Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 7

скачать книгу бесплатно

Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 7
Александр Атрошенко

Повествование исторической и философской направленности разворачивает события истории России с позиции взаимоотношений человека с Богом. Автор приподнимает исторические факты, которые до сих пор не были раскрыты академической школой, анализирует их с точки зрения христианской философии. В представленной публикации приводится разбор появления материализма как закономерный итог увлечения сверхъестественным. Книга содержит нецензурную брань.

Попроси меня

Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 7

Александр Атрошенко

© Александр Атрошенко, 2023

ISBN 978-5-0062-0017-3 (т. 7)

ISBN 978-5-0060-8120-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Повествование разворачивает события истории России с позиции взаимоотношений человека с Богом. Автор приподнимает исторические факты, которые до сих пор не были раскрыты академической школой, анализирует их с точки зрения христианской философии. Например, образование Руси, имеющей два основания – духовное и политическое, крещение, произошедшее далеко не в привычной интерпретации современной исторической наукой, которое следует правильнее обозначить крещением в омоложение, чем в спасение, в справедливость, чем в милость, «сумасшествие» Ивана IV Грозного, который всей своей силой олицетворял это русское крещение, вылившееся затем все это в сумасшествие Смутного времени, реформатор Никон, искавший не новых начал, а старых взаимоотношений. Показывается, как русская система сопротивляется силе ее цивилизующей, впадая тем в состояние, точно сказанное классиком – «шаг вперед, и два назад» – в свою молодость, чему яркое подтверждение служит деспотичное и в то же время реформаторское правление Петра I, а затем развернувшаяся морально-политическая эпопея трилогии в лице Петра III, Екатерины II и Павла I. В представленной публикации приводится разбор появления материализма как закономерный итог увлечения сверхъестественным и анализ марксистского «Капитала», ставшее основанием наступившей в XX в. в Восточной Европе (России) «новой» эры – необычайной молодости высшей фазы общественной справедливости в идеальном воплощении состояния высокого достоинства кристаллизованного матриархата.

Николай II Александрович. Первый патриот страны. Реформы через не хочу. Война с Японией. Государственная дума. Витте, Столыпин. Оппозиция. Терроризм. Первая мировая война. Распутинщина. Министерская неразбериха. Отречение в пользу Михаила

От брака Александра Александровича и Марии Фёдоровны оставалось шесть детей: Николай, Александр, Георгий, Ксения, Михаил, Ольга. По старшинству положения место престола занял Николай Александрович. «На все воля Божья… Я родился 6 мая, в день поминовения многострадальнаго Иова. Я готов принять мою судьбу»[1 - Вел. кн. Александр Михайлович. Книга воспоминаний. Прил. к «Иллюстрированной России». Paris, LEV, 1933, стр. 186. Сандро наставлял Николая: «Кто научил тебя, Никки, почитать подобным образом волю Бога? Ты называешь, Никки, это христианством, но это звучит скорее, как магометанский фатализм турецкаго аскера, который не боится смерти, так как его ждут за гробом широко открытыя ворота рая. Истинное христианство – заключается гораздо больше в действии, чем в молитве. Господь Бог доверил тебе сто шестьдесят миллионов жизней. Бог ожидает от тебя, чтобы ты ни пред чем на остановился, чтобы улучшить их участь и обеспечить их счастье. Ученики Христовы никогда не сидели сложа руки. Они шли из края в край проповедуя слово Божье языческому миру! … Он забыл, что он был Монархом. И вместо того, чтобы окончить свои дни в старости и почете, он встретил свой последней час в темном погребе в Сибири, тщетно стараясь воздействовать на кровожадных большевиков. Насколько я его знал, я уверен, что его судьба была ему безразлична, но он надеялся, что убийцы пощадят жизнь его жены и детей…» (Там же, стр. 186).] – сказал однажды Николай II своему другу юности Сандро (великому князю Александру Михайловичу). Выраженная таким образом мысль в полном объеме означает – постараться продлить как можно дольше «древнее благочестие» взгляда на власть как на божественную природу (и, соответственно, все, что сопутствует ей в русском православном мировоззрении, как удержание духа сословности, приводящее к тормозу развития государства, и т.п.), а если сложатся обстоятельства в худшую сторону, с честью принять все испытания судьбы, стать истинным, показательным для всех примером духовной (а, соответственно, и политической) чистоты, православного миросозерцания – приближения к «Небесам» через страдание.

Николай Александрович родился 6 мая 1868 г. Его детство протекало в гатчинском дворце, в семейной обстановке. Чтобы не расхолаживать своих детей, Александр III в их воспитании проявлял умеренную дисциплинарную суровость: все спали на простых солдатских койках, по утрам принимали холодные ванны.

Николай Александрович получил блестящее домашнее образование по программе, рассчитанной на 12 лет. Кроме русского языка в совершенстве владел английским и французским языками, хорошо знал немецкий. В молодости Николай неплохо играл на фортепиано, рисовал, обучался игре на скрипке. В число наставников цесаревича были приглашены видные учёные: курс Академии Генштаба преподавал будущий военный министр А. Ф. Редигер; историю – В. О. Ключевский; каноническое право, богословие, историю церкви и религии – И. Л. Янышев; политическую историю – Е. Е. Замысловский; статистику и политэкономию – И. Х. Бунге (1881—1886 гг. – министр финансов России); общую химию – академик Н. Н. Бекетов (основатель отечественной школы физико-химиков, двоюродный дед А. Блока) и др.

Значительным влиянием на мировоззрение цесаревича оказывал его отец, Александр III, и воспитатель К. Победоносцев, который убеждал, что неограниченная монархия есть единственный возможный тип политического устройства России. Победоносцев говорил, что «Россия – это ледяная пустыня, по которой бродит лихой человек»[2 - В. В. Розанов вспоминает: «Между другими речами его была та, что «невозможно жить в России и трудиться, не зная ее, а знать Россию… многие ли у нас ее знают? Россия, это – бесконечный мир разнообразий, мир бесприютный и терпеливый, совершенно темный; а в темноте этой блуждают волки»… Он хорошо выразил последнюю мысль, с чувством. Кажется, буквально она звучала так: «дикое темное поле, и среди него гуляет лихой человек «… Он сказал с враждой, опасением и презрением последнее слово. Руки его лежали на столе: – А когда так, – кончил он, – то ничего в России так не нужно, как власть; власть против этого лихого человека, который может наделать бед в нашей темноте и голотьбе пустынной. И пальцы его огромно сжались, как бы хватая что-то» (Константин Петрович Победоносцев в воспоминаниях современников, речах и письмах. Сост., предисл. и коммент. С. В. Лебедев, К,А. Киятов. Москва, Институт русской цивилизации, 2016, стр. 321).]. Поэтому неограниченная монархия является хорошим инструментом сдерживания этого лихого народа для его же блага (и, конечно, царской династии, всегда стремившейся к неограниченному превозношению). Уже вскоре после воцарения Николаем Александровичем будет заявлено о «беспочвенном мечтании…»

В будущем императоре рано проявился интерес к военной службе. По свидетельству современников, Николая любили в гвардейских полках, отмечая удивительную ровность и доброжелательность в отношении с товарищами-офицерами, независимо от чинов и званий. Цесаревич не относился к числу тех, кого пугали тяготы походной жизни. Был вынослив, крепок, неприхотлив в быту, но, кроме этого, принимал участие в офицерских попойках. У Николая есть такая запись в дневнике от 31 июля 1890 г.: «Вчера выпили 125 бутылок шамп.»[3 - Дневник императора Николая II. 1890—1906 г. г. Берлин, книгоиздательство «Слово», 1923, стр. 32.] Смерть отца застала цесаревича Николая командиром батальона лейб-гвардии Преображенского полка в чине полковника. И всю оставшуюся жизнь Николай II оставался в этом скромном чине, – он считал недопустимым пользоваться прерогативами вверенной ему власти для повышения себя в чинах.

По укоренившейся традиции, все русские наследники, начиная от Павла I и до Александра III, завершив курс наук, отправлялись путешествовать. Чаще всего путешествий было два: большое – по России, чуть поменьше – по Европе. На этот раз для Николая планировалось совершить необычное, грандиозное, морское и сухопутное турне, которое объединило оба путешествия. Причём, и та и другая части путешествия должны были проходить по территории, где раньше не бывал ни один цесаревич, исключая только последнюю часть пути.

В то время Александр III решил основать Великую Сибирскую железную дорогу, и наследник должен был лично присутствовать при начале строительства во Владивостоке и свезти первую тачку грунта для насыпи железнодорожного полотна. Кроме того, помимо познавательных целей Николай также должен был пообщаться и установить личные отношения с царствующими особами государств по маршруту путешествия.

В октябре 1890 г. цесаревич Николай со своими спутниками отправился в длительное путешествие. Он побывал в Греции, где к нему присоединился Греческий принц Георг, а также в Сингапуре, на острове Ява, В Сайгоне, в Бангкоке и в Китае. 15 апреля 1891 г. в сопровождении шести кораблей русского флота Николай прибыл в Японию. Была организована радушная встреча высокого гостя, на которую прибыл принц Арисугава-но-мия Тарухитэ. Однако визит Николая вызвал и большое беспокойство среди японского населения, с тревогой наблюдавшие за усилением России на Дальнем Востоке.

Посещение Японии началось с г. Нагасаки, затем Николай отправился в г. Кагосима, который воспринимался, как оплот консерваторов. Этот город никогда не находился в программе пребывания иностранных гостей. Поползли слухи, что, якобы, русские привезли с собой Сайго Такамори, бывшего японского диссидента, поднимавшего восстание. Ему, будто бы, чудесным образом удалось спастись от правительственных войск, найдя убежище на просторах России.

Между тем, цесаревич Николай с принцем Георгом прибыл в порт города Кобэ, где он пересел в поезд и добрался до Киото. Далее в Ниси-Хонгандзи он пожертвовал двести иен для помощи бедным (жалование охранявших царевича Николая полицейских составляло 8—10 иен в месяц). 29 апреля Николай с принцем Георгом в сопровождении принца Арисугава отправились на колясках, которые везли рикши, из Киото в город Оцу. Там они посетили почитаемый японцами храм Миидэра, любовались красками озера Бива, посетили базар, где Николай приобрёл много мелочей сувенирного характера.

Возвращаясь обратно в Киото, длинная процессия рикш растянулась на 200 метров, двигаясь по улице, запруженной народом. Узкую дорогу охраняло множество полицейских, и один из них, по имени Цуда Сандзо, бросился к цесаревичу Николаю и нанёс ему удар саблей по голове. Шляпа с головы цесаревича упала. И, хотя один из толкачей рикши выскочил из-за коляски и успел пихнуть нападавшего, тот, всё же, сумел нанести второй удар саблей. И первый, и второй удар саблей получились скользящими по краю головы, но лоб цесаревича был повреждён. От смерти Николая спас Греческий принц Георг, отбивший тростью очередной удар. Наконец, подбежавшие рикши скрутили покушавшегося.

