скачать книгу бесплатно
Глава 2
Но заехать у Жени не получилось, она даже позвонить забыла, с головой погрузившись в борьбу за чужое счастье. Женщина, решившая отказаться от ребенка, оказалась вовсе не мерзавкой, а скорее жертвой несчастных обстоятельств. Звали ее Верой, было ей тридцать пять. Работала бедняжка на трех работах, не имела ни образования, ни жилья, зато имела двоих детей от погибшего в аварии пять лет назад мужа. Мальчику было семь, а девочке шесть. Жили они у Вериной свекрови, согласившейся приютить сирот, но не желавшей видеть саму Веру. Вера пахала как проклятая, отдавая практически все заработки свекрови и встречаясь с детьми либо на лестничной клетке, либо на улице. Сама снимала какой-то угол и была на грани отчаяния. Забеременела случайно, впервые за пять лет заведя роман и совершенно потеряв голову. Узнав о беременности, хотела сделать аборт, а герой ее короткого романа отговорил, наобещав золотые горы. И собственную квартиру, и ее детей усыновить, и свадьбу, а потом сбежал, когда Вера была на седьмом месяце и аборт делать было уже поздно.
Теперь Вера целыми днями лежала лицом к стене и выла от отчаяния. Ей кололи успокоительные и грозили выкинуть из роддома. И, наверное, выкинули бы, чтобы прочих рожениц не нервировала, все равно от ребенка отказалась, но тут, на несчастье учреждения, а может и на счастье, нарисовалась Женька, которая принялась добросовестно обличать это «бессердечное чудовище» в облике человека. А от журналистки Потаповой еще никто не уходил. Женьке хватило трех дней, чтобы разобраться, что настоящий монстр не Вера, а ее свекровь, с которой она имела удовольствие побеседовать сквозь дверную щель. А еще она имела серьезный разговор с Вериным семилетним сыном, подкарауленным возле школы, и ее шестилетней дочкой, с которой разговаривала сквозь решетку детсадовской ограды. Дети были запуганы, боялись родную бабусю до обморока, скучали по матери и имели вид несчастный и болезненный. Этот факт заставил Женю плотно взяться за престарелого тирана, и в результате глубинных изысканий и многочисленных консультаций с начальницей местных органов опеки и попечительства, давления на старуху, запугивания, уговоров и требований принять к себе Веру и не лишать детей родной матери, впрочем, совершенно безрезультатных, Женя была вынуждена вставить коротенький сюжет в программу новостей собственного канала, пообещав в дальнейшем более развернутые комментарии с места событий. Гадкая старуха обозлилась еще больше, упиралась и грозилась выкинуть детей на улицу. Женя с начальницей опеки Антониной Ильиничной пошли на опережение и детей у старухи отняли, вместе с Вериной зарплатой. Старуха, поняв, что лишилась регулярного дохода, позеленела от злобы, но в квартиру никого так и не пустила.
Веру из роддома все же выписали, и не одну, а с ребенком, и временно поселили в кризисном центре, туда же перевезли ее детей, отнятых у бабки. Вера устроилась с детьми в центре и была абсолютно счастлива, видимо, наивно надеясь остаться там навсегда. Благотворительные фонды помогли ей собрать приданое для малыша, назначили пособие, плюс социальные службы принялись оформлять на нее полагавшиеся по закону, как матери-одиночке, льготы, о которых несчастная, запуганная, замученная жизнью необразованная Вера даже не догадывалась.
А Женю вдруг посетила светлая, да нет, что там, просто гениальная мысль встретиться с нотариусом, занимавшимся наследственным делом покойного Вериного мужа. А дело-то, оказывается, имелось!
Нотариус крайне удивилась, узнав от Жени, что у покойного имелись жена и дети. Ибо, как стало известно, у Вериного мужа при жизни имелась одна вторая доля собственности в трехкомнатной, ныне принадлежащей целиком его матери, квартире, о которой Вера понятия не имела. Зато понятие имела свекровь, но нагло заявила у нотариуса при оформлении наследства, что ни о каких прочих наследниках имущества сына знать не знает. И все захапала себе, лишив, таким образом, законной доли собственности и невестку, и родных внуков.
