скачать книгу бесплатно
Утро следующего дня началось с визитов. Ожидая Энифа, Цефея распахнула двери, едва заслышав стук. Но на пороге стояла седовласая, хрупкая женщина, облаченная в золотисто-охровые одежды, богато расшитые шелком и розовым жемчугом. Некогда красивое лицо гостьи было покрыто глубокими морщинами, бледная кожа потеряла привлекательность здорового румянца и напоминала лист тонкого пергамента. Волосы женщины были затянуты в тугой узел, из-за которого ее облик приобретал чрезмерную строгость. Перед Цефеей стояла Хранящая Мать и девушка, едва осознав это, склонилась, выражая свое почтение гостье. Незнакомка шагнула в гостиную, не обратив на Цефею внимания. Лишь только шумный вздох подсказал девушке, что ее присутствие в покоях Рубина крайне раздражает гостью.
– Позови Рубина. – Приказала она.
Цефея желала заметить, что она не слуга, а гость, но в этот миг из библиотеки вышел Рубин. Вовсе не удивившись внезапному визиту, он слегка поклонился незнакомке и произнес ее имя: «Атара…». Хранящий пригласил гостью присесть, но в ответ женщина упрямо покачала головой.
– Полагаю, наш разговор будет о ней. – Сказала она, брезгливо кивнув в сторону Цефеи. – Глупо было с моей стороны спешить к тебе, чтобы рассказать о появлении Цефеи в мире Айры.
Девушка окинула гостью взглядом. Между Рубином и Атарой пролегала пропасть непонимания. Привычное различие Рубина и Энифа уступало тому, что наблюдала девушка теперь, сравнивая Атару и избранника Файро. В Энифе жило мертвенно-ледяное равнодушие, которое можно было объяснить, вспомнив о его бессмертии. Он был безразличен к человеческой расе и оттого часто казался безжалостным к другим. В противовес холодному рассудку эльфа жил Рубин. Кому как не Цефее была известна природа его взвешенного, но справедливого рассудка, которому было не чуждо милосердие и понимание. Невозмутимость красноволосого Хранящего сполна компенсировалась горячим сердцем и нежным отношением к каждому живому существу. Для него были все равны, жизнь каждого была одинаково бесценна. Он жил без оглядки на прошлое, желая наслаждаться мгновением настоящего. Однако, в то утро Цефее открылась новая грань характера Рубина. Перед Атарой стоял сильный и уверенный избранник Файро. Атара, в свою очередь, казалась честолюбивой, гордой и озлобленной. Но все это, как кровь из раны – сочилось из глубин ее искалеченной души. Хранящая поймала себя на мысли, что необычайно чутко ощущает ее эмоции.
– Ты знаешь о вознаграждении за Цефею? Вижу, что знаешь… Вся стража ищет ее. Я надеялась, что ты отправишься на ее поиски и поймаешь для совета. Но на пороге твоих покоев меня встречает причина моей давней бессонницы. Объект всеобщих слухов. Глупо, но я все еще надеюсь, что эта девочка не имеет отношения к роду Хранящих. Это твоя прислуга? Подруга из города? Скажи мне, что она не Хранящая, Рубин!
Рубин покачал головой.
– Как бы я не желал, – сказал он, – но перед тобой стоит Хранящая по имени Цефея.
Золотистые искры вспыхнули над головами Хранящих. Одна из них едва не достигла Цефеи. Она вздрогнула и отшатнулась, заметив, как между ней и Атарой полыхнула стена алого сияния. Губы Атары сжались в тонкую нить, лицо исказилось от гнева. В наступившей тишине можно было расслышать ее шипение: «Глупый мальчишка…».
– Пожалуйста, Атара, не нужно… – попросил он, собирая остатки голосов в свою ладонь. Живительное волшебство огня – крошечный, тлеющий светлячок погибающего пламени – томился в ладонях своего господина. Голоса, призванные Рубином, преданно обнимали его пальцы своими жаркими языками. От внимания гостьи не ускользнуло то, с какой легкостью избранник Файро дал ей отпор. Потеряв последние капли самообладания, Атара разразилась угрозами и проклятиями.
– …Она человек! – вновь и вновь кричала женщина. – Ты смел привести человека в мир Айры!
– Невозможно провести в Айру человека. – Раз от раза напоминал Рубин.
– Однако же она здесь! Девчонку нужно предать суду, а ты…
– Остановись, Атара. – Потребовал он, теряя терпение. – Цефея здесь. Хочешь ты этого или нет. Осталось лишь решить, как нам быть.
