скачать книгу бесплатно
– Отстань, не начнет, успокойся. Я сам не понимаю, чего со мной было то, – мужчина поправил подвернутый рукав рубашки.
Антон сидел в середине дивана последнего ряда автобуса. Он ни на кого не смотрел, уставившись только в пол и вновь и вновь прокручивая в голове картину дня, а именно того эпизода, который он теперь вряд ли долго забудет. Что с ним случилось – молодой человек не понимал и готов был списать произошедшее на накопившуюся усталость, обилием дел на работе, переутомление, небывалую жару и многое другое из своей жизни, что могло, так и или иначе, повлиять на его психофизическое состояние. А, думая над этим, он решил, что все это, по совокупности, может привести не то что к галлюцинациям, но еще и к проблемам в здоровье, что его не мало смущало.
– Поповка! Следующая остановка – Маслово! – громко оповестила пассажиров девушка кондуктор. Она привстала со своего места и посмотрела в глубь салона автобуса, отыскав Антона скользящим взглядом на самом заднем ряду: – Молодой человек, Вам в Масловке выходить!
Тот утвердительно кивнул в ответ, выпрямил спину и осмотрелся по сторонам в окна автобуса, по привычке фиксируя взглядом какие-либо ориентиры, что могли бы пригодиться ему в обратной дороге. В правом окне он увидел, в числе сошедших на остановке людей, ту самую семейную пару с внуком, из-за которых, около часа назад, он оказался на беседе с дежурным офицером полиции. Антон громко выдохнул. А сидевший впереди мужчина в светлой кепке, который еще до посадки подтрунивал парня, сказал ухмыляясь:
– Наверное, пошли в церковь свечку ставить, что от тебя живыми ушли, ха!
Молодой человек не стал отвечать и отвернулся в другую сторону. Он вновь погрузился в вспоминания о случившемся в здании автовокзала. Копаясь в собственных мыслях, он начал отмечать для себя, что уже давно знает увиденного на месте мужчины солдата и точно знает его имя, фамилию, номер воинской части, что пехотинец тот. Задумавшись, он стал сопоставлять, как где-то, в глубине собственного сознания имеется информацию о встреченном им человеке. Но больше всего его озадачивало то, как могло случиться, что видел он сначала мужчину в рубашке, а через пару секунд молодого солдата в форме старого образца.
Увиденный им боец казался ему настолько знакомым, что Антон начал перебирать все те ситуации в своей жизни, в которых он мог общаться с кем-либо похожим на того парня, а потом удалить это общение из своей памяти за ненадобностью. Ну, забыл он этого человека и все. Напился потом в компании таких же молодых и беззаботных холостяков, не привязанных к семейной жизни и к воспитанию подрастающего поколения собственных малолетних детей. Загулял потом. Еще с кем-то познакомился и – выскочил объект общения из хмельной головы. И не напомни новый знакомый о себе потом, то так и не всплыл никогда в памяти. Но, вот этого солдата, да еще и в военной форме образца первой половины Великой Отечественной войны, Антон никак не мог выцарапать из глубины сознания и вспомнить: кто он такой есть?
Еще больше смущало его то состояние, в котором он увидел на месте работяги абсолютно другого человека. Да, еще и начал общаться с ним, называя по имени, радуясь встрече, обнимая того, как родного, словно очень близкого и дорогого друга. К тому же мужчина, привидевшийся красноармейцем, отреагировал на действия Антона точно также. Он словно мастерски подыграл ему. Вел себя как под копирку, реагируя на слова и жесты молодого человека, как по ненаписанному сценарию, угадав, абсолютно полностью, словно психолог высочайшей квалификации, все действии и контрдействия, все ответы на сказанное.
Антон закрыл глаза. Его, как будто, осенило в одну секунду. Он мысленно проиграл перед собой все то, что произошло с того самого момента, как между ним и работягой вклинилась жена того. Бровь на его лице дернулась. Молодой человек приоткрыл один глаз, делая на лице хитрую гримасу. «Этот мужик вел себя точно так же, как и я!» – едва, что не вслух, произнес он сам себе мысленно, значит, впал в точно такое же состояние, в котором находился он сам.
