скачать книгу бесплатно
Архимандрит внимательно посмотрел на арапа. Тот почему-то густо покраснел, опять став похожим на вареную свеклу. Вот что государь! Ты давай , приноси один червонец завтра ко мне в Лавру, одного Вам на дорогу с избытком хватит. А я из монастырской казны немного денег вам дам. Остальные на пластиковой карточке будут. Есть у нас такие, представительско-экспедиционные карты церковные. ПИН код только тебе , государь сообщу. А ты Ванька поможешь в банкомате снимать по мере надобности.
Петр озадаченно уставился на арапа – чего это за карточка такая, которая денег дает и что за код? Ну, это доступ к твоему счету в банке, на который я реальные деньги положу. А карточка позволяет в разных городах деньги снять в железках таких – банкомат называется. Только карту не теряй, и , самое главное код никому не говори. Особенно арапу. Ишь, как глазищами ворочает шельма. Арап опять покраснел и отвел глаза. Да, ладно вам батюшка. Али я не понимаю. Никак крещеный. Архимандрит удивился – Ты? Крещеный? А чего ? Вон Пушкин тоже арап был, но крещеный. Маманя то у меня русская, вот и настояла , чтобы покрестили. Архимандрит разгладил морщины на лбу и произнес. Ну, это совсем другое дело. Благословляю вас. Жду утром. А мне нужно карту и деньги на дорогу приготовить. Переночевать, то есть где? Или сюда вернетесь? Царь, подумав, ответил. Да есть. У Афанасьича в кунсткамере и переночуем. Кубышку все равно сподручнее ночью искать, дабы не видел никто. Остальные червонцы перепрячу. Кто его теперь знает, вдруг еще раз сюда или еще дальше во времени занесет? Спасибо отче, мы пошли. Архимандрит вдруг хлопнул себя по лбу. Ай да куда вы в таком виде? Внимание привлекать будете , да еще с деньгами. Он крикнул давешнего паренька Фимку и велел ему проводить гостей в церковный складик, куда прихожане по обычаю свои старые вещи для малоимущих приносили. Склад был большой. Вещи хоть и не новые, но постиранные и отутюженные трудолюбивыми монашескими руками. Арап был одет и так по-современному. Меньшикову быстро подобрали брюки, сорочку, легкую летнюю курточку, ботинки. А вот с Петром пришлось повозиться , учитывая его не малый рост и широкие плечи. Наконец, одели и его. Петру достался серый костюм, легкая рубашка и шляпа. Арап, окинув его взглядом, хохотнул. Ну, вылитый Вили Токарев , только похудевший, усищи такие же. Меньшиков тут же отвесил Патрислумумбову привычную затрещину. Ахал бы дядя, на себя глядя. Свою одежонку тоже заберем. И сукно получше, да и , если возвернуться удастся , в такой одежде анафеме предадут. Многим повод будет царя во мне не признать. Пошли ужо. Дел невпроворот. И троица пошла обратно на Невский. Архимандрит широко перекрестил их во след.
Настроение у арапа поднималось, несмотря на полученную затрещину. Он понимал, что насколько Петр суров , настолько и щедр если выполнить все , что задумано. Ну что? Спросил он у Петра – ловим такси и на Васильевский к Гаврилу Афанасьевичу? Алексашка сказал – Мин Херц ! Время до ночи еще ого-го сколько . Может, перекусим где-нибудь? На что Петр ответствовал – и в самом деле – Артамоны едят лимоны, а мы молодцы едим огурцы. Пора потрапезничать. Ванька! Есть тут рядом чего?
Арап – а поехали опять в «Третий Рим» , там потом и до кунсткамеры недалече. Небось, давешних Исрула с Худодотом теперь там долго не будет. На том и порешили. Взяли такси . Опять попалась потрепанная шестерка и опять за рулем сидело лицо похожей на предыдущего таксиста национальности. Арап не удержался – о, опять …красавец блиокепкий, грудь нараспашку, язык на плечо. Водитель открыл было рот , но, увидев габариты Петра промолчал. Ванька велел ехать к Гостиному двору. На этот раз таксист вопросов не задавал, а просто вдавил педаль газа и машина с визгом, опять чуть не сбив очередную чугунную урну, вылетела на дорогу. Опять мелькнул Московский вокзал, Площадь Восстания, после которой машина пошла намного медленнее, увязнув в нарастающей послеобеденной пробке, но, пока еще не вставшей намертво, а ползущей в сторону Невы. Практически в каждой второй машине за рулем сидел гордый сородич таксиста. Почти каждый их них хотел показать своим пассажирам кавказскую удаль, от чего в разные стороны шарахались другие автомобили. Кое-как переползли Фонтанку. И встали как раз напротив памятника Екатерине II . Меньшиков с любопытством вгляделся в лицо скульптуры, что-то смутно припоминая. Потом вдруг , вцепился в плечо Петра. Мин Херц! Вскричал он. Это ж вроде Екатерина, на памятнике написано, а вроде и не она? На что арап ответствовал – ну, да Екатерина. Только ВТОРАЯ, царица, которую в народе прозвали – Великая.
