скачать книгу бесплатно
Король блефа
Алекс Брик
События происходят в ближайшем будущем. Учёным удаётся синхронизировать сновидения двух и более человек. Это изобретение получает широкое применение в работе полиции. Теперь, вместо использования «детектора лжи» широко применяются психоэксперименты, дающие 100% гарантию при определении факта виновности либо невиновности подозреваемого.Главный герой становится свидетелем серии загадочных убийств. Достучаться до истины ему может помочь только проведение психоэксперимента… Или нет?
Король блефа
Алекс Брик
«Жизнь наша – это странный сон,
начавшийся с рождения.
Не смерть ли будет пробуждением?»
Из доклада председателя ВОИС.
© Алекс Брик, 2018
ISBN 978-5-4483-8855-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
– У меня фулл хаус, джентльмены! – победно сказал Алекс, показывая свою комбинацию соперникам.
– Вам сегодня необычайно везёт, – удручённо ответил ему Кэндзо, сбросив карты. – Если везение и впредь вас не покинет, то к вечеру мне и присутствующим господам не за что будет покупать выпивку.
– Может быть, я знаю то, чего не знаете вы? – хитро подмигнул ему Алекс, забирая солидную сумму, которую только что выиграл.
Игроки за столом последнюю раздачу все как один болели за Кэндзо, потому как каждый из них уже всерьёз проигрался Алексу и, обожжённые неудачными партиями, они с нетерпением ждали, когда же тот, наконец, сольётся.
В фойе старого придорожного отеля, где собрались немногочисленные постояльцы, было довольно прохладно, потому как того тепла, что дарил помещению небольшой камин, не хватало. Грел он настолько плохо, что будь у грешников в аду выбор, они бы наверняка попросили дьявола использовать его в качестве наказания. Однако на это никто не обращал внимания: гости коротали время за партией в техасский холдем, ожидая, когда погода за окном улучшится. Сильная метель, заставшая путешественников, вынудила их искать убежища здесь. На многие километры вокруг не было населенных пунктов, поэтому продолжать движение было небезопасно. Обильный снегопад, также повредивший линию электропередач, лишил вдобавок посетителей всех благ современной цивилизации в виде телевидения и интернета. Тем не менее, по старинке, при тусклом свете керосиновых ламп, чудом сохранившихся у хозяина, мужчины весело общались, курили сигары и опустошали запасы бара за игрой в покер.
Антураж этого места был абсолютно не примечательный. Самый обычный отель семейного типа на несколько номеров, с обычной отельной обстановкой и обычной отельной атмосферой. С самым обычным фойе, в интерьере которого, кроме ужасно работающего камина, было несколько потёртых кожаных кресел, небольшая стойка бара, служившая хозяину заведения одновременно стойкой рецепции и местом выдачи напитков немногочисленным гостям этого забытого богом места, и, наконец, старый массивный деревянный стол, за которым и расположились игроки.
Пожилой хозяина отеля Жерар и шестеро его гостей были единственными здешними обитателями. Среди них – серьёзный и чрезвычайно вежливый японец Кэндзо – он обращался ко всем с небольшим, чуть заметным поклоном и с обязательным «господин», выказывая тем самым каждому своему собеседнику неслыханное уважение. Такое его поведение для европейца, либо американца было странным, однако от этой его манерности все окружающие испытывали к Кэндзо взаимные чувства.
По левую руку от него, сидел вечно ворчливый и недовольный всем Гийом. Он был самым пожилым игроком и возмущался по каждому поводу: то ему сделали плохую раздачу, то соперник слишком нагло блефует. Виски у него был горьковатым, а сигары, что любезно преподнёс в подарок каждому гостю хозяин отеля, плохо раскуривались. Во всех своих неудачах он был готов обвинить кого угодно. Да и ещё эта метель…
Далее находился Виктор: обладатель тонких винтажных усов, мужчина средних лет, молчун. За всё время, что шла игра, он не произнёс, казалось, ни слова. То и дело, закручивая маленькие чёрные хвостики своей гордости, он изредка улыбался, тем самым давая подсказку своим соперникам о том, какая к нему пришла карта. Эту его особенность раскусили, пожалуй, все игроки и Виктор проигрывался больше остальных, не понимая слишком явной причины своих бесконечных поражений.
