скачать книгу бесплатно
Человек в белом костюме и это проглотил; ситуация невероятно выводила его из себя – такого невыгодного положения он, привыкший всегда руководить ситуацией, ещё ни разу не имел. Однако «хочешь жить – умей вертеться».
– Так вот, – продолжил он. – Подобно тому, как не может быть на планете одного климата повсеместно, не бывает и исключительно хорошо или исключительно плохо. Причём если климат зависит от внешних условий – на севере холодно не потому, что тепло на юге, – то жизненный баланс как раз-таки регулируется живыми существами. Жертва мертва, но хищник сыт. Иными словами, у всего есть обратная сторона; не исключение и новый лучший мир. Не бывает чистого идеала.
– Ваше понятие баланса вполне применимо к дикой природе; однако я не вижу, как оно применяется к людям, – сказал Гил. – Чтобы кто-то выиграл в лотерее, скажем, не должен никто где-то умирать или страдать.
– О, я Вам объясню, как это применимо к людям. Я уверен, мы найдем с Вами общий язык, – на этих словах оппонент достал из кармана пиджака флэшку.
На большой панели высветилось изображение – это была карта мира.
– Как видите, перед Вами обычная карта.
Затем он пролистнул слайд.
– Это тоже карта, но с учётом прогнозов на пятидесятилетие вперед. Видите то, что синеньким цветом?
– Это вы что же, мир собрались захватить? – усмехнулся Гил.
– Нет, упаси боже! Мы не завоеватели какие-то; мы за мир во всем мире. Тут мы возвращаемся к балансу. Знаете, в обществе есть отличный регулятор этого баланса – это, как Вы до этого правильно упомянули, деньги. Это я говорю к тому, что примерно через полвека Вторая Зона окажется в долговой яме; а поскольку кроме территории расплачиваться вам – прошу прощения, им – нечем, то территория достанется Первой Зоне. Четвёртую Зону ждёт полная зависимость и, как следствие, дальнейшее поглощение.
Каэл чуть было не прыснул. «Интересно, и сколько же времени у него ушло на то, чтобы придумать эту дичь…»
Выждав небольшую паузу, он продолжил:
– Возвращаясь к обратной стороне всего сущего. Эта карта с учётом нынешних условий, конечно же, не совсем верна; помимо денег, в мире появился ещё один регулятор баланса. Это вы. И теперь я понимаю, что Первой Зоне и вашей Организации дана одна и та же функция. Но не подумайте теперь, что я ставлю нас на один уровень с вами; вовсе нет.
Он многозначительно посмотрел на Гила.
«Психолог, однако», – подумал Каэл.
– Я прекрасно осознаю своё положение как человека, – продолжил тот, – и не собираюсь претендовать на равное отношение; это простая иерархия, и я её понимаю.
«Эстер не предатель, значит… Скоро слово в слово заговорит. Побоялся бы хоть…»
– Именно поэтому я хочу предложить Вам следующую модель на рассмотрение. Чтобы не нарушать вечный дуализм и чтобы сохранять баланс, необходимы, я считаю, всё же два элемента. Это ваше новое государство и Первая Зона. Как я уже говорил, мы ни в коем случае не ставим себя с вами на один уровень; мы будем той самой обратной стороной, тенью идеального мира.
Тут Каэл совсем издёргался. Гил частенько называл себя Тенью, чем вызывал и насмешки, и опасения.
– Мы станем тем, – продолжал представитель Президента, – что будет снабжать идеальный мир вполне себе материальными ресурсами, не вмешиваясь в его существование. Вы ведь не думали за счёт святого духа жить, да? – в последней фразе ему с огромным трудом удалось подавить смешок.