Атара сдалась. Лицо ее вытянулось от усталости, взгляд потух. Она еще раз взглянула на Цефею, но теперь с болью и тревогой во взгляде, словно молила ее бежать из Айры. За окном пели птицы и цвела весна, заливая равнины у подножья Ланглары солнечным светом и сверканием кристальной росы. Ветер наполнил белоснежные шторы, от чего те стали похожи на вздутые паруса. В тишине комнаты послышались шаги – то Рубин приблизился к Атаре и заговорил мягко, едва слышно.
– Бессмысленно искать виновных в том, почему Цефея стоит в этой комнате вместе с нами. Айра призвала ее в тяжелый час и мы, как и следует, должны повиноваться желанию Создателя. Я сделал свой выбор, Атара. Я с Цефеей.
– Нет такого закона, – твердо начала Атара, – по которому я должна посвятить в Хранящие чужестранку из мира людей. К тому же нет ни единого доказательства, позволяющего говорить о том, что она – Цефея.
– К чему этот обман? – не понимал Рубин. – Не ты ли ждала ее появления? Не ты ли желала стать ее наставником? Почему ты не желаешь ее признавать теперь?
Атара покачнулась, словно Хранящий дал ей пощёчину. Вовремя схватившись за подлокотник дивана, она выпрямилась.
– Я знаю, чего ты хочешь, Рубин. – Сказала она, хрипло. – Цефея станет Хранящей и я должна буду взять ее под свою опеку. Будет ли у меня выбор? Только если ее возьмет иной наставник – Отец или Мать, способные обучить Цефею мудрости Хранящего. Не сомневаюсь: кто-то возлагает на нее большие надежды. Но только не я. Тебе ли не знать, что я ждала иного спасителя. Да, не человека, но и не гибель этого мира. Я исполню волю Создателя и помогу ей стать Хранящей. Но для начала я должна буду взять с тебя клятву, девочка. – Атара повернулась к Цефее лицом и они впервые взглянули друг другу в глаза. – Поклянись, что я никогда не буду твоим наставником.
Цефея, не раздумывая, пообещала: «У меня нет и не будет права заставлять вас быть моим наставником. Когда придет время – моим наставником будет иной Хранящий из числа почтенных Отцов и Матерей».
Атара прикрыла глаза рукой и устало вздохнула.
– Сегодня ночью я открою для вас проход через западные ворота. Назовешь мое имя и тебя пропустят без досмотра. Но я смогу договориться лишь на эту ночь, Рубин. Одна ночь. Ты понял? – Будто заклиная Хранящего, она повторила все сказанное еще раз и лишь убедившись, что Хранящий запомнил каждое ее слово, прошла к двери. Замешкавшись на пороге, она взглянула на Цефею. – Знаешь ли ты имя своего Перворожденного?
– Нет, сирра. Но вам известно его имя. Не так ли?
– Это Рагнарек. Смерть Айры.
Дверь закрылась, мягко щелкнув латунным язычком. Хранящая безмолвно стояла, глядя на Рубина. Первое, что вспомнила она в то мгновение – просьба Энифа придерживаться пути спасителя.
– Эниф знал. – Без тени огорчения проронила Цефея.
– Ты ничего не знаешь о Рагнареке… – осторожно начал Рубин, но девушка остановила его. Она безмолвно просила его ничего не говорить и ушла в свою комнату, пробыв там до вечера.
Среди прочтённых книг она отыскала ту, что была посвящена древним предсказаниям и легендам. Раз за разом она перечитывала строки древнего пророчества, до тех пор, пока они не отпечатались в ее памяти. Разглядывая гравюру могучего воина, разрубающего мечом Айру, Цефея вновь и вновь спрашивала: «Зачем я нужна тебе, Рагнарек?», но ответа так и не получила. Порой она металась по комнате, словно раненый зверь, не находя в себе сил поверить в свою судьбу – быть судьей и палачом для мира, который она так страстно полюбила.
Тот вечер был сложным и для Энифа, который предстал перед друзьями крайне рассерженным после общения с Вечным советом. Несколько часов он потратил на попытки убедить совет принять избранницу Рагнарека в число Хранящих Айры.
– Вы даже не знаете ее предназначение. – Говорил он. – Вы даже не даете шанса раскрыть в ней дар Хранящего. Мы не можем, – заявлял Эниф, – противиться заповедям, по которым Айра существует уже тысячи лет. Вы идете против воли Создателя.