– Маслово! – кондуктор выполняла свою работу и, привстав, вновь посмотрела в сторону Антона, предвкушая начало обсуждения пассажирами поведения молодого человека на автовокзале, которое должно было начаться сразу после того, как он покинет салон автобуса.
Тот быстро встал со своего места и, накинув на плечо лямку рюкзака, двинулся к выходу, стремясь поскорее покинуть общество, в глазах которого он все еще оставался виновником инцидента и лицом, получившим из-за этого не совсем порядочную репутацию. Чувствуя спиной взгляды пассажиров, молодой человек стремительно выскочил из салона автобуса и отвернулся от него, чтобы не смотреть на тех, кто продолжал с насмешками или презрением разглядывать его из окон.
Едва осела пыль, поднятая с обочины колесами огромного транспортного средства, Антон увидел с другой стороны дороги выехавшую из леса, навстречу ему, знакомую белую «Хонду», принадлежавшую его товарищу и, одновременно коллеги по работе. Раскачиваясь на неровностях проселочной дороги, машина приближалась, озаряя окрестности звуками популярной мелодии, звучавшей из мощных автомобильных динамиков и доносивших до молодого человека атмосферу предстоящего полного расслабления. Он уже начинал предчувствовать радость от встречи с друзьями, шумную вечеринку, вкус жареного на костре мяса и прохладу текущего по пищеводу пива. Антон улыбнулся сам себе от осознания погружения в волну отдыха на природе в веселой компании, как машинально осмотрелся по сторонам, перед тем как перейти дорогу навстречу приближающейся к нему «Хонда». Взгляд его на мгновение поймал удаляющееся тело автобуса, навеяв на него легкую дрожь от воспоминания инцидента часовой давности. Он дернул плечами от ощущения неудовольствия, но тут же заставил себя переключиться на предстоящую встречу с друзьями, решив поделиться с ними пережитым на автовокзале, заранее предвидя ответный поток колкостей в его адрес, сопровождаемые смехом и пожеланиями больше не ввязываться в подобное.
Отражение солнечных лучей в лобовом стекле скрывало друзей Антона от его взгляда, но опущенные дверные окна с торчащими из них голыми руками, выдавали их присутствие. «Хонда» повернулась и остановилась на месте, сразу окутываясь в быстро увеличивающееся облако пыли. Сидевшие на передних сиденьях молодые люди: Димон и Джексон, едва увидев своего друга через черные стекла солнцезащитных очков, сразу же были скрыты от него плотной завесой. Сквозь медленно осаждавшуюся пыль было едва заметно, как светловолосый Димон размахивал в открытом окне рукой с банкой пива. Коротко стриженый полноватый крепыш Джексон сидел за рулем и сосредоточенно раскачивал головой, в такт гремевшей из динамиков музыке. Наконец начала проглядываться целиком вся машина и ее открытые окна задних дверей, из которых виднелись две женские головки, повернутые в сторону Антона и громко подпевавшие, стараясь заглушить звук магнитолы и заманивая молодого человека к себе.
Молодой человек, оглянувшись по сторонам, перешел дорогу и двинулся к остановившейся «Хонде». Левая пассажирская дверь распахнулась перед ним, ударяя запахом духов и приглашая его в салон машины, откуда с просторного заднего дивана улыбались и смотрели на парня две пары ухоженных косметикой красивых девичьих глаз молоденьких жен Димона и Джексона: Лена и Яна.
Лена приветливо махала Антону рукой, только одним своим присутствием радуя его и давая, ем самым, понять, что хорошая компания ему будет сегодня обеспечена. Она была его давним коллегой по работе и за приплюснутую скуластую форму лица и вздернутый, слегка вытянутый носик, получила забавную кличку «Крошка Енот». Не лишенная чувства юмора она ни сколько не обижалась на странное прозвище, а иногда даже, находясь в приподнятом настроении, представлялась именно «Крошкой Енотом», а не по имени, стараясь тут же приметить реакцию новых знакомых. Даже на стене, возле ее рабочего стола, висел распечатанный на принтере листок с изображением рисованного енота из старого советского мультфильма, будто напоминавшего всем своим присутствием, что его хозяйка является обладательницей веселого нрава. Одновременно зверек на картинке лишний раз подсказывал коллегам наличие необычной клички хозяйки рабочего места.
