скачать книгу бесплатно
– Слава Богу! У малыша все нормально, сосет хорошо, прибавляет в весе. Молока у Ульяны – полно. Она мне каждый вечер звонит, все что-нибудь спрашивает. А если не она – то Игорь. Эти молодые родители – прямо, как мы с Андреем в первое время!
– А как с хозяйством справляется? Не тяжелой ей после таких родов? Кто ей помогает? Ведь ее родная мать все еще гостит в Англии, у сыночка.
– Да все хорошо! Конечно, Ульянка со швами чувствовала себя не слишком бодро, стометровку не бегала. Но сначала мама Игоря брала отпуск и ездила к ним, как на работу. Она такая любящая бабушка, на Павлика надышаться не может! А сейчас у Игоря отпуск, он заранее договорился с Андреем.
– Кто бы мог подумать, что Игорь окажется ревностным отцом! Извини, конечно, он друг твоего Андрюши, но мне всегда казалось, что он легкомысленно относится к браку. Да и к женщинам вообще.
– Мы все так думали, даже его мать, по-моему. То ли он сам набегался, то ли Ульяна так повлияла – Переделкин у нас теперь самый образцовый семьянин.
– Да, Ульяна – молодец. Столько лет добивалась своей цели – стать матерью!
– Ой, мама, представляешь, она грозилась не меньше троих детей нарожать!
– Нет, не думаю, что это выполнимо. Все же у нее не такой крепкий организм, есть нарушения обмена, хотя и не такие катастрофические, как ей первоначально приписали. Ох, уж эта гипердиагностика! Особенно в коммерческой медицине. Выдать пугающий диагноз, лишь бы раскрутить пациента на дорогостоящее лечение. Говорили, что ее организм не справится с беременностью. А она вот справилась. Но роды могут повлиять на здоровье женщины как в лучшую, так и в худшую сторону. Риск есть всегда. Но ты ей пока этого не говори, может, она сама не соберется на второго. Ведь и с одним маленьким хлопот – полон рот. Все, бегу, а то Коля, наверное, проголодался, а я тут заболталась на пороге. Так ты позвони мне про тех детишек из магазина, хорошо?
– Обязательно позвоню. Папе – привет.
***
Я понимаю, что не выйду из этого подвала никогда. Мои тюремщики не скрывают своих лиц. В небольшое зарешеченное окошко под самым потолком я вижу маленький кусочек двора. Дом, где меня держат, находится где-то за городом, судя по тому, как долго мы сюда ехали. Я думаю, что это больница. Здание большое. Я помню, что меня довольно долго вели коридорами до моей темницы. Они завязали мне глаза, но я насчитала пятьсот с небольшим шагов от момента, когда мы вошли в здание, до того как втолкнули в дверь моей каморки в подвале.
Я чувствую специфический запах больницы, его не скрыть, он пробьется сквозь любой запах, запах подвала и влажного белья, который натягивает через вентиляцию. Где-то за стенами моей каморки находится помещение прачечной. Я слышу в той стороне отдаленный шум стиральных машин, но никаких голосов.
В каморке стоит железная кровать, тумбочка, на которую я встаю, чтобы смотреть в окно. Я рассматриваю пожухлые от осенних заморозков травинки, растущие прямо у моего оконца. Еще вижу кусочек земли и нижнюю часть ствола двух берез.
В моей комнатке есть небольшой санузел. Меня заставили переодеться в рубашку и больничный халат. Но белье чистое, хорошего качества. Белье меняют через день. Три раза в день мне приносят еду. И еще раз в день двое бритоголовых накачанных парней приносят телефон. Они набирают номер моего мужа, и я говорю своему Сереже несколько слов. Голос у Сережи спокойный, как будто я отдыхаю на курорте. Каждый раз он спрашивает, не обижают ли меня? Видела ли я детей? Он меня уговаривает еще немножечко потерпеть. Меня здесь за все время пребывания пальцем не тронули. А детей подводят во время прогулки к моему оконцу, преступники знают, что я весь день стою у окна.