Возможно, самым образованным из присутствующих был Ларс. По крайней мере он сам пытался доказать что это так. Он то и дело делал всем замечания по поводу правильного произношения, к месту и нет, приводил цитаты выдающихся учёных, либо просто перебивал говорящего, если тот, по его мнению, не научно высказывался. У него были ответы на все вопросы. Создавалось впечатление, что разбуди его ночью и спроси о молекулярной массе протактиния, то он тут же ответит. Его показушная эрудированность напрягала собеседников, но из вежливости замечаний ему никто не делал. Никто, кроме разве что сидящего рядом с ним Хэнка. Тот был ярким представителем Северной Америки: раскрепощённый, немного хамоватый, вспыльчивый бородач в мешковатой одежде. Хэнк переводил в шутку любые заумные высказывания, которые обильными порциями на гора выдавал Ларс.
А замыкал круг, играя по правую руку от Кэндзо, Алекс – самоуверенный и самовлюблённый тип. Он курил больше всех, немного прикрывая левый глаз, делая очередную глубокую затяжку. Говорил он не торопясь, взвешивая каждое слово. Ни одна скула на его лице не двигалась. Его мысли и чувства были только его. Алекс явно лидировал. И отнюдь не потому, что ему шли самые лучшие карты. Казалось, он ещё до начала этой игры прочитал всех игроков и теперь нагло, законным способом, перемещал деньги из их карманов в свой.
– Господи, сколько мы уже играем? – устало произнёс Гийом и зевнул, глядя на часы. – Меня не покидает чувство, что целую вечность. От однообразия этого всё вокруг как во сне…
– Как во сне? – переспросил его Виктор.
– Да. Как будто я сплю. Время однообразно смешалось и не понятно: всё сейчас происходит на самом деле или мерещится…
– У меня по этому поводу есть забавная теория, о которой я даже в своё время написал небольшую работу, – подхватил его слова Ларс, раздавая карты. – Я долгое время исследовал физику реальности и пришёл к выводу, что реальность – это то, что воспринимается сознанием как настоящая действительность.
– Бла, бла, бла… – вставил Хэнк, с ухмылкой оглядывая сидящих за столом в надежде увидеть в их глазах поддержку.
– Реальность не зависима от физического тела индивидуума, – не обращая на него внимания продолжал Ларс. – Реальность существует вне его. Спим мы, либо бодрствуем – не суть. Ценно то, что мы в этот момент ощущаем. Находясь вне состояния сна, мы воспринимаем окружающий мир через органы чувств. Мы слышим звуки, чувствуем запахи, видим мир, прикасаемся к предметам и через эти впечатления создаём представление о том, что нас окружает.
Во время сна мы так же взаимодействуем с окружающим пространством, но по-другому: через образы. Наше подсознание рисует нам картины, погружает нас в привычные и необычные ситуации. Мы их осознаём, и мы на них реагируем, поэтому в реальности мы находимся всегда. Независимо от того спим мы либо нет. Важно лишь то, что мы воспринимаем эмоционально. Кто-то во сне плачет, кто-то смеётся – все эти переживания также реальны, как и в состоянии бодрствования, а значит, казалось бы нереальное вполне реально, если к этому личность относится на уровне чувств.
– Интересная теория… – пробормотал Хэнк, разглядывая свои карты. – И вы её напечатали?
– Да. Она была издана в журнале «Учёные» в прошлом году.
– Интересная теория, но не применима в быту. Я бы с удовольствием взял бы тот журнал, и сходил с ним в клозет. Там от него бы было больше пользы.
– Господин, Хэнк, вы оскорбляете, господина Ларса, – поспешил заметить Кэндзо, видя, как Ларс изменился в лице.
– В самом деле, Хэнк. Оставьте своё мнение при себе, – уверенно поддержал собеседника Гийом. – Делаем ставки.