К сожалению, срок давности по завещанию вышел, и затребовать свою долю Вера уже никак не могла. Вера не могла, а вот несовершеннолетние сироты могли! И Женя немедленно взялась за дело, она задействовала Володю, заставив его в качестве благотворительности, совершенно безвозмездно взять на себя представление Вериных интересов в суде и прокуратуре. На квартиру мигом наложили арест, органы опеки интересы сирот поддержали. А Женя, чтобы сломить сопротивление старухи и приблизить победу масштабной кампании по борьбе за интересы семьи Сапуновых, такова была Верина фамилия, почти сутки дежурила с оператором Димой возле подъезда Вериной свекрови, останавливая каждого входящего и выходящего из подъезда, рассказывая им трагическую историю матери-одиночки и троих сирот и живописуя деспотизм, подлость и жадность старухи Сапуновой. К вечеру дверь последней квартиры была оплевана особенно эмоциональными согражданами, а сама она боялась нос наружу высунуть, столь враждебно к ней были настроены соседи по подъезду, да что там, к вечеру история стала достоянием целого квартала. А Женя для пущей острастки запустила второй сюжет в новостях.
В итоге старуха капитулировала, добровольно выделила Вере и детям полагающуюся по закону долю наследства, рекомендованная Володей знакомая риелторша помогла быстренько разменять квартиру, и не успела Вера глазом моргнуть, как оказалась с детьми в отдельной, хоть и маленькой, но все же двухкомнатной квартире.
А ведь параллельно с этим Женя провела очередной эфир, готовила следующий, устраивала папу в больницу на обследование, разыскивала отказниц, чьи данные ей предоставила Светлана Игнатьевна, встречалась с Володей, пару раз ходила в театр с Платоном[4 - О знакомстве Жени с Платоном Бобылевым читайте в книге Ю. Алейниковой «До последнего удара сердца».] и даже ремонтировала с ним крышу у себя на даче. Точнее, ремонтировал он, а Женя стояла внизу, задрав голову, и время от времени спрашивала, не нужна ли помощь.
С Платоном все было странно. Выбор для себя Женя вроде бы уже сделала. С Володей их связывали по-настоящему близкие отношения. Он был ее мужчиной, он сделал ей предложение, они регулярно встречались. Но вот почему-то с ее родителями он так и не познакомился, хотя она с его сестрой и мамой прекрасно общалась.
А Платон наоборот. Вот уже полгода он за ней терпеливо и галантно ухаживал, бывал у нее дома, еще чаще у ее родителей, и даже на даче. Почему-то так выходило, что за помощью она всегда обращалась к нему. Перевезти холодильник, починить крышу, сходить за компанию в гости или на скучный прием, встретить Женькиных дальних родственников на вокзале и отвезти их к ее родителям. У Володи никогда не находилось времени для подобных мероприятий, он был слишком занят работой. А вот Платон, хотя и был большим начальником, но совершенно не задавался и легко соглашался на все. Причем в начале их знакомства Женя ни о чем таком его не просила, просто так выходило, что он становился случайным свидетелем ее телефонных разговоров и сам предлагал помощь, безвозмездную, ненавязчивую, совершенно бескорыстную. И девушка очень быстро привыкла к тому, что у нее есть Платон, готовый в любую минуту подставить плечо, выручить. И все, что требовалось в ответ от Жени, и даже не требовалось, а с благодарностью принималось, это совместный поход в театр или на концерт, исключительно приличный, с хорошими местами и элегантной публикой, или на выставку, респектабельную, получившую положительные отзывы в прессе.
Жене временами казалось, что она ведет себя с Платоном недопустимо, нечестно, потребительски, бессовестно использует его. И даже несколько раз принимала решение объясниться с ним и больше не морочить человеку голову, даря несбыточные надежды. Но каждый раз происходило какое-то происшествие, отодвигавшее объяснение на неопределенное время. Надо ехать в отпуск, некуда деть кота с попугаем. Послезавтра родители переезжают на дачу, а там насос сломался и никак не найти мастера. И так далее до бесконечности. Стыд и позор, и никакого выхода.
В тот день Женя собиралась заехать к родителям на чай и заодно пригласила в гости Платона. Просто так. Без всяких просьб, чтобы сделать человеку приятное. Идти с пустыми руками было неудобно, к тому же гость был ее, и Женька решила заскочить в «Перекресток» за тортиком. Она как раз вышла из магазина и направлялась к пешеходному переходу, когда буквально столкнулась с Леной Матвеевой. Вид у бывшей одноклассницы был отнюдь не цветущий. От недавнего благостного оптимизма не осталось и следа. Лена здорово похудела, была бледная, волосы кое-как в хвост собраны, под глазами фиолетовые синяки, наверняка не высыпается, тяжело с маленьким ребенком одной справляться.