***
– Андрей, я к тебе, как к главному редактору обращаюсь, а ты все играешься!
– Так ведь, я соскучился. На пол суток раньше приехал! Цени!
– Нет, ты не щекочись, ты скажи, подходящий материал эти забытые родителями дети?
– Марина, в Америке детей в машинах возят в специальных креслах безопасности.
– Да и у нас ввели это в правила движения. Ты меня отвлечь хочешь?
– Нет, я по теме. В Америке детей так часто забывают в этих безопасных креслах, что уже несколько детей скончались в запертых машинах от жары и духоты.
– Ужас!
– Согласен. А здесь – никаких ужасов. Погуляли себе дети на свежем воздухе, может, отошли за угол или вышли из соседней двери. В этом доме еще салон сотовой связи, банк, суши-бар и, подскажи, что еще?
– Да, еще аптека, химчистка, обувной магазинчик…
– …И так далее. Откуда-то они и вышли. А вы их с ретивым охранником в милицию сдали. Их мамаша, небось, волосы на голове рвала и ревела белугой.
– А мне все же кажется, что история будет поучительная. Да и чем плох счастливый конец? О моей роли можно не особо распространяться, выделю охранника, милиционера, персонал Центра. Может, родители сами на радостях захотят известности? Расскажут все подробности. А ты как считаешь?
– Потерянные дети – твое хобби. Ладно, попробуй собрать материал. Сама все увидишь. Но если статья не станет вытанцовывается, то и не напрягайся. И чтобы не в ущерб постоянной рубрике. Ну, все, хватит, я больше не твой начальник. Мы же дома – или где?
Дома, дома…
***
Наутро Марина попросила маму опять посидеть с Сашей. Были ли у Елены Алексеевны другие планы или нет, она сразу согласилась, только просила не задерживаться позже двух. Взяв диктофон, Марина отправилась в Центр временного пребывания детей. Она уже видела во всех деталях свою будущую статью о детях, ей не терпелось сесть за работу. На радостной волне она позвонила в массивные железные двери. Но открывать ей не спешили. Через переговорное устройство Марину долго выспрашивали, кто она такая и зачем пожаловала.
– Вчера вечером детей привезли, это я их нашла. Откройте, пожалуйста, мне поговорить надо, – упрашивала Марина.
Наконец, массивная створка отворилась. На пороге стола молодая девушка в цветастом платье. Похожее платье-халат было вчера на пожилой няне, которой Марина передала детей.
– Натальи Сергеевны сейчас нет.
– Натальи Сергеевны?
– Это наша заведующая, она здесь всем распоряжается.
– Я вчера была в вашем Центре, мы с милицией потерянных детей привезли. Меня поразила обстановка, я хочу написать о вашем заведении.
– Да, такого, как наш Центр нет нигде. Наталью Сергеевну в Белоруссию пригласили, опытом делиться.
– Я – журналист, вы читали когда-нибудь журнал «Кредо»?
– Нет, не читала. Ой, я видела его у мамы. Он такой большой.
– Так давайте, я напишу статью о вашем центре, и мы напечатаем ее в нашем большом журнале.
– Нет, без Натальи Сергеевны нельзя.
– Хорошо, а могу я узнать о детях, которых я вчера нашла на улице? Нашлись их родители? Мальчика зовут Митя, ему года три, а его сестру – Ляля, ей чуть больше года.
– Три года? Значит, они попали в младшую группу. Я заступила сегодня утром, но таких детей в группе нет. Видимо, их уже забрали. Вообще-то, мы сведений не даем.
– Хорошо, нельзя, так нельзя. А детей у вас много бывает?
– Когда как. Сегодня спокойнее, а в прошлую мою смену чуть ли не каждые пять минут привозили. Вы же видели, какая обстановка у нас в центре? Наши депутаты не только отремонтировали здание, но и оборудовали все здесь. У нас и рыбки есть, и птички, и настоящий зимний сад. А персонал какой! Зарплата здесь хорошая, все держатся за места. А дети! Каких только к нам ни привозят! Бедные ребятишки в жизни не видели ничего подобного. Бывают, конечно, и исключения. Но в основном, они как в сказку попадают.
