скачать книгу бесплатно
– Мужчина и женщина. Вроде, муж с женой, но точно не знаю. Мужчина плотный, с чёрными усами. Лицо красноватое. Женщина лет тридцати, волосы светлые.
Жмыхин озадаченно покачал головой.
– Такие не заезжали. Да у меня на этой неделе вообще пусто. В прошлые выходные были рыбаки. А с тех пор никого.
Расстройство Жмыхина казалось искренним. Но как-то уж он очень вовремя появился на месте происшествия. Хотя, он же егерь. Делал обход участка, что тут необычного?
Словно угадав мои сомнения, Жмыхин улыбнулся.
– А я, знаешь чего сюда зашёл? Идём, покажу!
Жмыхин повёл меня вглубь своего участка. Мы продрались сквозь густой ельник, и вышли на край пологого сухого оврага, поросшего мелким осинником.
– Смотри – поманил меня Жмыхин и осторожно выглянул из-за пушистой ёлки.
На противоположном склоне оврага, возле неприметной норы лиса кормила двоих лисят. Лисята уткнулись мордами в материнский живот. Сама лиса лежала на боку, подняв голову и поводя острыми ушами с чёрной опушкой.
Вдруг она насторожилась и издала еле слышный звук, похожий на скрип и фырканье. Лисята мгновенно юркнули в нору под толстым, засыпанным листьями бревном.
В кустарнике на дне оврага показался лис. В зубах он держал задушенную лягушку. Поднеся добычу к норе, лис осторожно положил её на землю и попятился.
Лиса коротко фыркнула, и лис беззвучно исчез в зарослях.
Самка поднялась на ноги, обнюхала лягушку и негромко тявкнула. Из норы немедленно показалась рыжая мордочка.
Я неосторожно пошевелился, и лисёнок мгновенно исчез в норе. Сама лисица, подхватив лягушку, бросилась в кусты.
– Идём!
Жмыхин потянул меня за рукав штормовки.
– Теперь не вернётся, пока не уйдём.
Мы отошли подальше от норы.
– Я бы тебя к себе пригласил, – сказал Жмыхин. – Да супруга сегодня приболела. Сам понимаешь. В другой раз заходи обязательно. Ты когда теперь у нас появишься?
– Думаю, на выходных, – откровенно ответил я.
Жмыхин покачал головой.
– Василий Ильич ко мне нечасто заходил. У нас с ним как бы негласная договорённость была – он за моими угодьями присматривает, которые поближе к шоссе. А я тут, возле озера. И ему удобнее, и мне. Чтобы лишний раз ноги не бить. А ты, как думаешь, Андрей Иваныч?
– Не знаю, – пожал я плечами. – Я человек временный. До осени только.
– Да? А что так?
– Учусь в Ленинграде. Вот на практику устроился.
– Понятно.
Мне показалось, или Жмыхин повеселел?
– Приятно было познакомиться, Андрей Иваныч! Пойду я. Как опять в моих краях появишься – заходи в гости, не стесняйся.
Меня раздражало, что Жмыхин упорно называет окрестности озера своими. Но виду я старался не подавать.
– До свидания, Дмитрий Константинович! Вот, возьмите к чаю.
Я развязал рюкзак и достал из него пакет с пряниками.
– Ленинградские, Ещё свежие.
– Спасибо, Андрей Иваныч! – обрадовался Жмыхин. – Жену угощу. А ты приходи! У меня тоже угощение найдётся!
Мы пожали друг другу руки и разошлись, каждый в свою сторону. Я направился обратно к устью Песенки, а Жмыхин – в сторону своей охотничьей базы, которая еле виднелась на другом берегу озера.
– Да, Дмитрий Константинович! – остановил я Жмыхина. – У тебя транспорт-то есть?
– А как же, – ответил егерь. – «Урал» с коляской. Бензина только маловато выдают. Но ничего, справляюсь.
– Ну, до свидания!
– Бывай!
Жмыхин, тихо похрустывая веточками, скрылся за деревьями.
Я подождал минут десять. Потом развёл костёр, перекусил тушёнкой и, не спеша, напился чая.