Кличка была и у жены Джексона Яны. Происходила она от девичьей фамилии девушки и звучала несколько обидно для нее самой. А потому произносилась, в основном, только тогда, когда подруги критиковали или ругали Яну за ее чрезмерно переменчивое поведение, избыточную прямолинейность, сочетавшуюся с почти полным отсутствием чувства юмора, в чем она сама себе не признавалась, считая себя веселой и жизнерадостной. Данные особенности ее поведении, сблизили девушку с Леной, по причине их полной противоположности в характерах, которые, как известно, притягивают людей друг к другу. Наличие в компании Яны ни сколько не радовало Антона и, лишь благодаря Крошке Еноту он готов был терпеть ее соседство на одном заднем диване «Хонды».
Немного полноватая Яна вышла из машины и широко улыбаясь, жестом приглашала Антона занять место в середине заднего дивана «Хонды», уступая ему пространство между собой и подругой:
– Тох, давай, прыгай в серединку, мы с Леной тебя согреем чуть-чуть!
Лена, плотно сжимая губы, с легкой показной злобой, из-под бровей посмотрела на Яну и вскинула в ее сторону крепко сжатый кулачек правой руки, давая той понять, что еще совсем недавно Антон расстался с девушкой и, на этом основании, может болезненно отнестись к всевозможному флирту, направленного в свой адрес. Яна в ответ вздернула плечом и вновь указала молодому человеку на место в машине. Тот, нисколько не смутившись или не подавая вида сказанному, начал протискиваться на сиденье, одновременно слушая Лену и Димона:
– Антон, мы все жутко голодные и ждем от тебя приготовления фирменного твоего шашлыка!
– Да, Антонио, предвкушаем запах и вкус жареного мяса в твоем авторском исполнении. А после шашлыка надо подумать о рыбалке. У меня все с собой: удочки, снасти. И Джексон поддерживает. Тут рядом классный пруд есть, – Димон повернулся к Антону, протягивая тому банку холодного пива, – ты, что думаешь о рыбалки после шашлыка? Или до сих пор от работы не отойдешь?
Антон принял предложенное и, ощущая ледяной холод от запотевшей алюминиевой поверхности банки, прислонил ее ко лбу, с наслаждением принимая расслабляющую прохладу в знойный день. Молодому человеку было сейчас не до шашлыка. Ему скорее хотелось просто забыться и расслабиться. Позади оставались многие месяцы напряженного труда в ненормированном графике и с почти полным отсутствием выходных дней, частыми командировками и разъездами по делам фирмы, совещаниями у начальства и встречами с партнерами. Привязанность к работе, сделавшая Антона тем, кого обычно называют трудоголиками, отразилась и на его личной жизни, которая рухнула, уткнувшись в непреодолимый барьер между ответственностью в профессиональной деятельности и отношениями с потенциальной невестой. Упор на первое перечеркнул попытки удержать второе. Парню просто не хватало времени, а порою и сил, чтобы элементарно встретиться в очередной раз со своей девушкой и провести с ней время. По-долгу задерживаясь на работе и возвращаясь домой затемно, держа при этом в голове планы на завтрашний рабочий день, он пытался иногда отделаться просто телефонным звонком или непродолжительной встречей, прекрасно понимая, что если сегодня уделит девушке времени побольше, то завтра, из-за элементарного недосыпа, он будет менее внимателен и, обязательно, что-нибудь будет недоделано или что-то пойдет не так. Ответственность в делах постепенно подводила его в личной жизни.
Джексон стал разворачивать «Хонду», как только Яна захлопнула за собой дверь. Машина тронулась в сторону леса, поднимая за собой клубы пыли и продолжая озарять окрестности мелодией из динамиков. Антон принял банку переданного ему пива и перебил Димона, решив поделиться с друзьями только что случившейся с ним неприятностью, посвятив их в подробности, а за одно и узнать их мнение по этому поводу. Подсознательно он все же надеялся на встречную поддержку товарищей, а потому не стал ничего утаивать, подозревая, что навалившаяся на них атмосфера веселья не поспособствует полноценному восприятию и пониманию его рассказа.