Но что значит воля Создателя в глазах испуганных старцев, считающих, что изоляция Хранящей от могущества Рагнарека поможет продлить жизнь Айры? Слушатели упрямо не желали принимать слова избранника Хроноса всерьез, подвергая его речь насмешкам и критике.
– Цефея – порождение Рагнарека. – Говорил один из советников. – Уничтожим Цефею – победим чуму, ожидающую нас с появлением Рагнарека.
– Вы видите в Цефее гибель мира, я же вижу в ней спасение! – воскликнул Эниф. – Айра не призвала бы ее, если бы в Цефее не было нужды! Цефея необходима Айре. Рано или поздно вам придется признать это. Теперь Вечный совет решает за Создателя кого из Перворожденных почитать, а кого – изгонять? Не боитесь ли вы навлечь на себя гнев Создателя?
Но старцы были непреклонны в своем желании изгнать Цефею. «Корм для червей» – раздраженно изрек Эниф сквозь зубы, покидая стены Ратуши.
Явившись к Рубину, Эниф по большей части молчал и с нескрываемым облегчением воспринял новость о том, что Цефее уже известно имя ее Перворожденного. «Значит, мне придется говорить еще меньше. – Разумно подвел итог он, занимая кресло у камина».
Даже когда в гостиную вошла Цефея со сборником легенд Айры, Эниф не проронил ни слова.
– Вы считаете это справедливым? – наконец, спросила Цефея. – Справедливо ли приказывать разрушить то, что я совсем недавно полюбила? Почему нельзя было наделить меня даром созидания? Зло – вот чему я должна буду подчиниться.
– Не называй своего Перворожденного злом. – Предостерег Рубин. – Сперва встреться с Рагнареком.
– Как же у смертных все просто. – Слегка раздраженно заметил Эниф. – В Айре нет злых или добрых богов. Разве ты не заметила этого, когда читала легенды? У каждого Перворожденного – своя роль. Кому-то отведен удел создавать, но кто-то наделен даром уничтожать. Этот цикл жизни определил Создатель задолго до Перворожденных.
– Наберись терпения, Цефея. – Посоветовал Рубин. – Быть может, ты станешь спасением Айры.
В каждом мире возможно найти людей, награжденных редким даром, ценящийся больше, чем дар избранника Перворожденного или Странника. Эти люди способны вселять в сердца других надежду и пробуждать в них силу, разжигая пламенную страсть к жизни. В темный час пути они пробуждают вас от забвения отчаяния. Но даже для Айры Рубин был уникален, так как сочетал в себе множество благодетелей. Не произнося речей, он заставлял Цефею действовать благоразумно, собирая все свои силы для следующего рывка. Рубин внушал ей уважение к той жизни, что суждено было прожить в Айре. Недолго наблюдая за редкими вспышками гнева, или отчаяния, он не переставал повторять Цефее: «Ты тратишь силы, горюя о том, чего исправить уже нельзя. Не лучше ли подумать о том, что возможно изменить?».
В первом часу ночи Хранящую разбудили и просили надеть удобные штаны и рубашку. Девушка послушно встала, умыла лицо прохладной водой. Забирая волосы, она разглядывала свое отражение и повторяла заученные наизусть строки легенды: «Все было рождено из пустоты. Имя той пустоты – Рагнарек. Создатель спал и Рагнарек правил Хаосом, который жил на месте Айры. Проснулся Создатель и сотворил Айру, но одолеть пустоту не смог. Создатель отвел Рагнареку роль судьи и палача, дав ему наказ быть концом мира». Сквозь легкие шторы пробивался серебристый свет луны. Цефея закрыла лицо руками, желая испепелить воспоминания о разговоре с Атарой и поверить в сказанное друзьями. Когда теплая ладонь легла на ее плечо, девушка вздрогнула.
– Тебя ждет тяжелое испытание, Цефея. – Тихо сказал Рубин. – Но нам нельзя медлить.
Наконец состоялось ее знакомство с Айрой. Лошади, нетерпеливо переминавшиеся у коновязи, возбужденно всхрапывали. Звонкое постукивание их подков о мощенную мостовую, эхом разносилось вдоль высоких белоснежных стен замковой постройки. Цефея подняла взгляд и увидела темнеющие окошки покоев Рубина. Те самые окна, сквозь которые она наблюдала за жизнью Айры. Но лишь оказавшись посреди ночи в цветущем парке, Цефея подумала о том, как неожиданно огромны оказались многие вещи и как жалки и малы были те, что населяли необъятный мир, сотворенный Создателем.