Игроки потянулись к деньгам, лежащим на столе перед каждым из них, отсчитывая на большой блайнд в банк. В этот момент старая входная дверь со скрипом распахнулась, и в фойе отеля с улицы ввалился с охапкой дров Жерар.
– Когда же окончится эта проклятая метель! – громко ругнулся он с порога, окинув взглядом игроков за столом. Те устало посмотрели на него и вернулись к своему занятию. Хозяин отеля выгрузил у камина обмёрзшую вязанку дров и, отряхнув от снега свою одежду, закинул несколько поленьев в огонь. Даже несколько минут проведённых им в объятиях холода наморозили на его седых ресницах ледяные кристаллы, а руки без перчаток в мгновение довольно настыли. Потому, пытаясь согреться, он склонился у ласкающего теплом очага.
– Жерар, принесите джентльменам выпить! – крикнул ему Алекс. – И запишите на мой счёт!
Кряхтя и чертыхаясь, Жерар сбросил прямо на пол у камина свою массивную куртку и не спеша побрёл к бару. Там он некоторое время провозился, откупоривая очередную бутылку виски, а затем, продегустировав её содержимое, одобрительно про себя кивнул и, налив шесть бокалов, подал их постояльцам.
– У меня отменный виски, парни! – гордо промолвил он, возвращаясь за барную стойку. – Лучший, на многие мили вокруг!
Гости кивнули ему в знак благодарности, отпив каждый по глотку принесённого напитка.
– Спасибо, Жерар! – поблагодарил его Алекс. – Виски и правда отменный!
– Не то чтобы отменный, – недовольно пробурчал Гийом, – Но… Сойдёт…
– Послушайте, Ларс, – обратился к всезнайке Алекс, возвращаясь к прерванному разговору и делая рейз, – А вам не кажется, что называть сон, или иллюзии реальностью будет не совсем правильно, ведь тем самым вы ставите знак равенства между тем, что нам кажется и тем, что происходит, скажем, на самом деле?
– Фолд… Фолд… Фолд… – сбросили карты Кэндзо, Гийом и Виктор.
– Удваиваю ставку, – ответил Ларс. – Реакцией на сновидения, Алекс, может быть учащенное дыхание, сердцебиение, увеличение давления, выделение пота. Сновидение оставляет не только эмоциональный след в нашем сознании, но и отражается на физическом теле. Поэтому, называть нереальной, например, смерть во сне будет не правильно, ведь она вполне естественна и не обратима.
– Я считаю по-другому, – задумчиво включился в беседу Виктор, не спешно покручивая свои усики. – Я думаю, что не существует реальности. Мне кажется, что вся жизнь – это странный сон, приснившийся с момента рождения. Смерть же – это неизбежное пробуждение. Мгновения жизни сменяют друг друга подобно кадрам старинной киноплёнки и уловить какое-либо из них невозможно. Нет никакой возможности остановиться и сказать себе: я живу. Живу здесь и сейчас. Я не жил вчера и не буду жить завтра, а живу только в эту секунду. Но они призрачны, эти мгновения. Даже когда пытаешься их удержать, почувствовать – они подобно песку ускользают сквозь пальцы. И вот ты всё время и не живёшь, а скорее спишь. Ты плачешь в этом сне, смеёшься, к чему-то стремишься, приближаясь лишь к одному итогу – пробуждению.
– У меня фолд! – прервал Хэнк мрачные рассуждения Виктора. – И послушайте, дружище, не нагоняйте тоску! Все эти метания были у Фауста, Гамлета и чёрт те знает ещё у каких парней до вас и никто из них так ничего и не понял.
– Переставляю. Двойной банк, – произнёс Алекс, отсчитывая необходимую сумму когда к нему вернулась очередь.
– Мда… – грустно хмыкнул Ларс и, не показывая своих карт, бросил их к лежавшей на столе колоде. – Опять мимо…
– Господин Ларс, вы так много обо всём знаете. Наверно вы работаете каким-то учёным или инженером? – обратился к раздосадованному теоретику Кэндзо.
