Закрывай дверь на ключ

скачать книгу бесплатно

Закрывай дверь на ключ
Алекс Урса

У молодого перспективного следователя Франсуа Мореля есть все, о чем он мечтал: любящая семья, блестящая карьера и уважение сослуживцев. Пока ему не поручают громкое дело об убийстве Ксавье Седу – продюсера знаковой французской рок-группы "Панацея".

Алекс Урса

Закрывай дверь на ключ

Пролог

«Тише! Не бойся, это всего лишь я. Не включай свет, и говори шепотом. Он может услышать. Я хочу тебя кое о чем попросить. Это важно. Я хочу, чтобы ты запомнил. Слушай меня внимательно. От этого зависит многое. Видишь ключ? Возьми его. Запирай на него свою дверь. Всегда. Понял? Всегда закрывай дверь на ключ. Обещай мне! И храни его как зеницу ока. Не потеряй. Всегда держи при себе и никому не отдавай.

Мне нужно уехать. Нет, не плачь, пожалуйста! Мне правда нужно. По-другому никак. Ты многого не знаешь. Но я вернусь к тебе. Я обещаю! Неужели ты мне не веришь? Я обязательно вернусь! Ну как я могу тебя оставить? Ты все, что у меня осталось в этом грёбаном мире. Ты только меня жди. Жди и не забывай. И молись за меня. Я уже забыл, как это делается. Я не верю. Давно не верю. А ты еще можешь. Ты чистый. Молись и жди.

И еще. У тебя есть музыка. Не забывай нашу музыку. Это то, что навсегда останется с тобой. Что бы ни случилось в жизни, и как бы дерьмово тебе ни было, никогда не забывай про нее. Она живет внутри тебя. Твою музыку никто не сможет отнять, потому что ее слышишь только ты. Через нее выплескивай на людей свою боль. Кричи своей музыкой, обрушь ее на головы людей, растормоши, заставь очнуться и выйти из сытой спячки. Расскажи, как хреново иногда бывает. Если они не верят словам, пусть поверят ей. Конечно поверят. Твоей музыке поверят все. Рано или поздно им придется тебя выслушать, и тогда они склонятся перед тобой. Потому что ты – ангел. Солнечный ангел.

Ну вот и все. Мне пора. Не забывай главное. Всегда закрывай дверь на ключ.

Ключ.

Ключ…»

Глава 1

Настойчивый гудок автомобильного клаксона насиловал Франсуа Морелю мозг. Сигнал не прерывался ни на секунду. Какой-то мудак пытался привлечь его внимание во что бы то ни стало.

«Ну что за урод!» – подумал Франсуа, с трудом разлепляя веки и пытаясь сообразить, где он. В следующую секунду взгляд сфокусировался на мигающем зеленым сигналом светофоре, и Франсуа прошиб холодный пот. «Черт! Я заснул за рулем!» – сообразил он, просыпаясь окончательно. Водитель такси, пожилой араб, отчаялся ждать, когда преграждающий путь белый ситроен сдвинется с места, и пытался объехать его справа, не прекращая при этом жать на гудок.

Франсуа поднял обе руки в примирительном жесте, но красный от гнева водитель показал ему средний палец и отвернулся. Оставалось только опустить стекло, впуская в салон свежий утренний воздух, и утопить педаль газа, спеша скрыться с места своего позора. Мысль о том, что минут через десять он доберется до своего кабинета и сможет вздремнуть часок, устроившись в крутящемся кресле и положив ноги на стол, слегка успокаивала. Не бог весть что, но шансов выспаться там у Франсуа было больше, чем в собственной квартире, по которой как сомнамбула передвигалась жена Тамара, баюкая их полугодовалого сына Вадима, которого которую ночь мучили то ли зубы, то ли колики – Морель уже не пытался понять, что именно. Несмотря на то, что, готовясь к пополнению семьи, они с Тамарой перечитали тонну новомодной специализированной литературы и даже ходили на курсы, после рождения малыша Вадима стало понятно, что ребенок совершенно не похож на младенца из рекламы памперсов. Его существование сводилось к тому, что он ел, спал и орал. И к последнему Морель оказался не готов. Потому что орал Вадим постоянно.