Одну девочку привели, ей пять лет, бродила по улице под дождем, ждала, пока пьяная мать спать ляжет, чтобы не прибила. Промокла, замерзла, ноги грязные. А когда к нам привели, она вошла – тепло, светло, ковры в коридоре, дверь в зимний сад открыта и там птицы поют. Знаете, что сказала? «Это что, рай?» А еще есть один мальчик, Рома, он у нас четыре раза был. Ему так нравится здесь, что он специально сбегает из дома, чтобы у нас пожить. «У вас печенье дают, сколько съешь! Телевизор и компьютер есть! И кровать на одного с простынями». Представляете, как он живет дома?
– Можно представить!
Ой, что-то я разболталась! Вы с Натальей Сергеевной поговорите, разрешит, так и поснимаете и статью напишете. Она через два дня приедет.
– А как вы детей отдаете, если родители нашлись?
– Только через милицию, по заявлению.
«Что ж, через милицию, так попробуем через милицию». Марина сердечно распрощалась с девушкой и пошла через дорогу к серому зданию, именно там располагалось шестое отделение милиции.
Марина, конечно, и не ждала, что ее там примут с распростертыми объятиями, но такого холодного приема она не ожидала. О ее детях никто и не слышал, (а, может, не хотел разговаривать). Лейтенант Нестерчук, как на зло, именно с сегодняшнего дня ушел в отпуск. И не просто ушел в отпуск, а укатил в Ялту с женой и детьми в гости к теще на бархатный сезон. Дежурный за перегородкой долго и внимательно изучал документы Марины, как будто она террористка какая-то и пришла взорвать их родное отделение милиции. Потом он все-таки взглянул в журнал, но ничего определенного Марине не сказал. Вроде бы и не находили вчера этих двух малышей.
«Мне что, пригрезилось? Ничего, я найду на тебя управу, как миленький, зашевелишься и найдешь все, что мне надо», – злорадно подумала Марина, набирая телефонный номер своего свекра. К Виктору Александровичу Краснову Марина обращалась за помощью крайне редко. Он, конечно, был птицей другого полета, чем они с Андреем. Несмотря на его хорошее отношение, несмотря на все его подарки, Марина в душе побаивалась свекра, старалась не беспокоить его просьбами, но сейчас был не тот случай.
Краснов был как всегда вежлив, предупредителен, даже если и был по горло занят, ничем не показал этого в разговоре. Он спросил о здоровье внука, родителей Марины, всем передал приветы.
«Статью хочешь написать? А какое отделение милиции тебе не дает сведений? Хорошо, я тебе перезвоню, примерно через полчаса. Думаю, что проблем не будет».
На этот раз Марину принимали в отделении милиции с почестями королевы. Дежурный постоянно повторял: «Да что же Вы сразу не сказали? Мы же не знали». Марине было непонятно, что она должна была сказать. Дежурный предлагал Марине чаю с печеньем, волновался и непрерывно вытирал лицо мятым клетчатым платком.
Сведения о детях, естественно, нашлись. Мать детей, Лаврушкина Раиса Анатольевна, забрала детей прошлым же вечером. В заявлении она объяснила факт потери детей тем, что считала, что детей с собой увела ее мать. С матерью и детьми они ходили вчера все вместе в магазин. Мать затем поехала к себе, а Раиса Анатольевна торопилась на работу. Но уже через два часа, позвонив своей матери, Раиса Анатольевна обнаружила факт отсутствия детей. Расстроенная мать тут же позвонила в магазин, а потом в милицию. Она примчалась за детьми, отпросившись с работы. Раиса Анатольевна предъявила свидетельства о рождении детей, дети ее признали. Лаврушкины Виктор и Ангелина были переданы матери в 21 час 30 минут, о чем указано в расписке. Гражданка Раиса Анатольевна Лаврушкина зарегистрирована в Москве и проживает с детьми по адресу 2-ая Кирпичная горка, дом 13, квартира 2.