Гил устало вздохнул, выждал секунду-другую и сказал:
– Понимаю, обидно и даже невозможно терять статус ведущей мировой державы, да ещё и из-за каких-то самозванцев-идеалистов[3 - Здесь слово «идеалист» используется в устаревшем значении: тот, кто идеализирует действительность, мечтатель]. Сказать «террористов» язык не повернулся – знаете, я искренне считаю, что террористы те, кто продавал Третьей Зоне оружие, а не те, кто прекратил, наконец, бессмысленную жизнь этих несчастных. Но это так, к слову пришлось; возвращаясь к Вашему вопросу – со святым духом Вы, пожалуй, загнули. У нас есть кое-какие соображения на этот счёт, а именно: первое время мы будем использовать часть людей, оставшихся в живых, в качестве рабочей силы. В остальном проблемы не вижу – нас куда меньше, чем вас, ресурсов тоже требуется гораздо меньше; да и не собираемся мы по всей планете расселяться, боже упаси. С автоматизированным трудом проблемы материальных благ тоже не вижу; а что касается знаний – именно для этого мы и оставим лучших ваших представителей в живых; и, к Вашему величайшему сожалению, не только из Первой Зоны. В качестве бонуса за их старания позволим им, так сказать, умереть естественной смертью.
Сказанное свалилось на представителя Первой Зоны как куча снега, окатив его паническим холодом неминуемого поражения. В этот раз спектакль не удался; а в голосе Гила чувствовалась такая железная неизменность, такая ледяная насмешка, что его оппонент впервые всерьёз задумался, отнесут ли его самого к числу людей, которым позволено будет «умереть естественной смертью».
– Вы что, просто собираетесь уничтожить человеческую цивилизацию? – бесстрастно спросил он. – Но вы ведь не сможете построить идеальный мир без предыдущего опыта. Вы будете, как маленькие дети…
– Мы и не собираемся уничтожать цивилизацию. Все её достижения достанутся нам – в том числе и искусство – тем более что созданию этих достижений во многом поспособствовали наши же люди в разное время. И если уж брать предыдущий опыт, то, поверьте, не только у вас… Чему Вы меня пытаетесь научить? Вы, представитель государства, в котором социальное расслоение едва ли не достигает точки, за которой разве что рабство – и всё из-за того, что вы бездумно размножаетесь без конца и края.
– Но ведь Вы сами вечно говорите об иерархии! – отчаянный аргумент вклинился в монолог.
– Вы сравниваете изменчивый социальный статус и то, что дано от природы и чувствуется на уровне сознания? Что ж, мне казалось, Вы не идиот.
Представитель Первой Зоны кожей ощущал, как всё катится к чертям. Однако контрольный выстрел ждал его впереди.
– И, знаете, – продолжил Гил, – Вы ведь ещё больший идеалист, чем я. Вы тут вещали о каком-то совершенном мире, о балансе сил и так далее. К чему вся эта философия? Будьте проще. Я всего лишь хочу обеспечить своему виду процветание без всяких помех. Ну, а ещё – вы все нам единогласно не нравитесь.
Вот это уже было окончательным поражением. Если до этого представителя Первой Зоны будто окатило кучей снега, то теперь ему как бы выстрелило в голову вакуумным пистолетом – в ушах от пронзительной тишины звенела тончайшая струна; на уши давило, а дыхание участилось – вместе с ударами сердца, колотившего теперь в грудную клетку со страшной силой.
Внезапно он понял, что это конец. Казалось бы – так просто, но так невероятно. Всю жизнь он привык быть хозяином положения; не было ситуации, из которой нельзя было бы выйти – с помощью личных качеств, влияния, денег, наконец. А тут…
В его позвоночник вцепился ледяной холод. Ведь он даже не предполагал, что дело обернётся так. Успех уже стал неотъемлемой составляющей его жизни; его парализовало.
Ведь теперь всё, что ему оставалось – это нажать на кнопку. Кнопку, которая уничтожит его и всех, сидящих в помещении – и спасёт человечество. Кнопку, о которой он и думать до этого не хотел.
Тут в его мозг стал въедаться мерзкий, коварный жучок.
– Разрешите задать вопрос?
Гил кивнул, улыбнувшись.
– Я войду в число людей, которые выживут?
«Я хочу жить. Я просто хочу жить. Я не хочу умирать».
– Даже если я скажу, что нет, Вам всё равно не хватит духа нажать на эту злосчастную кнопку, – рассмеялся Гил.
Представитель Первой Зоны вздрогнул. На лице весьма заметно выступил холодный пот. Верно, на кнопку нажать он не сможет. И выжить теперь он тоже не сможет. Это провал. Впрочем… а вдруг…
– А даже если бы и хватило, – продолжил Гил, – результат был бы нулевым, как и моя реакция на то, что Вы сейчас собираетесь мне предложить.