Да и дворик за памятником в народе до сих пор «Катькиным садиком» называют. За внука твоего, государь замуж вышла, за Петра-III ,да его, же и свела со свету. А там в глубине театр – знаменитая «Александринка», дочкой твоей Елизаветой учрежденный. Петр прослезился. Живут мои корни, значит! Меньшиков же думая о чем-то своем, и, жадно разглядывая прелести памятника, вспоминал другую Екатерину. Он тоже смахнул набежавшую слезу. Пробка встала окончательно. Арап слегка поторговавшись , расплатился и предложил пройтись пешком. Благо тут уже было недалеко. Перейдя через подземный переход Невский Проспект , они по Садовой пошли опять в сторону улицы Ломоносова. Справа тянулась Зеркальная линия Гостиного двора. Жарковато стало, сказал Петр. Эх! Дал бог денечек, даст и кусочек. Далеко еще Ванька? Уже живот подвело. Да и чарку выпить не мешало бы! Что скажешь, Данилыч? Да уж, едят да мажут, а нам не кажут. Эх, не перепились еще на Руси богатыри – добры-молодцы. Пора, пора. Патрислумумбов тоже сглотнул слюну и сказал. Да рядом, вон уже за углом. Вдруг Петр прищурился, узрев на другой стороне улицы знакомые клеши и бахрому на форме. Он напряг память широко улыбнулся и заорал на всю улицу – Грииишка! Железняк! Здорово служивый! Никак не узнаешь? Матрос опешил. Долго разглядывал похудевшего «Вили Токарева», не узнав Петра в новом наряде, и наконец, разглядев в троице своих давешних собутыльников , заорал в ответ – Петр Алексееич! Данилыч! Вот так встреча! Ну, устроили мы этим мацаедам и хумусологам в прошлый раз. Ладно братки помогли , а то бы эти музыкантишки накидали нам подарков моссадовских. За мной ОМОН четыре двора гнался. Ладно, я еще с учебки, тут все подворотни знаю. Ушел через проходной двор. Эх! Отметить бы встречу, да я опять на мели. Петр, уже привычно вытащил у Железняка сигарету, «Петра I», разломил и начал набивать трубку. Матрос с Меньшиковым тоже прикурили. Железняк уставился на Ваньку – а это что за Масяня – чернопопик с вами? Ванька тут же надулся – сам ты Хрюндель в бескозырке. Чего обзываешься? Петр прервал обоих. Цыц вы , а ты Железняк арапа нашего не забижай, проводник это наш – Иван Ситвияндыч Патрислумумбов. Матрос хохотнул – Ванька!? Патрислумумбов!? Дитя олимпиады штоли? Ванька хмуро кивнул. Железняк расхохотался – наш человек, в огне не горит, в воде не тонет. Петр густо пыхнув трубкой и пригласил- пойдем друже, кое какая деньга еще осталась. Промочим горло. Балы да пирушки повыведут полушки, а баснями закрома не наполнишь. Меньшиков подтянул пояс и весело добавил – Ложка-то узка, таскает по три куска: надо ее развести, чтоб таскала по шести. Повеяло знакомым запахом из подворотни, вывеска «Тройной Рим» призывно блеснула лаком на солнце. В животе у арапа заурчало от голода. В темноте дверного проема замаячили знакомые деревянные столы и стулья. Потянуло пивком. Матрос уже привычно шлепнул своей широкой ладонью по пышному заду дородную официантку и произнес -….а принеси-ка нам мать пару лафитничков холодненькой водочки. Селедочки, капустки квашеной……и побыстрее. Не видишь , у всех шланги горят. Официантка зарделась от такого обращения. Опять Вы!? Опять драку устроите. Это ж ты усатый, когда еврея за пейсу возил, орал на всю улицу – Кто к нам с мечом придет! Тот в орало и получит? А этот , в Меньшикова наряженный дирижера из Александринки мутузил,. И тоже орал – Сарынь накичку! (воровской язык ушкуйников – бурлаки , отойдите в сторону, выдайте хозяина). Чего? Думаете, переоделись в цивильное, так не узнаю? Все потупились. Только Железняк весело щипнул официантку куда-то и проговорил. Ну, чего ты? Мать? Да не будет драки. Есть охота . Давай , для разминки, пивка, водочки закуски как тогда. Официантка недоверчиво посмотрела на него и проговорила – шланги шлангами, а финансы то у вас имеются? Алексашка моргнул арапу. Тот с сожалением вытащил 100 долларов, полученных от японца. Поменяешь ? Мать? Официантка проворно спрятала купюру. Чего ее менять? Дай грош – будешь хорош. Заказывайте, я вам сдачи рублями сделаю. Потом усмехнулась и добавила – если будет чего сдавать. Знаю я вас по прошлому разу. И ушла, гордо повиливая пышными бедрами.