Залил костёр водой, закинул ружьё за плечо. И пошёл в сторону базы Жмыхина.
Я не доверял Жмыхину. Что бы он там ни говорил, но стрельба на озере под носом у егеря требовала, как минимум, проверки.
Минут через сорок я подошёл к кордону. Не выходя из-за деревьев, стал присматриваться.
Дом самого егеря располагался чуть в стороне. В отличие от дощатого засыпного здания базы, он был срублен из хороших сосновых брёвен. Возле дома копались в пыли куры. Позади, рядом с дровяником, был пристроен просторный вольер, в котором бегали две западно-сибирские лайки.
Возле причала, который выдавался далеко в озеро, сушились на берегу несколько перевёрнутых лодок.
Была у меня мысль подойти к базе поближе и посмотреть – нет ли гостей. Но из-за собак от неё пришлось отказаться. Они наверняка поднимут шум. И тогда придётся объясняться со Жмыхиным. А ссориться с коллегой на ровном месте мне не хотелось.
Поэтому я не стал выходить из леса. Обошёл базу по широкому кругу и вышел на ту самую просёлочную дорогу, про которую говорил егерь. Судя по карте, она шла из Светлого и утыкалась в болото за озером, где превращалась в обычную тропинку.
От дороги в сторону базы отходил заезд. На рыхлом сухом песке я отчётливо увидел следы автомобильных шин. Они проходили поверх мотоциклетных следов.
Судя по всему, машина проезжала в обе стороны. На базе я её не видел. Значит, приехала и уехала.
Может быть, это были те самые рыбаки, а следы сохранились с воскресенья? Интересно, а был в этом мире дождь в воскресенье, или в понедельник? Я сделал в памяти заметку, что неплохо бы об этом узнать.
***
Домой я вернулся поздно. Деревня уже спала. Небо на севере потемнело. Зато скопившиеся на западе облака горели нежно-розовым светом.
Я толкнул калитку, мечтая только о том, чтобы опустить ноги в таз с холодной водой и что-нибудь съесть. Вчерашняя картошка с сардинами подходила идеально. Я бы её даже жарить не стал.
Двор был чисто выкошен. Бурьян и лопухи лежали ровными рядами. Остро пахло скошенной травой.
На завалинке, зажав между колен косу, сидел председатель сельсовета Фёдор Игнатьич.
– Поздновато бродишь, Андрей Иваныч, – сказал он. – Я тут у тебя похозяйничал немного. Ты не против?
– Спасибо, Фёдор Игнатьич!
– На вот, похлебай!
Он показал на кастрюлю, которая стояла рядом с ним.
– Да завтра кастрюлю вернуть не забудь. А миску сейчас заберу. Супруга спрашивала.
В кастрюле плескался наваристый борщ. Тёмно-красный, с жёлтыми кружками застывшего жира.
Придётся топить печку!
Я сглотнул и повторил:
– Спасибо, Фёдор Игнатьич!
– На здоровье, Андрей Иваныч! В дом пригласишь?
Мы прошли в дом. Фёдор Игнатьич тяжело опустился на табурет.
– Устал за день, – пожаловался он, наблюдая, как я растапливаю печь. – Попросить тебя хочу, Андрей Иваныч.
– О чём, Фёдор Игнатьич?
– Как тебе сказать… Василий Ильич – он наш был егерь, местный. К нашим охотникам относился с пониманием. Ты не подумай – браконьерство не поощрял! Но, сам понимаешь – всякое бывает. Я за всеми углядеть не могу. Ты если из наших кого поймаешь – можешь сначала меня оповестить? А уж потом своё начальство? Может, мы между собой это порешаем. Ты не думай – покрывать я никого не собираюсь. Но и сор из избы выносить неохота без нужды.
Я поставил кастрюлю с борщом на плиту и сел напротив председателя.
– Давайте договоримся так, Фёдор Игнатьич. На днях соберём всех охотников, и я с ними поговорю. Обсудим трудодни. Сено нужно косить, солонцы подновить. Веников заготовить. Думаю, там всё и решим.