– Моя профессия мало о чём вам расскажет, друзья, – ответил Ларс, вновь взявшись сдавать карты. – Конечно, на самом деле вам могло показаться, что я – учёный. Но это не так. Изучение необъяснимых психологических явлений – моё хобби, а деньги я зарабатываю другим способом. У меня очень редкая профессия. Я работаю психокопом…
– Кем? – удивлённо уточнил Хэнк.
– Опять мне чёрт те что раздали! – гневно выпалил Гийом, получив карты. Он одарил гневным взглядом сдающего Ларса и зло произнёс: – Я пас!
– Кем, кем, Ларс? Кем вы работаете? – подхватил вопрос Хэнка Жерар из-за стойки бара, полируя и без того блестящий бокал.
– Я работаю психокопом. Выполняю функцию «наблюдателя». Подобные специалисты нужны, когда происходит преступление при невыясненных обстоятельствах: когда есть только косвенные улики и подозреваемый не признает свою вину. В старину нашу работу выполнял «детектор лжи», однако человек с крепкой и устойчивой психикой легко мог обойти логику данного устройства. С изобретением синхронизации сновидений, некой виртуальной реальности, куда можно помещать сознание индивидуума, «детекторы лжи» канули в лету, а их заменили люди моего ремесла. Погружая подозреваемого в вымышленный мир, мы моделируем в его сознании некую ситуацию, в которой он как бы случайно встречается с объектом преступления, то есть со своей «жертвой». Чаще всего мы применяем подобное внедрение при расследовании убийств. Даже самый хладнокровный преступник, увидев свою жертву живой, в 100% случаев приходит в ужас: кричит, падает в обморок, начинает просить прощения. Это называется эмоциональный парадокс. Конечно, мы никого не воскрешаем. В ходе психоэкспертимента воспроизводится лишь образ пострадавшего с минимальным набором действий и ограниченным запасом слов. Реакцию подозреваемого фиксирует внедрённый в его сознание «наблюдатель» и в дальнейшем выступает свидетелем на суде. Подобный следственный эксперимент принимается как факт доказательства виновности в большинстве судов нашей планеты. Так что я – «наблюдатель». Психокоп-«наблюдатель».
– Какая у вас интересная работа! – прозвучали нескрываемые слова восхищения из уст Жерара.
– Какого чёрта ты делаешь в этом отеле, Ларс? – неожиданно, с металлической нотой в голосе, задал ему вопрос Хэнк, швырнув свои карты на стол. Он сложил руки на груди и внимательно смотрел на своего собеседника.
– Что вы имеете ввиду? – с нескрываемым недоумением спросил Ларс.
– Послушай, я бы мог конечно сказать, что у тебя чертовски интересная профессия, если бы сам не работал полжизни психокопом-«наблюдателем». Об этом ремесле я могу рассказать куда больше. Мне просто странно видеть в одном месте два подобных специалиста, потому как такого никогда в жизни не допустит ВОИС, Всемирная Организация по Изучению Сознания. Поэтому… Какого чёрта ты тут делаешь, всезнайка?
Сидящие за столом игроки на некоторое время примолкли, глядя друг на друга.
– Вы удивитесь, господин Хэнк, – неуверенно произнёс Кэндзо, – Но в своей стране я тоже психокоп-«наблюдатель».
– Да! – сказал Алекс, увидев вопросительный взгляд соседей. – И я тоже служитель закона. Я – «наблюдатель».
– Что за чёрт? – возмущённо воскликнул Хэнк и вскочил из-за стола. – Что здесь происходит?
– Я тоже психокоп… – прошептал Гийом.
– И я… – неуверенно подтвердил опасения окружающих Виктор.
На некоторое время в помещении повисла немая пауза, тишину которой нарушало лишь едва слышное потрескивание горящих поленьев в камине и взволнованное дыхание озадаченных мужчин. Даже Жерар прекратил своё занятие и открыв рот стоял с пустым бокалом в одной руке и ветошью в другой.