Николай был быстро доставлен в ближайший дом владельца галантерейного магазина, где ему подготовили постель. Но отказавшись ложиться после перевязки, цесаревич сел у входа в магазин, спокойно покуривая. Затем под охраной наследника препроводили в здание префектуры г. Оцу, где ему оказали квалифицированную медицинскую помощь. Несколько часов спустя его незаметно отвезли в Киото.

Чрезвычайное происшествие вызвало в правительстве Японии страшную панику. Многие члены правительства боялись, что разгневанная Россия потребует огромных выплат и даже территориальных уступок. Император Японии Мэйдзи отправил для цесаревича Николая врачей и сам срочно выехал в Киото на следующий день, поднялся на борт российского корабля (это был первый случай, когда японский император взошёл на борт иностранного корабля), выразил соболезнование. 4 мая Николаю пришла телеграмма от Александра III с приказом отбыть во Владивосток. Утешая Японского императора, Николай сказал, что раны у него пустяковые, а сумасшедшие есть везде.

Покушавшийся Цуда Сандзо был из самурайской семьи, участвовал в подавлении мятежа Сандзо Такамори. Во время следствия он показал, что опасался, что царевич привёз с собой Сайго Такамори. Кроме того, ему показалось, то царевич и Греческий принц Георг не оказывают никакого почтения памятнику жертвам Гражданской войны, внимательно изучая окрестности. Поэтому он посчитал их за шпионов. На закрытом судебном процессе Цуда Сандзо приговорили к пожизненному тюремному заключению на о. Хоккайдо. По данным компетентных источников в тюрьме Цуда Сандзо содержали лучше, чем остальных заключённых, но скончался он быстро, 30 января того же года, предположительно от пневмонии.

Отплыв из Кобэ 7 мая, цесаревич 11 мая прибывает во Владивосток. Именно здесь начиналась главная государственная задача деятельности наследника – начало строительства Великой Сибирской железной дороги. В воскресенье, 19 мая, в 10 ч. цесаревич Николай, вместе с сопровождавшим его Греческим принцем Георгом и представителями властей Дальневосточного края прибыли за город к месту закладки земляных работ. У павильона были приготовлена тачка и лопата. Николай Александрович собственноручно наложил землю и отвёз её на полотно будущей дороги. Затем они на поезде, медленно, по свежей насыпи, сопровождаемые тысячами людей, прибыли в город, к строящемуся вокзалу, где цесаревич заложил в камень серебряную доску, свидетельствующую о том, что в этот день началось сооружение Великого Сибирского пути. 21 мая Николай покинул Владивосток, отправляясь через Сибирь в Санкт-Петербург, куда он прибыл 4 августа 1891 г.

Первая возлюбленная Николая стала балерина Матильда Кшесинская, покровительство которой он оставил на всю свою жизнь. Насколько их отношения заходили далеко можно судить по факту снятия для их встреч дома на Английском проспекте, 18 (примыкавший к дому великого князя Алексея Алексеевича, т.е. было удобно скрывать, где находился; дом был впоследствии ей подарен), не редкостных затянувшихся встреч до 5-ти часов утра и непосредственно зачеркнутом фрагменте изначального варианта «Воспоминаний» Кшесинской о потери ею ребенка от цесаревича (обнаруженное в Госархиве сотрудником газеты «Московский комсомолец» А. Добровольским).

Надо думать, Кшесинская знала Николая достаточно хорошо, и позже она вспоминала: «Чувство долга и достоинство были в нём развиты чрезвычайно высоко… По натуре он был добрый, простой в обращении. Все и всегда были им очарованы… Однако из поразительных черт его характера было умение владеть собою и скрывать свои внутренние переживания… Он был мистиком и, до какой-то степени, фаталистом по натуре. Он верил в свою миссию даже после отречения и поэтому не хотел покидать пределов России… у него был характер, но не было чего-то, чтобы заставить других подчиниться своей воле… Я не раз ему говорила, что он не сделан ни для царствования, ни для той роли, которую волею судеб он должен будет играть…»[4 - Ксешинская М. Ф. Матильда Ксешинская. Воспоминания. Москва, Центрполиграф, 2004, стр. 71—72.] Несмотря на их большую привязанность по правилам династии жениться цесаревич мог только на принцессе, и самая подходящая тому партия оказалась принцесса Алиса Гессенская. Кшесинская пишет: «Мною он был очень увлечен, ему нравилась обстановка наших встреч, и меня он безусловно горячо любил. Вначале он относился к принцессе как-то безразлично, к помолвке и к браку – как к неизбежной необходимости. Но от меня не скрыл затем, что из всех тех, кого ему прочили в невесты, он ее считал наиболее подходящей и что к ней его влекло все больше и больше, что она будет его избранницей, если на то последует родительское разрешение… Известие о его сватовстве было для меня первым настоящим горем. После его ухода я долго сидела убитая и не могла потом сомкнуть глаз до утра»[5 - Там же, стр. 48.].

Принцесса Гессенская и Рейнская Алиса-Виктория-Елена-Луиза-Беатриса (1872—1918), дочь великого герцога Гессен-Дармштадского Людвига IV и герцогини Алисы Английской, дочери королевы Виктории. Шести лет от роду Алиса потеряла мать и воспитывалась, главным образом, у своей царственной бабки при английском дворе. С детства была очень серьёзной, увлекалась литературой, философией и теологией. Окончила Гейдельбергский университет, получила диплом бакалавра философских наук. Была всеобщей любимицей: жители герцогства Гессен (провидчески) называли её принцессой Солнечный Луч, а семья – Sunny (Солнышко). Николай отзывался об Алисе своей подруге что, из всех прочих, предлагаемых ему невест, она наиболее привлекает его. Однако зная, что женщины гессенского дома являются носителем гемофилии (наследственное заболевание, обусловленное недостаточностью свёртывания крови и проявляющееся кровоточивостью; болеют, главным образом, мужчины, женщины являются лишь носителем мутантного гена), Александр III не хотел, чтобы Николай женился на Алисе. Вместе с тем, и сама принцесса не стремилась выходить замуж за цесаревича Николая по причине различий веры, хотя взаимные симпатии у них проявлялись и даже завязались личностные отношения (это ярко демонстрирует их переписка). Из-за резко ухудшающегося состояния здоровья Александра III искать другую невесту не было времени. Было принято решение и затем под давлением всех членов семьи Алиса согласилась на помолвку. На следующий день после смерти Александра III, в день восшествия на престол Николая II, она приняла православие и была объявлена великой княгиней Александрой Фёдоровной. Через неделю после похорон, 14 ноября, в Зимнем дворце состоялась свадьба Николая II и Александры Фёдоровны, для чего положенный при дворе траур на один год по случаю смерти Александра III, был снят, однако, по словам очевидцев, большого веселья, всё равно, не наблюдалось.

Характер человека проявляется под действием внутренних духовных отношений. Впоследствии английский посол в Гессене, а затем в России, сэр Д. У. Бьюкенен говаривал, что во времена детства принцесса Алиса совсем «не была похожа на надменную, озлобленную женщину»[6 - Вестник СПбГУКИ. 2006. №1 (4). Июль. В. Д. Ермаков. Посол Великобритании сэр Дж. Бьюкенен в Петрограде. С. 44.], какой он встретил её в России. В Дармштадте сэр Бьюкенен общался с девушкой, которую жители герцогства называли принцессой Солнечный Луч, а семья – Солнышко (поразительный факт как «Солнышко» в мистической направленности превратилось в египетскую солнечную ладью). В России Александра Фёдоровна отличалась сильной волей, увлекалась мистической стороной православия, что было общим у неё с Николаем II (к примеру, эмблема свастики была прописана в их жизни достаточно прочно). Императрица была ярой сторонницей неограниченного самодержавия, главой германофильской группировки.

Бог не скрывал своих намерений, всё шло к своему логическому завершению, народ страны требовал, Бог, предоставляя право выбора и действия, демонстрировал духовную аналогию.

Коронация – духовный акт связи с «Небесными» силами, поддерживающие предводителя и его народ, – состоялась, по обыкновению, в Москве 14 мая 1896 г. По этому случаю на Ходынском поле (которое было местом дислоцирующихся в Москве войск, здесь устраивали военные маневры, поле покрывали рвы, заброшенные колодцы и траншеи) 18 мая должно было состояться праздничное мероприятие, среди которого были театрализованные представления, устроители гуляний предполагали разбрасывать в толпе жетоны с памятной надписью и раздача царских гостинцев. Последнее очень интересовало московскую бедноту, с интересом следившая за тем, что происходило на Ходынке, и внимательно прислушиваясь к городским слухам. Народ стал пребывать на место еще накануне дня мероприятий и всего по разным источникам утром их собралось от 300 тыс. до полумиллиона человек, за порядком следили всего 200 полицейских. Около 6 часов утра люди как один бросились вперед, – по толпе прокатился слух, что буфетчики раздают подарки среди «своих», и потому на всех подарков не хватит. Свидетель ходынского ужаса П. Шостаковский вспоминал:

«Погода стояла тогда превосходная, и предусмотрительный московский люд, особенно те, что победней, решил провести ночь на Ходынском поле, на свежем воздухе, чтобы на месте быть к самому началу гулянья. С наступлением темноты народ повалил валом. Ночь, как на беду, была безлунная, и Ходынское поле погрузилось в полную темноту. Люди все прибывали и, не видя перед собой дороги, спотыкались, падали в овраги и окопы. Но пока большой тесноты не было, упавшие поднимались, шли дальше, а тех, кто повредил себе руку или ногу, добросердечные люди выносили на шоссе. Полиция это заметила и встревожилась. Пока сообщили в участок, из участка – обер-полицеймейстеру, тот – высшим властям, пока разбудили жандармов, почистили и оседлали коней, пока собрали пеших городовых и отвезли их на линейках на Ходынку, – прошло около трех часов. Конный наряд на рысях прибыл на место и очутился перед сплошной стеной народа, заполнившего поле насколько хватал глаз.

– Разойдись! – кричали жандармы.

Куда разойтись? Народ поднапер еще сильнее вперед, еще плотней сгрудились ряды. Раздались стоны и крики, более слабые и малорослые стали задыхаться и терять сознание. Находились ловкачи, которые, поняв, что дело пахнет катастрофой, взбирались на плечи и головы окружавших и по ним выбирались из толпы на свободу. Потерявшие сознание или задохшиеся продолжали стоять, зажатые соседями…

Когда рассвело, на месте, отведенном под гулянье, за решеткой, началось движение: с заднего хода, со стороны военного лагеря, где народа не было, подъезжали телеги и фуры с провиантом. В толпе это заметили. Кто-то крикнул:

– Началось! Раздают!

Этого оказалось достаточным, чтобы толпа бросилась вперед, повалила решетку и по трупам задавленных людей, разметав бараки, что стояли на пути, наводнила территорию гулянья. Конники кинулись наводить порядок и усилили панику еще больше. Люди не знали, куда идти и что делать, а задние ряды продолжали напирать. Толпа прошла по территории гулянья, разгромив на своем пути все, что было приготовлено, и сама собой стала разбегаться в ужасе от того, что произошло.