Сегодня утром Вадим, которому на днях исполнялось семь месяцев, опять разбудил родителей в пять утра. И пока Тамара кормила малыша и ворковала над ним, уговаривая еще чуть-чуть поспать, Франсуа буркнул, что ему нужно на работу пораньше, и позорно сбежал из дома, даже не выпив кофе. На самом деле его заветной целью было добраться до личного кабинета, который по размеру не превышал пяти квадратных метров и был завален до потолка протоколами допросов, папками с висяками, ордерами, выписками из банковских счетов подозреваемых и криминальными сводками. Там Франсуа надеялся покемарить часок до прихода коллег. И вот, не доехав буквально пару кварталов, заснул прямо на светофоре, пережидая красный свет, чем вызвал шквал справедливой критики со стороны местного таксомоторного парка.

«Утро определенно не задалось», – подумал Франсуа, все же предвкушая долгожданный покой. Между тем его мечтам суждено было разбиться о суровую реальность. Еще одним подтверждением несовершенства бытия стал звонок мобильного. Франсуа напрягся. Звонок в такую рань мог означать только одно.

– Я не разбудил тебя, Цветочек? – вежливо поинтересовался в трубку шеф Франсуа, комиссар и начальник отдела уголовной полиции Паскаль Солюс. Вежливость была его отличительной чертой. С этой самой ледяной вежливостью Солюс колол самых матерых преступников. Франсуа вспомнил, как увидев Солюса в первый раз, подумал, что этому ухоженному мужчине средних лет с идеальной прической и выразительным лицом следует играть благородных аристократов в мюзиклах, но скоро вынужден был поменять свое мнение. Вот и сейчас у Франсуа внезапно мороз пробежал по коже от вежливого вопроса комиссара. Впрочем, вполне вероятно, дело было в свежем утреннем воздухе. Франсуа поспешил поднять стекло в машине.

– Все в порядке, шеф, – бодро отрапортовал он, – Подъезжаю к конторе.

– Вот и молодец, – похвалил Солюс, ничуть не удивившись тому, что Франсуа почти на рабочем месте в полшестого утра. У всех полицейских было свое особое представление о том, чем следовало заниматься в то время, когда остальные нормальные граждане в кровати собираются продирать глаза. – У нас убийство в шестом округе. Дуй туда, малыш. Твой любовничек Басель уже там. Он введет тебя в курс дела.

Сон откладывался на неопределенный промежуток времени. Одно радовало – по крайней мере, Франсуа не пришлось пилить на другой конец города. Покойник оказал ему услугу и окочурился практически напротив здания криминальной полиции Парижа. «Если удастся еще и кофе раздобыть в такую рань – я поцелую боженьку в задницу» – подумал Франсуа.

Прибыв по продиктованному Солюсом адресу, Франсуа обнаружил целых два бонуса. Во-первых, его напарник Басель Ромм действительно ждал на месте. Ну а во-вторых, в руках у него Франсуа заприметил бумажный стаканчик со знакомой бело-зеленой эмблемой «Starbucks». Басель стоял на тротуаре, широко расставив ноги, и зевал во весь рот. Черные, вьющиеся проволокой, волосы были, как всегда, не по уставу туго затянуты в аккуратный хвостик, а вот одежда на нем была вчерашняя, к тому же существенно помятая, из чего Морель сделал вывод, что Басель опять ночевал у очередной подружки. Но даже при том, что Басель был изрядно потрёпан и, вполне возможно, до сих пор нетрезв, он умудрялся излучать позитивную энергию и любовь к жизни в радиусе километра. Балагур и приколист, бабник и пройдоха – он был полной противоположностью правильного и спокойного Франсуа, что не мешало им долго и продуктивно работать в одной упряжке. Они словно дополняли друг друга. Увидев белый ситроен Мореля, напарник бешено замахал руками, показывая удобное место под парковку, которое он охранял для приезда Франсуа, распугивая всех желающих занять его своим трехцветным удостоверением лейтенанта полиции. Экспрессивно жестикулируя, он чуть не пролил на свой пиджак чудесным образом добытый в такую рань кофе.

– Уже встал, дорогой? – заботливо поинтересовался Франсуа, аккуратно расцепляя пальцы Баселя на стаканчике с кофе и конфискуя его.