«Мама отдельно живет, а приходящий муж и отец – тот еще помощник», – сочувственно подумала Женя, но с Леной своими мыслями делиться не стала, а радостно улыбнулась ей навстречу.
– Ленка! Привет! Поздравляю тебя! – бросилась она к Матвеевой с распростертыми объятиями. – Ты извини, что я раньше не позвонила, замоталась совсем. Мне в роддоме сказали, что ты уже родила, и я все позвонить собиралась, поздравить. Ну как вы справляетесь, молоко есть?
– Нет, – сухим, неприязненным голосом проговорила Лена, выбираясь из Женькиных объятий. – И молока нет, и ничего нет.
– На смесях сидите? – сочувственно спросила Женя, пытаясь придумать что-то подходящее случаю, какое-нибудь умное замечание.
– Не сидим. Некому сидеть, – произнесла Лена, отворачиваясь и собираясь уйти.
– В каком смысле? – нахмурилась Женя, понимая, что начинает сердиться. В конце концов, недосып – не оправдание для хамства, и, по большому счету, она вообще может не интересоваться ни кормлением, ни прочими Лениными странностями, и вообще, не она первая возобновила знакомство.
– В том, что малыш умер, – бросила одноклассница ей в ответ, не оборачиваясь, и быстро зашагала прочь.
– То есть как? – ошарашенная ее словами Женя несколько секунд стояла неподвижно, а потом бросилась за Леной вдогонку. Зачем, она и сама не знала. Большинство нормальных, тактичных людей оставили бы несчастную в покое и не стали бы бередить свежую рану, но Женька, видимо, окончательно утратила это прекрасное, высоко ценимое в интеллигентном обществе качество. Потому что, догнав Матвееву, схватила ее под руку и, приноровившись к ее шагу, продолжила тяжелый разговор:
– Лена, что случилась? Как это произошло, когда? Неужели ничего нельзя было сделать?
– Он вскоре после родов умер, – обреченно проговорила одноклассница, даже не пытаясь вырваться, и было непонятно, почему она так покладиста, то ли у нее нет сил избавиться от Женьки, то ли тема уже не причиняет ей острой боли.
– А что случилось, почему? Что врачи сказали? Или роды были тяжелые? – суетливо спрашивала Женька, пытаясь вспомнить все, что знала о процессе деторождения.
– Просто внезапная младенческая смерть, – тем же неприязненным тоном сообщила Лена. – Такое бывает, и никто не знает почему.
– Это тебе в роддоме сказали? – подозрительно уточнила журналистка, готовясь завтра же мчаться в роддом и выяснять диагноз, отдавать под суд, разоблачать и наказывать. Кажется, на почве работы у нее уже начала развиваться мания мирового заговора, или синдром? В общем, что-то патологическое.
– Мне это Дима сказал, он принимал роды, – торопливо проговорила Лена и наконец-то стряхнула с себя Женину руку.
– Дима? – Женя и не думала оставить Матвееву в покое. – А он-то как это перенес? Вы не расстались?
– Нет, – коротко ответила Лена, пятясь от Женьки. – Мне идти надо, – резко бросила она и торопливо, почти бегом рванула в сторону дома.
Догонять ее во второй раз Женя не стала.
Весь вечер она думала о судьбе бывшей одноклассницы и о постигшей ее утрате, даже с родителями и Платоном поделилась. Как-то так получалось, что Женя могла поделиться с ними одними и теми же проблемами, мыслями и чувствами, а вот с Володей все было иначе. Ему она доверяла свои самые сокровенные секреты, но зато часто не рассказывала о повседневных переживаниях. Почему так?