«Как камень с души валился, дети вернулись домой», – радовалась Марина за ребятишек.
***
Елена Алексеевна спешила на прием в медицинский центр, но хотела услышать отчет Марины. Она одевалась, а Марина выкладывала все, что узнала в милиции.
– Надо же, Лялю, оказывается, зовут Ангелина. А я считала, что она Ольга или Елена. С чего родители такое сокращение придумали!
– Ляля – это еще терпимо. У нас на работе есть одна семейная пара, так они свою дочь с самого рождения прозвали Цыпой. Моча стукнула в голову, не иначе. Девочка уже пошла в школу, а все называет себя этим нелепым прозвищем. Я сама ее спрашивала: «Как тебя зовут?», и она ответила мне: «Цыпа». Ее уже, наверное, в классе дразнят курицей.
– Мама, представляешь, а малыш – не Митя, а Витя. Мне казалось, что он произнес – Митя.
– Он еще маленький, возможно, не все буквы выговаривает, или ты не расслышала. Слава Богу, что все хорошо закончилось. Все, я побегу. Сашуля, помаши бабушке ручкой! Золото, а не ребенок, играл себе и играл в манеже. Я даже тебе обед приготовила. Пока.
– О, еще и обед? Спасибо, мама!
Марина едва успела закрыть дверь за мамой, как из комнаты раздался обиженный рев. Золотце посчитало себя обделенным вниманием мамы. Марина подхватило зареванного малыша на руки. Рев прекратился на половине ноты. Сынуля тут же принялся исследовать, что находится у Марины под свитером. «Ну, уж нет! На обед тебе положен творожок!» Творожок золотце кушать не пожелало, пришлось Марине покормить ребенка грудью. «И как бабушке удается так легко его уговорить на пюре или творожок? Может, все дело в том, что от меня молоком пахнет?»
В благостном настроении ребенок согласился посидеть в манеже. Марина, воспользовавшись сэкономленным на готовке временем, села за компьютер. Для каждой статьи она всегда заводила отдельную папку, куда собирала добытые сведения. Новую папку Марина назвала «Дети». Странный адрес у этой Раисы Анатольевны: 2-ая Кирпичная горка, 13. Коттедж? Или загородный дом? Марина поискала адрес по электронной карте. Улица 2-ая Кирпичная горка находилась на окраине Москвы. На улице по нечетной стороне было всего два дома: первый и тринадцатый. Улица на карте упиралась в какое-то складское помещение, за которым не было больше никаких построек. Надо же, самый край города!
Марина отгоняла от себя внезапно нахлынувшие тревожные мысли. Почему те дети не могут жить на окраине? Возможно, у них большой загородный дом. Там свежий, чистый воздух, и хорошая экология. Марина еще раз взглянула на карту. Улица, на которой живут дети, переходила в дорогу, огибающую складское помещение и уходящую куда-то в поля. Марина передвинула карту на компьютере. Точно, она не ошиблась! Дорога попетляла немного и уперлась в конце концов в населенный пункт с названием Никольское.
«Да это же коттеджный поселок Краснова! Вернее – наш поселок. Пора уже привыкнуть, что наш с Машей дом тоже в Никольском. Прекрасно! Завтра завезу Сашу сестре, пусть еще подышит свежим воздухом, раз такая теплынь вернулась. А сама съезжу на эту 2-ую Кирпичную. Сколько здесь по дороге? Километров пятнадцать, двадцать? Всего ничего для машины. Навещу детей. Попробую поговорить с Раисой Анатольевной. Если повезет, то и снимки сделаю. А дальше можно садиться за статью. Почему я решила, что 2-ая Кирпичная не подходящее место для тех детей? Живет же Маша постоянно за городом, и довольна своей жизнью».
Марина поговорила с Машей, которая собиралась с утра на работу, но обещала предупредить няню о приезде Сашеньки, потом проверила почту. На ящик журнала «Кредо» пришло несколько писем для рубрики «Поделись улыбкою своей». Значит, рано еще закрывать ее. На ближайшие два номера материал уже есть, а дальше можно не спешить. Может, пришлют что-нибудь более подходящее для публикации. Но просмотреть не мешает, чтобы не копились непрочитанные письма. Одно письмо Марину заинтересовало, оно оказалось из Новосибирска, с папиной родины.