Железняк восхищенно проводил ее взглядом. Потом повернулся к Петру и спросил – чего не веселы ? Вон , смотрю прикид поменяли. На что , тяжело вздохнув, царь ответствовал – прикид-то поменяли, да вот суть сиречь та же осталась. Матрос посерьезнел. Что ? Алексеич, проблемы? Может корешей кликнуть? Бока намять кому? Встрял Меньшиков – какой он тебе Алексеич? Титька ты тараканья. Перед тобой – истинный «Отец отечества, инператор всея Руси, Петр Великий! Петр остановил его. Погоди Данилыч! Сам бы, небось, тоже не поверил? Железняк непонимающе уставился на обоих. Отец отечества?! Да вы чего, пацаны, белены объелись? Тут вам не корпоратив ресторанный где Ваньку валять нужно. Тут все свои. Встрял арап – да пойми ты клешеносец хренов, нечего меня валять – Петр это , настооояяяящий с Меньшиковым. Из прошлого как-то занесло их сюда. Там Рассея беспризорная осталась , вот и переживают.
Подошла официантка , проворно расставила закуски , разлила по полстакана холодной водки и ушла. Петр взял стакан в руку и сказал – ладно, давайте для аппетиту резкость наведем, а там видно будет. Выпили , крякнули. Железняк немедленно разлил по второй. Ну, как говорит бард Миша Кочетков – между первой и второй…..наливай еще одну.
Выпили по второй. Крякнули. Похрустели огурчиками. Матрос прислушался к ощущениям внутри и пропел -…..
По длинному тракту идет караван,
Ведет его рюмочка водки.
За ней, чуть поодаль, усталый банан
И мааааленький ломтик селедки.
За корочкой хлеба помята слегка
Редисочка полусырая,
За ней чуть надкусанный зуб чеснока
И рюмочка водки вторая.
И сразу же третья – глоток на глоток,
И все позабыв о ранжире,
Идет, попивая желудочный сок,
Картофель в парадном мундире.
Яйцо с майонезом, два шпротных хвоста,
Салат "оливье" восемь ложек.
И снова она непорочно чиста
Журчит между бушевых ножек.
(Леонид Сергеев)
Троица изумленно уставилась на Железняка, а затем все, сообразив, о чем песня расхохотались. В этот момент в проеме двери появились две фигуры. Ну, конечно ими оказались старые знакомые Худодот и Исрул. Увидев матроса, и вспомнив его пудовые кулаки, они испуганно попятились к двери. Петра с Меньшиковым они не узнали в новом наряде. Железняк было дернулся за ними, однако , кулаки у Петра были пожалуй побольше матросских, да и силушкой бог не обидел. Царь придержал матроса и сказал. А ну погодь. Негоже все время с ними собачиться. Все ж мы им на «Благодати» дорогу перебежали. Эй уважаемые ! Идите к нам мировую пить. Худодот , разглядев початый запотевший лафитничек с водкой, вкусно сглотнул слюну, и произнес. Таки, почему не выпить мировую. А? Исрул? Мировую не выпить нельзя, учитывая, чем это именно закончилось в прошлый раз!? Исрул покрутил на пальце единственную пейсу и произнес тоже. Я вас умоляю , они сначала из меня сделали монофонического гарнитурщика, хотя до того я был полноценный именно телефонист. Засунули таки дирижеру палочку почти туда , куда анекдотный дятел обычно долбит. Барабанщику сыграли полет шмеля его же колотушками по лысине так больно, что он еле проговорил – вот именно сейчас таки больно. Таки, вы еще спрашиваете – почему же не выпить мировую, ну так я вам и отвечу хотя бы на всякий случай. Не вижу причины не выпить. Петр ошеломленно уставился на актеров. На каком это вы языке заговорили? На жидовском что-ли? Гарнитурщики с телефонистами какие то. Ему ответствовал уже Худодот. Уважаемый! Позвольте все-таки вначале выпить. Уж больно она родимая, то есть я хотел сказать, проклятая холодком таки в графине манит. Арап быстро разлил. Выпили.
Худодот присев , степенно продолжил. Да обычный это язык. Просто уважаемый Исрул хотел сказать , что раньше он был таки ортодоксом, которых в Ершалаиме в шутку телефонистами зовут , из-за двух пейсов, которые на провода от наушников похожи. А когда Вы , уважаемый , разозлившись, и я вас понимаю, оторвали ему одну пейсу. Вот он и стал похож на человека с монофонической гарнитурой в ухе.