– Еще не ложился, – осклабился всегда веселый Басель, – и, между прочим, это мой кофе. А ты, насколько я знаю, не любишь капучино.

– А это капучино? – удивился Франсуа. – Готов поспорить, в месте, где ты его взял, он не сильно отличается от латте или эспрессо.

Басель хотел что-то возразить, но, оглядев Франсуа с ног до головы, передумал.

– Что у нас там? – кивнул Франсуа в сторону подъезда дома.

– О, ты не в курсе?! – простонал Басель. – Старик Солюс тебе не сказал? Это я должен лишить тебя невинности? Я буду нежным.

– Сделай одолжение, прикрой фонтан своего остроумия и излагай мысли попроще. Ты же видишь, я пока не в состоянии воспринимать твой искрометный юмор, – проворчал Франсуа, делая первый глоток мутной бурой жижи из бумажного стаканчика.

– Можно и попроще, – добродушно согласился Басель. – Убили Ксавье Седу.

– Того самого? Продюсера «Панацеи»? – пришла пора удивиться Франсуа.

– Того самого. Он здесь живет, – кивнул Басель на окна третьего этажа и поправился: – То есть жил.

– Подозреваемые есть? – деловито поинтересовался Франсуа.

– Один. Но зато какой! – сладострастно простонал Басель и показал глазами куда-то через дорогу.

Франсуа машинально повернулся в указанном направлении и уперся взглядом в рекламный билборд на противоположной стороне улицы. Мужчина на афише прислонился лбом к грифу гитары на манер Антонио Бандераса в «Desperado». На его покрытом испариной лице была смесь отчаянья и агрессии. Сплошной ходячий секс. Обложку этого альбома знала вся Франция. Франсуа поперхнулся. Струйка кофе стекла из уголка его рта на светло-бежевое пальто.

– Да ладно! – не поверил он, шаря по карманам в поисках салфетки.

– Ага. Ангел. То бишь Анжело Бертолини, – подтвердил довольный его реакцией Басель и принялся излагать обстоятельства дела: – Они прибыли сюда на квартиру Седу около часа ночи. В час тридцать соседка снизу проснулась от диких воплей и грохота и вызвала полицию. Взломали дверь. А там картина маслом. Он даже скрыться не пытался. Сидел на полу и держал голову Седу у себя на коленях.

– И где он сейчас? – поинтересовался Франсуа.

– Уже увезли, – с готовностью ответил Басель.

– Сознался? – с надеждой закинул удочку Франсуа.

– Даже если и нет? – пожал плечами Басель. – Дело ясное. Квартира закрыта изнутри. Этот Бертолини весь в кровище Седу. Мы, конечно, дождемся полного отчета с места происшествия, но я тебе и так скажу: на орудии убийства сто пудов его пальчики.

– А чем он его, кстати? – поинтересовался Франсуа, допивая кофе напарника и комкая бумажный стаканчик.

– Сейчас увидишь, – осклабился Басель, – не скажу. Хочу на выражение твоего лица посмотреть, – и он сделал приглашающий жест в сторону подъезда.

– Охрану выстави, – посоветовал Франсуа, берясь за бронзовую ручку входной двери, – через полчаса здесь продыху не будет от журналистов.

Он секунду помедлил, прежде чем зайти в подъезд. Над Парижем занималось прекрасное, ослепительное летнее утро. Солнце окрашивало постройки бульвара в розовый цвет. Воздух еще был свеж и благоухал цветами из Люксембургского сада.

– Кстати, а почему Ангел? – спросил он у Баселя, выискивая глазами урну.

Басель лениво пожал плечами:

– Говорят, у него татуировка крыльев на лопатках…

– Ты-то откуда знаешь? – проворчал Франсуа, запуская смятым стаканчиком из-под не оправдавшего ожидания кофе в мусорный бак. Жадно втянул в себя кислород напоследок. Потом решительно дернул дверь парадной и шагнул в темный проем. Впереди его ждали только смерть и тлен.

***

Жизненная программа Франсуа Мореля выглядела так: блестящий детектив криминальной полиции, любящий сын и муж, а также заботливый отец. И со всеми тремя пунктами что-то пошло не так.