А на следующий день Женю постигло еще одно потрясение. Проходя теперь уже по хорошо знакомому коридору роддома, она стала свидетелем весьма примечательной картины. Дверь уже знакомого Жене кабинета, в котором вел прием доктор Дмитрий Александрович Синельников, кандидат медицинских наук, распахнулась, и высокий симпатичный доктор вышел из кабинета, бережно, почти по-родственному поддерживая под локоток беременную блондинку в голубых кедах и белом просторном платье, примерно на пятом месяце беременности. Девица на вид была не старше Жени и вела себя с ним как со своей собственностью. Сунула доктору в руки сумку, порылась в ней и, тыкая в Синельникова розовеньким пальчиком, дала ему какое-то задание, тот кивал и соглашался. Потом доктор Дмитрий Александрович проводил барышню до лифта, он что-то заботливо ей втолковывал, держа в руках ее объемную сумку, а перед тем как посадить в лифт, осторожно чмокнул в висок и, улыбнувшись, подтолкнул к дверям. Двери закрылись, и доктор, стерев с лица улыбку, рабочим деловым шагом вернулся в кабинет и вежливым, но лишенным излишней теплоты голосом пригласил в кабинет следующую пациентку.
«Вот сволочь! – глядя вслед доктору, недобро улыбнулась Женя. – А у него, оказывается, жена есть, и тоже беременная, вот почему он на Ленке не женился! Сразу с двумя, негодяй, крутил и обеим умудрился ребеночка сделать, только у Ленки сын умер. Повезло поганцу, алименты платить не придется». И Женя рванула вдогонку за докторской женой, дабы открыть той глаза на собственную «неотразимую» половину – пусть знает, с кем живет! Но тут же притормозила.
– Ой!
Что это она делает? Девица-то беременная, не дай бог, еще выкидыш случится, или она с ним развестись решит, и ребенок без отца останется. Может, лучше Лене все рассказать? Женя размышляла, стоя на площадке лестницы. Нет. Той тоже бед хватает, пусть уж лучше они сами разбираются. И Женя, развернувшись на сто восемьдесят градусов, направилась в архив.
А потом Лена погибла. Точнее, была убита каким-то наркоманом из-за небольшой суммы денег, прямо у себя в подъезде.
И узнала Женя об этом опять-таки случайно.
Глава 3
У Жени как раз в самом разгаре была битва со старухой Сапуновой. Женя уже выяснила к тому времени факт присвоения ею чужого наследства и пыталась вынудить старую ведьму отдать чужое по-хорошему, и тут ей требовалась поддержка всех возможных союзников. Например, участкового. А заручиться поддержкой участкового было проще всего, обратившись к «любезному другу» майору Суровцеву[5 - Об отношениях и истории знакомства майора и Евгении Потаповой читайте в книгах Ю. Алейниковой «Божья кара» и «До последнего удара сердца».] из районного следственного комитета.
– Петр Леонидович! – врываясь в знакомый кабинет подобно порыву ветра, с порога провозгласила Женя. – Тут такая история, вы не представляете! Не человек, а настоящее чудовище! – плюхаясь на стул возле майорского стола, делилась она, совершенно не обращая внимания на самого майора и прочих присутствующих.
– Ну что ты за человек, Потапова? – как всегда, устало поинтересовался майор, который уже давно и точно знал, что она за человек, и все равно по привычке начинал любой разговор с ней с этой дежурной фразы.
– А что? – завертела головой Женя, пытаясь понять, чем в очередной раз не угодила ворчливому майору.
В кабинете оказалось подозрительно много народу, на который поглощенная собственными проблемами Женя не обратила никакого внимания.
– Мне сейчас некогда заниматься твоими глупостями, у меня убийство, – многозначительно и тихо проговорил майор, косясь на сидящую напротив Жени пожилую женщину и стоящую за ее спиной родственницу, дочь, наверное, потому что обе женщины были определенно друг на друга похожи. Они обе плакали, но та, что помоложе, старалась держаться и обнимала за плечи пожилую. Ее лицо показалось Жене смутно знакомым.
– Простите, вы случайно не Таня, не сестра Лены Матвеевой? – неуверенно спросила она, пытаясь поймать взгляд молодой женщины.
– Что? – вздрогнув, та взглянула на Женю, попыталась сообразить, о чем ее спрашивают, и согласно кивнула. – Да, я. А вы кто?
– Я Женя Потапова, мы с Леной вместе в школе учились.
Таня была Лениной старшей сестрой, сводной, от первого мужа Лениной мамы, была она старше Лены лет на десять, рано вышла замуж и жила отдельно. Женя видела ее несколько раз в жизни, но отчего-то запомнила. Наверное, потому, что Лена ею очень гордилась, считала ее модной, крутой и успешной.
– Мм, – протянула Таня без всякого интереса и выражения.
– А у вас что-то случилось? Неприятности? – участливо спросила Женя, не обратив внимания на весьма сдержанную реакцию Лениной сестры.
