Василиска. Часть первая. Зеркала

Александр Еремин

Василиска. Часть первая. Зеркала

Городок просыпался медленно, нехотя, словно зевая в ладонь. Пятьдесят тысяч душ – не то чтобы мало, но и не много: здесь все ещё знали друг друга в лицо, а новости передавались со скоростью сплетен. Утро, отдав дань час-пику, сдулось и растекалось по улицам ленивым солнечным сиропом. Воздух был влажным и сладким – пахло раскрывающимися почками, асфальтом, омытым ночным дождём, и чужой жизнью из приоткрытых окон. Машины, редкие, как забытые мысли, проплывали мимо, оставляя за собой дрожащие миражи на нагретом брусчатом покрытии. Пешеходы – пенсионерка с сеткой-авоськой, подросток в наушниках, женщина, нервно проверяющая телефон – двигались по своим маршрутам.

Василиса жила в мире, где старалась занимать как можно меньше места. Двенадцать лет – возраст, когда одни дети расцветают, а другие, будто втягивают голову в плечи, надеясь стать невидимкой. Ее золотистые волосы, собранные то в неловкие хвостики, то в трепетные косички, мама все еще заплетала их по утрам, походили на солнечные блики – такие же недолговечные и дрожащие. Когда она редко улыбалась, на щеках появлялись ямочки – два аккуратных углубления, будто кто-то осторожно надавил пальцами на мягкое тесто. Три крохотные, едва заметные, родинки на левой щеке, расположенные в форме равнобедренного треугольника, казались отметинами из другого мира. Ее зеленые глаза, цвета молодых листьев на старых деревьях, чаще смотрели куда-то в даль. В классе она была "тихоней Василиской", девочкой, которая знает ответ, но поднимает руку только когда учитель настаивает. Дома – послушной дочерью, которая не спорит, когда мама говорит "надень шапку", хотя на улице уже тепло. Но были в ее жизни два человека, для которых она была не просто Василисой, а Васильком. Бабушка, чьи сказки пахли мятными леденцами и старыми книгами. А придуманные ей рассказы, пугали странностями и таинственностью. И дед… Его деревянные фигурки – медведи, птицы, и множество других, порой странных персонажей – жили у нее на полке, напоминая, что несовершенное может быть дороже идеального. И никто, абсолютно никто не знал, что иногда, когда Василиса оставалась одна перед зеркалом в прихожей, ее отражение… задерживалось на секунду. Всего на одну секунду. Но этого было достаточно…

Вечерний воздух дрожал от огней и смеха, когда передвижной парк аттракционов ворвался в город, как пестрый призрак. Василиса шла между подругами, чувствуя, как её ладони становятся липкими не от сахарной ваты, а от какого-то странного предчувствия. Слева шагала Катя – её рыжие кудри, выбившиеся из-под вязаной шапки, казались медными в свете гирлянд, а россыпь веснушек на переносице становилась особенно заметной, когда она смеялась. Справа Лера, по привычке накручивающая на палец соломенную прядь своих светлых волос, то и дело одёргивала Василису за рукав: "Смотри, там карусель!". Яркие гирлянды мигали в такт ускоряющемуся сердцебиению. Комната смеха встретила их волной искажённого эха. Катя первая вбежала внутрь, оставив за собой шлейф рыжего шарфа, а Лера, морща свой аккуратный носик, осторожно переступила порог. Кривые зеркала выстраивались вдоль стен, словно ряд шутов на королевском приёме – каждый со своим особым искажением.

"Смотри-смотри, я словно пять тортов съела!" – заливисто хохотала Катя, разглядывая своё отражение в пузатом, словно бочка, зеркале. Её образ раздулся до нелепых пропорций, руки стали похожи на надувные подушки. Лера тем временем прыгала перед "удлинителем": "А я могу теперь играть в баскетбольной команде школы!" – её ноги в отражении вытянулись до абсурдной длины, превратив её в странную кузнечиху. Василиса медленно подошла к зеркалу с волнообразной поверхностью.

"Ой, девочки…" – её голос дрогнул, когда она увидела. Свое совершенно четкое, ровное отражение. Но только не лицом к ней. Спиной. Совершенно чётко, без малейшего искажения.

"Что у тебя там?" – подбежали подруги, ещё не понимая, что происходит. Они, хватаясь за животы от смеха, начали тыкать пальцами в свои отражения.

"Смотри!" – едва сдерживая смех, заливалась Катя, – "У меня твои ноги!"

"А у меня твоя голова!" – Лера показывала пальцем на их тройное отражение, слившееся в каком-то бредовом калейдоскопе. Но Василиса не смеялась. Её зелёные глаза изучали свою спину и затылок в отражении. Испарина выступила на её лбу мелкими холодными каплями. Ноги вдруг стали ватными, колени подкосились. Последнее, что она увидела перед тем, как тёмные пятна поплыли перед глазами, – как её двойник в зеркале тоже падает. Но не вперёд, как она. А назад. В глубь зеркала. Когда Василиса пришла в себя, подруги уже звали врача, а зеркало… зеркало по-прежнему четко отражало все ее движения со спины.