На Ходынке, как на поле битвы, остались лежать груды затоптанных и искалеченных людей. Многие из них еще шевелились, стонали и звали на помощь. Из-под мертвых тел просовывались чьи-то руки, тщетно пытавшиеся освободиться. Между задавленными, прямо по трупам, бродили оставшиеся в живых родственники, искавшие жен, детей, мужей и отцов. На обочине поля, вдоль Тверского шоссе, металось несколько десятков испуганных, усталых детей, которых спасли от давки, перебросив их через головы толпы»[7 - Шостаковский П. П. Путь к правде. Минск, Госиздат БССР, 1960, стр. 40—41.].

Последствия катастрофы были ужасны. Только по официальным данным погибло 1282 человек и 301 был ранен. Главным виновником Ходынской катастрофы оказался любимый дядя Николая II, московский генерал-губернатор, великий князь Сергей Александрович, поэтому он легко дал себя уговорить, что не стоит преувеличивать масштабы катастрофы, тем более что на вечер был намечен бал у французского посла, единственной тогда союзницы России. И хотя на следующий день император с женой объехал все больницы, утешая и щедро одаривая жертв произошедшей трагедии, в сознании народа картина нового царя вырисовывалась непривлекательной, – после гибели стольких людей поехать веселиться и танцевать, – а в неподцензурной революционной прессе скоро зазвучали пророческие слова: «Кто начал царствовать – Ходынкой, – Тот кончит – встав на эшафот»[8 - Бальмонт К. Д. Песни мстителя. Париж, Gnatovsky, 1907, стр. 9.].

Во всём этом современники видели сходство с аналогичной драмой во время коронации Людовика XVI. Сходство искали и в другом. В парадном зале Царскосельского дворца висел портрет жены Людовика – французской королевы Марии Антуанетты, закончившей жизнь на плахе. Именно под этим портретом царская семья вставала во время приёмов.

В книге А. Танакова «Как рожали русские царицы. Акушерские истории династии Романовых» в примечаниях содержится перечисление курьезов венчания на царство Николая II: «При переходе из Успенского Собора в Архангельский духовенство, предшествовавшее императору, перепутало алтарные двери, и одному из Великих князей пришлось громким голосом окликать митрополита. Современники заметили, что во время церемонии Александра Федоровна покрылась багровыми пятнами. У Николая Александровича в торжественный момент, когда он подходил к алтарю, чтобы совершить таинство миропомазания на царство, от мантии оторвалась бриллиантовая цепь, поддерживающая орден св. Андрея Первозванного и упал к его ногам. Вдовствующая императрица Мария Федоровна во время церемонии непрестанно рыдала. У статс-секретаря и члена Государственного совета Д. Н. Набокова, который нес императорскую корону, случился понос, а обер-церемониймейстер Н. И. Салтыков упал в обморок»[9 - Танаков А. И. Как рожали русские царицы. Акушерские истории династии Романовых. СПб, Глагол Добро, 2011, стр. 298.].

Семейная жизнь складывалась у Николая вполне счастливо, он нежно называл свою супругу Аликс, но это, однако не давало ему политической популярности, поскольку аристократическая строгость Александры Фёдоровны плохо уживалась с широтой русского императорского двора, – здесь английское воспитание и манеры, смешанные с германской сентиментальностью и мистицизмом, воспринимали как чопорность и высокомерие. Окружению не нравилось и то, что императрица вмешивалась в государственные и политические дела своего мужа. «Не позволяйте другим быть поставленными на первое место, а вам оставаться в стороне. Ты – сын дорогого Отца, и тебе должны все рассказывать и спрашивать обо всем. Покажи свое собственное мнение и не позволяй другим забывать, кто вы есть»[10 - Дневник императора Николая II. 1890—1906 г. г. Берлин, книгоиздательство «Слово», 1923, стр. 83. «Don’t let others be put first and you left out. You are Father dear’s son and must be told all and be asked about everything. Show your own mind and don’t let others forgel who you are. Forgive me lovy».] – вписала Александра Фёдоровна в дневник супруга уже вскоре после свадьбы. Спустя много лет, 16 сентября 1915 г. в письме к мужу в Ставку она выражается более откровенно: «Вы хозяин – а не Гучков, Щербатов, Кривошеин, Николай III (как некоторые осмеливаются называть Николашу), Родзянко, Суворин – они ничто, а ты – в с ё, помазанник Божий»[11 - Письма императрицы Александры Федоровны к императору Николаю II. Т. I. Берлин, книгоиздательство «Слово», 1922, стр. 544. «You are the master – and not Gutchkov, Stcherbatov, Krivoshein, Nikolai III (as some dare call Nlkolasha) Rodzianko, Suvorin – they are nothing and you are all, anointed by God».].

Царская семья страстно хотела иметь сына, а рождались одни дочери. В 1896 г. родилась Ольга, в 1997 г. – Татьяна, в 1899 г. – Мария, в 1901 г. – Анастасия. Наконец, после долгих ожиданий и паломничества императрицы к могиле русского «святого» Серафима Саровского в 1904 г. появился наследник цесаревич Алексей, у которого проявилась врожденная болезнь – гемофилия. Теперь для того, чтобы спасти династию от грядущих бед мистические настроения у императрицы, вера в чудодейственные силы, стали ещё больше проявляться. В вопросах веры и интереса к сверхъестественному Александра Фёдоровна и Николай II были совершенно похожи друг на друга, вследствие чего и одинакового мировоззрения, оттого Николай II полностью полагался на её интуицию, всегда доверяя ей во всём.

Православная церковь по-своему поддерживала настроения царя: «Часто ли встречал такую силу веры среди людей знатных и богатых, и укажешь ли мне во всей вселенной нечто подобное в жизни царей, именующих себя христианскими? Учись-же у своего Царя вере и умилению, и молитве… Искреннее благочестие остается неполным, если не украшается любовью и состраданием к ближним…»[12 - Архиепископ Антоний (Храповицкий). Полное собрание сочинений. В 3 т. Т. 1. Издание 2. СПб, изд. И. Л. Тузова, 1911, стр. 151.] – речь, произнесённая Антонием Храповицким, епископом Волынским и Житомирским, 21 октября 1905 г. в житомирском соборе по поводу открытия домов «трудолюбия для бедных»; и народ, под благословением церковников, учился, или, точнее сказать, оба назидались друг у друга… особенно идеями гармонии мира…

Николай II по своим взглядам и привычкам был человеком давно минувшего XVII века, в который стремилась его душа православного монаха. Поэтому он почитал царя Алексея Михайловича, а реформатора и сторонника западных обычаев и порядков, Петра I, явно не жаловал. Приверженность Николая II к духу мистической Руси, т.н. старомосковской старине, проглядывалась буквально во всём. Он и одеваться предпочитал на русских манер. Несмотря на блестящее знание иностранных языков, во дворце, на парадах и в обиходе изъясняться старался только на русском. Увлечение царя стариной зашло настолько далеко, что он всерьёз подумывал о восстановлении придворных званий времён допетровской Руси и о придании статуса прежнему флагу Московского царства. Зв время правления Николая II в России было прославленно 8 святых – огромная цифра, тогда как за предыдущие 200 лет всего 2.

В характере Николая II проявилась одна странная особенность, прямо таки маньячная страсть. Доктор исторических наук И. В. Зимин в книге «Повседневная жизнь российского императорского двора. Детский мир императорских резиденций. Быт монархов и их окружение» сообщает интересные подробности: «Николай II, как и его дед, и отец был страстным охотником. По принятому в Министерстве Императорского двора порядку в конце каждого охотничьего сезона составлялся итоговый список царских охотничьих трофеев. Так вот, в этом списке у Николая II наряду с традиционными медведями, зубрами, оленями, волками постоянно присутствовали и другие „хищники“. Причем в огромных количествах, например вороны. Их царь отстреливал их винтовки, гуляя по аллеям Александровского парка. Об этом он упоминал в своем дневнике. За шесть лет он застрелил 20547 ворон… Но, наряду с воронами, он, видимо, периодически, отстреливал и других „хищников“: „бродячих“ собак и кошек. / По подсчетам автора, с 1884 г. по 1911 г., то есть за 27 лет Николаем II было застрелены 11582 „бродячих“ собак, 18679 „бродячих“ кошек. / Николай II отстреливал в среднем по 429 собак ежегодно и по 36 собак ежемесячно. Причем начал он заниматься отстрелами собак с 1884 г., когда ему исполнилось 16 лет, начав с 12 собак в год, и самый „успешным“ для него годом стал 1909, когда ему удалось установить личный „рекорд“, застрелив 903 собаки»[13 - Зимин И. В. Детский мир императорских резиденций. Быт монархов и их окружение. Повседневная жизнь Российского императорского Двора. Москва, Центрполиграф, 2011, стр. 509—510.].

Не похоже ли эта картина одержимости на нравственно-поведенческие особенности булгаковского Шарикова, с маньячной страстностью, особой ловкостью и предвидением, очищающий город от кошачей заразы, или Ивана Грозного, помешанного на выискивании повсеместной крамолы и тщательно, все с той же ловкостью и предвидением, стерилизующий русское холопство. Но это всего лишь отражение общей действительности, когда безумство одного отражает безумство народа, безумство другого – власти, и вместе демонстрирует душевнобольное состояние всего общества, нацеленного на свои силы, самого себя, уничтожением греха-заразы и наращивания мускулатуры, своей животной удали.

На фоне странных страстей Николая II интересно также привести его модель менталитета, которая демонстрирует внутреннее состояние некоторой пришибленности, подторможенность системы. Вот запись, сделанная 24 июля 1914 г., т.е. когда начиналась Первая мировая война: «Сегодня Австрия, наконец, объявила нам войну. Теперь положение совершенно определилось. С 11? на Ферме у меня происходило заседание Совета министров. Аликс утром ходила в город с Викторией и Эллой. Кроме них завтракали: Костя и Мавра, только что вернувшиеся из Германии и тоже, как Алек, с трудом проехавшие через границу. Целый день шел теплый дождь. Погулял. Виктория и Элла обедали и затем уехали в город»[14 - Дневники императора Николая II (1894—1918). В 2 т. Т. 2 (1905—1918). Ч. 2 (1914—1918). Отв. ред. С. В. Мироненко. Москва, Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2013, стр. 48.]. Данная цитата показывает царя с мироощущением «олимпийского спокойствия», которого на момент начала масштабной войны чуть ли не больше заботил замкнутый мир его семейного очага – шел теплый дождь, погулял. Именно это состояние является настоящей причиной «особенной» истории России – замкнутая отстраненность проявлявшаяся флегматичностью, хара?терное уравновешивание, стремящееся к покою, но не монарха и не властных структур, но масштаба всего общества – лицо царя является лишь лакмусовым проявителем психологии народонаселения, примерное выражение общего состояния, по-русски говоря, жить в чистоте с природой. Характерное уравновешивание «олимпийского спокойствия», если есть на то возможность, заботится только о своем личном благе и своем высоком достоинстве, чем естественно пользуются люди, наделенные властными полномочиями. Именно поэтому дворянство, церковные иерархи и непосредственно сам монарх всегда были холодны и безжалостны к нуждам простого человека, по-простому говоря – наплевать, и именно в этом явлении «единства противоположностей» лежит разгадка долгого существования в России монголо-татарского ига, достижения высот рабского крепостничества, наступление «светлого» времени торжества бесценности человеческой жизни в деле строительства коммунистического общества и последующим за ним капиталистическими отношениями рваческого типажа, – меняются эпохи, общественные строи, не меняется только мировоззрение необходимости жить в чистоте с природой, что по эллинистически означает «единство противоположностей» (из которого выходит «олимпийское спокойствие»), по индуистски – «нирвана».

