скачать книгу бесплатно
Вот как удивительно несправедливо устроена жизнь. Жил себе человек, служил, честно тянул лямку. Большой карьеры не сделал, но на пенсию вышел с почетом. Сына вырастил – тот уехал, а он остался один, никому не нужный, всеми забытый. Даже словом перемолвиться не с кем, если не считать соседей по коммуналке. Хотя что их считать, чужие люди. И вот живет этот человек совсем один. Встает утром, ставит чайник, умывается, завтракает. Потом наводит порядок в комнате. А потом? Читает газету? Идет в магазин? Может, телевизор смотрит? И так каждый день. Ужасно. От такой жизни захиреть можно. Нет, можно, конечно, на работу устроиться, например ночным сторожем, но вряд ли от такой работы особенное веселье бывает. Алеша представил себя на месте покойного Коростылева и физически ощутил тоскливое однообразие его жизни. Жуть, через месяц волком завоешь. И ведь хоть бы друзья у него были или приятели какие, хоть бы в кружок при жилконторе записался. Так ведь нет. Чем же он занимался целыми днями, этот несчастный старик? Должно же было у него быть хоть какое-то дело? Дежурил он сутки через трое, не переломишься, да еще и спал наверняка на службе, если бессонницы у него не было.
Алеша даже сел на кровати, чтобы мысли текли пободрее. А ведь и правда, должен же был Коростылев чем-то себя занять. Человек проработал всю жизнь с людьми, деятельный, общительный, судя по откликам бывших коллег, компанейский, никогда не отказывался посидеть в праздник, выпить, за жизнь поговорить – и вдруг замкнулся, похоронил себя в коммунальном раю.
Что-то здесь не так. Ведь соседи, как сказал Терентьев, целыми днями на работе пропадали, а Коростылев мог в их отсутствие гостей к себе водить и даже роман завести. А что? Жил он бобылем, сын далеко, у него своя жизнь, а Коростылев был еще вполне ничего, крепкий старикан, мог какую-нибудь старушку симпатичную подцепить.
Собственная идея Алеше до того понравилась, что он, забыв о намерении не будить родителей, окончательно встал с кровати и поспешил на кухню ставить чайник, а потом умываться. Надо было торопиться, чтобы застать всех соседей Коростылева по квартире и по подъезду, а заодно во дворе пообщаться с жильцами. Покойный жил в старом доме, двор маленький, из всех окошек видно, что в нем делается. Посреди двора горка, качели, песочница, мамаши с малышней гуляют – может, что заметили. И он, бодро громыхая посудой, принялся готовить себе завтрак.
– Ой, да что вы, он с нами редко гулял. – Старушка в меховой шапке вытирала нос верткому карапузу и одновременно делилась с Алешей. – Летом, когда погода хорошая, у нас все, почитай, пенсионеры на лавочке во дворе собираются. Здесь хорошо, тень. Мужчины в домино играют, а он подойдет, поздоровается, минуты три поговорит и пойдет куда-то. Энергичный был мужчина. И одет всегда аккуратно, не скажешь, что одинокий.
– А куда же он все ходил? Может, рассказывал кому-то?
– Это вы у Михаила Степановича спросите из третьего подъезда или у Павла Петровича из шестого, он с ними иногда в шашки летом играл. Мне-то в чужие дела некогда нос совать, у меня двое внуков.
К бабуле как раз неслась с ревом девчушка лет пяти.
– Баба, писать! Писать хочу!
– Ох ты господи! Да куда же на морозе-то? Марья Гавриловна, посмотрите за Дениской, я с Леночкой домой пописать сбегаю! – И старушка, забыв о приставучем милиционере, поспешила в подъезд.
А Алексей, страшно довольный собой, отправился искать Михаила Степановича, радуясь собственному везению.
– Ну я Михаил Степанович, – пробасил крупный одышливый мужчина с небритыми седыми щеками. – Чего надо?
Неприятный тип. И любитель выпить, это сразу понятно.
– Здравствуйте, я из уголовного розыска, лейтенант Выходцев Алексей Петрович, – представился по всей форме и даже корочку показал. – Разрешите пройти? – Вопрос звучал скорее как приказание.
Михаил Степанович подчинился, хотя и без особой радости.
– Так чего вам от меня надо? – все так же нелюбезно поинтересовался он, входя в свою комнату и закрывая за гостем дверь.
– Меня интересует все о Коростылеве Сергее Игнатьевиче, вашем приятеле покойном, – решительно уселся на старый диван Алеша.
– Эк чего захотел, – усмехнулся хозяин, смахивая со стула какие-то женские вещи и садясь напротив гостя.
