скачать книгу бесплатно
Харизмов лишь пожал плечами и полез в чуланчик за раскладушкой. На часах половина первого ночи. В это время Василий, как водится, уже крепко спал.
– Лень, оставь ты это дело! А? Не трогай там ничего, – пытался он остановить племянника.
Но тот упорно мел на кухне, чистил, драил. Василий извертелся весь на раскладушке, пока ждал его. Наконец все стихло.
– Дядя Вась, давайте я на раскладушке.
– Нет уж, ты мой гость.
Парень послушно растянулся на диване. Харизмов уже начал засыпать, когда его заставил вздрогнуть истошный женский крик. А доносился он из коридора.
– Что это? – поднял голову Ленька.
– Не обращай внимания, обычные разборки, – буркнул Василий и повернулся на другой бок.
– Может быть, там помощь требуется?
– Да там пьянчуги несусветные живут, наркоши. Да ну их к лешему.
– Все равно…не ожидал от вас …
Ленька решительно вскочил с дивана. «Налетит на нож как батька, – подумал ему в след Харизмов. – Чего не имется. Молодой, горячий». Крики и возня в коридоре усилились, но Василий только ежился. А когда все затихло – замер в ожидании племянника. Ленька вошел молча. Лег не раздеваясь.
– Лень, чего там было-то?
– Да ничего.
– Обиделся?
– Да ну вас…как бирюк живете, заперлись от всех. Никого вы не любите.
– Сынок, спокойной ночи.
– Беспокойной.
Харизмов недовольно хмыкнул, но через минуту уже крепко спал. Проснулся же от пронзительного пиликанья электронных часов. Диван был пуст и аккуратно заправлен.
– Леня! Сынок! Ты где? Куда от меня спрятался? Сынок! – растерянно выдохнул Василий.
Он нехотя поднялся, заглянул на кухню, в ванну.
Никого. Племянник убежал, не попрощавшись. А ведь собирался до Рождества погостить. «Ну и ладно, – с горечью подумал Харизмов. – Бирюк так бирюк. Почему же я должен кого-то любить? А меня-то разве кто-то любит? Новый год вот один встречал…»
4. СТРАХ
Андрон Алисов, сорокалетний черноглазый увалень, стоял с сеткой яблок и жал что есть силы на все кнопки звонков. Наконец за общей дверью послышалось шарканье тапочек и знакомый густой бас.
– Андрон, это ты?
– Нет, налоговая инспекция, – облегчённо вздохнув, пошутил Алисов. – Полковник Тарасов.
Бас принадлежал певчему церковного хора, пузатому, нелепому, как сорок тысяч братьев, Руслану Мамаеву.
– Что это у вас подъезд как будто вымер?
– А ты разве ничего не знаешь? – спрашивал приятеля, тараща глаза, Руслан.
– С дачи еду.
– Тут такие дела, тут такие дела.
Из своей крохотной комнаты в допотопном чепчике и белой ночной рубашке до пят испуганно выглянула мама Руслана – маленькая близорукая Зинаида Модестовна. Она сердито фыркнула:
– Ты кому ещё открыл дверь?
Андрон расплылся в искренней улыбке:
– Добрый вечер, тётя Зина.
– Какая же я тебе, тётя?
– Это же наш Андрон! – восторженно воскликнул Мамаев.– Лучший клавишник всех времён и народов.
Зинаида Модестовна решительно закрылась.
– Проходи, не обращай на неё внимания.
– Может быть, я не вовремя?
В ответ Мамаев принялся взахлёб рассказывать. Оказалось, утром был застрелен известный в городе банкир Игнат Гайдаров, живший в соседнем подъезде. Единственный выстрел прозвучал в тот момент, когда Игнат Цукеримович обернулся, чтобы по привычке помахать жене ручкой. От полученного в грудь свинца он скончался не приходя в сознание в машине «скорой помощи».
– Остались годовалые близняшки и красавица жена, – печально произнёс Руслан. – Так жалко их.
– Нас бы кто с тобой пожалел! – раздался из-за двери пронзительный голос Зинаиды Модестовны.
Предположительно, стреляли с крыши или с верхних этажей. Мамаевы живут на восьмом. Поэтому и к ним уже несколько раз наведывались кинологи, милиционеры, «омоновцы».
– А я как обычно вышел на балкон, чтобы распеться, – продолжал лепетать, учащённо мигая глазами, Руслан, – только рот открыл, а тут…Господи, спаси и сохрани…Хлопки – чпок, чпок…
– Болтал бы ты поменьше, Руслик, – шипела бдительная мама, – ведь жучки-паучки нам повсюду поставили.
– Когда? И кто? Ты никого и на порог-то не впустила, запричитала, ничего не видели, не знаем.
– Они всё успели сделать.
Руслан с рождения живёт с мамой, не расставаясь с ней ни на минуту. Суровая и властная, она легко подавляла и продолжает подавлять все его свободные порывы. А ведь когда-то ему, выпускнику Казанской консерватории, предвещали большое оперное будущее, его приглашали петь в столице. Но в результате – пение в церковном хоре и редкие концерты в санаториях, полная зависимость от крохотной маминой пенсии. Андрон же, в прошлом пианист -преподаватель, а теперь ресторанный клавишник, процветал, играл на свадьбах и банкетах, жил один на широкую ногу. Он сейчас уже жалел, что зашёл к приятелю. Утреннее убийство, шипение Зинаиды Модестовны, и вообще, к чему это посещение.