В день кончины Александра III Николай выразил неуверенность и сказал такие слова своему другу детства: «Сандро, что я буду делать! – патетически воскликнул он. – Что будет теперь с Россией? Я еще не подготовлен быть Царем! Я не могу управлять Империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!»[15 - Вел. кн. Александр Михайлович. Книга воспоминаний. Прил. к «Иллюстрированной России». Paris, LEV, 1933, стр. 169.] Однако уже через три месяца после восшествия на трон, 17 января 1895 г., принимая в Зимнем дворце представителей от земств и городов, в своем первом публичном выступлении, Николай II твёрдо заявил: «Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что Я, посвящая все Свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его Мой покойный, незабвенный Родитель»[16 - Полное собрание речей Императора Николая II. 1894—1906. (Составлено по оффициальным данным «Правительственнаго Вестника»). СПб, книгоизд. «Друг Народа», 1906, стр. 7. По некоторым сведениям, в первоначальном варианте вместо «бессмысленные» было слово «беспочвенные мечтания», что, конечно, лучше выражало мысль царя.].

Земский деятель Ф. А. Головин, основатель конституционно-демократической партии, член ее ЦК, председатель II Государственной думы, комиссар Временного правительства в своих записках характеризовал Николая II: «Человеком ничтожным, слабовольным, глупым, недостаточно подготовленным к чрезвычайно трудной роли монарха великой державы считали Николая простые обыватели

/ …Я положительно утверждаю, что общераспространенное мнение о Николае II, как о глупом, слабовольном, ничего не понимающем в политике ничтожестве, являющимся орудием в руках окружающей его придворной клики, – совершенно неосновательно. / Правда, умом он не блещет, не обладает и сильною волею, мало, повидимому, подготовлен к выполнению трудной задачи, выпавшей на его долю, но все же считать его за ничтожество, которое действует не по собственной воле и не по своему разумению было бы неправильно… По природе хитрый, двуличный и трусливый, он охотно готов свалить на голову другого ненависть народа, возбуждаемую его собственною внутреннею политикою. Приближая к себе и отдаляя от себя тех или иных лиц в известные моменты своего царствования, Николай II руководствуется вовсе не давлением окружающих его близких, а тою общею политической конъюнктурою, которая то заставляет его подчиняться требованиям общества, то дает ему возможность задержать или даже повернуть назад общественное движение. Он действует всегда сознательно, хитрит, подчас издевается над обществом и в то же время трусливо прикрывается притворною наивностью. Ради сохранения власти в своих руках в возможно полном объеме он не останавливается ни перед чем

. / …Политика Николая II всегда сводилась к тому, чтобы в крайних случаях идти на минимальные уступки обществу, а данные торжественные обещания не выполнять, если окажется малейшая к тому возможность. В царствование Николая II министры мельчают, как в калейдоскопе, они сменяются в зависимости от постоянных колебаний политики государя то вправо, то влево. Он все время лавирует между подводными скалами революции, заботясь не о пользе и нуждах государственных, а о сохранении и возможной полноте своей власти царской. Хитрый, двуличный, трусливый государь ведет эту свою извилистую политическую линию вполне сознательно и самостоятельно, но по свойству своего характера старается всегда замаскировать свое авторство и руководительство в правительственных безобразиях наивным своим видом безответственного агнца, притворной жертвы влияния посторонних темных сил, окружающих царя. Не обладая ни достаточным умом, ни волею, ни силой характера, несчастный Николай II, сознавая все же, что он своею узкоэгоистической политикой приносит неисчислимые бедствия государству, чувствуя, что в конце концов он может довести Россию до гибели или свой трон до падения, живет в вечном страхе. Как все слабые люди, смутно понимающие безвыходность своего положения, но не могущие ни изменить его, ни разобраться в нем толком, ждут сверхъестественной помощи извне, какого-то чуда, которое их спасет, так и Николай II бросается за помощью то какого-то французского шарлатана-гипнотизера, то отца Иоанна Кронштадтского, то старца Распутина или блаженного Мардария

»[17 - Красный архив. 1926. Т. 6 (19). Москва – Ленинград. Записки Ф. А. Головина. С. 1 – 111, 2 – 125—126, 3 – 127.].

Русский публицист Д. В. Философов по-своему видит Николая II: «Царь, человек добрый и слабый, совершенно лишенный воли, совершенно неспособен противостоять людям, с которыми он расходится во мнениях, что послужило поводом для обвинения его в двуличности. „Русским византийцем“ прозвал его один высокопоставленный военный. Это мнение неверно. Император вовсе не лицемер, но, как всякий безвольный человек, он всегда согласен с последним собеседником. Он на каждое предложение отвечает: „Да, да, конечно“, с единственной целью никому не противоречить. Если бы Николай II был частным лицом, скажем офицером Преображенского полка, он был бы очень любим товарищами и свято чтил бы честь мундира. И – по неспособности – не сделал бы блестящей карьеры / …Среди торжественной помпезности в Успенском соборе, этом святейшем месте русской земли, Николай II, одновременно верующий и глава церкви, возложил на свою голову корону, и как Царь-понфитик сам себя причастил в алтаре, войдя туда через Святые ворота. Он дал клятву блюсти православие и самодержавие. / Этим актом он принял на себя священство и империю, власть религиозную и светскую. Как личность, Николай II глубоко невинен; как император, он настоящее проклятие для России, особенно потому, что, будучи очень верующим, безупречным православным, он прекрасно понимает, что всякая уступка духу времени есть измена принципам самодержавия. У него равным образом нет сил ни стать действительно самодержавным монархом и тем самым прояснить положение, спровоцировав последний великий бой с народом, ни отречься от самодержавия не только внешне, но и внутренне»[18 - Мережковский Д. С. Царь и революция. [Париж, 1907]. Второе русское издание / Д. Мережковский, З. Гиппиус, Д. Философ. Под ред. М. А. Колерова, пер. с фр. О. В. Эдельман, подг. текста Н. В. Самовер. Москва, Т8 Издательские технологии, 2017, стр. 23—24.].

Первое десятилетие правления Николая II характеризуется спокойным, не внушающим особой тревоги за судьбу империи. Управление страной происходит в том виде, которое сложилось ещё при его отце, Александре III. Молодой император (в момент восшествия на престол ему было 26 лет) сначала опирается на поддержку своей матери, затем на братьев умершего царя. В выборе какого-либо решения Николай II руководствуется лишь личным внутренним стремлением. Он скрытный, никогда прямо не говорит «нет». Лишь на следующее утро царские сановники и министры, вчера еще обласканные императором, получали указ об отставке и убеждались в тщетности всех попыток подвести царя к лучшему, с их точки зрения, решению, с доходящей мотивировкой «по независящим от царя ряду причин».

Николай II продолжал дело своего отца по ускорению экономического развития страны, сохраняя её статус великой державы. Для развития промышленности и индустриализации в первую очередь требовалось укрепить финансовую систему. Реформу денежного обращения провёл ещё недавно безызвестный С. Ю. Витте, выходец из небольшой дворянской семьи г. Тифлиса.

С. Ю. Витте начал службу в 1869 г. в канцелярии одесского генерал-губернатора, где занимался учётом железнодорожного движения. Через год он был назначен начальником службы движения казённой Одесской железной дороги. Вскоре эта линия акционировалась, а затем стала частью одной из крупнейших российских железнодорожных компаний – Общества Юго-западных железных дорог, где молодой выпускник университета занял пост начальника эксплуатации. В 1888 г. Витте становится лично известен Александру III, т.к. предупреждал его об опасности проводить царские поезда со скоростью, которую требовала царская свита, чем вызвал лишь неудовольствие влиятельных придворных. Этот эпизод мог бы так и остаться недопустимой строптивостью, но 17 октября 1888 г., около местечка Борки под Харьковом, императорский поезд потерпел крушение, в результате которого погибло несколько десятков человек. Сама царская семья отделалась лишь ушибами и испугом. Этот «инцидент с гнилой шпалой» напомнил Александру III о личности дальновидного железнодорожного служащего. В начале 1889 г. Витте был предложен пост директора Департамента железнодорожных дел Министерства финансов. В феврале 1892 г. он становится министром путей сообщения, а в августе того же года возглавил Министерство финансов. Ему подчинялся Государственный банк, Дворянский земельный банк, Крестьянский поземельный банк, Монетный двор. С 1903 г. он председатель Комитета министров, в 1905—1906 гг. – Совета министров. Витте провёл ряд крупных экономических преобразований: введение казённой винной монополии в 1894 г. (т.н. борьба с пьянством, правда, всё свелось к повышению цен на водку, казна получила прибыль, но люди пить меньше не стали); строительство Транссибирской железной дороги; развитие сети технических и профессиональных училищ; и самое значимое – введение золотого рубля.