– Чертовщина какая-то! – негодующе ругнулся Хэнк, окинув подозрительным взглядом игроков. Он подошёл к барной стойке, налил себе стакан виски, и, зажмурившись, залпом выпил его содержимое до дна. – Кто-нибудь может мне объяснить: какого чёрта здесь происходит? Психокопы не могут встретиться, потому как во-первых это запрещено, а во-вторых – это не возможно, ведь они живут все в разных странах!
– А почему им запрещено встречаться? – с опаской уточнил Жерар.
– Дело в том, Жерар, – ответил ему Ларс, подозрительно рассматривая сидящих рядом коллег, – Что «наблюдатели», бесконечно погружаясь в чужие мысли, со временем приобретают необычный дар: находясь на расстоянии ближе 100 метров друг к другу они могут получить контроль над физическим телом коллеги, может произойти непроизвольное внедрение в сознание.
– Вы все можете управлять телами людей? – испугался хозяин отеля.
– Нет, – горько ухмыльнулся ему в ответ Ларс. – Простыми людьми управлять мы не можем. Только такими же как и сами.
– Это какая-то, чья-то злая шутка, – предположил Кэндзо.
– Да, да! – послышалось за столом.
– Может ВОИС нас проверяет на прочность? – высказал идею Гийом.
– Спокойно, джентльмены. У меня, пожалуй, есть кое-какие мысли, – задумчиво произнёс Алекс раскуривая сигару. – Но чтобы мне до конца убедиться в моей догадке позвольте, задать вам всем один вопрос.
– Да, да, господин Алекс, – обеспокоенно обратился к нему Кэндзо.
– Валяй! – фамильярно и скептически бросил Хэнк, садясь на барный стул.
Не спеша и внимательно осмотрев каждого за столом, Алекс сделал глубокую затяжку и, выпустив клубы густого табачного дыма, спросил:
– Скажите, джентльмены, на каком языке мы с вами сейчас общаемся?
– При чём здесь язык нашего общения? – тот час с недоумением попытался уточнить Ларс.
– Что за бредовый вопрос, Алекс? Конечно «английский»! – выпалил Хэнк. – Какой же ещё, чёрт тебя побери?
– «Испанский»… – одновременно с Хэнком пробормотал Гийом.
– «Немецкий»… – вслед неуверенно прошептал Ларс.
– Полагаю с вами, Хэнк, здесь не все согласятся, – Алекс посмотрел на Кэндзо. – На каком языке мы общаемся?
Кэндзо удивлённо смотрел то на Хэнка, то на Алекса, то на остальных собеседников.
– Мы говорим на «японском». Я не знаю другого языка кроме этого. Полагаю, господин Алекс, вы пытаетесь сейчас пошутить?
– Нет, дорогой Кэндзо, я не шучу. Я думаю, вы знаете как называется место, где все друг друга понимают, ибо общаются там скорее на уровне образов, нежели слов.
Алекс вопросительно посмотрел на всех присутствующих, но ответом ему было молчание. Опытные психологи с нескрываемым беспокойством смотрели на него, и по их лицам было видно, что они не решались сказать вслух то, о чём уже догадались.
– Хорошо… – спокойно продолжил Алекс. – Кто-нибудь из вас может с уверенностью утверждать, что помнит, как оказался здесь, в этом отеле? Я, например, не помню. Я не помню: как здесь оказался и не помню куда мне нужно приехать. То есть в моем подсознании есть информация о том, что на стоянке у отеля меня ждёт моё купе чёрного цвета, я приблизительно знаю направление, но куда я еду и зачем? Всё время, что мы играли, эта мысль не давала мне покоя. Такого со мной никогда не было. Ощущение не осязаемости происходящего никак не покидало меня.
Когда Ларс сказал, что он – «наблюдатель», ситуация для меня прояснилась, а когда вы все подтвердили, что тоже являетесь служителями данной профессии всё стало на свои места. Два психокопа не могут просто так встретиться, не говоря о том, чтобы произошла случайная встреча целых шести специалистов. Психокопы покидают пределы своей страны только раз в год, отправляясь на ежегодный съезд. И я догадываюсь: в чём дело. Я узнаю эти так хорошо мне знакомые ощущения. Ощущения нахождения в вымышленном мире. Итак, джентльмены, поздравляю! Мы с вами все сейчас в синхронизированном сне и находимся в активной стадии следственного психоэксперимента!