Он родился в благополучном семнадцатом округе Парижа и был обожаемым единственным ребенком в семье. Его детство не было отмечено никакими выдающимися событиями. Обычный кареглазый, с шапкой темных волос, милый, чуть застенчивый мальчик, каких много. Он хорошо успевал в школе, играл в футбол и в свободное время музицировал на гитаре. Отец – крупный финансист и мать – светская львица мечтали видеть сына в Сорбонне, но в семнадцать лет он вдруг придумал изрядно потрепать им нервы своим решением стать рок-музыкантом. Сколоченная им рок-группа исполняла, по их собственному выражению, психоделический рок. На деле они коротали дни за косяком и бренчанием на гитарах, перебиваясь случайными заработками в пригородных клубах. После этого периода жизни решение Франсуа стать полицейским показалось родителям благословением Господним. Облегчение их было так велико, что они не стали докапываться до причин столь резкой перемены в их сыне.

Пройдя конкурсный экзамен и проучившись положенный срок в Высшей специализированной школе, Франсуа быстро двинулся вверх по карьерной лестнице. И все бы ничего, если бы не слишком цветущий юный вид. В свои тридцать лет он все еще умудрялся выглядеть как юноша. Заслугой тому был сияющий цвет лица, ясные глаза и открытое, несмотря на профессию, восприятие жизни. За все это он и получил от острых на язык коллег нежное прозвище Цветочек. Чтобы исправить положение, Франсуа стал одеваться в пальто на размер больше, короче стричь волосы и старался хмуриться чаще, чем этого требовала ситуация. Полицейским, надо отдать должное, он был хорошим. В положенный срок он дослужился до звания детектива криминальной полиции и удостоился собственного кабинета в святая святых уголовной полиции Парижа на набережной Орфевр, 36.

Его жена Тамара была прелестной молодой женщиной, также происходящей из хорошей семьи средних французских буржуа. Темноволосая, гибкая, сладкая, как ириска, она несколько лет назад напрочь лишила Франсуа сна и покоя. В свое время она попробовала себя в качестве танцовщицы, манекенщицы и немного актрисы, но с облегчением бросила все, выйдя замуж. Не без помощи старшего поколения они сделали первый взнос за небольшую, но светлую и симпатичную квартирку в шестнадцатом округе и, спустя два года после свадьбы стали родителями малыша мужского пола, которого, поспорив слегка, решили назвать Вадимом.

О спокойном сне Франсуа пришлось забыть практически сразу же. Измученная Тамара, набравшая за время беременности лишние восемь килограмм, уже через пару месяцев после родов похудела так, как ей не удавалось в бытность работы моделью. Под ее глазами от постоянного бодрствования залегли черные круги. Она опустила руки и, чтобы хоть как-то высыпаться, стала забирать ребенка в их с мужем постель, постепенно выселив оттуда супруга. Теперь Франсуа спал в гостиной на неудобном диване.

Следующие несколько месяцев ребенок провел у Тамары на руках. Она начала употреблять в своей речи выражения: «Мы покушали. Мы помылись. Мы поспали», и Франсуа видел, когда та говорит так, действительно имеет это в виду. Поесть она могла только на бегу, не выпуская ребенка из рук, а спала тогда, когда спал Вадим. Франсуа забыл, когда они последний раз занимались любовью. Он видел, Тамара вымотана до предела. Ему было жаль жену, но он не знал, чем ей помочь. Семейный врач мадам Бонапри, внимательно обследовав Вадима, уверила их, что с малышом все в порядке. Но младенцы бывают разные и им, по счастью, попался довольно активный экземпляр. «Через полгода станет полегче», – с улыбкой гарантировала она, но Франсуа не был уверен, что доживет. Его мучило чувство беспомощности. Несколько раз он пытался взять сына на руки и успокоить, но сам впадал в еще большую панику и истерику, чем малыш. Ребенок был такой хрупкий, что Франсуа боялся его повредить ненароком или сделать что-то неправильно. Он уговаривал себя, что его время еще не пришло и что через пару лет он с удовольствием погоняет с сыном в футбол, а пока единственное, что он смог сделать, это посоветовать супруге нанять няню или на худой конец пригласить погостить тещу. Но Тамара уперлась. Для нее это было делом принципа. «Если я не могу справиться с собственным ребенком, то что я за мать?» – патетически восклицала она. «У некоторых вообще двое-трое детей и ничего». При этих словах Франсуа решительно поплохело. И окончательно отчаявшись взять под контроль ситуацию в семье, Франсуа решил полностью погрузиться в работу. Тем более, что скучать там не приходилось. Вот взять для примера хотя бы сегодняшний день.