Кредитный (бумажный) рубль стал основой денежного обращения ещё в середине XIX в. (до того имели широкое хождение золотые, серебряные и медные деньги). Не имея твёрдой собственной стоимости, кредитный рубль был подвержен колебаниям цены. Он постепенно обесценивался, т.к. люди хотели иметь металлические деньги, доверяя больше золоту и серебру. В конце 80-х гг. XIX в. бумажный рубль в среднем стоил 64,3 коп. золотом. Укрепление положения бумажного рубля отвечала, главным образом, задаче увеличения денежной массы в стране (ухода от искусственной зависимости драгметаллов, в чем западный мир к этому времени уже достаточно преуспел), кредита, и, соответственно, развития промышленности. Для этого следовало установить твёрдый обменный курс между бумажными деньгами и металлическими. Вместе с тем, для удобства финансовых операций требовался более широкий их спектр. Твердый обменный курс правительство решило гарантировать под золотой запас, накопленный к этому времени уже в достаточном количестве. В 1896 г. Государственное казначейство приступило к изготовлению золотой монеты нового образца – один империал, стоимостью 15 рублей и полуимпериал со стоимостью «7 рублей 50 копеек» (первые золотые империалы достоинством 10 рублей и полуимпериалы – 5 рублей, появились в России в 1755 г.) 3 января 1897 г. последовал указ о выпуске в обращение золотой империальной монеты в 15 руб. и полуимпериальной – в 7 руб. 50 коп., 29 августа – об установлении твёрдого основания для эмиссии кредитных билетов. Государственный банк обязывался выпускать дензнаки, обеспеченные золотом, не менее чем в половине суммы. 14 ноября последовало распоряжение о чеканке и выпуске в обращение 5-рублёвой золотой монеты, равной

/

 империала. В этот же день появилось распоряжение, о том, что Государственный банк обязывался разменивать кредитные билеты на золото без ограничения суммы. Было установлено соответствие новой монеты главной денежной единице: один рубль равнялся

/

 империала. Преобразование денежной системы потребовало изменить монетный устав, новая редакция которого была утверждена Николаем II 7 июня 1899 г. По новому уставу государственной денежной единицей России являлся рубль. Золотая монета могла чеканиться как из золота, принадлежащего казне, так и из металла, предоставляемого частными лицами. Была обязательна во всех платежах на неограниченную сумму. Серебряные и медные монеты изготавливались только из металла казны и являлись вспомогательными в обращении. Монетное дело в империи находилось в ведении Министерства финансов, а сама монета чеканилась на Монетном дворе в Санкт-Петербурге. Бумажные банкноты выпускались Государственным банком в размере, ограниченном потребностями денежного обращения, но непременно под обеспечение золотом. На 1 января 1900 г. металлическое обеспечение составляло 189% суммы кредитных билетов, а на золотую монету приходилось 46,2% всего денежного обращения.

Введение рубля под гарантию золота укрепило государственные финансы, а затем стимулировало экономическое развитие. Так, с 1892 по 1902 г. появилось 794 акционерных компании (в 1903 г. их общее число 1292) и 205 иностранных компаний (в 1903 г. их всего 241). В 90-е гг. прокладывалось ежегодно в среднем 2,5 тыс. вёрст новых железнодорожных магистралей (этот показатель никогда не был впоследствии превышен). За время министерства Витте (1892—1903) в русскую экономику было инвестировано из-за границы более миллиарда рублей. В конце XIX в. по темпам роста промышленного производства Россия обогнала все европейские страны.

28 января 1897 г. в России была проведена Всеобщая перепись населения. Непосредственными организаторами и пропагандистами её выступали известные статисты-экономисты, группировавшиеся вокруг кафедры статистики Санкт-Петербургского университета и статистических комиссий городских управлений Санкт-Петербурга и Москвы. Николай II утвердил Положение о Всеобщей переписи 3 июня 1895 г. Переписной формуляр включал более 10 вопросов: фамилия, имя, отчество лица; пол, отношения с главой семейства, семейное положение, сословие или звание, место рождения, место прописки и проживания, вероисповедание, родной язык, грамотность, занятие.

Согласно результатам переписи всего в Российской империи проживало 128.924.289 «душ обоего пола», более 100 народов, доля русских – 44,3%. Городское население составляло около 13%. В стране имелось 19 центров, население которых превышало 100 тыс. жителей: Санкт-Петербург (1.267.023), Москва (1.035.664), Варшава (638.208), Одесса (405.041), Лодзь (315.209), Рига (289.943), Киев (247.432), Харьков (174.846), Тифлис (160.645), Вильно (159.568), Ташкент (156.414), Саратов (137.109), Казань (131.508), Екатеринослав (121.216), Ростов-на-Дону (119.889), Астрахань (113.001), Баку (112.253), Тула (111.048), Кишинёв (108.796). По сословному признаку население подразделялось на: потомственных дворян – 1.220.169, лиц духовного звания христианского исповедания с семьями – 588.947, потомственные и личные почётные граждане – 342.927, купцы и их семьи – 281.179, мещане – 13.386.396, крестьяне – 99.825.486 человек. Остальные относились к разряду иностранцев и лиц, не указавших свою сословную принадлежность. Данные переписи указывают, что Россия была страна крестьянская. Численность рабочих в 1894 г. достигла 1,5 млн человек.

В конце XIX в. в правительственных кругах заговорили о необходимости ввести в России подоходный налог, который уже существовал в ряде стран. Действующий налог взимался с формы собственности (со строений и домовладений, с оборота ценных бумаг, с владельцев благоустроенных квартир и отдельных домов, за право заниматься тем или иным видом предпринимательства) и носил в большинстве своём характер одноразовой годовой выплаты.

Рост государственных расходов требовал перейти на более жёсткую форму налогообложения. Так как подоходный налог планировалось брать с лиц, имеющих высокий уровень обеспечения, то именно состоятельные группы населения и стали объектами учёта. Исходным рубежом была принята сумма в одну тысячу рублей годовой прибыли (т.е. за вычетом всех текущих затрат и производственных издержек). В 1904 г. российскими чиновниками была проведена огромная работа по выявлению и систематизации данных о доходах физических и юридических лиц. Выяснилось, что менее 1% населения России входило в эту группу: около 15 млн человек относилось к разряду хорошо обеспеченных. Сюда входили собственники обширных земельных владений, крупные коммерсанты и промышленники, хозяева ведущих деловых корпораций, биржевики, верхи интеллигенции, чиновничества и офицерского корпуса. Темпы пополнения имущих составляли около 5% в год, неимущих – около 2% в год, что означает практическую неизменность ситуации, несмотря на весь рост индустриализации.

Этот фактор исходил из обычного явления скудной оплаты труда наёмных рабочих. Так, по данным на 1901 г. в Санкт-Петербургской губернии заработная плата рабочих машиностроителей колебалась в пределах 15—75 руб. в месяц, в хлопчатобумажном производстве от 12 до 50 руб. В Московской губернии в машиностроении зарабатывали от 6 до 75 руб., в хлопчатобумажном производстве от 6 до 30 руб. В других районах этот уровень не превышал столичный. По данным 1913 г. дневной заработок рабочих в Санкт-Петербурге составлял: каменщик – 197 коп., кузнец – 226 коп., плотник – 187 коп., слесарь – 263 коп., токарь – 250 коп., чернорабочий – 110 коп. В Москве: каменщик – 178 коп., кузнец – 144 коп., плотник – 175 коп., слесарь – 221 коп., токарь – 210 коп., чернорабочий – 110 коп. Стоимость продуктов питания в Санкт-Петербурге: говядина (1 кг) – 58,5 коп., свинина (1 кг) – 51 коп., хлеб ржаной (чёрный 1 кг) – 9 коп., хлеб пшеничный (1 кг) – 12 коп, масло сливочное (1 кг) – 95, 3 коп., молоко (1 литр) – 8 коп., яйцо (десяток) – 32 коп., кура (1 шт.) – 90 коп., картофель (1 кг) – 5 коп., водка (1 литр) – 17 коп. В Москве: говядина (1кг.) – 57 коп., свинина (1кг.) – 46 коп., хлеб ржаной (черный 1кг.) – 7,8 коп., хлеб пшеничный (1кг.) – 14 коп., масло сливочное (1кг) – 90 коп., молоко (1литр) – 8 коп., яйцо (десяток) – 32 коп., кура (1шт.) – 80 коп., картофель (1кг.) – 4 коп., водка (1литр) – 17 коп.

Николай II предпочитал решать сложные международные дела путём переговоров. В самом начале своего царствования он немало изумил правящие дворы Европы предложением о разоружении и переходе к «всеобщему миру». 17 августа 1898 г. представителям иностранных держав в Санкт-Петербурге от имени министра иностранных дел была вручена нота (письменное заявление), в которой признавалась порочность международной гонки вооружения для финансового благополучия отдельных стран и констатировалось, что наращивание вооружений угрожает мировому спокойствию. «Положить предел непрерывным вооружениям и изыскать средства предупредить угрожающие всему миру несчастья – таков высший долг для всех государств. Преисполненный этим чувством, Государь Император повелел мне обратиться к правительствам государств, представители коих аккредитованы при Высочайшем Дворе, с предложением о созыве конференции в видах обсуждения этой важной задачи. С Божьей помощью, конференция эта могла бы стать добрым предзнаменованием для грядущего века»[19 - Энциклопедический словарь. Дополительный том IА. Гаагская конференция – Кочубей. Издат. Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. Под ред. К. К. Арсентьева и В. Т. Шевякова. СПб, тип. Брокгауз-Ефрон, 1905. С. 481.] – говорилось в документе.

Европейская общественность с восторгом приняла предложение русского царя, сразу присвоив ему имя Миротворец. Совсем иной была реакция в правительственных верхах европейских держав. Русский призыв прозвучал тогда, когда ведущие мировые державы или уже реализовывали обширные военные программы, или готовились к этому. В силу этого реакции в Берлине, Лондоне, Вене, Париже, Вашингтоне и Токио были более чем сдержанные. Никто не смел сразу отбросить подобные предложения, отвечавшие чаяниям многих и многих, но никакого энтузиазма не наблюдалось, расценивая призыв России, как «несвоевременную акцию». Всё же проигнорировать предложение одного из самых могущественных монархов Европы было нельзя и правительства всех ведущих государств согласились провести мирную конференцию, которая состоялась в Гааге в мае 1899 г. На конференции присутствовали полномочные представители двадцати семи стран, под председательством русского посла в Лондоне, барона Е. Е. Стааля. Почти все предложения российской стороны были вежливо отклонены, но инициатива Николая II не оказалась совершенно бесплодной. На этой конференции были приняты определённые правила и нормы ведения боевых действий, учреждён постоянно действующий Международный суд в Гааге (с 1945 г. действующий в структуре Организации Объединённых Наций), ставший арбитражной инстанцией в разрешении межгосударственных спорных ситуаций.

Какого-либо воздействия на гонку вооружений русская инициатива не оказала. Даже в момент конференции на ней звучали империалистические декларации, делавшие бессмысленными все призывы к ограничению. Так, представитель США Мэхен заявил, что «жизненные интересы Америки больше не лежат на Севере или на Юге, а находятся на Востоке и Западе. Главный вопрос ближайшего будущего – китайский, и Соединённые Штаты будут вынуждены практически взять на себя роль лидера в борьбе за китайские рынки, что повлечёт за собой очень значительное увеличение их военно-морских сил в Тихом океане, которое, в свою очередь, повлияет на военно-морские приготовления по меньшей мере пяти держав»[20 - История России с древнейших времен до наших дней. А. Н. Боханов, Л. Е. Морозова, М. А. Рахматулин, А. Н. Сахаров. Москва, АСТ, 2016, стр. 1215.].