– Ты явно перебрал с алкоголем, Алекс… – неуверенно возразил Гийом.
– Нет, Гийом. Слишком много невозможных совпадений. Дослушайте мою мысль. «Наблюдатели» собираются вместе только раз в году: на ежегодный съезд, где делятся опытом и обмениваются информацией, а также определяют лучшего по итогам года. Соответственно, во время этой встречи и произошло некое событие… А что там! Я думаю, что произошло убийство. Кто-то из присутствующих на ежегодной встрече «наблюдателей» нарушил закон. Очевидно, преступление случилось при невыясненных обстоятельствах и мы все при этом присутствовали, однако каким-то образом осталось загадкой: кто из нас с вами его совершил. Мы с вами все под подозрением и, вероятно, убийца среди нас.
– Как это возможно? – возмущённо вскричал Хэнк. – Психокопы – кристально честные парни. Они не способны преступать закон. Они и есть закон. Их отбирают из тысячи тысяч, чтобы служить своему народу!
– Я бы ставил вопрос по-другому. Я бы не спрашивал как это возможно, я бы спросил: почему сейчас происходит то, что происходит? – спокойно ответил ему Алекс. – Это будет правильным вопросом. Но, давайте обо всем по порядку. Как вы знаете, при подобном психологическом следственном эксперименте есть несколько обязательных фигур. Первая из них – это «жертва». «Жертва» – это бессознательная субстанция, виртуальный разум, искусственный простейший интеллект, обладающий набором элементарных движений и примитивным набором слов. Единственным и незыблемым фактором является её идеальное сходство с внешностью пострадавшего. В эксперименте требуется лишь её присутствие, а точнее внезапное появление. От «жертвы» не ждут особых знаний, навыков и эмоций. Расчёт на то, что, увидев её, подозреваемый ощутит эмоциональный парадокс и проявит некую реакцию.
Следующая фигура – это «подозреваемый». Он не знает, что находится в психоэксперименте и ничего не вспомнит после него. Он воспринимает виртуальную реальность как действительность. Подсознание «подозреваемого» помнит о произошедшем преступлении и при виде «жертвы» наступает эмоциональный конфликт. Происходит резкий нервный срыв, когда гнетущие воспоминания вступают в конфронтацию с увиденным. Сознание отказывается верить, что то, что произошло и о чём есть в памяти эмоциональная травма, на самом деле не случилось. Зафиксировать данную вспышку эмоций, либо её отсутствие, и является обязанностью «наблюдателя».
«Наблюдатель», в свою очередь, – это человек, как вы абсолютно верно заметили, Хэнк, с моральными принципами. Честный, порядочный и неподкупный. Он знает, что находится в стадии психоэксперимента и он единственный, кто по его окончании будет помнить обо всём произошедшем. Он также знает кто – «жертва» и кто – «подозреваемый». Он находится в центре событий, занимает такое место, из которого происходящее будет видно наиболее отчётливо. Показания «наблюдателя» являются бесспорным доказательством виновности, либо невиновности «подозреваемого».
Ситуация разыгрывается обычно самая банальная: ресторан, «наблюдатель» выступает официантом, а «жертва» подсаживается за столик к «подозреваемому». Самолёт: стюардом выступает «наблюдатель», а «жертва» подсаживается за соседнее кресло к предполагаемому преступнику. Психоэксперимент длится недолго: как правило, несколько минут, однако это время «подозреваемый» не ощущает. Он думает, что, например, пришёл в ресторан, заказал меню…
– Это мы знаем и так! – нетерпеливо перебил Алекса Хэнк. – Но что из этого следует?
– Что ж… – сказал Алекс. Он потянулся к деньгам, которые лежали на столе перед ним. – Рейз.