Ксавье Седу жил в поистине роскошном месте: полностью отреставрированный особняк восемнадцатого века когда-то поделенный на восемь квартир, по две на каждом этаже. Франсуа с Баселем в полном молчании поднялись на лифте на третий этаж.

Первое, что увидел Франсуа на лестничной клетке, была молодая и сильно заплаканная женщина, над которой склонился некто, исходя из надписи на белой куртке SAMU – медицинский работник. Женщина держала на ладони одной руки таблетку, а в другой пластиковый стаканчик с водой. Она бессмысленно уставилась на мужчин и ничего не сказала.

– Личный помощник Седу – Жюли Лернон, – со знанием дела объяснил Басель.

– Что она здесь делает? – поинтересовался Франсуа, покосившись на распахнутую дверь одной из квартир, откуда доносился приглушенный звук разговоров – работала бригада криминалистов.

– Видимо, ей из скорой помощи позвонили. Она у него записана как контакт на случай непредвиденной ситуации, – пожал плечами Басель. – Можно будет ее допросить сразу же.

– Потом, – кивнул Франсуа и решительно шагнул в сторону открытой двери, думая, что несмотря на внушительный срок службы, так и не смог привыкнуть к виду смерти. Он видел всякое: трупы молодых изнасилованных девушек, задушенных младенцев, расчлененные останки в мусоропроводе, обезображенные трупы с выколотыми глазами, ритуальные убийства и тела в разной степени разложения. Но легче не становилось. Каждая новая смерть была страшней и отвратительней предыдущей. В смерти нет ничего прекрасного и возвышенного. Смерть разлучает физическую оболочку с душой и тело становится уродливым и нелепым. Как можно привыкнуть к тому, что несколько часов назад чувствующий, мыслящий, веселящийся или же, наоборот, страдающий человек вдруг превращался в бессмысленную тряпичную куклу, наполненную костями? И кто он, тот, кто осмелился забрать у умершего самый ценный божий подарок – жизнь? Кем нужно возомнить себя, чтобы уподобиться Богу, в чьей власти даровать жизнь и лишать её? Ответы на эти вопросы Франсуа искал много лет. У него были свои, глубоко захороненные причины стать полицейским. Для него это было дело принципа. Но справиться со своими личными демонами всегда сложнее, чем с чужими. Тем более, если годами делать вид, что все нормально и все в порядке.

Франсуа вздрогнул, потер переносицу двумя пальцами и прошел за Баселем в глубь квартиры. Кабинет, куда вел его напарник, располагался в самом конце коридора. Приближаясь к нему, Франсуа ощутил запах, который не перепутал бы ни с каким другим. Терпкий густой запах свежей крови. Он перешагнул через порог и, обменявшись дежурным приветствием с присутствующими, огляделся.

Кабинет представлял собой хорошо освещенное просторное помещение с высокими потолками, украшенными резными карнизами, обставленное антикварной мебелью с изобилием предметов искусства. У стены располагался массивный письменный стол. Напротив кожаный диван, пара кресел и журнальный столик. На инкрустированной столешнице два хрустальных стакана с недопитой жидкостью и бутылка виски. Середину комнаты покрывал роскошный ковер, видимо из тех, что стоят больше хорошей тачки. Прямо в центре него лежал труп мужчины крепкого телосложения. Его руки и ноги были нелепо раскинуты в разные стороны. А голова… Головы практически не было. Вместо лица зияла одна сплошная рана. Затылочная часть также была раздроблена и смята. Рубашка мужчины, его галстук и брюки были залиты кровью. Кровь была везде. Франсуа почувствовал, как чавкает под ногами ковер. Чуть поодаль от тела валялся неидентифицированный вещдок, который, скорее всего, и являлся орудием преступления.

– Что это? – шепотом спросил Морель стоящего за его правым плечом Баселя, кивком показывая на предмет.