– Хорошее дело, – отозвался Фёдор Игнатьич. – Давай тогда я завтра после обеда всех и соберу в правлении. И сам приду.
– А вы тоже охотник, Фёдор Игнатьич?
– Да когда мне! – улыбнулся председатель.
– А давайте борщ пополам? – предложил я. – А то мне одному много. Заодно и кастрюлю сразу заберёте.
Я разлил борщ по тарелкам.
– Извините, хлеба нет.
– Ничего. Мы и без хлеба навернём!
Борщ был такой – язык проглотишь! С курятиной, с зажаркой из лука и морковки, с кусочками свиного сала.
Против воли я хлебал торопливо, обжигаясь. Фёдор Игнатьич ел, не торопясь, аккуратно дул на каждую ложку.
Я наклонил тарелку и аккуратно вылил в ложку последние капли борща.
– Тогда завтра после обеда я у вас в правлении, Фёдор Игнатьич!
Но на следующий день случилась неприятная история.
Глава 6
Наутро я проснулся поздно – будильник показывал восьмой час утра. Забыл завести с вечера!
Сегодня я собирался пройти вверх по течению Песенки к шоссе на Ленинград, где заканчивался мой участок. Но туда только в одну сторону километров восемь, да столько же – обратно. До обеда теперь никак не успею.
Придётся сегодня заняться хозяйственными делами. Ничего не поделаешь, в воскресенье поработаю.
Я вышел на крыльцо и словно окунулся в волны жара и духоты. В разогретом воздухе не было ни малейшего ветерка. Листья на яблоне бессильно обвисли. Даже безоблачное небо словно посерело.
Похоже, к вечеру соберётся дождь. И не просто дождь, а проливной, настоящий. С залпами воды, с дробным грохотом капель о железную крышу.
Трава, которую вчера скосил Фёдор Игнатьич, за ночь подсохла и пожелтела. От неё остро пахло свежим сеном. Опасаясь дождя, я решил сгрести траву в кучу. Могу я один день посвятить собственному хозяйству?
В сарае возле дома нашёл лёгкие деревянные грабли. Один зуб вывалился, но я выстругал ему замену из сухого берёзового сучка.
Куча получилась размером с небольшой стог – чуть ли не выше моего роста. Полюбовавшись на неё, я расхрабрился и пошёл в сарай за косой – надо же вторую половину участка докосить. А то двор, как голова у панка – здесь густо, здесь пусто.
Опыта у меня не было никакого. В прошлой жизни всего один раз ездил с отцом на сенокос. Моё участие кончилось глубоко порезанным пальцем, который мужики, за неимением йода, присыпали пеплом от «Беломора». Щипало сильно, но кровь остановилась. И зажил палец на удивление быстро.
Коса была туповатой и то и дело норовила воткнуться носком в землю. Но я прошёлся по лезвию оселком, приноровился, и дело постепенно пошло на лад. Вот и хорошо! Не так стыдно будет перед деревенскими охотниками на покосе.
Работа заняла у меня часа два. Плечи с непривычки ныли, зато на участок теперь было любо-дорого взглянуть. Исчезло впечатление заброшенности, стало понятно, что здесь живут. Даже дом словно приосанился и казался выше, чем раньше.
Оставив траву подсыхать, я прихватил пустой рюкзак и отправился в магазин. И так второй день, считай, за соседский счёт питаюсь. Стыдоба!
Деньги у меня были, и немаленькие. Двадцать пять рублей одной бумажкой, две красненькие десятки, трёшка, и шестьдесят три копейки мелочью. Для студента в деревне – целое состояние! Лежало это сокровище внутри рюкзака, в специально пришитом потайном кармашке.
Интересно, это я такую стипендию получил, или…
Смутные воспоминания зашевелились в мозгу. Ничего конкретного. Чьи-то лица, голоса. Здание вокзала, словно чёрно-белый фотографический снимок. Я обнимаю какую-то женщину возле входа в вагон электрички.
Чёрт! Я ведь так и не заглянул в паспорт, на страничку прописки!