– Так, Потапова, выйдем-ка на минутку, – поднимаясь из-за стола и хватая Женю за предплечье, проговорил майор Суровцев и потянул ее на выход.
– Это твои знакомые? – спросил он, когда они вышли в коридор и майор плотно прикрыл за собой дверь.
– Ну, да, сестра одноклассницы, а это, кажется, Ленкина мама, – запоздало сообразила журналистка. – А что у них случилось?
– Одноклассницу твою сегодня в собственном подъезде убили, – проговорил Суровцев, глядя мимо Жени в конец коридора. – Так что сделай одолжение, прояви человечность и не лезь сейчас к людям, им не до тебя. Мне, кстати, тоже. У меня допрос идет, а ты лезешь с глупостями. Все ясно? – пристально посмотрел ей в глаза майор. – Иди, в другой раз поговорим.
– А как ее убили? – схватила майора за руку Женя, не давая ему скрыться в кабинете.
– Ножом ударили. Несколько раз, – устало проговорил Суровцев.
Впрочем, он всегда говорил усталым голосом. У Жени даже создалось впечатление, что майор Петр Леонидович Суровцев родился очень усталым, изнуренным пессимистом и никогда не ведал радостей в жизни. Но сейчас ее волновал не усталый майор, а погибшая Лена.
– А вы знаете, что у нее недавно новорожденный ребенок умер? – зачем-то спросила она, по-прежнему держа майора за руку.
– Нет. Но к нашему делу это отношения не имеет, – отмахнулся тот от Жени и скрылся в своем кабинете, плотно прикрыв дверь и, кажется, даже щелкнув замком.
Женя брела домой и вспоминала счастливую Лену, такую, какой она встретила ее в роддоме. Кругленькую, с пухлыми щечками и расплывшимися губами, но со счастливыми сиянием глаз. И потом, бледную, потухшую, с неживыми глазами и неизжитым горем на сердце.
Бедная она бедная. И за что на одного человека столько бед свалилось? Как сглазил кто, позавидовал счастью. А может, это докторская жена узнала о беременной любовнице и навела порчу? Или кто-нибудь из ее родных, мать, например?
В сглаз и порчу Женя верила, и в экстрасенсов тоже. Во-первых, ученые уже научно доказали и наличие ауры, и души в человеческом теле, и энергетические посылы, и воздействие молитвы на воду. Например, во время чтения молитвы «Отче наш» кристаллы воды обретают идеальную структуру, а когда играет тяжелый рок, разрушаются, и когда матерные слова произносят – тоже. А человеческое тело на восемьдесят процентов состоит из воды. Вот и делайте выводы.
А еще она любила передачу «Битва экстрасенсов», хотя ей и удавалось посмотреть ее крайне редко, и искренне верила в то, что видела на экране.
Дойдя до собственного дома, Женька вдруг поняла, что просто не в состоянии сегодня оставаться одна, и позвонила Володе. Жених сразу же пообещал приехать, потому что Женька вместо рассказа о погибшей однокласснице пообещала ему голубцы на ужин. А домашнюю стряпню адвокат Скрябин обожал больше всего на свете, кажется, даже больше Женьки, хотя и считал ее непревзойденным кулинаром.
– Да, не повезло девушке, – сидя с Женькой в обнимку на диване, посочувствовал Володя. – Во сколько, говоришь, ее убили?
– Понятия не имею. Я не успела спросить, Суровцеву тогда не до меня было. Наверное, завтра зайду, поинтересуюсь, – прижавшись к Володе, поделилась девушка. – Как думаешь, найдут они убийцу?
– Вполне вероятно. Если это было ножевое ранение, да еще и в парадной, возможно, ее хотели просто ограбить какие-то отморозки, она начала кричать или сопротивляться, и они, занервничав, убили, – поделился своими соображениями Володя, целуя невесту в макушку.
– Прекрати мне эти ужасы рассказывать! – возмутилась Женя, выбираясь из его объятий. – Нечего сказать, умеешь ты утешить.
Володя слегка улыбнулся, сгреб Женьку в охапку и принялся утешать по-настоящему, так, что она действительно обо всем забыла и уснула счастливая, в крепких надежных объятиях сильных, горячих рук. И проснулась утром счастливая и спокойная, и даже на работу опоздала.