– Руслик, говорят, что яблоки укрепляют голос. Эта антоновка тебе.
– Спасибо. Только видишь, Андрон, что у нас творится. Не до яблок, – грустно отвечал Мамаев.
– Да этих «новых русских», деловых стреляют ежедневно. И что же теперь? – распалялся гость.
– Я так хотел распеться на балконе.
– Ну и пой! Ты выйди на балкон. Не бойся. Давай вместе выйдем?
– Я вам выйду, – откликнулась грозно Зинаида Модестовна. – Подстрелят вас, как куропаток, будете знать.
– Кто нас подстрелит? Кому мы нужны? – забурлил Руслан, распахивая дверь балкона.
Белым вихрем вырвалась Зинаида Модестовна из своей комнаты, отбросила друзей на старенький диванчик. Алисов даже потерял дар речи от изумления. От вихря доносилось:
– Благодетель! С яблочками заявился.
– Мама, – скуксился Руслан.
– Сидеть! Товарищ называется. Хотя бы раз с собой взял мальчишку! Нашёл бы ему продюсера! Так нет, всё гребёшь под себя, под себя…
Зинаида Модестовна лукавила, рубила как обычно сгоряча. Не раз Андрон пытался заставить товарища разучить несколько ресторанных песен и хотя бы одну оперную партию. Да всё было тщетно. Тяжёлым стал Мамаев на подъём, ленив, опаздывать мастак, а, главное, пуглив до невозможности. И Ростопович был проездом в городе, и Басков, Магомаев. Андрон готов был и договориться с ними, чтобы прослушали Русланчика. Но как дело доходило до дела – Мамаев исчезал, куда-то прятался.
– Толкает на балкон ребёнка под пули и всё!
Андрон взмыл с дивана как ужаленный:
– Спасибо за гостеприимство, тётя Зина.
– Нет, не уходи, Андрончик, я тебя так ждал, – взмолился Мамаев.
Но Алисов, не попрощавшись, уже выскочил за дверь. Потом, нарушив тишину в подъезде, вызвал лифт. Внизу облюбовал скамеечку и закурил. Время от времени поглядывал наверх, на балкончик Мамаевых. Надеялся, что Русланчик всё-таки подаст свой драгоценный голос. Не дождался…
5. Девушка у моря
Вот и сбылась мечта пятнадцатилетней Шурки – увидеть море. Изумрудные волны с барашками катились к её стареньким, разбитым кроссовкам. Августовское крымское солнце слепило. Шурка сидела на рюкзачке и жмурилась как котёнок. Запах моря, трав и кипарисов дурманил. После долгой тряске в поезде впору растянуться бы на гальке и подремать. Только надо подниматься. Ведь должно же исполниться и другое её желание – увидеть родного отца. Первый раз в жизни.
А если повезет и пообщаться с ним. А вдруг он и адрес сменил, и семья у него появилась? Мать ведь толком ничего не рассказала, истерила как всегда.
Переулок Столярова нашла она без труда. Благо он был в центре города, у моря. И дом номер семнадцать, двухэтажный, на нескольких хозяев. Причем с переулка был вход сразу на второй этаж дома. Внизу темнел крохотный дворик с развешенным бельём. Шурка постучала в седьмую квартиру. Сердце её замерло от волнения. За резной полированной дверью зазвенела тишина. Зато из квартиры напротив, вышла рослая, румяная брюнетка в пестром халате.
– Ты к кому, деточка? – спросила она строго девушку.
– Здравствуйте. Я к Зурикову Павлу Алексеевичу.
– Есть такой, Айвазовский наш. Стучи сильнее. Спит, наверное, со смены он…
Шурка приложилась кулачком поосновательней. Наконец, дверь скрипнула и распахнулась. На пороге стоял заспанный мужчина в серых шортах и черной футболке.
– Доброе утро, – сказала дрожащим голосом девушка.
– Доброе.
– Я разбудила вас? Простите.
– Ничего. Бывает.
Мужчина с изумлением смотрел на гостью.
– Я Александра Ильина. Я из Саратова, я – ваша дочь.
– Дочь? Да, ну конечно. Проходите, проходи…
Шурка шагнула вперед и едва не споткнулась в коридоре о картины. Они были всюду – на полу, на стенах и стульях – пейзажи, наброски, портреты. В единственной комнате у окна стоял пустой мольберт.
– У меня ремонт и кавардак, не обращай внимания.
– Вы художник?
– Так, любитель из городского кружка «Палитра». Последние пять лет малюю, не могу остановиться. Будто крышу сорвало. Тебе нравится? Только честно скажи.
– Да, очень! Прямо выставка.
– А вот посмотри на это.
Павел достал из шкафа небольшое полотно. Шурка взяла картину в руки.
– Узнаешь работу? Называется «Девушка у моря».
– Еще бы, мама Юля.
– Ты с ней одно лицо, такая же красавица.
– Спасибо.
– Те же глазки, носик…Как добиралась? Устала поди, намаялась.
Зуриков метнулся на кухню.
– Саш, давай к столу, подтягивайся. Надо взбодриться. Ты любишь кофе?
– Да, без сахара и сливок.
– Как и я.
На маленькой кухне Шурке бросились в глаза немытая посуда и пустые бутылки из-под вина, обшарпанный мини-холодильник.
– У тебя была гулянка?
– Нет, просто за год столько накопилось, – смутившись, ответил художник. – Саш, у меня самый лучший в мире молотый кофе из Бразилии.