– А фиг его знает. Топор? Секира? Алебарда? – выдвинул сразу несколько предположений Басель, довольный его реакцией. – Судя по всему, это оттуда, – он указал на стену над диваном, где располагалась обширная коллекция средневекового оружия. Здесь были и богато украшенные боевые топоры, и двуручные мечи, и длинные копья, и утыканный шипами странный шар, и стальные булавы и много чего еще, названия которому Франсуа не знал. Место посередине коллекции зияло пустотой. Явно именно оттуда было взято страшное средневековое орудие убийства, снова использованное по своему прямому назначению уже в двадцать первом веке. – Похоже, Седу был страстным коллекционером средневекового холодного оружия. Вот и доколлекционировался на свою голову, – объяснил очевидное Басель на тот случай, если его напарник еще не проснулся.

Франсуа присел на корточки и наклонился, чтобы как следует рассмотреть странное орудие, ставшее причиной смерти. Оружие действительно потрясало воображение. Длинное древко, украшенное и утяжеленное металлическими полосами и вставками, венчало нечто, с одной стороны, являющееся топором, а с противоположной стороны – больше напоминающее молоток и заканчивающееся острой пикой.

– Первый раз такое вижу, – завороженно прошептал Басель у него за плечом.

– Ему нанесли около тридцати ударов этой штукой и каждый из них мог быть смертельным, – услышал Франсуа за спиной голос судмедэксперта Пьера Гранье, плотного коренастого мужчины с необычайно живыми чёрными глазами и странным чувством юмора. – Били сильно, я бы сказал с остервенением, словно вымещали злобу. Строго говоря, чтобы этим убить, достаточно было одного, ну двух ударов. А ему разнесли всю голову всмятку. Учтите, большинство ударов пришлось на лицевую область. По моему опыту, такие убийства чаще совершают женщины. Мужчины стараются наносить удары в грудь или живот, – и продемонстрировал на Баселе куда именно, заставив беднягу сжаться и отскочить. Пьер засмеялся. Он любил пугать людей особенностями своей профессии, которую обожал несмотря ни на что. Басель клялся, что однажды застукал судмедэксперта за поеданием сэндвича с сыром и прочтением книги «Стадии разложения трупа» одновременно. Франсуа почувствовал, как скручивает желудок, но вернулся к осмотру тела. Вскоре его внимание привлекла еще одна странная деталь. Пальцы на одной руке продюсера были судорожно сжаты. Надев резиновые перчатки, он с трудом разжал мужскую кисть и обнаружил ключ на потрепанном кожаном шнурке. Шнурок был оборван так, словно его силой сдернули с чьей-то шеи.

– Что за хрень, – пробормотал он. Ключ выглядел старым и потертым. Кто-то, вероятно, долгие годы носил его на шее не снимая. Франсуа аккуратно отогнул воротник залитой кровью рубашки и осмотрел шею трупа. Никаких повреждений. – От чего этот ключ?

– Выглядит как антиквариат, – присел рядом Басель, – может быть, он ни от чего? Так, просто, украшение, амулет. Сакральный символ таинственной продюсерской души? Сейчас это модно.

– Не исключено, – согласился Франсуа, – хотя слишком простой для украшения. Откуда он у Седу?

Басель молча пожал плечами. Франсуа вздохнул и поднялся.

– Так, – начал он, включаясь в обычную рутину, – дождемся полного отчета с места происшествия. А пока нужно запросить выписки с банковских счетов и кредиток, распечатки входящих с мобильных, городских и служебных телефонов, кредитную историю – за последние три месяца, в общем, все, как обычно по жертве и подозреваемому. Проверь все. Нужно узнать, откуда они приехали и где провели вечер накануне. Не был ли Седу или Бертолини подавленным или, наоборот, сверх меры взвинченным. В каких они были отношениях в последнее время. Опросить всё окружение. В первую очередь всех участников группы. Сколько их там всего с Бертолини? Четверо? Опросить семью убитого. Его близких друзей. Узнать, над чем он в последнее время работал. И запроси запись с камер наблюдения, дом наверняка хорошо охраняется. А сейчас пойдем поговорим с помощницей Седу, раз уж она здесь.