Жена Михаила Степановича, маленькая суетливая женщина, хлопотала на кухне.
– Все о нем только господь бог знает. А от меня-то чего конкретно надо?
Неприятный тип. Но выбирать собеседников следователю не приходится.
– Расскажите, с кем дружил Сергей Игнатьевич, с кем приятельствовал, кто к нему в гости приходил. Может, он вам о знакомых своих когда-нибудь рассказывал? Может, женщина у него была?
– Почем я знаю, – пожал плечами хозяин. – Серега был мужик не простой, вроде с три короба наговорит, а через сито просей – одна вода будет. Да и потом, кто я ему был, чтобы со мной откровенничать? Так, летом пару раз козла забили, в шашки иногда сыграем, если у него время есть. Не по адресу вы, товарищ лейтенант.
– Неужели вы ни разу не видели, чтобы он кого-то провожал или встречал? А может, упоминал в разговоре кого-то? – не сдавался Алексей.
– Да никого он не упоминал, и вообще у него дружки в другом дворе жили, – отмахнулся Михаил Степанович.
– В другом?
– Ага, на 6-й Красноармейской. Вот там и поспрашивайте.
– А дом, дом какой? – Алеша заволновался.
– Да вроде в двадцатом, я как-то раз с ним у ворот столкнулся. А может, и другой, не помню уже. Говорил, дружки у него там живут, частенько туда ходил. Наши сперва обижались, а потом привыкли. Друзья есть друзья, дело святое.
Скрипнула в дверь, и в комнату заглянула хозяйка. Окинула каким-то суетливым взглядом комнату и спросила тихонько, по-мышиному:
– Миша, а супчик подавать уже? Готово все.
– Неси. Мы уж закончили, – зашевелился хозяин, поворачиваясь к столу и с удовольствием расправляя скатерть. – Обед, уж извините. – И кивком указал на дверь.
Алексей не обиделся. Он и так уже узнал немало. Майор, скажем, столь ценных сведений раздобыть не смог.
Торопиться на 6-ю Красноармейскую он не стал, а решил сперва побеседовать с Павлом Петровичем из шестого подъезда. Время утреннего моциона вышло, и найти кого-либо во дворе дома двадцать по 6-й Красноармейской он все равно сейчас не рассчитывал. Придется ждать до завтра, а значит, прощай выходные.
Ничего, потом отгуляет. Алексей кубарем скатился по узкой черной лестнице. Отчего-то все жители этого красивого старого дома предпочитали именно ее, с крутыми ступенями, бурой темной краской, запахами борщей и впитавшегося в стены дыма.
Павел Петрович оказался полной противоположностью своему приятелю. Маленький, опрятный, во фланелевой рубашке и вязаной жилетке, он сразу располагал к себе. Узнав, по какому делу прибыл Алексей, сразу предложил чаю.
– Не стесняйтесь. Весь день ведь на ногах? Молодость – дело хорошее, да мороз на улице. Клава, доставай чашки. У нас и чайник горячий. Сахар берите. И варенье. Вот так, – кивал он, глядя на гостя. – Вот.
Алексей с благодарностью отхлебывал горячий чай и чувствовал, как проникается симпатией к хозяевам. Дело шло к обеду, организм требовал свое, так что угощение пришлось кстати. Он до того обнаглел, что слопал два куска булки с вареньем. Начальство такое поведение вряд ли бы одобрило. Ну да глядишь, оно об этом и не узнает.
– Вот, – в очередной раз кивнул Павел Петрович, когда Алеша счастливо отставил чашку. – Так зачем я вам понадобился?
– Я по поводу вашего знакомого, Сергея Игнатьевича Коростылева.
– А что рассказать – и не соображу, – потер рукой подбородок Павел Петрович.
– Меня интересуют его друзья, приятели, знакомые, родственники. Может, вы кого знаете, видели? – в который уже раз повторил заученную фразу Алексей.
– Друзья-приятели? Нет, не знаю. Он не с нашего, так сказать, двора. Не из нашей компании. Ты, Клава, знаешь? – обернулся он к жене, сидевший тут же за столом с вязанием.
– А ты что, не помнишь? Варвара Тимофеевна из шестнадцатой квартиры говорила, что он все время к каким-то знакомым на 6-ю Красноармейскую ходит.
– Нет, – покачал головой Павел Петрович.
– У него там то ли сослуживец бывший живет, то ли друг детства. Варваре Тимофеевне, когда она его там первый раз встретила, он и объяснил. Она там рядом в приеме стеклотары работает. Так вот он туда чуть не каждый день ходил. Не днем, а ближе к вечеру, как народу с работы домой идти. Я сама этого не видела, но Варвара Тимофеевна говорила.
