Скорый поезд «Россия»

Скорый поезд «Россия»

Александр Галыга

© Александр Галыга, 2018

ISBN 978-5-4490-6403-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О РОССИИ

Скорый поезд «Россия»

Скорый поезд «Россия» меня уносил на восток.От себя отпускаю надолго родные края.Ангару и Байкал и далёкий тункинский дымок,моё детство и юность, и вас, дорогая моя.На прощанье не плачьте, не делайте вслед мне упрек.Ведь не зря оставляю надолго свои берега…И не зря скорый поезд уносит меня на восток.Мне Россия везде и всегда словно мать дорога.Скорый поезд Россия, судьбы нашей трудной экспрессто срываешься вниз,то опять устремляешься ввысь…И в экране окна то проносятся скалы, то лес,и не думаем мы,что так быстро проносится жизнь.

Эти сладкие сердцу места

Поэма

Моему родному дяде

Сизых Анатолию Ананьевичу посвящается

IРоссия, мать моя Россия,благословенная земля,где есть места и мне родныегде вырос, где родился я.Земля и пролетариата,и патриархов и вождей,и неизвестного солдата,сирот, и вдов, и тех детей,что без отцовского участьявыходят в люди. Им бы датьтого сыновиего счастья,что не купить и не продать.Земля родимых бедных мамок,взаймы не взять морщин с лица.Земля сосновок, черемшанок,где с трёх ступенечек крыльцатвоя, Россия, перспективакак на ладони вся сия.Она заманчиво игривана то она и перспективанедостижимая моя.Где плавят кровь и соки нацийбез всяк на то ненужных нужди в цветники администраций,и очень многих прочих служб.И где у подворотни свейскойи реверанс и па-де-де,и на нашивке милицейскойтрёхцветный флаг и МВД.Где электричкою блаженныйползу сто вёрст за три часа,где люди не спеша, степенноживут до самого конца.Где водку пьют и дебоширятс размахом, чёрт меня дери!Жаль нашей удали и шири,и дали нашей не видали«американцы – дикари».IIТак вот, родился я в Сибири,в деревне Новая Када,куда со всей вселенской шири,я повторюсь ещё о ширипожалуй раза три-четыре,не заходили поезда.С отцом на шкурине медвежьейтри мал-мала, но сорванца…Обычай был старинный здешнийпоперебарывать отца.Он бравым был, жаль пожил мало,жаль, что с военной сторонысолдата пуля доставаладесятки лет после войны.И в семь моих годков над взвозомнас озарило будто бы…Мы отжигали твердь колхозомтри ночи, в самые морозы,а утром ставили столбы.Лампадка царская с лучинойвраз догорела, и включилинам сверху лампу Ильича,и в клубе братовья училичарльстон и твист, и ча-ча-ча.IIIХодил и я когда-то в первый класс.Дорога в школу – тротуар дощатый,открыта книга и уже Пегасвитает мой над Танечкиной партой.Но глупостей наделать невпопадс косичкой одноклассницы, наверно,мне не давал спокойный умный взглядмоей родной учительницы первой.Учительница первая мояв глубины знаний, в голубые даливела меня, и буду помнить ятепло и свет, что вы мне передали.Я не забуду вашей доброты,настойчивости, строгости и ласки,и первой книжки, что осилил ты,зелёный желторотик-первоклашка.Учительница первая моя,как добрая заботливая птица,вы требовали с нас от А до Яи беспощадно мучили таблицей…Давно мы улетели из гнезда,из гнёздышка уютного, родного.Пусть скажут: сентименты, ерунда,но знаю я, что в жизни никогдауже не будет гнёздышка такого.Учительница первая моя,как добрая заботливая птица,ты будешь узнавать, как дальше яучусь, живу, а ты мне будешь сниться.И, вырвавшись из вечной суеты,я в гнёздышко родное к милой птицевсё ж не забуду принести цветы,пусть десять лет пройдёт, пусть даже тридцать.И может за полжизни не понять,что всех роднее в самой вольной волеесть дом родной, и родина, и мать,и первая учительница в школе.IVО годы детства, милая земля!Те чистые, заветные страницы.Любимые. Друзья. Учителя…Но время как невидимая птицаза годом день, за годом день и год…уносит наши школьные страницыи круче жизнь берёт в круговороти невозможно в нём остановиться…Одиннадцатый класс. Прощальный вальс.Взволнованные пары проплывают.Остановись мгновение! Для насон школьную страницу закрывает.Звонок последний. Наш любимый классоставит скоро стены милой школы,и вальс прощальный, памятный для наснам кажется и грустным и весёлым.Учителя да не забудут нас!И никогда для нас не постареют.