Начало нового XX века ознаменовалось ростом крестьянских выступлений и целой серией террористических акций против видных представителей царской администрации. В 1901 г. был смертельно ранен министр народного просвещения И. П. Боголепов, ужесточивший преследования студентов за участие в массовых волнениях, вплоть до отправки их в солдаты. В 1902 г. убит министр внутренних дел Д. С. Сипягин, являющийся инициатором карательных мер против рабочего, крестьянского и студенческого движения, и др. Несмотря на то, что по оценке иностранных экспертов, российская экономика шла потрясающими темпами, с 5%-м приростом среднегодового дохода, вышла на первое место в мире по производству и экспорту зерна, вдвое с 1890 г. увеличила производство металла и добычи нефти, всё равно, отставание в развитии промышленности в производстве товаров в расчёте на душу населения составляло: 13 раз по сравнению с Германией, 14 раз – с Англией и 21,4 раза – с США. На долю сельскохозяйственного производства приходилось

/

 стоимости валовой продукции, но по сбору пшеницы с одной десятины земли Россия стояла на 16 месте в Европе. Это объясняется и более низким ведения хозяйства и тем, что наиболее лучшие и плодородные земли оставались за помещиками, не умевшие и не желавшие вести предпринимательскую деятельность, кроме спекулятивно-арендных операций с землёй. Из-за нехватки земли, тяжёлого быта и старого взгляда, поддерживающий бесправие крестьянства, в 1902 г. произошли массовые крестьянские выступления, а в 1903 г. под впечатлением и в поддержку крестьянских выступлений прокатилась волна рабочих забастовок. Из дневника А. В. Богданович, жены генерала Е. В. Богдановича, хозяйки светского салона, в котором доверительно и откровенно представители «высшего света» высказывали свои суждения по многим вопросам общественно-политической жизни России; «19 января [1902 г.] … петербургские чиновники производят… тяжёлое впечатление – все заняты балами, вечерами, а не видят и не замечают, что кругом делается, что в России, все из рук вон плохо: крахи банков, полное безденежье, беспорядки среди учащейся молодежи, среди рабочих, масса прокламаций наводняет фабрики и учебные заведения. Прокламации эти самого возмутительного содержания, но есть и правда в них, но жестоко высказанная. Настроение в Харькове… такое, что только упади искра – и пожар страшно разгорится. Но все это в Петербурге не хотят принять во внимание – пляшут и перебирают косточки один у другого

…

19 октября [1904 г.] Вчера вечер провела у Штюрмер. Он мрачен, расстроен всем, что у нас творится, говорит, что мы прямо идем к революции, что теперь, если даже одумаются, если Мирский уйдёт и снова вернутся к прежнему порядку, все-таки его водворить будет уже невозможно, что дело уж так испорчено. Чаплин говорит про злое bon mot, которое ходит по Петербургу. Спрашивают: почему весь этот шум? чего все эти люди хотят? Ответ на это: хотят конституцию, ограничить монархию. – Почему это вдруг понадобилось, ведь уже 10 лет мы имеем «ограниченного» царя

»[21 - Богданович А. В. Три последних императора. Дневник А. В. Богданович. Москва / Ленинград, изд. Л. Д. Френкель, 1924, стр. 1 – 276, 2 – 299.]. (Б. В. Штюрмер – крупный помещик и известный своей твёрдостью администратор. С 1904 г. член Государственного совета министров, министр внутренних дел, иностранных дел в январе-ноябре 1916 г. Арестован после Февральской революции, умер в Петропавловской крепости. П. Д. Святопол-Мирский – князь, военный, генерал-лейтенант и государственный деятель, товарищ министра внутренних дел в 1900—1902 г. министр внутренних дел в августе 1904 -январе 1905 гг. «Злое bon mot» – злая шутка. Под словами «имеем «ограниченного» царя» Богданович подразумевает общее представление народа об умственных способностях Николая II. P.S.: Умственно ограниченный православный народ объявлял своего правителя ограниченным).

Экономические условия жизни у большинства рабочих были достаточно тяжёлыми, что делало рабочую массу очень восприимчивой к разговорам о «правде» и «справедливости». В нелегальных листовках и брошюрах немало о том писалось. «Почему вы живете бедно, ютитесь в каморках и казармах, в то время как хозяин вашей фабрики живет во дворце, одевает свою жену в шелка и бархат, а для вас купить жене ситцевый платок – большая трата? Почему ваш хозяин штрафует вас за всякий проступок? Разве это справедливо?» «Потому, – восклицали революционеры, – что капиталисты ничего не боятся, потому что их охраняет полиция, армия, министры! Вы, рабочие, должны объединиться, только тогда станете настоящей силой, способной заставить с собой считаться! Защищайте свои права! Требуйте правды, и знайте, что хозяева и власти государства ваши враги! Только когда объединитесь, добьетесь свержения царской власти, только тогда наступит настоящее улучшение вашей жизни!»[22 - История России с древнейших времен до наших дней. А. Н. Боханов, Л. Е. Морозова, М. А. Рахматулин, А. Н. Сахаров. Москва, АСТ, 2016, стр. 1243.]

Правительство не бездействовало. В ответ на рост экстремистских проявлений следует ужесточение репрессий. В арсенале нового (с 1902 г.) министра внутренних дел В. К. Плеве (убит эсером в 1904 г.) не только аресты и высылки антиправительственных элементов, но и засылка провокаторов в революционное движение для подрыва его изнутри.

Впервые по-настоящему была разыграна и «еврейская карта». Правительство обратило внимание на тот факт, что активными революционерами выступали, прежде всего, евреи. Командующий Сибирским военным округом генерал Н. Н. Сухотин составил любопытную статистику политических поднадзорных по национальностям на 1 января 1905 г.: на 4526 человек русских было 1898, евреев – 1678, поляков – 624, представителей кавказских народностей – 147[23 - Красный архив. 1929. Т. 1 (32). Москва – Ленинград. Из истории борьбы с революцией в 1905 г. С. 229. Н. Н. Сухотин дает общие данные о количестве «поднадзорных» лиц с 1889 г. но 1904 г. включительно. Сопоставляя затем цифровые данные о национальном составе всего населения России с вышеприведенными цифровыми данными о «бунтарях» по национальностям, Сухотин приходит к заключению, что, во-первых, на каждые 100 человек всего населения приходится по национальностям: русских – 66 чел., евреев – 4 чел., поляков – 6 чел. и прочих национальностей – 24 чел.; и, во-вторых, на каждые 100 чел. русских – 5 человек «бунтарей» (русских) на каждые 100 чел. евреев – 65 «бунтарей», на 100 чел. поляков – 16 «бунтарей» и на каждые 100 человек остальных национальностей – 13 «бунтарей». Н. Н. Сухотин в своем официальном письме гр. Игнатьеву пишет: «Подавляющею массою во главе крамольников и врагов России стоят жиды и другие инородцы и только не более 10% русских» (230); и в то же время, на основании статистических данных, приходит к заключению, что среди «бунтарей», по сведениям к 1 января 1905 г., русские составляли 46,3%.]. Поэтому правительство решило нанести по еврейской прослойке ощутимый удар, одновременно сваливая на них все беды русского народа, представляя революционное движение происками «инородцев», пытающихся ввергнуть страну в смуту. Следствием провоцируемого полицией антисемитизма стали еврейские погромы в отдельных городах западных и юго-западных губерний России.

Появление в природе и опубликование (в сокращенном виде в 1903 г. и полный текст в 1905 г.) «Протоколов собраний Сионских мудрецов» стало на руку царскому правительству, искавшее способ усмирить активных революционеров, оттолкнуть от них основную массу благорасположенных. Своим общим фоном «Протоколы» выделялись надменностью еврейской нации по отношениям к другим, содержали инструкции установления мирового господства евреями, посредству различных способов обмана «наций-гоев», ибо, как сказано в тексте, «Бог даровал нам, своему избранному народу, разсеяние и в этой, кажущейся для всех слабости нашей и сказалась вся наша сила, которая привела теперь нас к порогу всемирнаго владычества»[24 - Протоколы Сионских Мудрецов. (по тексту С. А. Нилуса). Всемирный тайный заговор. Berlin, Buchdruckerei u. Verlagsanstalt,,PRESSE» G.m.b.H., 1922, стр. 89.]. Следует привести ряд некоторых выдержек из текста для более полного представления о документе: «Политическая свобода есть идея, а не факт…» (59). «Идея свободы неосуществима, потому что ею не умеет пользоваться в меру. Стоит только на некоторое время предоставить самоуправление народу, как оно превратиться в распущенность…» (60). «Всякое решение толпы зависит от случайнаго или подстроеннаго большинства, которое, по неведению политических тайн, произносит абсурдное решение, кладущее зародыш анархии в управление» (61). «Надо понять, что мощь толпы слепая, неразумная, не разсуждающая, прислушивающаяся направо и налево» (62). «Только у самодержавнаго лица планы могут выработаться обширно ясными, в порядке, распределяющем все в механизме государственной машины… Без абсолютнаго деспотизма не может существовать цивилизация, проводимая не массами, а руководителями их, кто бы он не был. Толпа – варвар… Как только толпа захватывает в свои руки свободу, она вскоре превращает ее в анархию, которая сама по себе есть высшая степень варварства» (62). «Наш пароль сила и лицемерие» (63). «Еще в древние времена мы, среди народов, крикнули слова: „свобода, равенство и братство“, слова, столь много раз повторенные с тех пор безсознательными попугаями, отовсюду налетевшими на эти приманки, с которыми они унесли благосостояние мира, истинную свободу личности…» (64). «Абстракция свободы дала возможность убедить толпы, что правительство ничто иное, как управляющий собственника страны – народа, и что его можно сменять, как изношенные перчатки» (65). «Народы прикованы к тяжелому труду бедностью больше, чем их приковывало рабство и крепостное право. От тех так или иначе могли освободиться, могли с ними считаться, а от нужды они не оторвутся. Мы включили в конституции такие права, которыя для масс являются фиктивными, а не действительными правами… Республиканские права для бедняка – горькая ирония…» (67—68). «Мы убедили, что прогресс приведет всех к царству разума» (70). «Слово „свобода“ выставляет людские общества на борьбу против всякой власти, даже Божеской и природной. Вот почему при нашем воцарении мы должны будем это слово исключить из человеческого лексикона…» (71). «Главная задача нашего правления состоит в том, чтобы ослабить общественный ум критикой, отучить от размышления, вызывающаго отпор, отвлечь силы ума на перестрелку пустым красноречием» (75). «Чтобы взять общественное мнение в руки, надо его поставить в недоумение, высказывая с разных сторон столько противоречивых мнений и до тех пор, пока гои не затеряются в лабиринте их и не поймут, что лучше всего не иметь никакого мнения в вопросах политики…» (75). Автор пишет, что Марксизм это удачно подстроенная уловка: «Чтобы истинная подкладка вещей не стала известна гоям раньше времени, мы ее прикроем якобы, стремлением послужить рабочим классам и великим экономическим принципам, о которых ведут деятельную пропаганду наши экономические теории» (77). «Ныне, же если какия либо государства поднимают протест против нас, то это для формы и по нашему усмотрению и распоряжению, ибо их антисемитизм нам нужен для управления нашими меньшими братьями» (80) – то есть в этой фразе евреи считают себя вовсе не обделенным народом, а достаточно сильным и уверенным в себе, но уже в другой месте, наоборот, они находят себя незаслуженно приниженной нацией, и потому «в наших руках неудержимыя честолюбия, жгучия жадности, безпощадныя мести, злобныя ненависти» (80). Еще раз о марксизме: «Мы одурачили, одурманили и развратили гоевскую молодежь посредством воспитания, в заведомо для нас ложных, но нами внушенных принципах и теориях» (81). Обещается всеобщее избирательное право «без различия классов и ценза, чтобы установить абсолютизм большинства, котораго нельзя добиться от интеллигентных цензовых классов» (83), но с хитрой установкой, что народ – слеп, а «слепая сила народа остается нашей опорой…» (81). «Этим мы создадим такую слепую мощь, которая никогда не будет в состоянии никуда двинуться помимо руководства наших агентов» (83). Но их управление, самое лучшее в мире, будет иным, единоличным: «План управления должен выйти их одной головы готовым, потому что его не скрепишь, если допустить его раздробление на клочки во многочисленных умах» (84). «От либерализма родились конституционныя государства, заменившия спасительное для гоев самодержавие, а конституция, как хорошо вам известно, есть ничто иное, как школа раздоров, разлада, споров, несогласий, безплодных партийных агитаций, партийных тенденций – одним словом, школа всего того, что обезличит деятельность государства» (85). «…Мы будем подстраивать выборы таких президентов, у которых в прошлом есть какое нибудь не раскрытое темное дело, какая нибудь „панама“; тогда они будут верными исполнителями наших предписаний из боязни разоблачений…» (85). «Гои – баранье стадо и мы для них волки. А вы знаете, что бывает с овцами, когда в овчарню забираются волки?» (89). «Роль либеральных утопистов будет окончательно сыграна, когда наше правление будет признано. До тех пор они сослужат хорошую службу. Поэтому мы еще будем направлять умы на всякия измышления фантастических теорий, новых и якобы прогрессивных: ведь мы с полным успехом вскружили прогрессом безмозглые головы и нет среди гоев ума, который бы увидел, что под этим словом кроется отвлечение от истины во всех случаях, где дело не касается материальных изобретений, ибо истина одна, в ней нет места прогрессу. Прогресс, как ложная идея, служит затемнению истины, чтобы никто не знал, кроме нас, Божьих избранников, хранителей ее» (95—96) – в мысли, что в истине нет прогресса уже отчетливо определяются внутренние настроения русского православия. «…Мы должны разрушить всякия верования. Если от этого родятся современные атеисты, то, как переходная ступень, это не помешает нашим видам, а послужит примером для тех поколений, которыя будут слушать проповеди наши о религии Моисея, поведшей своей стойкостью и обдуманной системой к покорению нам всех народов» (96) – автор этих строк прекрасно знал, что русские ни за что не пойдут на смену своей веры, а поскольку атеизм это как бы и не вера, то логично он превращается в промежуточное состояние. Для насадителей новой веры «…русское самодержавие – единственный в мире серьезный враг наш, если не считать Папства» (98). Наконец автор подходит к основной своей миссии – разоблачение идей коллективизма Маркса: «Они еще не разобрались и не разберутся в той мысли, что этот конек есть главное нарушение главнейшего закона природы, создавшей с самого сотворения мира единицу не похожую на другия, именно в целях индивидуальности… / Если мы могли привести их к такому безумному ослеплению, то не доказывает ли это с поразительной ясностью, до какой степени ум гоев человечески не развит по сравнению с умом нашим умом» (100). «Чисто животный ум гоев не способен к анализу и к наблюдению, а тем более к предведению того, к чему может клониться известная постановка вопроса» (101). «Из этого ясно, что сама природа предназначила нам руководить и править миром» (101). «Мы вычеркнем из памяти людей все факты прежних веков, которые нам не желательны, оставив из них только те, которые обрисовывают все ошибки гоевских правлений» (106). «Свобода совести провозглашена теперь всюду, следовательно, нас только годы отделяют от момента полнаго крушения христианской религии; с другими же религиями мы справимся еще легче» (108) – хотя это сомнительно, и вряд ли этого не понимали настоящие евреи, но так или иначе автор делает упор на христианство.