– А вы не знаете, как его знакомого зовут, того, к кому он в гости ходил? – Алексей уже поздравлял себя с победой.
– А вы лучше у Варвары Тимофеевны спросите, она сейчас дома. Паша, проводи товарища лейтенанта. Это на четвертом этаже, как раз над нами.
– Говорил, – кивнула краснощекая Варвара Тимофеевна. – Это года два назад было, летом. Жарища была, вот я и выставила табурет на улицу, чтобы воздухом подышать. Смотрю – он идет. Разговорились от нечего делать. Куда это вы, спрашиваю. К приятелю, говорит, он у меня вон в том дворе живет. В 23-м доме, значит. Вот туда и ходил. Правда, в последнее время что-то я его не замечала. Так я за ним и не слежу. Мне работы хватает, да и зима не лето – окна заморожены, топят у нас не ахти, весь день в фуфайке и в валенках сидишь, а то не дай бог ревматизм наживешь, как вон у Петра Ивановича за стенкой. Как он, бедняга, мучается, особенно в сырость. А тоже в молодости в подвале в сапожной мастерской сидел, себя не берег. Вот в старости и хворает.
– Ясно. А к кому же Коростылев ходил в 23-й дом? Может, по имени знакомого своего называл или по фамилии? Или говорил, откуда знакомы? А может, вообще к женщине ходил? – не хотел отказываться от своей версии лейтенант.
– А вот это уж чего не знаю, того не знаю, – развела руки Варвара Тимофеевна. – Мне говорил, что к приятелю какому-то, а что за приятель – я не спросила. Да мне и незачем.
Значит, придется снова опрашивать жителей. На улице уже стемнело, мороз стал мягче, и в свете неярких фонарей кружились крупные пушистые хлопья. Алексей стоял посреди двора, смотрел на темно-синий квадрат неба над головой, на лицо мягко опускались холодные снежинки, и ему казалось, что он на дне огромного колодца. Уютно светились окошки, горку и качели запорошило снегом, во дворе было тихо, словно жизнь замерла по волшебству, и только он один избежал злых чар.
Хлопнула дверь подъезда, еще. Послышался смех, возня, на горку посыпалась ребятня – уже не карапузы с бабушками, а народ постарше и похулиганистее. Они толкались, потом залезли дружно на горку и съехали все вместе. Сказка закончилась. Алеша вытер мокрое от снега лицо, завистливо улыбнулся и, оскальзываясь и взмахивая руками для равновесия, поспешил к метро. Кажется, отец говорил, что по телику хоккей вечером.
Глава 4
– Где ты ходишь? – свистящим шепотом набросилась на Алешу мать, едва он переступил порог дома. – Утром убежал – ничего не сказал, за весь день ни разу не позвонил. Ноги промочил? Причешись хотя бы! Рубашку хоть свежую с утра надел?
– Мам, а почему шепотом? – Он закинул на вешалку ушанку и готов был двинуться в сторону кухни, откуда доносились вполне привлекательные ароматы.
– Что значит почему? Ты хочешь, чтобы я тебя при гостях отчитывала?
– При гостях? – В коленях появилась неприятная слабость.
– Забыл? – укоризненно глядя на любимое чадо, вздохнула Зинаида Андреевна. – Я тебе сто раз на неделе говорила, что приедут тетя Рая, Анна Семеновна с мужем и их племянница. Зовут Наташей, учится в педагогическом, очень славная девушка. А ты целый день пропадаешь неизвестно где!
– Я по работе. У нас убийство, полный завал, весь отдел работает без выходных, – мгновенно сориентировался Алексей, поздравив себя с удачно проведенным днем.
Последние полгода мама особенно настойчиво пыталась его женить. Какая-то сослуживица наболтала ей, что с его профессией трудно устроить личную жизнь, у нее вон племянник-милиционер в сорок лет холостяк, и если парня не женить до двадцати пяти, потом уже поздно будет. Алеша как раз подходил к роковой отметке – в марте должно было стукнуть двадцать четыре. Да и большинство его приятелей уже благополучно женились, а некоторые успели даже обзавестись потомством. Федька Синицын, тот вообще двойню родил – всем бывшим классом ходили поздравлять. Подарили коляску, большая такая, даже в квартиру не влезла. Пришлось на лестнице оставить.
– Какое еще убийство? – заволновалась мама, тут же забыв о невесте.