– Слушайте, парни, – он привычным для себя жестом провел ладонью от затылка до подбородка. Молодой человек всегда так делал, когда волновался, – со мной история только что произошла, когда автобус дожидался. Поверить не могу, что такое может быть.
– Ну, во что ты там опять влип, Тоха? – раздался бас Джексона, – обидел кто? Так ты скажи, мы после твоего шашлыка на любые подвиги готовы будем в твою честь!
Антон положил руку на плечо водителя, отхлебнул пиво из банки:
– Сам не пойму. Как под гипнозом оказался.
– Под чем оказался? – Яна отпрянула от спинки сиденья и, взялась рукой за потолочный держатель, со стороны гладя на парня.
– Стою, смотрю на одного мужика, – продолжил Антон, пальцем руки указывая на регулятор громкости магнитолы, давая понять, что звук нужно сделать тише, – простой мужик, ничего особенного, ну лет так пятидесяти-шестидесяти, с бабой своей, с внуком. Только в сторону посмотрел, потом опять на него, а он и не он вовсе, а солдат совсем молодой. И форма на нем интересная, как в парке на День Победы. Помните? Из патриотического клуба ребята были одеты. Они еще представление с пальбой устраивали, в атаку ходили.
Антон вдруг почувствовал легкое и нежное поглаживание девичьей ладони по спине, направленное на успокаивание излишне нервничавшего человека:
– Мы его теряем! – громко произнесла Крошка Енот, широко улыбаясь и прижимаясь к Антону так, что ему становилось не ловко от присутствия возле себя пахнущего духами женского тела.
– Ты сначала шашлык пожарь, потом от нас уходи! – засмеялся Димон.
– Нет! Мы его никому не отдадим! – тут же подхватила Крошка Енот.
– Тоха, ты снами или все еще в командировке? – поддерживал всеобщий юмор Джексон, намекая другу на его крайнюю привязанность к работе, из-за которой тот становился все более редким гостем в их общей компании. Он повернулся к седевшему за рулем Димону: – Хорош ржать! Звони парням, пусть костер разжигают. Главного спеца по шашлыкам везем!
– Вы меня дослушаете или нет? – почти раздраженно спросил Антон, начиная понимать, что друзья, отреагировав на слова о возможном гипнозе, нисколько не хотят вникать в дальнейшие подробности. Тем более, видя сейчас своего друга целым и невредимым, что говорит о благополучном завершении истории.
– Дима, зачем ты ему пиво дал? Налил бы сразу водки! – засмеялась Крошка Енот, адресуя свое высказывание Антону и неловко намекая ему на то, что его попытка рассказать друзьям о чем-то необычном, но благополучно закончившемся, тонет в потоке веселья.
– Пусть сначала шашлык организует! – ответил вместо Димона Джексон.
– Пять капель не помешают! – наконец встряла в беседу Яна.
Антон, поняв, что рассказа действительно не получится, откинулся на спинку дивана «Хонды» и обнял подружек:
– Пожарю вам мясо и напьюсь! А вы жрите, сколько влезет.
– Ура-а! – закричала вся компания. – Мы спасли его!
Поймав момент, когда глаза присутствующих сменили направление обзора и отвлеклись от его присутствия, молодой человек досадно покачал головой, начиная сожалеть о том, что вообще попытался поделиться с друзьями своей проблемой. А сам для себя он решил перенести этот разговор на более подходящее время, понимая, что нахлынувшее на всех желание только лишь веселиться, вряд ли способствует правильному восприятию его повествования.
Солнечные лучи уже давно проникли в окно маленького туристического домика, где спал Антон. С естественной настойчивостью они вцепились в лицо молодого человека, сначала вызвав на нем испарину, а потом, заставив морщиться и отворачиваться в спасении остатков крепкого сна. Он начал отмахиваться от назойливого светила, но продолжать спать в такой обстановке у него явно не получалось. Антон попытался сесть и, едва его тело приняло вертикальное положение, тут же схватился руками за голову, осознавая, что перебрал вчера с дозой алкоголя.