Мощные стволы вековых дубов придерживали богатую крону, усыпанную зеленеющей листвой. Ровные линии аллей убегали в темноту, теряясь меж розовых кустов и зарослями шиповника. Застенчивые петуньи качали своими разноцветными головками, вторя пестрым бархатцам и колыханиям прохладного ветра, пронизанного росой весенней ночи. Кристальная, чистейшая вода, застыла каплями на каждой травинке или лепестке, отчего казалось, что по парку разбросаны самоцветы. Крупные мотыльки и белесые ночные бабочки порхали в зарослях, красуясь перед путниками искусным рисунком своих нежных крыльев. Несколько сверчков, зарывшись в траве, играли свою мелодию, стараясь задать ритм неутихающим цикадам.
Все это разыгрывалось под высоким небом, от глубин которого кружилась голова. С темной глади бесконечного небесного океана взирали сверкающие звезды, каждая из которых, подчиняясь вечному закону движения, была подвижна. Одни стремительно пересекали небеса, оставляя за собой хвост из сверкающих частичек света и искр. Другие, чинно шествовали по небосводу, лениво перекатываясь по намеченным орбитам. Пять лун, две из которых были скрыты крепостной стеной, смерено шагали по своему тысячелетнему пути, не смея отклониться от курса.
Цефея шептала признания в любви, надеясь, что Айра слышит ее. Она жадно вдыхала воздух, пропитанный запахом свежескошенной травы. Едва не лишившись дара речи от изумления, девушка с трудом заставляла себя следовать за друзьями, но все равно отстала от них на несколько шагов.
– Взгляни туда. – Шепнул Рубин и указал на сад. Тот самый сад, который был виден из окон спальни Цефеи. Там цвели сливы и вишни.
Среди веток, устало опустившихся от тяжести многочисленных соцветий, мелькали крошечные птички, привлекавшие внимание пестрыми перышками и звонким чириканием. Они, ловко перепархивая с ветки на ветку, ловили светлячков, роившихся вокруг деревьев. Сверкающие мошки, словно дразня обидчика, разжигали свои тельца с новой силой, от чего птички лишь громче заливались чириканием. Звуки этих оживленных сражений разносились по всему парку. С трудом оторвав взгляд от пестрых птиц, Цефея села на коня, заняв место за спиной Рубина.
Город погружался во мрак и его улицы с трудом проглядывались во тьме. Цефея, слегка разочарованная тем, что ее знакомство с Алморрой так и не состоялось, вглядывалась в едва видневшиеся силуэты невысоких домов и палисадников. Однако, большее внимание Хранящей завоевали люди, облаченные в плащи ярко-желтого цвета. Они неспешно брели по улицам, останавливаясь у фонарных столбов и поднимая длинные, металлические жезлы, увенчанные ярким сферическим камнем. Это были люмии – служители улиц, следившие за состоянием фонарей. Они отвечали за освещение улиц города в ночное время. Рубин, в ответ на вопрос Цефеи, пояснил, что большой камень, венчавший их жезл – лава с Хильмарии. Она пластична как глина, но горяча как пламя. Кузнецы работают с ней крайне осторожно – слабого дуновения бывает достаточно для того, чтобы разжечь пламя вокруг камня. Благодаря жезлам люмии разжигают в фонарях огонь. Утром, как только рассветает, люмии вновь проходят по городу и гасят фонари латунными колпачками.
Наконец, вдали, между домами, показался свет. Цефея поняла, что они едут к оживленной улице и действительно, спустя несколько минут конь Рубина Мерхар зацокал по освещенному проспекту. На нем было множество людей – в основном торговцев и стражников, закованных в белоснежные доспехи с выкованным на груди тысячелистником. Среди стражников мелькали уставшие лица путников, шагающих по улицам Алморры в поисках ночлега, где-то торговец призывал купить редких прохожих эльфийские отвары для укрепления мужской силы или же коррекции женской красоты. Город жил даже ночью, но ритм этой жизни отличался от представлений Цефеи, привыкшей следить за чинным чествованием дворян по замковому парку.
Сердцем Алморры был белостенный замок, сложенный из эртарита. Внутренние стены замка – граница между Верхним и Нижним городом. Верхний город состоял из замка, примыкающих к нему построек и Имперского парка. За стеной замка начинался Нижний город – город простых людей, ремесленников и мастеров. Спутанные линии улочек пересекались, образуя небольшие площади, на которых были установлены крохотные фонтаны, водой из которых каждый странник мог утолить жажду. Центром Нижнего города считалась площадь Далии, с появлением которой связана интересная история.