Если отбросить всю шелуху, то основная мысль «Протоколов», в общем и целом, в утверждении, что демократия, либерализм и, вообще, свобода – зло для общества, хаос, и, наоборот, соответственно, крепостной дух, залогом которому служит самодержавие, не трудно предположить на тот момент российское – единственный способ цивилизованности. Любая демократия легко управляется и только высшее представительство, а значит и сословность, является гарантом сохранения традиционных устоев общества. Появившиеся новомодные теории, марксизм – великое заблуждение умов молодежи, его коллективизм – бред. Общество, и мир в целом, ведет к гибели (марксистское) еврейство, которое возомнило себя самой лучшей, передовой частью народа земли. Таким образом, конечно вовсе не случайно, что эти «Протоколы» появились именно в это время – ожидания прихода нового, падения престижа самой идеи самодержавия, именно в этом месте – в столице России, и именно в этих руках – русского мыслителя и патриота М. О. Меньшикова и православного автора С. А. Нилуса. Подобный документ просто обязан был появиться одним из вариантов и способов укрепления российского самодержавия, поэтому вполне логично предположить, что и заказчиком его была русская старина, дух православного царизма. «Протоколы» наделали много шума в российском обществе и мире, но желаемых результатов для власти не принесли – уж больно был нагляден прореспубликанский пример северных американцев и Западной Европы, следовавшей по их стопам.

Самой крупной и многообещающей акцией полиции по подрыву революционного движения считается попытка начальника Московского охранного отделения полковника С. В. Зубатова. В молодости он увлекался революционным движением, но затем разочаровался в нём и стал убеждённым монархистом. Он говорил: «Те, кто идут против монархии в России – идут против России; с ними надо бороться не на жизнь, а на смерть»[25 - Спиридонович А. И. Записки жандарма. Репринтное воспроизведение издания 1930 года. С предис. и под ред. С. Пиотковского. Москва, Пролетарий, 1991, стр. 48.]. Зубатов предложил идею «полицейского социализма», создания под контролем власти союзов, как бы выражающих интересы рабочих. Идея, напоминающая профсоюзы, но под покровительством самого царя.

Из записок Зубатова в Департамент полиции от 19 сентября 1900 г.: «На мой взгляд дело обстоит так: Смешивая революционное рабочее движение с культурным, революционеры эксплоатируют рабочих в своих видах… / Но как устроить таким образом: чтобы и революционера взгреть и рабочих удовлетворить (дабы тем самым вывести на свежую воду революционера и вышибить у него из-под ног самую для успеха почву)? / Делать, упорно делать и систематически, сие необходимо, иначе нас накроют… Везде и все партии проделывали тонкую эксплоатацию рабочих, в результате чего и летели правительства. Чтобы не повторилось того же и у нас, за массой нам надо ухаживать. Она нам крепко верит, но веру эту и стараются в ней поколебать, как оппозиционные, так и революционные пропаганды. Необходимо питать эту веру фактами попечительности – и тогда …всяческая оппозиция бессильна (конечно, не следует забывать, что против особо усердствующих у нас остаются репрессии, от времени усовершенствующиеся) … / Значит, мораль такая: 1) идеологи – всегдашние политические эксплоататоры масс на почве их нужды и бедности, и их надо изловлять и, 2) борясь с ними, помнить всячески: „бей в корень“, обезоруживая массы путем своевременного и неустанного правительственного улучшения их положения, на почве их мелких нужд и требований (большего масса никогда сама по себе и за раз не просит). Но обязательно это должно делаться самим правительством, и притом неустанно, без задержки. Классы нынче настолько выяснились и развились, что Маркс даже придумал особую теорию борьбы классов, вместо прежней – борьбы правительства с народом. При нынешнем положении девизом внутренней политики должно быть: „поддержание равновесия среди классов“, злобно друг на друга посматривающих. Внеклассовому самодержавию остается „divide et impera“ [разделяй и властвуй] … Для равновесия (в качестве противоядия) с чувствующей себя гордо и поступающей нахально буржуазией нам надо прикармливать рабочих, убивая тем самым 2 зайцев: укрощая буржуазию и идеологов и располагая к себе рабочих и крестьян…»[26 - Красный архив. 1926. №6 (19). Москва – Ленинград. Два документа из истории Зубатовщины. С. 211.]

Николаю II понравилась зубатовская парадигма (и его дух с приемами укрощения для восстановления стабилизации), – подхватить пальму морального первенство у идеологов-социалистов*[27 - Здесь и далее по тексту имеется в виду гуманистическая направленность, не обозначенная в тексте прямой речью или пояснением.], тем обеспечить равновесие в обществе, ни дать силы ни идеологам, ни буржуазии, ни рабоче-крестьянским низам – поскольку угроза самодержавию исходила от всех этих групп. Вместе с тем, в рабочих союзах прослеживалась и другая идея, как «живого» народного самодержавия, когда царь напрямую общается со своим народом без посредничества, давно оторвавшегося от русских корней, бюрократии и либеральной общественности. Первая зубатовская организация появилась в мае 1901 г. в Москве, она носила название «Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве». После Москвы подобные ассоциации появляются и в других городах. Самой же крупной стало «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», возникшее в начале 1904 г. К концу года она уже имела 17 отделений во всех рабочих районах столицы.

На первый взгляд, задача зубатовских организаций была невинна и состояла лишь в том, чтобы способствовать трезвому и разумному времяпрепровождению, укреплению русского самодержавия, правовому просвещению. Члены организации платили небольшие взносы, за что имели возможность пользоваться бесплатной юридической консультацией, библиотеками, посещать лекции, концерты. Предполагалось, что все должны быть довольны. Но, здесь, вдруг, оказалось, что власть забыла уроки декабризма, а, точнее, уроки народного просвещения (в широком смысле этого понятия). Теперь сами легальные рабочие организации не сдерживались в законопослушных рамках, сплошь и рядом становились инициаторами стачечной борьбы. Сами промышленники теперь испытывали притеснения их вольных интересов – в комитетах рабочие всё больше стали требовать свои права. Промышленники буквально засыпали все высшие правительственные инстанции и личную канцелярию императора просьбами о роспуске зубатовских организаций. Зубатовский эксперимент был признан опасным, все созданные полицией рабочие организации были распущены, а сам инициатор идей «полицейского социализма» угодил в административную ссылку, как неблагонадежный элемент (после отречения императора Николая II Зубатов покончил жизнь самоубийством).

Отрешившись от всякого рода опасных экспериментов с рабочим движением и не в силах остановить рост антиправительственных выступлений, ведомство В. К. Плеве предложило царю компенсировать неудачи внутренней политики агрессивной внешней, маленькой победоносной войной с Японией.

В это время, со второй половины XIX в., Китайская империя находилась в состоянии кризиса. Императорское правительство в Пекине управляло страной, раздираемой внутренними распрями, борьбой различных феодальных групп. Пользуясь слабостью центральной власти, Англия, Франция, Германия, Япония и США стремились утвердиться в этой стране, закрепить за собой определённые районы – «сферы влияния». В результате ряда войн Китаю были навязаны неравноправные договоры.