На этих словах он достал пистолет и стал покручивать его в руках. А вот это точно провал. Заместитель президента Первой Зоны очень хорошо был осведомлён о привычках людей Организации – теперь он знал, что будет дальше.
Впрочем, думать он всё равно не мог. Он привстал с места, подняв руки вверх. Он смотрел Гилу в глаза; по лицу текли слёзы.
– Умоляю… Все деньги мира!!! Будете жить, как король – всё что пожелаете, в любую секунду…
Тут его голос сорвался; он говорил чуть ли не сквозь истерику, вряд ли слыша себя.
– Мировое господство – оно Ваше, безоговорочное, неотъемлемое!!! Любой человек даже мечтать об этом не может!!!
– Коим я не являюсь, – усмехнулся Гил.
– Не убивайте меня.
Эта вырвавшаяся реплика эхом отразилась от стен большого зала.
После этого он уставился на пистолет и стал дышать часто, хватая воздух ртом, как выброшенная на поверхность рыба.
– Ладно, насчёт нулевой реакции я загнул. Вы всё же забавный…
– У меня жена и дети, – уныло вылетело последнее, отчаянное, жалкое оправдание жизни.
Слёзы у него уже высохли. Дух еле как держался в теле; глаза застилал туман, и единственным чётким предметом был пистолет – и тот, предатель, вертелся на все лады.
– Не переживайте, они тоже умрут, – ответил Гил.
Видно было, что результат его устраивает; он приподнял пистолет и прицелился.
Представитель Первой Зоны до неузнаваемости расширил глаза, инстинктивно при этом проговорив «н-не надо».
Гил как-то по-особенному усмехнулся, и менее чем через секунду меткая пуля окончила страдания заместителя Президента и по совместительству Министра Иностранных дел Первой Зоны попаданием в лоб.[4 - Здесь и далее использование огнестрельного оружия людьми Организации является демонстрацией презрения к противнику, нежелания тратить на него свои силы]
А вот это уже был контрольный выстрел.
Глава 3. Каждому своё
Шаги отражались от сводов храма, эхом гуляя по обширному залу, казавшемуся бесконечным из-за тёмных цветов, преобладающих в помещении. Света там уже давно не было; холод струился из каждого угла, а сырость начинала бегать неприятными мурашками по спине каждого, кто туда входил. Впрочем, посетителей не было на протяжении столетий.
Стены и потолок являли собой истинное свидетельство того, что архитектор храма обладал гениальностью. Резные своды, колонны, потолок, расписанный, казалось, не менее гениальным мастером – все это навевало трепет и непередаваемое ощущение давно ушедшей эпохи.
Со скрипом отворилась дверь, и в храм вошла тёмная фигура. Застыла, осмотрелась.
«Я знал…»
Вот она осторожно стала продвигаться вглубь помещения, не в силах удержаться от того, чтобы не вертеть головой, смотря по сторонам, вверх, вниз. Однако то, зачем одинокий посетитель вообще появился в этом забытом богом месте, было впереди. По крайней мере, так он надеялся. По крайней мере, так говорили чертежи.
Не хотелось компенсировать отсутствие света. Лунные лучи наполняли храм таким мягким, ненавязчивым, даже приветливым сиянием, проходя сквозь многочисленные витражи от пола до потолка, предоставляя достаточно света, чтобы видеть дорогу, но скрывая то, что таилось в глубине.
Вот один из лучей пробился особенно сильно, освещая множество мелких частиц – то ли пыли, то ли тумана. Того, что находилось за ним, видно не было.
Сердце вошедшего забилось особенно часто. Не раздумывая ни секунды, он прошёл сквозь луч.
То, что открылось его взору затем, заставило его вздрогнуть и чуть ли не отшатнуться. Казалось, дыхание сейчас покинет его – настолько оно участилось. Волнение штырём пронзило тело сверху вниз, застряв в горле.
И на то были весомые причины. Перед ним открылся вид на довольно больших размеров статую, полностью белого цвета. Кое-где на ней проступали краски, бледные, ненавязчивые – это лунный свет проходил через соответствующие цветные стёкла.
Посетитель не видел лица – наверх он пока не смотрел. Для этого ему надо было собраться с силами.