Алморра – город десятка национальностей, но когда-то веру и культуру иноземцев уничтожали, прежде чем принять земли в состав Империи. Это была эпоха кровопролития и череды воин. Городские предания гласят, что в то время в городе жила целительница по имени Далия. Она излечивала сотни жертв, помогала не только воинам Империи, но и ее врагам. Для милосердной Далии не существовало границ между воинами Сентория и мужами иных государств. Днем она служила в Храме, излечивая раны сенторийцев, а под покровом ночи отправлялась за стены Нижнего города, где ее ждали жертвы Империи. Но до Императора дошли слухи о том, что Далия помогает врагам излечивать раны и разгневанный правитель бросил целительницу в подземелье. Хрупкая и болезненная женщина, делившая свою еду с больными и нищими, не выдержала сквозняков и холода темницы. Через месяц, когда Император смилостивился над ней, Далия была на грани смерти. Лучшие целители пытались спасти ее, однако Далия умерла.
Войны кончаются, но память о павших остается в сердцах людей надолго. Пройдет чуть менее пяти лет после окончания войны и, к изумлению Императора, горожане установят на центральной площади статую целительницы. Молодая женщина, чья фигура искусно выточена мастером из эртарита, следила за родным городом, покорно склонив голову перед дверьми городской ратуши. Белоснежный облик делал ее похожим на призрака, застывшего с протянутыми руками. Даже спустя сотню лет, глядя в ее умиротворенное лицо, казалось, что она готова заключить каждого страдающего в объятия, даруя любовь и покой. Неизвестный горожанин посадил под ногами Далии несколько кустиков горной ясмины, круглогодично цветущей белоснежными крошечными соцветиями, что пушистыми бородами свисают с островка к водной глади фонтана. Чуть позже в воды фонтана было запущено несколько алых карпов.
Оставались неясным лишь причины, по которым монумент врага Вечного совета был установлен перед городской Ратушей, в которой три раза в неделю собирались советники Императора. Конечно, у горожан был ответ на этот вопрос, но на этот раз мнения расходились. Одни говорят, что памятник Далии – это памятник милосердию, которое есть в каждом сердце. Так горожане просили советников не забывать о человеколюбии и принимать лишь справедливые решения. Но более злые языки шепчутся, что призрачный образ целительницы – напоминание о многочисленных жертвах, павших из-за алчности Императора и трусливости почтенных Отцов и Матерей.
Облик города складывался веками благодаря усилиями трудолюбивых алморрцев, день которых начинался с уборки дома и приготовления завтрака для семьи. В городе все постройки были в два-три этажа, практически под каждым окном дома висел ящик с цветами. Парки, палисадники, сады – слабость алморрцев. Город утопал в зелени.
Цефея старалась запомнить каждую улочку, следила за каждым поворотом. Как же хотелось ей пройти по улице, не имея ограничений во времени. Как завидовала она спящим в домах людям, которые каждый момент своей жизни могут потратить на прогулку по Алморре и ее окрестностям.
Жилые дома остались позади, все чаще на глаза попадались постоялые дворы, магазины и лавки. В конце улицы показались ворота и стража. Цефея ощутила, как напрягся Рубин и заметила несколько обеспокоенный взгляд Энифа, брошенный на друга. Однако, все переживания Хранящих оказались впустую – едва услышав имя Атары, стража отступила в тень, пропуская путников.
– Наша смена закончится в шесть. – Негромко сообщил Рубину один из стражей. – Через два дня я снова здесь…
Взгляд молодого капитана упал на Цефею. Доли секунды он глядел на нее, широко распахнув глаза, а затем, встрепенувшись, низко поклонился. Лишь когда путники оказались за городскими воротами, Хранящая осмелилась спросить у Рубина о причинах, по которым стражник столь странно отреагировал на ее присутствие.
– Мне показалось, – призналась Цефея, – что я видела страх в его глазах.
– Думаю, Атара сказала доверенным лицам о том, что ты Хранящая Рагнарека. – Предположил Рубин.
– Выходит, подобное отношение будет ждать меня от каждого? – спросила Цефея.
– Отношение каждого – зависит лишь от тебя, Цефея. – Улыбнувшись, заметил Рубин.