Спустя какое-то время он открыл глаза, сел на краю кровати и понял, что в помещении он находится совершенно один. В попытке поправить пошатнувшееся от обильных возлияний здоровье, Антон вышел на улицу и, потянувшись, пошел в сторону беседки, надеясь найти там облегчение в принятии, вовнутрь своего тела, остатков вчерашнего застолья. Парню повезло: лежавшая под столом сумка-холодильник хранила в себе две банки еще прохладного пива, содержимое одной из которых немедленно перекочевало из алюминиевого корпуса в желудок потребителя, отзываясь приятной прохладой внутри тела и успокаивая мысли едва проснувшегося мозга.
Май 1942 года
Высоко поднявшееся солнце только что полностью испарило плотные завесы утреннего тумана и начало прогревать воздух. Цветы на полянах раскрылись ему, подставив свои яркие жерла светилу и демонстрируя красоту насекомым, работающим на опылении, перелетая от бутона к бутону. Над яркой зеленью весеннего леса начало подниматься густое облако черно-серого дыма чуть-чуть уносимого ветром в сторону. Неприятный, горючий запах от него стал пронизываться во все растительные уголки, тяжело ударяя по всему живому и так непривыкшему к тому, что противоречит естеству обитания в диком лесном уголке природы. Несколько резких хлопков, больше похожих на удары грома, ударившего не на небе, а на земле, прозвучали откуда-то со стороны дымного столба, перерастающего в густое серое облако, затягивающее собой часть леса. Оттуда же полился звук, похожий на трель дятла, только более громкую и частую, будто не одна, а сразу две, а то и три птицы соревновались между собой в скорости долбления древесной коры. Снова ударил гром, потом еще и еще. Закачались верхушки деревьев, а густой темный дым стал заполонять лес целиком, под продолжающийся далекий и прерывистый треск нескольких дятлов.
На дне пологого и неглубокого оврага, расположившегося посреди маленькой лесной опушки и, уходившего, петляя среди деревьев, в низину, где соединялся с другим, более глубоким соседом, лежал человек. Тело его, облаченное в полевую армейскую форму и опоясанное ремнями и портупеей, то и дело вздымалось от частого, прерывистого и тяжелого дыхания. Немного и почти неподвижно полежав на дне оврага, он заерзал и перебрался на склон, суетливо работая руками и ногами. Едва голова человека достигла той высоты, что он мог обозревать окрестности, как он начал дергать ею, прерывисто и быстро направляя свой взгляд то в одну, то в другую сторону. Так продолжалось некоторое время, по прошествии которого, он стремительно, то ползком, то на четвереньках, перемещался по оврагу и, снова выглядывал из него, судорожно дергая головой по сторонам, словно очень ждал кого-то или сильно боялся чего-то. Наконец, несколько раз сменив место обзора, он замер на месте, уткнувшись лицом в молодую траву, растущую на склоне своего укрытия. Было заметно, как продолжает вздыматься от частого дыхания его спина, как судорожно впиваются пальцы руки в землю, как скоблят ее носки его хромовых сапог.
Политрук Федор Кольцов всем телом вжимался в стенку низенького оврага. Он тяжело дышал и ловил себя на мысли, что громкие и частые удары его сердца слышны не только ему, но еще и всем, кто мог в это время находиться с ним в одном лесу. То и дело он приподнимался и осматривался вокруг, но не найдя ничего, снова опускался и ложился грудью на холодную и влажную землю. Правая рука политрука крепко сжимала «Наган». Левой он облокачивался на траву и снова приподнимал голову для контроля обстановки. Но сколько он не проделывал это, густые заросли леса не выдавали ему абсолютно ничего и только доносившиеся до него страшные звуки, давали понять, что где-то впереди все еще продолжается некое огненное действие, участником которого он только что был.
Издали то и дело раздавались трели пулеметов и одиночные винтовочные выстрелы. Кто-то громко вскрикнул. Снова забил пулемет. Потом еще и еще. Громыхнул взрыв. Резким свободной движение руки политрук сдернул со лба фуражку, сдвинув ее на затылок и, быстро стянул пальцами пот к виску. Он нахмурился и крепко сжал веки, отмечая для себя, что слышит удары только немецких пулеметов, а в ответ им лишь изредка стучат одиночные выстрелы родных трехлинеек, интервалы между которыми становятся все больше и больше.