В вестибюль телестудии Женя влетела на всех парусах, не глядя по сторонам, да и на что там, собственно, глядеть? На облупившиеся после недавней покраски стены, результат ударного труда бригады гастарбайтеров? На плакаты столетней давности?
Охранник возле турникета еще издалека завидел несущуюся к проходной Женьку и дружески ей заулыбался, звезда все-таки.
– Опаздываете, Евгения Викторовна? – издалека пробасил здоровенный детина в нелепом сером костюме в клеточку, дежуривший сегодня на проходной. – А вас тут ожидают.
– Кто ожидает? – раздраженно-досадливо спросила журналистка, пытаясь протиснуться в застопорившийся турникет и даже не давая себе труда оглянуться по сторонам. Потому как там, наверху, в редакции, Трупп наверняка уже минут пять как орал на сотрудников собственного канала, обвиняя их в разгильдяйстве и безответственности, клеймя дармоедами и душегубцами, плюющими в собственный колодец, пилящими сук, на котором они все сидят, не приносящими ни копейки доходов, не поднимающими рейтинги дрессированными мартышками, комиками из дешевого балагана и прочими прелестными метафорами. Еженедельное производственное совещание было мероприятием обязательным, назначаемым на разные дни недели, не имеющим строгого регламента, но имеющим одну цель – дать возможность начальству снять непомерное психологическое напряжение, вызванное непрекращающейся борьбой за выживание канала и поднятие его рейтингов. Освободить сотрудника от участия в этом «избиении младенцев» могла только смерть, а Женя была жива и даже здорова, а потому ей надо было срочно влиться в коллектив, чтобы не получить двойную порцию палок.
– Да вон парнишка, – кивнул благодушно сотрудник проходной куда-то в сторону протертого дерматинового дивана, установленного для ожидающих пропуска посетителей под чахлой искусственной пальмой.
Женька оглянулась, не переставая тыкаться в турникет и раздраженно недоумевая, каким еще парнишкам она могла понадобиться столь несвоевременно.
Из-под пальмы поднялся худощавый мальчик лет двенадцати со светлыми густыми волосами, в потертых джинсах и синей вытянутой толстовке.
– Валера? – забыв про турникет и Труппа, недоверчиво-встревоженно спросила Женя, тут же развернулась и быстрым шагом пошла навстречу мальчику. – Ты как здесь оказался? Что-то случилось? Неприятности? – ощупывая Валеру внимательным, полным дурных предчувствий взглядом, спрашивала она, пересекая гулкий вестибюль.
– Да нет. Все нормально, – пожал худенькими плечами Валера. – Просто в гости заехал.
– В гости? В какие гости? – немного расслабляясь, переспросила Женя, подходя к мальчику. Обхватив его за плечи, она повела к окну.
– Ну, вы же сами приглашали, если что, приезжать. Вот я и приехал, – независимо скривив губы и дернув плечом, объяснил Валера.
– Во-первых, я говорила «если что». В смысле, что-то случится. А во-вторых, кто-нибудь знает, где ты сейчас находишься? Ты отпросился у воспитателя или у директора или просто в бега подался? – строго глядя в глаза гостя, расспрашивала Женя.
– Да ни в какие ни в бега. Я Никите говорил, и Даньке тоже, – небрежно отмахнулся от Жениных вопросов мальчик.
– Ну, это, конечно, начальство, – усмехнулась она. – Так что же тебя привело сюда, друг сердечный, и как ты меня нашел?
С Валерой Женя познакомилась два месяца назад, когда готовила передачу, посвященную работе его детского дома. Эта тема всплыла случайно. Одна супружеская пара приняла решение усыновить ребенка, но, прежде чем взяться за дело, решила приглядеться к тому, что же за маленькие люди проживают в детских домах, какие они, что любят, чем интересуются, а заодно, возможно, и присмотреть себе будущего ребенка. Отыскав ближайший детский дом, супруги взяли себе за правило ежедневно прогуливаться поблизости, наблюдая за воспитанниками. То, что они там увидели, настолько их поразило, что они немедленно обратились в полицию, в органы местной администрации и к журналистам, в том числе и к самой Жене. Женю тема заинтересовала, и она рьяно взялась за расследование. Несмотря на всяческие попытки местной администрации и органов опеки и попечительства урезонить Женю и воспрепятствовать ей в подготовке передачи, эфир состоялся – с привлечением свидетелей, пострадавших, с заключениями врачей, психологов и сотрудников прокуратуры. Директора детдома за нецелевое расходование средств, мошенничество и еще по нескольким более неприглядным статьям сперва уволили, а потом привлекли к ответственности, уголовной.