Ну, как говорил Шариков в «Собачьем Сердце» – Можно я водочки выпью? Худодот разливая, продолжил. – И другим надо предложить, – сказал Борменталь, – и так: Сперва Филиппу Филипповичу(он налил Петру), затем мне (он налил Меньшикову), в заключение себе, Железняку и Ваньке Он поднял свой стакан в приглашающем жесте. Ну! Как сказал бы генерал Булдаков – за примирение! Все дружно выпили за примирение. Подошла официантка. И увидев новые лица, сказала. Ну! Что я говорила? Свинья грязи найдет. Какая там сдача? Еще графинчик? Матрос тут же сграбастал ее рукой с наколками в якорях и залез ей усами в ухо. Ну конечно прелестница , и портвейну не забудь.
Петр опять погрустнел. Железняк , посмотрев на него сказал. Ну, чего там у вас случилось? Изливайте. Изливать начал Меньшиков. Да не поверите , мужики. Уснули с Мин Херцем в кабаке у Петрушки Милле, а поутру проснулись в саду у корабля « Благодать». Нас там видно за лицедеев приняли. Гульнули мы , на «Благодати» шибко. А лицедеями то Худодота с Исрулом приглашали. Утром очухались, поняли , что в будущее попали. Вон арапчонок к нам прибился. Он провожатым вызвался. При упоминании арапа , тот, уже почти отключившийся , встрепенулся, и вдруг пропел тоненьким голоском –
«Кабы я была царица, -
Третья молвила сестрица,-
Я б забросила дела
и арапа родила».
Пропел, и, отключился.
Петр мрачно попыхивая трубкой , молчал. Меньшиков продолжил. Там Рассея без царя осталась. Смутаков полная страна. А мы тут прохлаждаемся. Потом Гаврила Афанасьевич – смотритель из кунст-камеры, где мы ночевали, порекомендовал в святое место сходить – в Лавру Александро-Невскую. Подались утром туда, да арапченка в метро потеряли. Зато с матросом познакомились. Он нас сюда привел. Потом Исрул с Худодотом подтянулись. Шибко на нас обиделись , когда узнали , что мы у них кусок хлеба на «Благодати» отбили. Ну, драку вы помните. На что Исрул, привычно хватаясь за несуществующую пейсу, пробормотал . Я вам умоляю, как же ее не помнить? До сих пор половина оркестра в обезьяннике сидит. Если б за нас соотечественники не похлопотали, и мы бы там суток 15 настенную живопись изучали. Меньшиков продолжил. Утром очнулись в тех же кустах. Ладно, Ситвияндыч пришел, как в воду глядел, что мы сюда же придем. При упоминании своего отчества арап вновь , не открывая глаз пропел :
«Жили-были, ели-пили,
С девками любовь крутили.
А когда пришла пора .
Нас прогнали со двора»…
И , он опять отключился…
Тут уже продолжил Петр. Добрались до Лавры. Встретились с архимандритом. Он посоветовал в Сергиев Посад, в самые святые места податься. Дескать, там до сих пор чудеса случаются. Вот завтра собираемся туда ехать. Ванька-арап в провожатые вызвался. А там что будет. Петр махнул рукой – наливай, чего-там ! Утро вечера мудренее. Переночуем у Гаврила Афанасьевича, и в Москву подадимся. Ванька проводит. Было ужо как-то, как тама в Сергиево-Печорской лавре от стрельцов бунтарских прятался и утков с колокольни постреливал, авось да повезет и на энтот раз. Авось дух Сергия Радонежского поможет. Эхххх! Кто-то в историю входит, а я почему – то влипаю…
Да! Матрос проговорил – недаром Миша Жванецкий говорил – главное в человеке душа!
Ну, бога в 17-м году отменили, ладно. Ну а душу зачем отменили впопыхах? Захмелевший Алексашка грохнул по столу кулаком. Эээх! Гуляй, помахивай, мошной потряхивай! Наливайте господа евреи. На удар Меньшикова по столу, опять заворочался арап, и вяло проговорил:
«Меняю рай в шалаше на шалаш в раю, а хорошему коту и в декабре март!»……
Ничего други, проговорил Худодот, аккуратно разливая водку. Как учит нас великая Кама Сутра – безвыходных положений не бывает.
На его заявление уполовиненный на одну пейсу ортодоксальный Исрул строго проговорил – Худик, имейте воспитанность, Ваш хорошо подвешенный язык всегда чешется.
На что Худодот отпарировал – Ой!Ой! Ой ! Улыбните улыбальник!!! Ися! Вы такой умный вам череп не жмёт ?
Исрул, побагровев, тоже отвестствовал – именно умный это Вы ! Не помните , как советовали уважаемому Семе жениться? Сeма, почему бы вам не жениться на Софочке? Ну, подумаешь – немножко косая! Семэн хоть без очков почти ничего не видит, но даже он таки разглядел и ответил :
– Немножко?! Да когда она плачет, у неё слезы текут по спине крест-накрест.
Умнейший совет. Таки кому череп жмет? Худик? Я вам умоляю.