Их добрые сердца и этот вальспусть долго, долго нас стобою греют.Пусть новые дороги и годанас закружат, и юность не вернётся,но ты не верь, что снова никогдавсем вместе нам собраться не придётся.VИ этак, лет уже в семнадцать,я сердцем начал понимать,что Родина большая, братцы,что больше, чем семья и мать,которая тебя, лелея,взрастила и передалалюбовь к земле, благоговея,всё доброе, всё что смогла.С гитарой, чудом наспех взятыхстихах, – был Визбор на устах,романтика шестидесятыхнас уносила в поездах.Хотелось жить, творить, работать,крепить великий наш союз,союз труда, союз народови прочих нерушимых уз.Но кто-то с горочки спустилсяи свет кремлёвских звёзд угас,и что-то в нас переломилось,и что-то надломилось в нас.VIКоммунист по призваньюи вышел я по убеждениюгордо в тень и не зряс поимевшего крен корабля.Мне досадны до боликак нелепейшее наваждениеэтот вздор, это бред,эти муки седого Кремля.Я исправно платилалименты, налоги и взносы.И партийную кассубыл до гроба готов пополнять.Но скажу откровеннос пониманием сути вопроса:культ стерпел и застой,перестройку не в силах принять.Перестройка нужна,только тактика тонкое дело.Но у нас лихо рубят,и головы щедро летят.Демократия слепоизбирает кумиров и смелотак же слепо сметает,не хотят они или хотят.И пока мой народисправляет ошибки вождевы,и по новому хочети смеяться, и плакать, и петьне зовите меняв этот рай ваш задрипанный новыйотзвенел и устал якак старая трубная медь…VIIВерховиком в огне-пожарегудели толпы меж вокзалов,и в этой музыке базарьейигриво скрипка флиртовала.Была молоденькой скрипачка,и на глазах у трёх вокзаловза баснословную подачкув стакане муть подогревала.И, окропляясь мутью брызг,все приезжали, уезжали…Бомжи, пообмочившись вдрызг,рядками возле стен лежали.Так разлетались вникудаосколки лоскутной России.Шумела мутная вода.Играла скрипочка. Босыешпанцы шныряли и жульё,и поколеньям в назиданьеопережало бытие,по-настоящему, – сознанье.И я уже под скрипий плачпроплыл в толпе изнемождённой,как обезумевший скрипачпред Афродитой обнажённой.Москва. По-прежнему милане только сердцу моему ты.Всех обогрела, всем дала,а стоило ли всем? Кому жеэмансипированной стервойв угоду, выпорона впрок,ты стала проституткой первойна перекрестии дорог?Москва, пойми меня, родная,ты заслужила мой упрёк,ты – проститутка мироваяна стыке мировых дорог.Пойми, смеются даже дети.Пусть опостылел коммунизм,но для кого десятилетьетак низко падаешь ты вниз?Ответь же за разгул насилья,за порнографию, развал,иль одолела злая силаи бьёт в промежье наповал,вливая яд цивилизацийв твои всеядные места?Я ошибаюсь, ты не та,и бред моих версификацийлишь детский лепет, дикий сон.Но отчего, моя столица,к тебе не хочет возвратитьсякогда-то изгнанный Гвидон?И ты базарной торгашихойвсё обираешь свой народ,жируешь весело и лихо,да и не первый, видно, год,из-за высот твоих строенийроссийской не видать земли,иль разучились короливнимать людские настроенья?Не видишь: сёла обнищали,налог звереет, кровосос,что каждый год с тоски-печалитам умирает сам Христос.И я как нищий выживаюв нужде, в никчёмной суетеи не ору, не призываюк тому, что родина в беде.VIIIЖизнь разменяв на полдорогена бред в обочинной пыли…Шагает сердце, бьются ногикултышками о костыли.И вовсе никому нет дела,что ты убогий инвалид.У равнодушья нет предела,у всех по-своему болит.Но сердце лишь кому-то нужнымжелает быть в твоей груди,желает быть великодушнымк тому, чьё горе впереди.Я вижу, как туманы тают,как лижет травы суховейи вновь душою улетаюя к малой родине своей.В уют далёких деревенек,в послевоенный тот уют,где к баньке только свежий веникпо воскресеньям выдают.Где подналечь пришлось на вёсла,врубясь в сутунок топором,и поосвоить те ремёсла,чем выживал сибирский дом.За бичевою плоскодонок,чтоб невод шёл теченью вспятьты должен изо всех силёнок,не смазав тони, устоять.И запрягать лошадку ловко,до света въехать на пароми целый день махать литовкой,и до полночи – топором.В закатной мгле идти с гагарой,из лодки выпасть невзначайи, согреваясь, пить, с наваромкорней шиповниковых чай…И память бередит не простов каком бы ни был далекетот маленький Ананьев островпод яром красным на Оке.90-е