– Ну, где же все, где все? Как бездарно, как бездарно! Все коту под хвост! – Кольцов говорил полушепотом, почти про себя. – Ну, как же так! Опять как прошлым летом началось. Теперь и тут, под Харьковом! – он уткнулся лбом в нарукавную звезду политработника на гимнастерке, потом перевернулся на спину и пустым взглядом влажных глаз уставился в просвет неба между верхушками деревьев.
Где-то за лесом уже несколько минут не слышались выстрелы. Наступила тишина и, вдруг она была прервана звуками быстрых шагов и частого дыхания двух человек. Федор дернулся, приподнял голову и повернулся в ту сторону, откуда послышалось движение. Справа от него, метрах в двадцати, появились фигуры бегущих. Политрук мгновенно оценил обстановку, вскочил на ноги и, рывком выпрыгнул из своего укрытия:
– А ну стой, кто идет! – громко крикнул он, направляя «Наган» в сторону тут же остановившихся людей. – Брось оружие. Кто такие? Документы. Быстро!
Фигуры повернулись в сторону Кольцова. Один и них положил на землю винтовку и медленно поднял руки вверх. Другой был без оружия, присел на одно колено и обернулся в сторону, откуда бежал и тоже поднял вверх руки.
– Да свои мы, товарищ политрук, – сказал первый, – я из второй роты. Я вас знаю. Вы с нашим политруком товарищем Тимаковым дружите. На той неделе к нам в роту приходили, вместе политзанятие вели, «Красную звезду» нам зачитывали. Помните?
Федор сузил глаза, внимательно разглядывая стоящего перед ним с поднятыми руками солдата, перевел взгляд на второго:
– Документы, я сказал! – почти взревел о, заставляя их быть расторопнее.
Две пары глаз испуганно смотрели на политрука. Первый боец быстрыми движениями рук вскрыл нагрудный карман гимнастерки, достал из него красноармейскую книжку и комсомольский билет, сложенные вместе. Глядя на реакцию Кольцова, он начал протягивать их ему.
– Положите на землю, пять шагов назад, – Федор смотрел на второго.
Если первый выглядел как обычный пехотинец, полностью укомплектованный всем солдатским скарбом, имел при себе винтовку со штыком, а на голове стальная каска, на поясе подсумки, зачехленная малая саперная лопатка, то второй был ни чем не вооружен и, даже ничего не имел при себе. Одет он был в грязный замасленный и закопченный комбинезон танкиста и шлем на голове. Ни вещмешка, ни скатки, ни подсумков, ни фляжки с водой. Только ремень на поясе с воткнутой под него суконной рукавицей, вероятно носимой для выполнения каких-либо работ при обслуживании танка.
– Танкист, у вас документы есть? – строго спросил Кольцов, подумав про себя о возможной контузии бойца и, как следствие, отсутствии реакции на вопрос.
– Да, сейчас. – тот быстро достал из кармана, скрытой замасленным комбинезоном, гимнастерки целлофановый сверток и извлек из него красноармейскую книжку, бросил ее в сторону политрука и сделал несколько шагов назад, чтобы встать рядом с пехотинцем.
Оба бойца сели на корточки и одновременно посмотрели в направлении, откуда двигались минуту назад.
Федор не сводя взгляд с танкиста, разглядывая его, потянулся к лежащим на земле документам. Только сейчас он заметил на петлицах у того скрещенные пушки, а не танки. Этот факт вызвал у него вопрос:
– Из какой части?
– Да он из артполка нашей дивизии, товарищ политрук, наш он! – первый боец ответил за второго, быстро перебегая испуганными глазами от Федора к танкисту и обратно.
Представьтесь, – злобно произнес Кольцов, недовольный встреванием пехотинца.
– Красноармеец Свиридов! – бойко ответил тот, встал и вытянулся по стойке смирно и тут же снова присел.