«Тридцать лет назад в городе Новосибирске было много трамвайных маршрутов, Но самый знаменитый был маршрут №11. На нем работал замечательный водитель – пожилой мужчина, с красивой сединой, гордой посадкой головы и орлиным профилем. Фамилия его была армянская, кончалась на «ян» или «ан», но стерлась из моей памяти. Он и говорил с небольшим акцентом, когда аккуратно, громко и разборчиво объявлял остановки, вежливо просил уступать места пожилым людям и пассажирам с детьми. Его трамвай всегда сверкал новой краской, был чисто вымыт, в нем горели все лампочки, не было сломанных сидений, окна и двери не заедало, отопление работало. И сам он одевался на работу в костюм с чистой рубашкой и галстуком. Трамваем он управлял виртуозно: не дергал с места, не прижимал пассажиров дверями, плавно тормозил. Сама атмосфера в его трамвае была какая-то добрая, домашняя.
Я познакомилась с ним, когда первый раз ехала на вокзал Новосибирск Восточный. Была зима, я собралась поехать с компанией таких же студентов на лыжную прогулку. Но времени оставалось мало, я боялась опоздать на электричку. Подошла с лыжами к передней двери и спросила водителя, где мне лучше выйти. Этот красивый вежливый мужчина очень приветливо поздоровался, подробно объяснил, как пойти к вокзалу, а потом подсказал самый короткий путь и даже остановился в неположенном месте, перед Горбатым мостом (есть у нас такой в городе), чтобы я вышла».
Марина подумала, что событие не тянет на статью: нет фамилии героя, да и повод какой-то мелкий: подсказал дорогу, высадил между остановками. Простое человеческое участие, добросовестный труд, – неужели за тридцать лет эта женщина не встретила ничего, что больше заслуживает упоминания в прессе? Однако последние фразы изменили мнение Марины.
«Я еле успела на электричку, моя компания уже стояла на перроне, они шумно приветствовала меня. Среди всех особенно радовался один парень, тот, ради которого я так стремилась в эту поездку. Сердце мое не обмануло меня, с того дня мы подружились, а после института поженились. Уже выросли наши дети. Хотелось бы сказать спасибо этому водителю, этому достойному человеку. А если его уже нет, то пусть его дети и внуки (они-то, конечно, узнают его и без фамилии) знают, какой добрый след он оставил в памяти людей, и гордятся им».
«Да, в этом что-то есть, надо Андрею показать. И изложено грамотно, только в конце «узнают» и «знают» в одном предложении, – подумала Марина и поместила письмо в папку «Улыбка». – И хорошо бы еще узнать фамилию водителя. Может, позвонить в Новосибирск, в трамвайный парк?» Марина сразу вспомнила о новосибирских родственниках, с которыми обменивалась сообщениями примерно раз в неделю. «Как там поживает тетя Катя и ее семья?» Но посмотреть свой личный ящик она не успела: Сашино терпение кончилось.
***
Дом, находящийся по адресу 2-ая Кирпичная горка номер 13, оказался старым двухэтажным деревянным домом, постройки пятидесятых годов прошлого века. Почерневшие стены, полусгнившие рамы, сломанная подъездная дверь, сиротливо висящая на одном шарнире, – картина складывалась слишком уж удручающая. Раиса Анатольевна оказалась дома. Черноволосая, смуглолицая женщина лет 30-35 провела Марину в комнату. Пол в коридоре нещадно скрипел, квартира явно требовала ремонта. В комнате стоял сервант с посудой, старый телевизор на облезлой тумбочке. Марина села на диван, покрытый полинялым ковром. Раиса Анатольевна внимательно посмотрела на удостоверение Марины.
– Зачем Вы хотите писать статью? Ну, потерялись дети по недоразумению, но ведь сразу же и нашлись!