– Да не волнуйся ты. Сторожа в секретном НИИ ночью убили. Какой-то новичок действовал – хотел оглушить и силы не рассчитал. Теперь ищем. Нас много, а он один, скоро поймаем. Ну, успокоилась? Пойду-ка я руки мыть, есть жуть как хочется, – лязгнув зубами, протиснулся он в ванную.
– Ох ты, бедненький мой. Конечно, иди и сразу за стол, я тебе пока салат положу. И пирог с капустой! Пирог Наташа пекла! – проговорила она уже в дверях. – Такая умница!
Когда Алексей вошел в комнату, сразу понял, что гости сидят уже не меньше двух часов, вполне освоились, не один раз выпили и закусили. Отец с Иваном Николаевичем о чем-то увлеченно спорили, тетя Рая с Анной Семеновной обсуждали, как лучше растить помидорную рассаду, мама суетилась вокруг стола. В уголке дивана скучала «невеста».
Девушка, как ни странно, оказалась хорошенькая. Светловолосая, с большими серыми глазами, чуть вздернутым носиком и пухлой верхней губой. На лице ее читалось тоскливое «что я здесь делаю», так что Алеша ей искренне посочувствовал.
– Алешка! Наконец-то, – радостно загудели отец с Иваном Николаевичем и потянулись к стопкам. – Давай садись, выпей с мороза. Замерз небось.
– Алешенька! – потянулась обниматься тетя Рая. – Холодный какой – щеки ледяные! Зина, положи ему сразу горячее, что ему салат? Целый день на ногах, бедный.
– Алешенька, познакомься, племянница моя Наташа, – отодвигая в сторону тетю Раю, спешила представить главную гостью Анна Семеновна. – Умница, красавица, на третьем курсе в педагогическом учится, – шептала она ему на ухо громким шепотом, который при желании можно было расслышать и у соседей за стенкой.
Наташа покраснела и, глядя куда-то под стол, протянула руку. Застенчивость он тоже записал ей в плюс. Мамины невесты, как правило, такой щепетильностью не отличались. Да и, если честно, те были не такими хорошенькими и какими-то перезрелыми. А еще кокетничали так, что становилось ясно – девушка мечтает немедленно бежать в ЗАГС. Это и более опытного мужчину могло бы отпугнуть, что уж говорить об Алексее.
В Наташе никакого стремления в ЗАГС не было, зато невооруженным глазом было заметно разочарование. К счастью, пока еще не им, а лишь впустую потраченным вечером. Алешу усадили рядом, и он, уплетая салат, искоса наблюдал за гостьей, чье невнимание к его неотразимой персоне вскоре начало заметно задевать.
Наташа сидела, сложив руки на коленях, изредка тихо вздыхала и то и дело бросала взгляд на часы. Модное синее платье с белым воротником и манжетами ужасно шло к ее серым глазам, делая их глубже и значительнее, а из-под мини-юбки торчали стройные округлые коленки.
Алексей откусил кусок пирога.
– Вкуснотища. У мамы такие не получаются.
Наташа искоса взглянула на него, но ничего не ответила.
Тогда Алексей предпринял новый заход, даже вилку с ножом отложил. В конце концов, он парень видный, спортсмен, и девчонки всегда на него заглядываются. В институте у него даже был роман с Ирочкой Ефимовой, первой красавицей курса, мама ужасно боялась, что они поженятся и он забросит учебу. Ира казалась ей девушкой несерьезной. Сейчас бы она, наверное, передумала, потому что у Ирки муж, двое детей, и при этом она умудряется над кандидатской работать.
Алексей прокашлялся и перешел в открытое наступление.
– Наташа, где вы научились так вкусно готовить? Просто пальчики оближешь!
Еще в юности он прочел в какой-то умной книжке, что ни одна женщина не устоит перед лестью и что лести не бывает много. Опробовав этот принцип на однокурсницах и убедившись в его беспроигрышном действии, Алексей взял прием на вооружение и с тех пор не знал поражения у женского пола. Возраст объекта, социальный статус и внешние данные не имели ровным счетом никакого значения. И сейчас, желая привлечь внимание гостьи, он прибег к проверенному методу.
Вопреки ожиданиям, девица не зарделась от удовольствия и не одарила его благосклонным взглядом. Напротив, она скользнула глазами по присутствующим и призналась с легкой усмешкой:
– Пирог пекла не я, а мама. Я вообще готовить не умею, у меня даже яичница не получается. А про пирог выдумала тетя Аня.