– Младший сержант Климов, – вполголоса сказал ни то танкист, ни то артиллерист и, наконец, повернул взгляд в сторону старшего по званию. Увидев на лице Кольцова вопросительное выражение и сосредоточенное разглядывание своей внешности, тут же начал, – я водитель с «Комсомольца», у меня в сцепку с передком было прямое попадание, ленивцы вырвало, гусеницы слетели, передок опрокинуло и меня чуть не перевернуло. Я из люка выскочил, а там масло хлещет, – Климов замахал руками. Подбородок иго затрясся, из глаз хлынули слезы.
Федор стал рассматривать красноармейские книжки бойцов, но сумел увидеть содержимое только документа пехотинца. Он не мог сосредоточиться, то и дело привставал, вытягивал шею и оглядывался. В итоге ему ни чего не оставалось, как только сделать вид об ознакомлении с содержащимися текстами. Кольцов подошел к Свиридову и протянул обе книжки и комсомольский билет. Климов коротко взглянул на политрука, продолжая всхлипывать он вытер лицо грязным рукавом комбинезона, размазав сажу, пот и слезы по щекам и лбу.
– За мной бегом марш! – Федор не громко отдал команду бойцам и побежал в глубь леса, сделав это резко, не дав прийти в себя остановленным им бойцам.
Те двинусь за ним, не успев опомниться и спрятать в карманы красноармейские книжки.
Через несколько минут интенсивного бега Кольцов начал сбавлять темп, перешел на шаг и совсем остановился. Он наклонился, уперев руки в колени, и посмотрел по сторонам. Заметив, справа, неглубокий лесной овражек, в каком сам пребывал некоторое время назад, шагнул в него и продвинулся вперед, прячась от возможного своего обнаружения и давая себе и бойцам возможность восстановить силы и дыхание
Его остановил взгляд на лежащее на дне оврага скрученное тело в военной форме. Политрук подошел, наклонился над телом, разглядывая его:
– Боец, – произнес Федор, адресуя фразу лежащему, но тут же убедился, что разговаривать было уже не с кем – солдат был мертв!
Побелевшее лицо с плотно сжатыми искривленными губами и немигающие открытые глаза. Руки были согнуты и плотно прижаты к бедрам и к груди. Рукава и весь перед гимнастерки в черно-красном кровавом пятне. Такое Кольцову уже не раз приходилось видеть на фронте у людей, получавших тяжелые ранения в живот.
С другой стороны в овражек спрыгнул младший сержант Климов и сразу подошел к убитому солдату:
– Это старшина Васильев из первой батареи, – произнес Климов присев рядом на корточки.
Не раздумывая, Федор машинально стал извлекать из нагрудного кармана мертвого старшины его документы, как делал это уже не раз, забирая красноармейские книжки, партийные и комсомольские билеты, неотправленные письма родным у павших в боях солдат. Затем он выдернул из-под его ног кожаную командирскую сумку, вскрыл ее и осмотрел содержимое. Еще раз наклонился над телом и сказал Климову:
– Товарищ младший сержант, возьмите из кобуры старшины оружие, оно теперь ваше. Патроны не забудьте.
– Похоронить бы его, товарищ политрук, – негромко ответил тот.
– Надо бы, да некогда, – Кольцов прыжком покинул овраг, – за мной! – не оборачиваясь, он скомандовал солдатам, вынуждая их действовать быстрее и, не раздумывая выполнять его приказы.
Они бежали по лесу, периодически останавливались по знаку политрука, осматривались и прислушивались, потом снова бежали, снова останавливались, снова внимательно осматривались и опять бежали. Через некоторое время вся группа вышла на покрытую сухим песком опушку леса. Двигавшийся впереди политрук споткнулся, носком сапога зацепив что-то наполовину торчащее из грунта. Он наклонился и стволом «Нагана» ковырнул этот предмет, потом рукой вынул из песка солдатский ботинок. Свиридов и Климов внимательно наблюдали за действиями своего нового командира. Кольцов то и дело подпинывал что-то в песке, а потом выдергивал оттуда предметы солдатского гардероба. Это были чьи-то брюки, гимнастерка со споротыми петлицами, пилотка без звездочки и ботинки с грязными обмотками.