Худодот было хотел продолжить, но их перебил Железняк. Он гаркнул на них на весь ресторан – Цыц вы, титьки тараканьи ! Тут вон беда, какая у людей, а вы собачитесь как две Мумы. Меры не знаете !?
Худодот тут же начал разливать. Приговаривая – Меру то мы знаем, но разве её выпьешь?..
Подобревший враз от приятного бульканья, Исрул добавил – Если выпил хорошо, значит утром плохо! Если утром хорошо, значит, выпил плохо!!! Похрустел капусткой, приговаривая – Без капусты животы пусты, Без капусты щи не густы.
На крик матроса вновь ожил арап, оглядел мутным взглядом комнату, глубоко вздохнул со всхлипом, и опять тоненьким голоском пропел :
Люблю грозу в начале мая
Как шибанёт – и нет сарая!
Скелеты плавают в пруду,
Мозги висят на проводу…
После чего, вновь отключился.
Вечерело. Петр , обращаясь к Меньшикову – Алексашка! Буди Ваньку , пора и честь знать. Сколько гостя не корми, он все равно напьётся, а нам сегодня надираться , ну никак нельзя. Сам знаешь, есть еще дела подготовительные около кунсткамеры. При его словах – «про дела», арап мигом ожил. Чмокнул губами и вякнул – да готов я , одна голова – хорошо, а два сапога паpа.
Худодот тоже не удержался и вставил – таки истинная правда. Я заметил, что с помощью бутылки водки и табуретка легко превращается в кресло-качалку, если есть дела важные, лучше голову держать свежей. А уже завтра сегодня будет вчера!
Петр мрачно проговорил – правда народ говорит – мудрость не всегда приходит с возрастом, бывает, что возраст приходит один, самый тот случай. Повзрослел на 300 годков, а мудрости так и осталось всего на 40.
Наливай посошок!
Худодот засуетился – таки налито уже Мин Херц! Выпили , крякнули. Подошла официантка. Петр по царски обратился к ней – а что , мать! Осталась там деньга у нас еще? Принеси тогда матросу с иудеями еще лафитничек и закуски. Да и сама пригубь за нашу благополучную дорогу. А нам пора и честь знать. Все по очереди обнялись, причем Железняк несколько раз , как бы по ошибке обнял официантку, и пощипывая ее в разные места , поцеловал. Впрочем она , похоже не очень от этого расстроилась. Меньшиков , глядя на них , сглотнул слюну.
Петр смахнул слезу , проговорил – без крыльев не улетишь. Резко повернулся спиной, и размашисто пошел в сторону Невского. Алексашка добавил – батюшка Питер бока наши повытер. Побежал вслед за Петром. Арап только пожал плечами – Во что влюбился, то и целуй. И отправился за ними.
Точку поставил Железняк – Мдаааа! Интерессно-сели девки на шпагат! Ну, что же!
Большому кораблю, большая торпеда……прощевайте.
Петр вышагивал широкими шагами, попыхивая трубкой. Меньшиков и Патрислумумбов еле за ним поспевали. Дойдя до Невского , Петр остановился, соображая, куда идти дальше. Запыхавшийся Ванька потянул его за рукав в сторону Невы. Вечер набирал обороты. По Невскому проспекту шла плотная толпа питерцев, возвращавшихся с работы и туристов. Петр, возвышаясь над толпой, айсбергом прокладывал дорогу. Слева проплыла громада Казанского собора. Справа , по каналу Грибоедова – Спас на Крови. Впереди замаячили шпили Адмиралтейства. Перешли Мойку по Зеленому мосту. Справа в проеме промелькнула арка Дворцовой площади. С Невы потянуло прохладным ветерком. Морщины на лице Петра чуть разгладились. Нева , великая русская река принесла Петру хоть какое-то мимолетное спокойствие. Какую-то уверенность, что все наладится. Петр улыбнулся, замедлил шаг и почаще начал пыхать душистым дымком из трубки. Пусть табак был сигаретный, а не голландский трубочный, Петр – государь Российский. Табак табаком , на то и царь, чтобы в любой ситуации найти выход. Петр вдруг вспомнил байку шута Балакирева – Даже если вас съели, у вас все равно есть два выхода…эта фраза настолько подходила к ситуации, в которую попали Петр и Меньшиков, что царь невольно хрюкнул….
Меньшиков на то и Меньшиков, настроение Петра он чувствовал интуитивно. Алексашка тут же понял, что Петр – это опять Петр – Великий, самодержавец Всея Руси, он махом догнал Петра, пристроился рядом. Пыхнул сигареткой. К слову сказать «курительные» палочки пришлись по душе Меньшикову. Он уже строил в голове планы , как наладить их производство там ….дома. И понимал, не малую выгоду для себя от такой инновации.
