Птичий базар

Александр Трипольский

Птичий базар

Птичий базар

Кишинёвское солнце, словно раскалённый медный таз, висело в зените, слепя глаза и превращая рыночную пыль в золотистую кисею. Воздух трепетал от птичьего многоголосья – переливчатые трели щеглов сплетались с хрипловатыми выкриками торговцев в причудливую симфонию, где ленивое повизгивание щенков за решётками клеток служило капризным контрапунктом. Барахолка дышала своей вечной жизнью: меж клеток с попугаями-франтами и волнистыми попугайчиками недотрогами притаились свадебные фаты, поблёскивающие как брилианты словно слезы несостоявшихся невест. Казалось, что даже ветер здесь дул и порхал, как на цыпочках, чтобы не потревожить хрупкое равновесие между хаосом на рынке и надеждой купить подешевле ,и продать подороже.

Фотограф

У края этого пестрого муравейника, прислонившись к столбу с облупленной афишей цирка-шапито, замер я с альбомом под мышкой. Кожаный переплёт, отполированный до бархатного блеска сотнями пальцев, хранил улыбки чужих невест – застывшие в янтаре времени моменты, где белизна платьев растворялась в дымке шампанского.

Конкуренты-фотографы, словно коршуны у падали, кружили у палаток. Среди них особенно бросался в глаза Анатолий Спиридонович Рошка – верзила с фотоаппаратом «Практика» на брюшке-дыне, чья русско-молдавская болтовня, густая как молдавское вино, завораживала клиентов куда сильнее его мутноватых снимков. Он умел говорить так, будто продаёт не фотографию, а билет в лучшую версию их собственной жизни.

Я же стоял в тени столба, высматривая клиентов.

Беседа у пустых клеток

– Ну что, коллега? – раздался за спиной голос ,словно скрип несмазанных качелей. Семён Лайветман, худощавый как журавль-пересмешник, щурился на солнце, поглаживая свою Minolta 9000 – чёрный лакированный фотоаппарат, мечту любого фотографа .

– Опять японской «пушкой» хвастаешься? – усмехнулся я, кивая на камеру, что сверкала бронзовыми бликами, будто церковная дароносица.