У Алексея рот открылся. Такого коварства от «невесты» он не ожидал. Ах вот вы какие, мамины протеже! А он-то до сих пор принимал за чистую монету рассказы о кулинарных, вязальных и прочих способностях претенденток на его сердце. Уж они и шьют, и вяжут, и крестиком вышивают, и цыпленка табака каждый день на ужин готовят. Он и удивлялся, как только маме удается находить таких, если все знакомые девушки как одна даже пуговицу пришить были не в состоянии. Но эти мысли как-то вскользь пронеслись в Алешиной голове. Что же, если Наташа так откровенна с ним, должно ли это означать, что он категорически ей не понравился? Это соображение неожиданно задело его за живое.
Проглотив застрявший в горле пирог, он собрался с мыслями и продолжил.
– Так, значит, вы учитесь в педагогическом? И какой же предмет вы хотите преподавать? Русский и литературу, математику, а может, географию? – Разговаривая с Наташей, Алексей снял теплый джемпер, в котором ездил сегодня по делам, и остался в рубашке, которая – так он надеялся – подчеркнет его спортивный торс. А для пущего эффекта он расстегнул манжеты и закатал рукава. – На каком вы факультете?
– Вообще-то на филологии, французский язык. И я вовсе не хочу быть учителем, просто провалилась в университет, вот и пришлось в Герцена идти. – Девушка наконец-то повернулась лицом к Алексею. – А вы всегда хотели в милиции работать?
– Вообще-то не в милиции, а в уголовном розыске, – не без обиды поправил он. Может, она думала, что он работает простым участковым? – Да, всегда. С детства увлекался Шерлоком Холмсом и комиссаром Мегрэ.
– И как успехи, много преступлений раскрыли? – Наташа спросила вполне серьезно, но Алексею в ее вопросе послышалась обидная ирония. Может, показалось? Девица была какой-то непонятной, совершенно неправильной. Хотя и симпатичной. Было в ее лице что-то такое… Перчинка какая-то, что ли?
Взрослые уже доедали горячее, на них внимания почти не обращали. Папа с Иваном Николаевичем порядком подогрелись и жарко обсуждали футбольные баталии, мама и Анна Семеновна постоянно их одергивали, подкладывали закуску, успокаивали и пытались вовлечь в общий разговор. Тетя Рая призывала всех дружно спеть и сетовала, что нет теперь таких веселых застолий, как раньше, – с баяном, гитарой, с песнями и танцами.
– Наташа, хотите, пойдемте в мою комнату музыку послушаем? У меня есть неплохие пластинки.
Она с сомнением взглянула на часы, на Анну Семеновну, кивнула и поднялась из-за стола.
Приглашая девушку в свою комнату, Алексей очень рассчитывал произвести впечатление. Он почти год копил на проигрыватель и только в начале осени с помощью тети Раи раздобыл вожделенный «Аккорд-001 стерео». На колонки денег, правда, не хватило, а у родителей занимать было совестно. Но ничего, проигрыватель и без колонок смотрелся неплохо. Он стоял на полированной тумбочке, куда Алеша складывал постельное белье, прикрытый прозрачной крышкой. В комнате царил идеальный порядок – мама постаралась перед приходом гостей.
– Проходите, садитесь. Сейчас что-нибудь поставим. – Он небрежно перебирал пластинки. – Карел Готт, Шарль Азнавур, Мирей Матье, «Веселые ребята», «Самоцветы».
– Давай Карела Готта, – остановила его Наташа. – А тебе какая музыка нравится?
– Да не знаю, разная. Мне в последнее время и слушать ее некогда, – многозначительно поднял бровь Алексей, усаживаясь на край письменного стола. – Сегодня суббота, а я весь день со свидетелями работал. А как проводят досуг студенты? Ходят с тетушками по гостям?
Эх, нужно было удержаться от насмешек, но уж больно его задело полнейшее равнодушие «невесты». Кстати, это она пришла к нему знакомиться, а не он к ней.
– Это была мамина идея, – тут же надулась Наташа. – Это все из-за Жени. Он маме ужасно не нравится, она считает его самонадеянным пижоном, который плохо на меня влияет. Поэтому все время старается меня с кем-нибудь познакомить. Вот и тетю Аню подключила.
– Так и не приходила бы, раз так.
– Мама сказала, что, если я не пойду к вам в гости, она меня на зимние каникулы не отпустит с ребятами на Валдай на лыжах. Пришлось идти.
– Ты с гор умеешь кататься? – с интересом спросил Алексей. Наташа такой уж спортсменкой ему не показалась. Ножки у нее были хоть и стройные, но толстенькие, а руки, наоборот, какие-то слабые, и осанка, честно говоря, вялая. Но ему она все равно нравилась, была в ней какая-то уютная мягкость и изящество.
– Нет, я не умею. Женя обещал меня научить. А ты спортом занимаешься?