Последнее было сказано уже на ходу. Франсуа поспешил покинуть квартиру и, только оказавшись за пределами помещения, сделал полный вдох. Жюли Лернон все так же стояла на лестничной клетке. Даже заплаканная и испуганная она была чудо как хороша. Нежная, с белой кожей, золотистыми волосами и голубыми глазами, она напомнила Франсуа зефир. Пахла она, кстати, так же сладко. Жюли коротко взглянула на следователей и с ужасом косилась на открытую дверь квартиры. Франсуа хорошо ее понимал. Свыкнуться с мыслью, что человек, с которым ты еще вчера мило беседовал, сейчас валяется на полу с раскроенным черепом, трудно. Это невозможно понять. Но время пройдет и, по крайней мере, эта мысль уже не будет казаться такой ужасной. Люди привыкают ко всему. Даже к тому, чего не могут постичь. Даже к смерти.

– Доброе утро, мадемуазель. Меня зовут Франсуа Морель. Я майор уголовной полиции Парижа и буду вести дело об убийстве Ксавье Седу, – он привычным жестом показал удостоверение и кивнул за свое плечо, где по его подсчетам должен был маячить Басель. – С моим заместителем – лейтенантом Роммом, вы, вероятно, уже знакомы, – Басель с готовностью высунулся из-за плеча Франсуа и белозубо сверкнул улыбкой в сторону расстроенной девушки.

«Бабник хренов», – беззлобно вздохнул Франсуа про себя.

– Вы уверены, что Ксавье убил Анжело? – опередила его девушка, когда он уже собирался задать ей ряд стандартных вопросов.

– Это еще не доказано, – как можно мягче ответил Франсуа, доставая из внутреннего кармана блокнот и остро заточенный карандаш.

– Но Анжело не мог этого сделать, – отрицательно помотала головой Жюли, и плечи ее затряслись как от озноба, – Ксавье был ему как отец.

– Мадемуазель, – поспешил подключиться к разговору Басель, – даже родственники иногда убивают друг друга.

– Но Ангел был не такой. Он не мог убить. Не только Ксавье. Вообще никого. Он же такой добрый, такой светлый, такой… – голос Жюли сломался и затих. «Она что, влюблена в этого Бертолини?» – пронеслась в голове Франсуа внезапная догадка. Девушку трясло, как в лихорадке. Басель снял свой кожаный пиджак и галантно набросил ей на плечи. Она благодарно взглянула на него, и Басель в ответ широко улыбнулся. Франсуа тут же поменял свое мнение. «Нет, она не похожа на зефир. Она похожа на маленькую белую овечку. А Басель со своими замашками – злой волк, хотя и разыгрывает сцену «заботливый и надежный полицейский». Сомневаться в том, где проведет следующую ночь Басель Ромм, не приходилось. По большому счету, у бедняжки Жюли не было выбора. Франсуа знал алгоритм. Сначала Басель отведет ее выпить и снять напряжение. Там девушка, уже, судя по всему, принявшая успокоительное, а поесть забывшая, быстро и жестко напьется, а все дальнейшее дело техники. Определенно, ее ждет «допрос с пристрастием». Франсуа и сам иногда подкатывал к девушкам, пользуясь своей должностью. Молодые особы считают жутко романтичными профессии, где брутальным парням приходится рисковать жизнью. Тот факт, что на деле их с Баселем работа состоит из бумажной волокиты и бесконечных разъездов по городу, старательно скрывался ими обоими. Франсуа вздохнул, подумав, что сейчас предел его мечтаний – пара часов здорового крепкого сна. Он усмехнулся про себя от этой мысли и продолжил.

– Мы постараемся разобраться во всем, мадемуазель. А сейчас скажите, пожалуйста, вам, как личному помощнику, известно, как провел вчерашний вечер… ваш шеф, – Франсуа в последнюю секунду заменил слово «покойный».

– Разумеется, известно, – ответила, собираясь с мыслями Жюли, – вчера Ксавье, Анжело и все остальные ребята из группы были на вечеринке, посвященной выходу их последнего альбома.

– Где? – сделал первую пометку в блокноте Франсуа.

– В клубе «Ватикан», – ответила Жюли, всем своим видом выражая готовность сотрудничать со следствием.

«Какое богохульное название», – рассеянно подумал Франсуа и спросил:

– Они ушли оттуда вместе? Во сколько это произошло?