– Я не конкретно о ваших детях хотела написать, а чтобы за детьми лучше присматривали, не оставляли их одних. И еще о Центре временного пребывания. Вы же там были, видели, как у них красиво, какой внимательный и чуткий персонал.
– И пишите себе, о чем хотите, но не о моих детях. Я, может, быть, не хочу, чтобы о них упоминали. Я что, плохо обращаюсь с детьми? Или морю их голодом?
– Нет, что Вы! Дети выглядели ухоженными, хорошо одетыми.
– Да, я на полторы ставки работаю, чтобы у них все было, как у всех!
– Вы – хорошая мать.
Раиса Анатольевна смягчилась.
– То-то и оно! А то некоторые тут языками чешут, сбагрила, мол, детей к бабке, а сама развлекается! А я каждую лишнюю копеечку на детей трачу!
– А где сейчас Ваши дети?
– У матери, я же сказала. Мать у меня в деревне живет, так дети у нее. Там им хорошо, простор, и продукты свежие, деревенские, не то, что в городе. Мать у меня хорошо за детьми ходит, и книжки им читает, и играет с ними. Дети чистенькие ходят, присмотренные.
– А почему они у бабушки живут?
– Я разве не сказала? Я же посменно работаю, сестрой-хозяйкой и на полставки санитаркой. И подменяю всех, чтобы заработать.
– Расскажите, как Вы детей потеряли?
– Да я сто раз уже всем объясняла! Сколько можно! В магазин пошли мы все вместе. Я на работу спешила, думала, что дети остались с мамой. Сама не понимаю, как они отстали? И что ворошить, нашлись ведь! Ну, не досмотрела, впредь умнее буду. Извините, мне пора на работу собираться. У нас в больнице строго. Случайно меня застали дома, теперь только послезавтра буду.
***
В этой части подвала, за наглухо закрытой железной дверью, нет никаких обитаемых помещений, постоянно стоит тишина. Сколько я ни прислушивалась, в коридоре нет никакого шума, голосов, стуков. Трижды в день с лязгом открывается железная дверь в коридор, раздаются шаркающие шаги, после этого поворачивается ключ в замке моей камеры. Охранники с едой не заходят, они остаются у дальней двери. Наверное, чтобы никто случайно не вошел. Все же это не тюрьма, а больница, наверное, здесь есть нормальный персонал, который и не подозревает, что кого-то держат в подвале. Как бы мне связаться с ними, но так, чтобы не догадались тюремщики?
Сначала мне еду и одежду приносила толстая неопрятная тетка с тупым выражением лица. Я несколько раз пыталась заговорить с ней, но затем бросила свое занятие. Она или добросовестно следовала данным ей инструкциям, или дополнительные умственные усилия были ей несвойственны.
Однажды вместо шаркающих тапочками ног по коридору процокали каблучки. Я глазам своим не поверила: вместо тупой тетки ко мне пришла нормальная женщина. Она была в чистом белом халате. Из-под кокетливо сдвинутого колпака игриво свешивался завиток. Она подала мне чистое белье. Я переоделась в рубашку и больничный халат. Затем она так же молча поставила еду, но я заметила, как блеснули у нее глаза при взгляде на мое обручальное кольцо и серьги. Обручальное кольцо мне подарил Сережа на пятилетие нашей свадьбы, а серьги к нему – на рождение нашей дочери. Я как можно более приветливо и дружелюбно ей улыбнулась, поблагодарила за еду. Когда она собралась уносить тарелки, я с готовностью их помыла. Пока мыла посуду, я разговаривала с ней. Хотя слово «разговаривала» здесь было неуместно: она молчала. Но по тому, как реагировали ее глаза, я поняла: она слушает, и слушает очень внимательно. Подавая ей посуду, я заметила: «Рада, наконец-то, увидеть красивую элегантную женщину, а не чудище. А кстати, что с ней? Не заболела ли она? В последнее время она что-то покашливала». Она не сказала мне ни слова и ушла, но я уловила на ее лице тень улыбки. Ей понравилась моя лесть.
