вот так вот, да? Никто не пристает ко мне. Ты доволен?
– Что, даже Ивашов? Неужели же он не воспользовался моментом?
– Ты ревнуешь?
– Да нет, зачем же. Это не ревность.
– Тогда, что?
– Просто мне действительно было бы неприятно, узнай я о том, что этот тип преследует тебя.
– Мне тоже. Но мало ли у нас других девчонок, на которых он обрушивает свое обаяние.
– Другие не в счет. Они меня не интересуют. А вот ты…
– Ты же знаешь, что я разбираюсь в людях, и таких типов со скользкими глазами на дух не переношу. Да и с его стороны не было никаких поползновений. Ведь всем известно, что у меня есть ты.
– Как приятно это слышать, рано утром на рассвете.
– Да вы поэт, сударь. А всё-таки мне жаль, что ты ушел из института. Зачем? Я все равно понять не могу.
– Просто в один прекрасный день, я понял, что все, что я с таким прилежанием изучаю, мне не нужно. Не интересно. Я перерос все это.
– Ремонтировать чужие компьютеры не имея образования, конечно интереснее.
– Ты же знаешь, что это временно, ради куска хлеба. Я в поиске и пока еще не нашел себя. Мастерская для меня, как тихая гавань, где можно собраться с мыслями и решить, куда двигать дальше. Да к тому же мне просто нравится копаться во всех этих микросхемах. Мне интересно. А ведь это тоже, не маловажно.
– Что?
– Что ты выполняешь свою работу с довольствием. А про институт, я этого сказать не могу. Сначала все было нормально, но когда в один прекрасный день, понял, что моя будущая профессия меня не интересует то дорога в институт стала для меня дорогой на каторгу. А идти против веления своей души – самоубийство.
– Я просто помню, как ты рассказывал, с каким трудом тебе удалось поступить на факультет.
– Вот именно – с трудом. Мне бы уже тогда насторожиться. А я продолжал хоть с трудом, но учиться, и в результате бы получил то, что мне совсем не нужно. Тупик.
– Почему тупик? Почему?
– Да потому, что не нужно мне это, не хочу, не нужен мне престиж, благополучная сытость, если я уверен, что это не мое, что я сижу на чужом месте и живу чужой, а не своей жизнью. Каждый должен занимать свое место в жизни, заниматься своим, а не чужим делом, и тогда все будет хорошо. Поэтому я и ушел.
– Уйти то, ты ушел, но судя по всему ни к чему новому еще не пришел.
– Пока еще нет. Мне нравится моя нынешняя работа. Но это не то. Это временно.
– А может быть я могла бы тебе, чем ни будь помочь.
– Ты мне и помогаешь.
– Чем?
– Тем, что рядом со мной. Тем, что не позволила унынию поселиться в моем сердце. А со всем остальным я должен справиться сам.
– Ну конечно. Это только слабаки прячутся за женские юбки. А настоящие мужчины добиваются всего сами.
– Сударыня, не задевайте мое самолюбие.
– Значит вы, сударь, не желаете быть мне чем то обязанным? – Она шутливо попыталась вырваться из его объятий.
Он не отпускал её. Потом взял её руки и поочередно поднес к губам её ладони.
– Я тебе и так многим обязан. Ты занимаешь очень большое место в моей жизни.
– Мне кажется, что ты объясняешься мне в любви. – Она хотела это сказать как можно более шутливым тоном, но получилось как то смущенно и неловко. Она замолчала и посмотрела ему в глаза, и этот пристальный и молчаливый взгляд, говорил им обоим намного больше того, что можно было бы выразить даже самыми искренними и душевными словами.
Они знали, кем они являются друг для друга, что значит для них каждый день, каждая минута, проведенная вместе, и никакие слова не могли бы выразить что – то большее, чем этот взгляд, полный нежности и искренности. Той самой нежности и искренности, которая может быть только между двумя любящими, являя для них единственную и неповторимую тайну, связавшую воедино их сердца, чувства мысли. И все это было в их молчаливом взгляде. Он, она, и весь остальной мир, который был создан только для них.
Он притянул её к себе, и она доверчиво прильнула к нему, прикоснувшись губами к его щеке. Им было хорошо сейчас, в этом молчании, в тишине все более разгоравшегося утра.
А в комнате между тем стало настолько светло, насколько позволяли задернутые шторы. Ночь кончилась; надвигался новый день со своими удачами и поражениями, страхами и радостями, и каждый из живущих на земле по своему готовился к встрече нового дня. Своего дня. Дня своей жизни, который нес лично ему, что-то новое, и которое уже невозможно было отменить или отсрочить.
Часы пробили семь.
– О, девушка. А мы с тобой и не заметили, как новый день пришел, а лунные зайчики уступили место солнечным.
– А одному зайчику пора прыгать в институт.
– Ну, нет пусть прыгает кто-нибудь другой. А ты возьмешь такси.
– Хорошо сударь, пусть будет по-вашему. Ну, что – встаем?
– Встаем!
Она, обернувшись простыней, упорхнула в ванную, а он подошёл к окну и раздвинул шторы.