– Да, они уехали вместе. Ксавье сказал, им нужно обсудить детали предстоящего турне по Японии. Их повез личный водитель Ксавье – Тома. Это было уже после двенадцати ночи. Я ушла сразу после них. Когда я садилась в такси, было без пятнадцати час, так что – да, я думаю, они уехали около половины первого.

– Они употребляли алкоголь? – задал следующий вопрос Франсуа.

– Как и все остальные, – пожала плечами Жюли, – Ксавье, вообще-то, обычно пьет очень мало. А Анжело… Да, он, кажется, выпил. Все-таки это был праздник в его честь. Но пьяным в стельку я его не видела.

– Скажите, Жюли, – встрял Басель, отодвигая Франсуа плечом от симпатичной заплаканной девушки, – а в каких они были отношениях? Я имею в виду – Седу и Бертолини. Друзья? Коллеги? Ммм.. любовники?

Жюли непонимающе уставилась на Баселя, а потом отчаянно замахала руками:

– Да Вы что! Ксавье был для Анжело, как отец родной. И потом, Анжело – натурал. У него девушка есть. Сандрин Бонне. Они уже достаточно долго встречаются, – возмутилась Жюли и вдруг бросила быстрый взгляд в сторону. Франсуа послышались нотки неудовольствия в голосе девушки, и он окончательно уверился в своей догадке о том, что личный помощник Седу питает к подозреваемому чувство отнюдь не профессионального толка. Он сделал еще одну пометку в блокноте. – А Ксавье… Ксавье давно развелся с женой. У него взрослый сын, и у него были… – Жюли слегка покраснела, – связи с мужчинами. Но Анжело был для него, как сын. Он его, как это сказать… боготворил. Вот, наверное, правильное слово. Он часто любил повторять, что Анжело настоящий ангел. Что в нем есть что-то божественное. Анжело вообще все любят. Он весёлый, добрый. Любит со всеми обниматься, целует всех, – в этом месте девушка покраснела еще больше и поспешила пояснить. – Так, знаете, по-детски… Он мухи не обидит, – опять принялась горячо увещевать она, словно от ее слов что-то зависело, – уверяю вас, это какая-то ошибка.

– У вас есть адрес и телефон девушки месье Бертолини? – задал следующий вопрос Франсуа.

***

– Багет с пармской ветчиной, базиликом и пармезаном, большая кружка капучино и круассан с миндальной начинкой, обсыпанный сахарной пудрой, – перечислял Басель все то, что намеревался съесть немедленно. – За углом неплохое кафе и даже не думай, что я позволю тебе оставить меня без завтрака. Я знаю, что тебе не терпится допросить этого Ангела, но нам обоим нужны протеины, чтобы пережить этот день, – с этими словами Басель взялся за ручку входной двери и потянул ее на себя. Выходя на улицу, Франсуа ожидал увидеть обычную повседневную жизнь на бульваре Сен-Жермен, услышать шум проезжающих машин и вдохнуть аромат свежеиспеченного багета, смешанный с вонью выхлопных газов, но их тут же ослепили вспышки камер. Весь тротуар был забит журналистами и представителями самых разных массмедиа. Франсуа едва различал логотипы «Le Figaro», «Le Parisien», «Le Monde» и «Liberation», а в нос ему уже совали микрофоны «France Televisions», «TF 1», «Canal+», «M6». Со всех сторон на них сыпались вопросы: «У Вас есть подозреваемые?», «Это правда, что главный подозреваемый по делу Ангел?», «Ему уже предъявлено обвинение?», «Он признал свою вину?»

Франсуа коротко кивнул Баселю в сторону припаркованной у тротуара машины и, бросая направо и налево «Без комментариев», стал пробираться через людскую массу. Жадные до сенсации журналисты не желали расступаться, и ему пришлось здорово поработать локтями, прежде чем удалось добраться до своего ситроена. Рядом на пассажирское сиденье рухнул Басель

– Накрылся мой завтрак, – жалобно заныл он. В кармане у Франсуа завибрировал мобильный.

– Милый, купи японские подгузники. Помнишь, я вчера тебе говорила? – начала Тамара без приветствия. Франсуа, конечно же, не помнил. Вчера, как, впрочем, и позавчера, он вернулся домой нарочито поздно и постарался сразу же завалиться спать. Он почувствовал угрызения совести и постарался аккуратно исправить ситуацию.