Вернувшись домой, Василиса двигалась по квартире, как тень – спиной к стенам, краем глаза отмечая каждую зеркальную поверхность. Ванная комната с её огромным зеркалом над раковиной теперь казалась минным полем. Даже блестящая поверхность микроволновки заставила её вздрогнуть, когда мелькнуло что-то похожее на движение. Ужин прошёл в непривычной тишине.

«Ты чего сегодня такая сонная?» – мама потрепала её по плечу, и Василиса едва сдержала вздрагивание.

«Устала в парке», – прошептала она, размазывая вилкой картофельное пюре по тарелке, будто пятилетний ребёнок.

В комнате она наконец смогла дышать. Ноутбук открылся с привычным шуршанием клавиатуры – тёплый, безопасный, нормальный. Василиса вбивала запрос за запросом, пока пальцы не начали неметь от напряжения:

"вижу своё отражение со спины"

"зеркало показывает меня сзади"

"аномалии отражений реальные случаи"

Результаты выдавали только статьи об оптических иллюзиях и глупые тесты "какое ты зеркало". На форумах параноиков пару раз мелькнули похожие истории, но все они заканчивались одинаково – "обратитесь к психиатру". Она переключилась на научные статьи. Закон отражения. Физика света. Ни слова о случаях, когда зеркало вдруг решает показать вам вашу же спину. Внезапно ноутбук завибрировал – новое сообщение в школьном чате. Лера с Катей выкладывали смешные фото из комнаты смеха. Василиса сжала кулаки, когда увидела себя на заднем плане – бледную, с расширенными зрачками, застывшую перед тем самым зеркалом. Но на фото оно выглядело… обычным. Кривым. Без всякой "спины". Василиса резко захлопнула крышку ноутбука. В темноте комнаты только экран телефона слабо светился – последняя надежда. Дрожащими пальцами она набрала: "Что значит, если в зеркале видишь себя со спины?" Поиск выдал единственный релевантный результат – сканированную страницу из какой-то старинной книги с пожелтевшей бумагой. Всего одно предложение: "Тот, кто узрит собственную спину в зеркале, стоит на пороге между мирами, и дверь эта открыта в обе стороны." Экран погас. В этот момент где-то в квартире звонко упал стеклянный стакан. Василиса замерла, вдруг осознав – прямо сейчас, в темноте коридора, большое зеркало в резной раме висит ровно напротив её двери. И она… не помнит, повернулась ли к нему спиной.

Ночь тянулась мучительно долго. Василиса ворочалась в постели, веки слипались от усталости, но стоило закрыть глаза – и перед ней вновь возникало то самое отражение. Сначала – леденящий ужас, сжимающий горло. Потом – странное оцепенение. А к рассвету… любопытство. Острое, почти болезненное. "Что, если подойти к зеркалу сейчас? В темноте? Когда никто не увидит…" Она уже приподнялась на локте, но поразмыслив еще немного она признала этот порыв глупым и постаралась заснуть. Утро принесло решение – бежать. Не далеко. Туда, где пахнет дедовой стружкой и бабушкиными пирогами. Где зеркала в деревянных рамах покрыты тонким слоем пыли и ничего не отражают по-настоящему. Бежать на все весенние каникулы, которые как раз сегодня и начинались.

– А вот и наш Василёк! – дед поднял голову от верстака, когда машина отца остановилась у калитки. Его борода, седая и колючая, топорщилась в разные стороны, как веник. – Что, городская тоска замучила? Василиса выпрыгнула из машины, едва не споткнувшись о порог. – Как тебе сказать… – она присела на покосившуюся лавку, чувствуя, как тёплое дерево жмётся к бёдрам. – Там всё по-другому.

– По-другому… – дед протянул слова, изучая внучку прищуренными глазами. Взгляд скользнул к отцу, выгружающему рюкзаки. – Надолго?

– На все каникулы! – Василиса почти выкрикнула это, тут же покусывая губу. Отец поставил чемодан с характерным стуком.

– На все, пап. – Вот захотела к Вам, а мама где?

– Да там, махнул дет в сторону огорода, что-то там собирает, как всегда. Отец поставил рядом с Василисой, два дорожных рюкзака.

– Сама разберёшься? посмотрел он на дочь. Та в ответ кивнула.

– Что и с матерью не повидаешься? Спросил дед.

– Некогда, у меня проект горит, на ходу к машине выкрикнул сын.

– Эх, городские… – дед покачал головой, провожая сына взглядом. – Вечно куда-то мчатся.