– Какая то сволочь решила дезертировать! – злобно зарычал политрук, разглядывая лежащие перед ним на земле вещи. – Поймаю, застрелю гада!
Кольцов шагнул в сторону ближайшего кустарника, зашел за него и пинком сапога выбил на поляну тощий солдатский вещмешок, потом уже рукой поднял из кустов часть амуниции и то же бросил ее на песок. Отойдя в сторону, наклонился и взял лежавшую в траве винтовку. Осмотрев ее, политрук обратился к Климову:
– Это вам, вооружайтесь.
– А чье все это? – часто вздыхая от интенсивного бега, спросил Свиридов.
– Кто-то снял с себя форму, бросил оружие, что бы не сойти за военного. Очень жить захотел, а воевать не захотел, – пояснил Кольцов, – тут и документы где-нибудь закопаны, вы пошарьте штыком в песке, может, найдутся.
Красноармеец перевернул свою винтовку штыком вниз и начал им водить по песку. Федор, в это время, двинулся, осматриваясь, в сторону просвета в деревьях, прошел вдоль поляны и повернулся в сторону. Тут же он рывком побежал назад к опушке и, жестом увлекая за собой солдат, скрылся в кустарнике. Те быстро двинулись за ним. По его команде все залегли.
– Немцы? – спросил Свиридов, испуганно посмотрев на политрука.
– Да, там дорога есть, по ней идут. Не высовывайтесь. Оружие к бою! Без команды не стрелять! – Кольцов посмотрел на бойцов.
– А что, мы сейчас стрелять будем? – трясущимися губами произнес перепуганный Свиридов.
– Во дает! – хмыкнул, лежащий с другой стороны от политрука младший сержант.
– Если надо – будем! Ты что, не воевал еще? Первый бой? – Федор взглянул на красноармейца.
– Нет. Ну, как нет. Мы в эшелоне на фронт ехали. Стали сгружаться, а тут авианалет. Бомбили страшно. Я потом в госпитале очнулся. Долго лежал. Чуть ногу не отхватили! – задыхаясь от волнения, рассказывал Свиридов. – Потом в наш полк отправили. Сначала в военное училище хотели, но у меня только семилетка. Да и хромал я немного после ранения.
– Когда ж тебя ранило? – негромко спросил Климов.
– Да в конце лета еще. Месяц как призвали.
– Разговорчики, – политрук резко осек бойцов, – и не высовывайтесь, – он смотрел меж кустов на дорогу и медленно извлекал из кобуры свой «Наган».
Поднимая дорожную пыль кованными сапогами шла немецкая пехота. Группа из восьми-девяти солдат, один из которых нес на плечах пулемет, еще один держал станок к нему, следовала вдоль леса по той самой дороге, на которую парой минут назад вышел Кольцов и его бойцы. После некоторого интервала появился немецкий офицер и еще несколько растянутых маршевой цепью солдат. Двое из них остановились и, держа на перевес свои карабины, осмотрели опушку. Не найдя ни чего подозрительного они двинулись дальше. Потом появились еще с десяток немцем, один из них так же с пулеметом. Пехотинцы громко разговаривали, смеялись. Кто-то снял каску, вытирая пот со лба, другой пил на ходу из фляги. Замыкал группу немецкой пехоты низенький худой солдат с трофейным «ППШ-41» в руках. Свой карабин он нес за спиной, разглядывал добытое оружие и, повернувшись назад, что-то крикнул на своем языке.
За маленьким немцем, прихрамывая ковылял пленный красноармеец, за ним еще один, потом еще целая группа военнопленных, многие из которых были ранены. Один помогал идти другому, поддерживая того за плечо. За ними следовал боец без гимнастерки, в одной нательной рубахе, потом танкист с забинтованной кистью правой руки.
Кольцов насчитал около шестидесяти пленных, группу которых замыкал плененный командир, которого политрук определил по наличию хромовых сапог и диагоналевых галифе. Все остальные бойцы были одеты в простую солдатскую форму и ботинки с обмотками. Звания того командира Федор не смог рассмотреть. Идущего в спину сильно ткнул, подгоняя стволом карабина, высокий немец.