– liana delo nolisa ledira roun. Lonori li. – поддержал Эниф, усмехнувшись. – Li oniery en dalissa. Erinidas.[11 - В его мыслях было страха меньше, чем любопытства. Ты молода и красива. Привыкай.].
Путь лежал к одной из вершин Ланглары – веренице высоких гор, раскинувшихся в Северо-Западной части Центрального Королевства Сентория. Лошади перешли на галоп. Черный конь Рубина сливался с ночью и Цефея с трудом различала его во мраке. Мышцы перекатывались под лоснящейся шкурой могучего зверя, земля содрогалась от удара его широких копыт. Мерхар походил на коня, которого был достоин демон, однако зверь избрал для себя красноволосого Хранящего. Вцепившись в Рубина, Цефея с ужасом представляла свое падение со скакуна, но вскоре Мерхар замедлился, переходя на легкую рысь, а затем и вовсе на шаг. Копыта отбивали звонкую дробь о каменные плиты. Цефея поняла, что они идут по горным тропам. Рубин, щелкнув пальцами, воспламенил вокруг себя полдюжины незримых фитилей. Пламя осветило путь ярче факела и Цефея разглядела под копытами Мерхара острые камни, укрывающие дорогу. Следуя примеру друга, Эниф, взмахнул рукой и выхватил из воздуха сверкающие сгустки молочной дымки, причудливо переливающейся в ладонях своего повелителя. Они зависли над его головой светящимися каплями, разжигаясь мертвенно-белым пламенем.
Цефея знала, что ее ждало испытание в Пещере. Это было обязательной процедурой посвящения избранника в ряды Хранящих. После нее, если верить словам Рубина и Энифа, говорить о заточении Цефеи в темницах крепости – нельзя. Во время испытания Хранящего в Пещере ждала встреча с потаенным страхом. Однако, для Цефеи оставалось неясным, как может иметь какие-то страхи человек, чей мир ограничен стенами чужого дома? К тому же она была очищена от страха беспамятством – благодаря могущественным силам Айры, она лишилась прошлого, а где как не в былом находить страхи, с которыми можно было бы вести достойные сражения? Но когда у человека отнимают страхи, созданные разумом, в игру вступает инстинкт. Цефея жаждала жизни, боясь забвения. Но разве найдется тот, кто не боится мрака смерти?
Размышляя об этом, Цефея ощутила, что страх перед неизвестностью отступает. Для нее наиболее жутким виделось исполнение роли палача Айры. «Лишь только в Пещере я отыщу ответы на все свои вопросы. – Думала Цефея. – А значит, я пройду это испытание».
– Ты уже немного знаешь о предстоящем испытании, не так ли? – спросил Рубин, натягивая поводья. Мерхар послушно замедлил шаг, пропуская вперед белоснежного коня Энифа. – В большинстве сражений, главное оружие Хранящего – голоса. Знаешь ли ты, что это? Голоса – это потоки могущества, которые творили Айру, подчиняясь воле Создателя. Благодаря последней жертве создателя – имени, которое он крикнул, растворяясь в Айре без остатка – голоса приобрели нескончаемый источник силы. Знаешь ли ты, как звучат голоса?
На каждый вопрос Рубина Цефея качала головой. Он терпеливо говорил и задавал вопросы, на которые не слышал ответа. Тогда он пояснял и рассказывал еще, стараясь дать Цефее как можно более полное представление о том, что ее ждет.
– Голоса – это музыка мира. Сперва ты можешь не слышать ее вовсе, а затем услышать гул. В нем тебе нужно будет отыскать свою мелодию. Это непросто, но, слегка привыкнув к ее звучанию, ты сможешь быстро ориентироваться и призывать голоса для сражений. Однако, главная сила Хранящего заключена в его вере. Ты должна верить в правильность своих поступков. Даже если ты будешь погибать – не пускай в свое сердце сомнения и помни, что ты исполняешь волю Перворожденного. Слышишь, Цефея? Не сомневайся и не жалей о содеянном.
Цефея понимала страхи Рубина. Хранящие использовали свой главный козырь в борьбе с противником в пещере. Они представали перед своими Перворожденными как герои, победившие своих демонов с помощью дарованных им сил. Иное предстояло испытать Цефеи, которая не обладала навыками сражения мечом, или же голосами. На что могла положиться она? Цефее пришлось допустить мысль, что Атара специально отправила Хранящую на испытание в эту ночь. Это был верный путь на смерть. Она не сомневалась – почтенная Мать могла позволить им пройти испытание в иной день, однако, она приложила немалые усилия, освободив путь к пещере лишь в грядущую ночь. Но избранница Рагнарека не сдавалась.