Догнав Петра, он дернул его за рукав. Слышь! Мин Херц! Канешно – Яйца курицу дисциплинируют. Это я про себя, но с другой стороны. Яйца от курицы недалеко падают. Нам бы струмент шанцевый какой!? Может, Ваньку спросим прикупить лопату, али мотыгу. Чем ночью схорон копать будем? Петр задумался, потом произнес – а и верно. Ванька! Арап, запыхавшись, подбежал к Петру. Чего изволите…ссс (это вот ..ссс…самопроизвольно брякнулось из Патрислумумбова. Все ж русский, хоть и арап. Насмотрелся в детстве фильмов по Достоевскому, Толстому…). Ты это чего!? Опешил Петр. В Их с Алексашкой временах, пока еще не было такого выражения – чего изволите….сссс. Говори по-русски. Чего надо!? А надо вот чего. Ты, лопату, али мотыгу какую можешь спроворить? Чем копать деньгу для поездки ночью будем? Не руками же!? Столь лет прошло, закаменела, небось, землица. Да и закапывали глубоко, чтобы лихоимцы какие не нашли. Ванька призадумался. Потом хлопнул себя по лбу. Так вон в двух кварталах отсюда хозяйственный магазин! Ваш величество! Вы с Александром Даниловичем как прямо шли, так и идите, ежели я Вас не догоню раньше, на мосту через Неву постойте , на реку , на корабли поглазейте. А я как в магазее лопату прикуплю, так Вас догоню. Петр кивнул. А чего! Слышь, Алексашка, уж больно лепо на Неву глядеть стало. И берега не бревнами, как при нас, а гранитом выложены, и корабли диковинные тучами плавают. А уж крепость Петропавловскую тоже разглядеть надо. Сильна видать цитадель сия. Меньшиков , которому передалось настроение Петра , весело кивнул. Ага ! Мин Херц! А уж барышни какие по мосту ходят – загляденье. И он пропел протяжно – ….гимназистки румяныя, от мороза чуть пьяныя…..
Петр зарумянился было тоже, но потом, что-то вспомнив, проговорил. Ох! Проказник, ну все одно сведет на баб. Верно, народ бает – старый волк, знает толк. Ладно. Пошли. Ванька ! Догоняй!
Не заставив себя долго ждать , арап быстро посеменил в боковой проулок. Петр с Меньшиковым, заметно замедлив шаг, двинулись дальше.
А вот и Нева. Черные мерные волны катились в сторону финского залива , как и в старые добрые времена. Не брало ее, матушку, время. Пушистые барашки то и дело появлялись на волнах. Ноздри Петра жадно глотали морской воздух. Взошли на мост. Остановились. Петр вновь окинул взглядом противоположную набережную, кунсткамеру, корабли на акватории Невы. Потом развернулся, и вновь от восхищения великолепием Зимнего Дворца, выдохнул. Алексашка! А и здорово. Ты посмотри , красота какая!? Аж дух ахватывает. Ох! Мин Херц! А ты погляди, вон в заливе справа, никак линкор выглядывает.
Громадина!
И у шведа , и у голландца, и у англичанина такого не видывали. Неужто наш? А вон гляди ,еще мимо Петропавловки чудо какое плывет!? И оркестра на палубе играет, и мамзели с кавалерами отплясывают. Никак ассамблея чья-то. Петр смачно хлопнул Меньшикова по спине, от чего тот крякнул. Ладно, ишь разволновался, кавалер! Пошли уже, а то пока семь раз отмеришь – другие уже отрежут. Куда это Ванька запропастился !? И они зашагали на середину моста, где опять остановились , разглядывая набережные, стрелку Васильевского острова, Петропавловку.
Патрислумумбов в это время добежал до хозяйственного магазина. На дверях висела табличка – Буду через 10 минут. Арап подождал 10 минут, потом еще 10 минут, никто не пришел. Остановившийся рядом дворник, вылитый Юрий Никулин , играющий Тихона, из «Золотого Теленка», сначала с усмешкой наблюдал за тем , как Иван с нетерпением дергает ручку двери, потом сердито произнес – Чего хулиганишь? Да еще в маске черной. Смотри ! Сейчас как свистну в свисток. Тебя мигом повяжут. Арап повернулся к дворнику. Ты чего дяденька? Чего я хулиганю? Вон в магазин надо. Написано – буду через 10 минут, а я уже тут все полчаса отираюсь. И не маска это никакая, а морда лица моя такая. От папани в наследство досталась. Дворник пригляделся и присел – Тю! Да это ж негра. Написано ему. Вон у меня на сарае чего написано, а я там инвентарь храню. Этой записке почитай месяц уже. Как сбежала Клавка продавщица с хахалем своим в отпуск, так и висит на двери. Магазин то государственный. Они там наверху думают, что она торгует с утра до ночи, и проверять некому. Арап в сердцах сплюнул. Эх! Бардак совковый. Что делать теперь? Другой магазин черт знает где, а мне лопата позарез нужна. Человек ждет. Дворник сочувственно произнес – давно помер? Ванька опешил – хто?