В 1894 г. индустриализированная Япония начала осуществлять свою завоевательную политику в Тихом океане ударом по Китаю, в результате чего в 1895 г. между ними был заключён Симоносекский договор, в соответствии с которым, Китай признавал независимость Кореи, ранее находившейся в номинальной зависимости от Китая, передавал Японии остров Формоза (Тайвань), некоторые другие островные территории, а также Ляодунский полуостров, уплачивал большую контрибуцию и открывал двери для японских товаров. Усиление Японии на материке вызвало сложные закулисные переговоры политиков ряда стран. Сама Россия не была заинтересована в появлении на границе вместо слабого Китая мощной Японии. Россию поддержала Франция, а затем Германия. Три державы обратились с требованием к Токио отказаться от Ляодунского полуострова и за это получить увеличенную контрибуцию от Китая. Япония, неспособная противостоять мощной коалиции, вынуждена была принять эти условия.

Во время японо-китайской войны, Россия выступила в роли покровительницы империи Богдыхана. Остановив натиск Японии она установила протекторат над китайским правительством. Был учреждён русско-китайский банк, который вскоре получил соглашение на постройку железных дорог в Манчжурии. В мае 1896 г. Россия заключила с Кореей договор, по которому обязалась защищать корейского монарха и в случае необходимости послать ему на помощь войска. Король Кончжон и его сын несколько месяцев укрывались на территории русской дипломатической миссии, опасаясь покушения со стороны японских агентов (8 октября 1895 г. в столице Кореи Сеуле была убита антияпонски настроенная королева Мин). Вместе с тем, с Японией в этом же году Россия заключила своеобразную сделку на основе признания равенства прав обоих держав в Корее.

Японское нападение на Китай выявило слабость «Поднебесной империи» и вскоре на Дальнем Востоке начался период, позже получивший название эпохи «концессионных оргий». Все главные фигуранты мировой политической сцены устремились в этот район, стараясь урвать свою выгоду. В 1897 г. Германия высадила свой десант в Китае и захватила порт Циндао, вскоре получив от китайского правительства право аренды его на 99 лет. В том же году, 15 марта, Россия получила от пекинских властей права аренды на 25 лет Ляодунского полуострова с портами Люйшунь (Порт-Артур), спешно подводя к нему китайско-восточную железную дорогу (КВЖД) и Талиенваном (Дальний). Россия вышла в Печилийский залив (Бохайвань). Последнее сообщение вызвало негодование в Лондоне, где не собирались мириться с усилением стратегических позиций России. Правительство Великобритании пыталось побудить Японию к военному выступлению против России, но в Токио посчитали такой шаг преждевременным. Тогда Англия решила действовать самостоятельно и через двадцать дней, после заключения русско-китайского соглашения, захватила порт Вей-Хай на Шаньдунском полуострове, что примерно на 200 км южнее Порт-Артура. Еще через две недели французские войска высадились и захватили порт Гуанчжоу, расположенный на южной оконечности Китая. В апреле 1899 г. состоялось англо-русское соглашение, которое признавало за Россией право постройки железной дороги в застенном Китае взамен на признание прав за Англией постройки железной дороги в долине Ян-цзы-цзяна. Чтобы не было претензий к России со стороны Японии, в 1898 г. было заключено соглашение, обеспечивавшее японцам преимущественное экономическое использование Кореи.

В ответ на нашествие иностранцев в Северном Китае в 1899—1901 гг. разгорелось народное восстание ихэтуаней (начато тайным обществом Ихецюань – «Кулак во имя справедливости и согласия», отсюда распространённое в Европе название восстания – «боксерское»). В июне 1899 г. восставшие заняли Пекин. Тогда Англия, Германия, Россия, Франция, Япония, США, Италия и Австро-Венгрия предприняли совместную военную акцию в Китай. Под командованием германского генерала Вальдерзе сорокатысячный союзный корпус летом 1900 г. вступил в Пекин. Русские войска вошли в Маньчжурию и заняли позиции вдоль линии Маньчжурской железной дороги. Российское правительство объявило, что после «восстановления порядка» его войска покинут территорию Китая.

Потребности экономического развития России требовали включения в хозяйственный оборот огромных восточных районов империи, расположенных за Уралом. Сибирская территория чрезвычайно богата природными ресурсами, а в южных районах существуют благоприятные условия для развития сельского хозяйства. Однако населения в Сибири было мало, сельскохозяйственное производство обслуживало только местные нужды, а разработка полезных ископаемых находилась на низком уровне. Вина тому – отсутствие надёжных и дешёвых путей сообщения. В 1886 г. на докладе иркутского генерал-губернатора, в котором говорилось о необходимости строительства железной дороги, Александр III написал резолюцию: «Уж сколько отчетов генерал-губернаторов Сибири я читал и должен с грустью и стыдом сознаться, что правительство до сих пор почти ничего не сделало для удовлетворения этого богатаго, но запущеннаго края. А пора, очень пора»[28 - Записки генерала Куропаткина о русско-японской войне. Berlin, J. Ladyschnikow Verlag G. m. b. H., 1909, стр. 148.].

Для постройки железной дороги были проведены изыскательные работы, в США командированы специалисты для изучения опыта строительства протяжённых магистралей и приобретения необходимого оборудования. В 1891 г. принимается решение соорудить сплошную железную дорогу от Челябинска до порта Владивосток, протяжённостью около 9 тыс. км, что делало её самой протяжённой железнодорожной магистралью в мире. Делами строительства ведал Комитет Сибирской железной дороги, председателем которой был назначен цесаревич Николай. С самого начала правительство определило, что дорога должна строиться на казённые средства, русскими рабочими и техниками. В конечном счёте, на строительство магистрали было израсходовано более миллиарда золотых рублей, что в три раза превысило первоначальные сметные показатели. Дорога строилась в несколько этапов с двух сторон, с Урала и от Владивостока. В 1894 г. дорога была доведена до Омска, а в 1898 г. до Иркутска. В среднем в год укладывалось около 650 верст железнодорожного полотна. Подобных темпов мировая практика ещё не знала. По своей протяжённости и сложности Транссиб не имел себе равных. На Всемирной выставке в Париже в 1900 г. Комитет Сибирской дороги получил «Гран-при», а французские журналисты писали, что после открытия Америки история не знала более выдающегося события, чем постройка Транссиба. Сдержанная на похвалы британская пресса признала, что «…несмотря на все нападки на Сибирскую железную дорогу, несмотря на множество ее недостатков, все эти недочеты представляются ничтожными сравнительно с гениальной предусмотрительностью, продемонстрированной в деле составления плана сооружения Сибирской железной дороги, сравнительно с поразительной энергией, настойчивостью и ловкостью, с которыми этот план был выполнен, и неисчислимыми последствиями, которые неминуемо повлечет за собой постройка этой линии»[29 - Мартынов С. Д. Государство и экономика: система Витте. СПб, Наука, 2002, стр. 231.]. Регулярное движение поездов Транссиба началось в 1903 г., но уже в 1897 г. дорога перевезла 350 тыс. пассажиров.

Строительство Транссибирской магистрали совпало по времени с обострением обстановки на Дальнем Востоке. Русское правительство решило использовать железную дорогу не только для хозяйственного освоения Сибири, но и для усиления своих стратегических позиций в Северном Китае. В 1896 г. пекинское правительство разрешило России проложить восточную часть Транссибирской магистрали, от Читы до Владивостока, через Манчжурию (доведённая до Порт-Артура). В секретной записке, составленной в 1896 г. Витте писал: «С политической и стратегической стороны дорога эта будет иметь то значение, что она предоставит России возможность передвигать во всякое время по кратчайшему пути свои военные силы к Владивостоку и сосредотачивать их в Маньчжурии, на берегах Желтого моря и близком расстоянии от столицы Китая. Одна возможность появления значительных русских сил в названных пунктах чрезвычайно усилит престиж и влияние России не только в Китае, но и вообще на Дальнем Востоке, и будет способствовать более тесному сближению подвластных Китаю народностей с Россией»[30 - Красный архив. 1932. №3 (52). Записка министра финансов Витте. (12 апреля) 31 марта 1896 г. С. 92.].

Дальний Восток становится клубком встреч интересов многих держав, прямыми участниками которых являлись Россия, Китай, Корея, Япония, косвенными – практически все крупные державы Европы.

Вскоре Япония, развивавшая энергичную промышленную и политическую работу в Корее, была встревожена явным поползновением России на эту страну. Повод к такой тревоге давала лесная концессия на пограничной с Манчжурией р. Ялу, полученная частной компанией во главе со статс-секретарём А. Безобразовым. Япония выступила тогда с поддержкой США, с неудовольствием смотревших на появление нового конкурента на тихоокеанском торговом просторе, и Англии, крайне раздражённой русскими интригами в Тибете. После ряда настойчивых представлений со стороны этих держав, Россия согласилась очистить Манчжурию и назначила даже срок эвакуации – 3 октября 1903 г.

С 1901 г. в руководящих сферах России боролись два течения: одно, которое почти единолично представлял Витте, стояло за сближение с Англией, другое, по меткому выражению генерал-губернатора М. И. Драгомирова, гонявшееся за «маньчжурским, корейским, монгольским, тибетским и персидским зайцами»[31 - Три века. Россия от Смуты до нашего времени. В 6 т. Том VI. Репринтное издание. Под ред. В. В. Калаша. Сост. А. М. Мартышкин, А. Г. Свиридов. Москва, ГИС, 1995, стр. 284.], прислушивалось к внушениям из Берлина, толкавшему Россию на азиатский восток, на повсеместное столкновение с английскими интересами. К этой же эпохе принадлежит немаловажный эпизод и в русских отношениях с Японией. В это время там также боролись две партии, одна за войну, другая – за соглашение с Россией. Великолепным поводом к соглашению и сближению с Японией была в этот момент нужда японского правительства в займе, на основе которого главный сторонник примирительной политики, премьер-министр маркиз Ито в ноябре 1901 г. предлагал мирный раздел сфер влияния. Но в Санкт-Петербурге местные «империалисты» затянули дело; после бесплодных переговоров Ито уехал в Лондон. Там заем был немедленно заключен. Уже 15 января Англия заявила в Пекине, совместно с Японией, протест против русской оккупации Манчжурии, а 30 января был подписан англо-японский союз о «нейтралитете» в случае войны одной из сторон с третьей державой.

Лондон методично подталкивал Японию к войне, признавая «несомненные» японские стратегические и экономические приоритеты в Корее и Манчжурии. 20 марта 1902 г. Франция дала вместе с Россией ответ на англо-японскую ноту, который, к несчастью, давал повод думать, что в случае войны Россия может рассчитывать на свою союзницу. Весь 1903 г., то замирая, то обостряясь, шли между Россией и Японией переговоры об эвакуации Манчжурии. До последнего момента дело можно было покончить миром, истолковав в смысле желаний Японии соглашений 1898 г. о Корее. Но мирный исход предприятия никак не устраивал Лондон.