– Я знаю, чего ты боишься, – негромко сказала Цефея, – но вспомни, сколько невозможного я совершила за эти несколько недель. На моей стороне Айра.
Она почувствовала, как раздвигаются ребра Хранящего, впуская в легкие глоток воздуха. Он накрыл ее холодную ладонь своей и, слегка ударив по бокам коня, нагнал Энифа.
Через пару часов отряд вышел на площадку к отвесной скале, посреди которой зияла широкая червоточина. Может, огромный червь проделал это отверстие в скале тысячи лет назад, погружаясь в глубину горы? Как наполняется колодец, так и дыра со временем наполнилась тьмой. Леденящий холод из пещеры распространялся вокруг, пугая все живое. Ничто не нарушало одиночества притаившегося в пещере мрака. Зверь ждал новой жертвы, клубясь и тяжело вздыхая. Пульсирующая тьма, змейками тянулась к Цефее, дразня и подманивая к краю. Недалеко от пещеры, повиснув над пропастью, росла плакучая ива. Она цепко держалась за каменистую землю могучими корнями, безжалостно впиваясь в камень, расщепляя его в песок и гранитную крошку. Ее зеленая листва, широкая крона, могучий ствол – были чудом жизни среди мертвых скал. Ветви ивы были украшены многочисленными цветными лентами. Хранящая знала, что обычно такие ивы растут там, где пало множество воинов и каждая лента на ее ветвях – это отметка о погибшем.
– Я вернусь. – Решила Цефея. – Не нужно повязывать ленту.
Девушка сделала шаг на встречу тьме и темные змейки голодно лизнули носки ее сапог. Она приняла из рук Рубина меч и неумело закрепила ножны на поясе. Друг взглянул на нее и улыбнулся.
– Я буду ждать тебя здесь. – Обещал он.
В подобные ночи страх не завладевает сердцем героев и каждый способен на подвиги. Звездные небеса укачивали мир в темных ладонях, напевая колыбельную ветрами и шепотом жестких стеблей осоки, колыхающихся на диких полях Айры. Цефея оглядела безмятежно спящий мир, кивнула на прощание Энифу.
– Еще одна прекрасная ночь, Айра… – промолвила Хранящая, бросая прощальный взор на торопливую луну.
И даже провалившись во мрак она помнила, что с ней Айра.
Глава четвертая
Далекий стрекот цикад, пение вечерних птиц, тревожные всхрапы коней оборвались. Цефея коснулась ушей, на секунду подумав, что лишилась слуха. В этот миг из глубины мрака донёсся звон колокольчика. Девушка застыла, завороженная чарующим звуком. Колокольчик звенел, с каждой секундой становясь громче и обрастая новыми звуками. Тяжелые удары, могучего, древнего сердца, разгоняющего по многокилометровым жилам тягучую, неподатливую кровь, сотрясали тьму. Его биение заставляло внутренности Хранящей болезненно вибрировать. Ритм густых, редких ударов, поддержали тонкие струны незримой арфы. Великое множество голосов придерживались единого мотива, наигрывая знакомую Цефее мелодию. Эхо, играя со звуком, вторило симфонии, растворяя его в бесконечных лабиринтах каменных залов.
«Эту мелодию я слышала раньше… – подумала Хранящая, шагая во тьме. – Эта музыка была моим лекарством во время лихорадки. Да, нет сомнений, именно она звучала в те страшные ночи! Благословенен тот, чьи пальцы касаются струн невидимой арфы». Шагая во мраке, Цефея ощущала, как смелость заполняет ее душу. Дирижёром несмолкаемой мелодии была Айра и Хранящая, бредя во тьме, ощутила мягкое прикосновение теплых потоков к кончикам своих пальцев. То были голоса. Избранница Рагнарека, познала их в густом мраке мира. Оставшись наедине с собой, она училась управлять могуществом, отведенным для нее. Долгие мгновения ее попыток дали первые успехи и девушка очень скоро научилась удерживать потоки в своих ладонях. Сколько времени ушло на тренировки – сказать сложно. Были ли это часы, дни, недели или месяцы – неизвестно. Но Хранящая крепла в своем ремесле и наслаждалась своим даром. Однако, как бы ни было сильно желание управлять голосами, навыки Цефеи были несовершенны. Избранница Рагнарека стремилась подчинить голоса своей воле и тогда музыка стала стихать. Вскоре прекратилась вовсе.