Как установила Женя со своими помощниками, директор регулярно обворовывал своих воспитанников, дети недоедали, были кое-как одеты, не имели элементарных средств гигиены, игрушек, учебников, к тому же он безбожно вымогал взятки с возможных усыновителей, разумеется, не в одиночку. Скандал был таким громким, а резонанс в обществе настолько широким, что администрация города совместно с прокуратурой и профильным комитетом ЗАГАС прошерстила все детские дома и интернаты города и области, а новостные каналы еще долго обсуждали результаты этих проверок. В Валерином же детдоме после эфира был наведен безупречный порядок. Дети срочно откармливались, витаминизировались, подлечивались в санаториях, в отдельных помещениях проводился экстренный ремонт, менялись старые рамы на стеклопакеты, приобреталась новая мебель и так далее. К тому же Жене удалось сколотить новый благотворительный фонд и привлечь к участию в его работе известнейших людей города, а также многих состоятельных бизнесменов. И надо сказать, что, к Жениному удивлению, Платон, который не был ни богатым бизнесменом, ни деятелем культуры и вообще не имел отношения ни к Жениной передаче, ни к детским домам, вдруг проявил удивительные энергию и предприимчивость и пробил у своей компании закупку снарядов для спортивного зала, а также велосипедов и самокатов, просто так, в подарок детям. Женя от умиления чуть не заплакала, когда увидела, с какой радостью и восторгом маленький народ бросился разбирать, рассматривать и осваивать подарки.
А с Валеркой и его приятелями Женя как-то особенно подружилась, а может, это они с ней подружились. Во всяком случае, ребята оказались очень смелыми и первыми решились рассказать посторонним всю правду о своей жизни. И даже участвовали в передаче.
– Ну, так вы сами визитку оставляли. Я в Яндексе, как добраться, посмотрел и приехал, – в очередной раз пожал плечами путешественник.
– Так просто? А деньги где на проезд взял? – приподняла вопросительно брови Женя. Она уже совершенно забыла о грозном Труппе и совещании с головомойкой.
– Возле «О’кея» настрелял, – самодовольно усмехнулся Валера, – сказал, что из детдома, так мне рублей пятьсот накидали, мороженым угостили, а какая-то тетка палку колбасы дала. Нас же теперь все знают! – гордо выпятив грудь, поделился он.
– Та-ак. Ну, пошли директору звонить, представляю, как Ирина Игоревна с ума сходит, да и воспитатель твой. А потом придется тебя в детдом везти, – вздохнула Женя. – Как будто у меня дел других нет. Меня начальство за твои фокусы без хрена и горчицы съест.
– Вас? Вас что, ругать могут? – с искренним ужасом спросил Валера, глядя на Женю голубыми, невероятного василькового оттенка глазами.
– Еще как. А то и побьют, – буркнула журналистка, но, увидев выражение Валеркиного лица, поправилась: – Шутка. Но влетит точно.
– Не вези меня в детдом, – вдруг как-то жалобно попросил Валера, таких интонаций у него Женя раньше не слыхала. Мальчик никогда не жаловался и не показывал ни своей боли, ни обид.
– А что случилось? – снова напряглась она.
– Я думал, ты меня в гости пригласишь, по-настоящему, – пряча глаза и краснея, проговорил Валера. – Ты же говорила, мы друзья.
– Друзья, – кивнула Женя, даже не заметив, что мальчик перешел с ней на «ты».
– Ну вот, – оживился он, – а друзья ходят друг к другу в гости. Так?
– Так. А чего ты именно сегодня собрался в гости и заранее не предупредил? – пытаясь сообразить, как правильнее ей поступить, спросила журналистка.
– Ну, собрался и собрался, – снова передернул плечами Валера, как-то заметно мрачнея, – а че, слабо детдомовского в гости пригласить? Боишься, что стырю что-нибудь, или родители заругают?
– Я одна живу, так что ругать некому. И к тому же мне работать надо, сейчас ведь только половина одиннадцатого, – все так же задумчиво проговорила Женя, не зная, на что решиться. – Я и так уже на совещание опоздала, а потом у меня встреча в Невском районе назначена, а потом мне надо в городскую администрацию ехать.