Ну , кто? Человек , который ждет. На кой ляд еще лопата посреди дня понадобиться может. Патрислумумбов облегченно вздохнул – ну, ты дед даешь. Аналитик , блин. Чуть до инфаркта не довел. Спасибо тебе , добрый человек. Дворник почесал затылок и произнес – дык, спасибо не булькает. А если забулькает , так я , глядишь из своего струмента лопату организую. Ванька расцвел – вот это дело. Держи дед соточку, и гони лопату. Тут уже оживился дворник. Дык, это мы мигом . Да за стольник, я тебе не только лопату самую лучшую выберу, с черенком без сучков, а и невесту , и не кобылу какую , а самую , что ни наесть настоящую раскрасавицу, найду. Айда брат негра в сарай. И они полуобнявшись пошли к дворницкому сараю, на котором действительно было огромными буквами написано слово, характеризующее далеко не то, что могло находиться в сарае. По дороге Ванька проинструктировал дворника. Ты, дед это, негрой никого не называй больше. Нарвешься на настоящего негра из Америки, махом по сапатке схлопочешь. Это я – дитя олимпиады, только рожей черен, а душой , в мамку, русский. Да и зовут меня Ванькой. Мне то кучеряво , как ты меня назовешь. А вот настоящие , ух люто могут обидеться. Зови их афро-американцы. Дворник опешил – нифига себе припарка, штобы я у себя во дворе, у своего мусорника, да еще каких-то ниггеров боялся!? Как крикну своих – вон Пузырь со своей командой на лавке сидят. Эти быстро , хоть кому наваляют полную кружку. Да и не выговорю я такое – «афро-мафро-канцы».
Арап быстро бросил взгляд в сторону скамейки и узнав в компании давешних скинхедов, которые тоже поглядывали в их сторону, попрощался с дворником и , прикрыв лицо лопатой , чтобы не узнали, юркнул за угол.
В это время Петр с Меньшиковым потихоньку подходили к концу моста на противоположной стороне Невы. Петр уже нервничал. Ну, чего там арапченок застрял. Али случилось чего. Может, вернемся , Данилыч? Меньшиков обернулся в сторону Адмиралтейства, и приставив ладонь козырьком , присмотрелся. Да, ништо , Мин Херц! Вон кажись, он на той стороне появился. Ишь, как лопатой помахивает , аки минер перед рытьем окопа. Тут и Петр узрел Патрислумумбова. Ну, слава тебе , господи. Нашелся. Вона как антилопит, ажно пыль по мосту поднялась. А я было думал, сбежал он от нас. Куда он денется, Мин Херц! Он как про кубышку с червонцами услышал, аж в лице поменялся. Теперь за нами как нитка за иголкой ходить будет, пока свою долю не получит , или не подглядит, где мы остаток зароем. Вот я думаю, государь, а давай мы его на всякий случай напоим , в стельку. Дабы он ночью за нами подглядеть не смог? Петр задумался. А и верно, Данилыч. Деньги не щепки, счетом крепки. Так и порешим. Сейчас придет, велю ему водки добыть. Заодно и Гаврила Афанасьевича за ночлег отблагодарить нужно, да и самим не грех, после трудов праведных, чарку принять.
Подошел запыхавшийся арап. Ух, притомился. Чуть добыл лопату. Магазин то закрыт. Ладно, добрый дядька продал свою предпоследнюю лопату за тысячу рублей. Так что Ваше величество, придется мне эти деньги компенсировать. Сами мы не местные, люди не богатые. Петр важно кивнул. Не боись, арапченок, бомбардир сироту не обидит. Будут тебе деньги. Дай время, отроем ночью кубышку, добудем казны. А остались они у тебя ? Деньжата? Сгонял бы за водочкой, Афанасьича за ночлег отблагодарить нужно будет. Да и поесть чего прихвати. Не будем же мы три здоровых мужика у дедка с внучкой на шее сидеть. Данилыч! Забери у него лопату, а ты Ванька дуй, давай, темнеет скоро. И ночь будет непроста , да и день новый хлопотный. Петр и Меньшиков пошли в сторону кунсткамеры, а арап привычно побежал к знакомому магазинчику в подвале. Постучали в дверь. Послышались шаркающие шаги. Гаврил Афанасьевич приоткрыл дверь и прищурясь, разглядывал гостей. Ты что ли ? Петр Ляксеич? Ну, я с Алексашкой , деду. О ! А я уж волноваться начал, али приключилось чего. А арапчонка куда подевали?
Меньшиков проходя за Петром в коридор ответствовал. Да, прав ты отче, и приключений хватило, и хлопот. А Ваньку не потеряли, чего ему сделается? Послали за едой в магазею, да и то, чем ее запить , прихватить велели.