Вот повырубили клён

Н.Р.Комкову

Вот повырубили клён. Гореваля о нём и неспроста: он шумел.По живому. Остриём. Наповал.Чтобы застить бела света не смел.Чтоб у старых стен не пел, не стеналон ночами на ветру и дожде.Чтоб о молодости не вспоминали не думал о судьбине-нужде.Долго-долго будет вновь отрастатьпо тростиночке младенец-побег,родословная его – умиратьи безродному являться на свет.А кому в роду временщиковатьзло и долго по живому и впрок,и покуда есть кому горевать,не в обиду мой укор и упрёк.Вся Россиюшка из пней и крестов.Где не кинешь, всюду поле чудес.Разгадать тебя весь мир не готов,мой бедовый, мой измученный лес.Зашуметь бы, да поднять не готовболь свою среди кровавых небес.Так и плачет среди пней и крестовмой бедовый, мой измученный лес.

Москва. Капкан аэрофлота

Москва. Капкан аэрофлота.Кончиной лета на устахлежит кошмар переворота.И август, добрый месяц года,шагнув в Никитские ворота,встал и застыл. В его глазах,как, впрочем, и в угрюмых лицах,и в тяжком воздухе столицы,маячил, разрастался страх.И тихо плакал август года,решётки чёткие у входадождём стыдливо омывал,но между делом понимал,не сомневаясь ни на йоту,что правый путч – не правый путь,и там, на площади Свободы,в толпе ликующей народапредобречён его провал.Но было грустно от чего-то,за правым левый, снова правый,месть без пощады и расправы,как исстари у нас велось.И этот рынок пресловутый,где все «накормлены», обуты,одеты и свободны все…Где, как на дыбе-колесе,всё веселей день ото дня.И где при всём честном народев реке горючих русских слёз,купанье красного коня…О, боже! Чтоб не довелось…90-е

Была она как старая ворона

Была она как старая ворона.И плащ её, и горбик на спине,и лоск волос ее полуувядших сонныйотливом седи бежево-зелёнойк почтеннейшей стремился седине.Был замкнут взгляд и накрепко опущен,и поступь нарочито-тяжела…За что её к толпе, зверьём ревущей,в малиновые рыночные кущинечистая какая занесла?Уж, не за раболепье ли тридцатых,за боль и кровь, и скорбь сороковых,за нищенский надрыв тех злодесятыхи этих девяностых роковых?Как стала, впрямь, от гласности глупея,и проститутократия нагла,чтоб голым задом увести плебеяот прокоммунистической идеи,а у того в душе колокола.Колокола, колокола Россеи,оглохни сердце, беса не впусти.Так, насмешить, так дух Руси рассеять,что едут к нам варяги-одиссеи,чтобы в который раз её спасти.Старушка мать, как все тут понимаюткак ты бедна, как ты обделена.Здесь «плюрализма», да и ты вольнапонять сама, будь проклята, страна,где старцев, как ворон, не замечают,где всё людьё – одна кочевья стая,