Немного выровняв дыхание, он прикрыл на секунду глаза, сделал глубокий вдох, выдохнул и задрал голову.
Да, это было то. То, что он ожидал увидеть – то, что он видел уже много раз. Но всё же дух захватило. Хотя он ни на мгновение не сомневался в своих видениях, а затем и убеждениях и верованиях, всё же слишком необычно это было; слишком необычно было осознавать, что ты не один, и до тебя находились люди, разделявшие твою идею, и сотни лет не стали помехой тому, чтобы ты чувствовал и видел то же, что и они.
«Я надеюсь, в итоге мне удастся привлечь Ваше внимание…»
Гил долго, долго сидел на полу перед статуей.
***
Первое, что услышал Рэйт, когда открыл глаза – это очень пугающий голос. Нет, он был не таким смертельно-парализующе устрашающим, как в кошмарах, да и не таким громогласно-всепроникающим, но, услышав его, хотелось вскочить и убежать как можно дальше.
«Пожалуй, не стоило открывать глаза», – подумал Рэйт и закрыл их обратно.
Однако это ему мало чем помогло. Его засекли, и теперь рука с холодными пальцами гладила его по голове. Причитания, которые начались, стоило ему поднять веки, теперь сменились на какой-то горестный полушёпот.
Нет, это было невыносимо. Не в силах терпеть прикосновения ни секунды, он снова распахнул глаза и вскочил, резко сев на кровати, тут же при этом почувствовав острую боль в боку и сильное головокружение.
– Не вставай, лежи, лежи!!! – заверещала мать, стараясь положить его обратно.
– Пожалуйста, убери руку, и я лягу, – тихо проговорил Рэйт.
Не тут-то было.
– Опять меня не слушаешь!!! Да что ж за человек такой!!! Чуть не умер и ещё сопротивляется, а ну хватит мне нервы трепать!..
Крик медленно перешёл в плач. Рэйта и так-то подташнивало, а сейчас ему просто хотелось выпрыгнуть в окно, находившееся рядом с койкой. Впрочем, в окно он уже недавно выпрыгнул. И, как выяснилось, не очень удачно. Однако если подумать, то нынешнее положение всё же лучше, чем быть обожжённым кипятком.
Когда в палату стремительно вошёл врач, Рэйт от души поблагодарил всех богов. Он вспомнил о своём недавнем намерении, и это его приободрило. Ориентир появился, и жить сразу стало как-то проще. Он мгновенно взял себя в руки.
– Ну что же Вы так кричите, – сказал врач возмущённо. – Пациенту с сотрясением мозга покой нужен и тишина. А если не успокоитесь, мне придётся попросить Вас покинуть палату.
Она моментально переменила выражение лица, сделав умный вид. Однако затем до неё дошли все слова до конца.
– Сотрясение мозга… – она расширила глаза и вперилась в Рэйта с таким трагизмом, будто он перед ней лежал в расчленённом виде. Её губы опасно задрожали.
– Успокойтесь, это лёгкое сотрясение. Если Вы действительно беспокоитесь о своём сыне, то оставьте его в покое, – врач уже с тревогой поглядывал на Рэйта. – Как Вы себя чувствуете? – обратился он затем к пострадавшему.
Рэйт хотел было заверить, что всё хорошо, только немного тошнит и голова кружится. Однако затем он сообразил.
– Будто в обморок сейчас упаду… – он склонил голову, приложив руку ко лбу.
После этих слов он лёг, отвернувшись к стене и натянув одеяло.
«Ладно, неплохо», – подумал врач, затем серьёзным тоном сказал:
– Выйдите, пожалуйста. Мне нужно оказать пациенту помощь.
– Он же не умрёт, правда… – мать Рэйта схватила врача за руку; её губы совсем уж задрожали, а лицо исказила жалобная мина.
«Господь всемогущий, что за семейка плохих актёров…»
– Нет, он не умрёт, просто неделю отлежится в больнице, а потом будет как новенький. Вы меня задерживаете.
– Всё, всё, ухожу, – она стремительно вышла, по пути высморкавшись в платок.
– Итак, как ты себя чувствуешь? – снова спросил врач.
Рэйт вылез из-под одеяла.