Сторож обрадовался – вот это дело, а то у меня всех припасов – кефир внучкин, и две картошины в мундире. Раздевайтесь братцы. Грейтесь, а я пока чайник на плиту поставлю. И он крикнул в соседнюю комнату – Пааараасковья! Встречай гостей. Оттуда послышался мелкий стук башмачков ,и румяная внучка , сверкнув коленками прыгнула на шею Петру. А я уж думала , ты не появишься дяденька. Соскучилась по тебе. Мы с дедой пуговицу твою в витрину пристроили. Красиво получилось. Петр обнял хрупкое тельце, по обычаю смахнул слезу. Ну ладно , божья душа , пришел же как обещал.
Эх , жаль Ваське гостинца какого – пряника печатного или петуха сахарного на палочке не заказали. Хлопнула входная дверь, и арап, нагруженный пакетами с едой , проговорил. А чего заказывать-то. Али мы сами не сообразим? И он подал Петру прямоугольную упаковку тульского пряника со сгущенкой. Я еще и тортик – «Птичье» молоко к чаю прихватил. Меньшиков расхохотался и, хлопнув себя по коленке проговорил – Ай-да Ванька! Ай-да сукин сын. Удружил, так удружил , а ? Мин Херц! Петр тоже обрадовался – воистину удружил, молодца. Парасковья тут же зашуршала оберткой. Патрислумумбов начал накрывать на стол. Дед с внучкой весело таскали тарелки, вилки, ложки. Афанасьич, стесняясь поставил в углу стола на тарелке две вареных картошины в мундире. Внучка налила в стакан кефира , и вкусно почмокивая, запивала им пряник.
Арап быстренько нарезал колбаски, разломил на несколько частей печеную курицу, открыл банку маринованных огурчиков. Ну, куда же без них? Если на столе появилось две бутылки водки «Фрегат» и пяток бутылок пива «Невское». Гаврил Афанасьевич в это время нарезал ломтей черного «бородинского» хлебушка. Настрогал розоватого соленого сала. Крупно нарезал луковицу. Затем быстренько расставил 6-гранные лафитнички Дятьковского хрусталя ручной работы. Рюмки были не дорогие . Их Гавриле Афанасьевичу подарила дочка. Куплены они были в подземном переходе, у старушки, возившей наборы по 6 штук прямо с завода. Старушка сама их покупала у работников завода за копейки. Денег на заводе не было, зарплату платили своей продукцией. Стенки хрусталя были не всегда ровными , иногда на них попадались полоски, напоминавшие трещинки. Но! Это был настоящий хрусталь, а не поддельные китайские стеклянные рюмки. Отличие состояло в малиновом звоне при чоканье. В чем компания убедилась , разлив по первой. Звон от четырех рюмок отразился от потолка, поплыл в соседние залы. Как бы вторя ему, вдруг забили на разный манер многочисленные настенные и настольные часы.
Часы хором пробили 10 вечера. Пока все, выпив, прислушивались к ощущениям внутри, рюмочному звону, переливам курантов, Меньшиков ухитрился налить арапову рюмку повторно. Он толкнул его локтем, прошептал. Ну, а ты чего? Догоняй! Не обижай хозяина. Ванька изумленно уставился на полную до краев рюмку, которую только что выпил, но перечить не стал. Махом выпил и захрустел огурчиком. Учитывая его слабость к восприятию спиртного, две рюмки водки подряд, сделали свое дело. Василий икнул. Глаза его разбежались в разные стороны, потом сфокусировались на переносице, и только потом , приняв остекленевшее выражение, зафиксировались посередине. Меньшиков, не дожидаясь, пока глаза встанут на место, быстро налил третью. И опять зашептал – ну, ты чего? Тормозишь? Царя не уважаешь? Давай пей быстрее. На этот раз арап уже не удивлялся. Он размашисто замахнул третью рюмку, занюхал корочкой Бородинского, и плюхнулся на стул . Глаза его помутнели, корни прапрадедушки Пушкина начали охватывать корень мозга. Василия как обычно, при опьянении потянуло на поэзию. Он продекламировал :
Ик! Русалка на ветвях висит…..
Ик! Там, на неведомых дорожках,
Давным-давно, растет картошка……
Там тридцать витязей прекрасных, чредой стоят за постным маслом…
Ик! А ихний дядька Черномор, с прилавка стырил беломор….
Алексашка захохотал. Во, дает! Ну, точно от Пушкиных родословною ведет. Сашка то Пушкин, как выпьет, тоже ТАКОе завернет, не встать, ни сесть. И этот туда же.
Ванька полуприкрыв глаза продолжил :
На горе стоит пивная! Да затейница такая!
Из трубы , дымок валит! Алкоголиков манит!
Звери – алкоголики! Заняли все столики…..
Тут приходит царь зверей!
Ну-ка! Рюмочку налей!
Слон, зажмурив , левый глаз! Убирайся! Ты от нас!
Тут пошла байда такая ! Отлупили попугая!
Лишь кабан не растерялся. Хвать бутылку , и смотался!