Беспомощность охватила сердце девушки. Оказавшись во тьме и тишине, она осознала, как может быть жалок Хранящий, лишившийся своего дара. Сполна осознав свою несдержанность, она сравнивала себя со вспыльчивой Атарой, невольно завидовала равнодушию Энифа и спокойствию Рубина. Но даже после признания ошибки, Цефея не расслышала музыку во тьме. Мрак плотно обступил избранницу Рагнарека. Он тяжело вздыхал и утробно рычал, словно зверь, пробуждающийся ото сна. Его тело вздымалось, клубилось, набрасывало на Хранящую петли, силясь задушись девушку в смертельных тисках. Глубины пещеры сотряс раскат рычащего грома и девушка ощутила, как по ее спине пробегает холодок животного ужаса.
Древний монстр, рыча и скалясь на недоступного его взору врага, ступал по полу пещеры, скрежеща стальными когтями. Глазницы зверя были лишены глаз и пустые провалы зияли на их месте. Жестокость была создателем этого демона, ведь ничто иное не могло породить столь отвратительное существо. Острая шакалья морда, покрытая грубой пепельной шерстью, сморщилась, обнажая ряд острых зубов. Острые, словно стальные клинки, они разрывали когда-то плоть древних воинов. Каждый житель Айры знал имя этого зверя и Цефея знала его не хуже остальных.
В древние времена, когда Перворожденные жили среди смертных, люди развязали войну, пожелав занять место богов, отнять у них могущество и силу. Но боги были бессмертны, уничтоженное тело Перворожденного не означало его смерть – они всегда возрождались. Победить Перворожденных оказалось невозможно и люди пошли на хитрость. Они создали сосуд, из которых не могли вырваться бессмертные души Перворожденных. Этот сосуд они поместили в чрево зверя, собранного из множеств частей – зверей, людей, глины и грязи. Ему дали имя «Пожирателя богов», а чуть позже, с подачи Хильмарийцев, имя зверя стало звучать как «Оташу». Химера была рождена человеческой жестокостью и стала причиной, по которой Айра потеряла единство Перворожденных и тех, что были созданы ими. Боги вынуждены были укрыться от людей, спрятавшись в Горнем мире и затеряв дорогу во мраке забвения. Вскоре дикий зверь, созданный людьми, вырвался на свободу и сбежал, оставив след лишь в одной легенде, вечный страх в сердцах жителей Айры и заняв место в детских кошмарах и пугающих преданий древности. Но коварная Судьба, вышивающая судьбы каждого существа на полотне жизни, решила свести нить Цефеи и Оташу.
У ног Хранящей, словно хлыст, звонко щелкнул длинный крысиный хвост. Отступив на полшага, девушка вытащила из ножен меч и с горечью признала, что ее навыков владения им недостаточно для сражения с монстром. Цефея терпеливо ожидала нападения зверя, но Оташу настойчиво дразнил жертву оглушающими ударами хвоста. Во время очередного выпада хвоста девушка схватила его за кончик и со всех сил дернула, будто желала вырвать его из монстра. Зверь, огрызнувшись, сделал рывок к Хранящей, щелкнув у ее бока стальными зубами. В эту секунду, увернувшись от врага, Хранящая занесла клинок и перерубила зверю хвост. Демон взвыл, метнулся в сторону. Половина хвоста, словно змея, ухватилась за ногу Цефеи. Девушка брезгливо скинула с себя отрубленную часть монстра, но отвлекшись она не заметила как враг преодолел расстояние в несколько шагов. Сбив Цефею с ног, Оташу прижал ее к земле могучими лапами, выпустив ледяные когти. Плечи пронзила нестерпимая боль и Цефея, в ярости схватив демона за шею, попыталась остановить повалить его на бок. Тело била крупная дрожь, горячая струя крови скользнула по леденеющей коже и пятном расползлась по рубашке. Навалившись своим весом, зверь переломил Цефее ребра. Дыхание перехватило, Хранящая хрипло выдохнула, сдерживая крик. Холодная ярость захватила ее разум и дрожью отдавалась в ослабших руках. Собрав остаток своих сил, Хранящая нанесла удар по морде Оташу, но зверь, поведя носом из стороны в сторону, оскалился вновь, не ослабляя хватки. Сомкнув когти, он наслаждался криками своей жертвы, чья жизнь стремительно угасала под его тяжелыми лапами.
В эту секунду избранница Рагнарека расслышала далекий звон колокольчика. Слабая надежда затеплилась в душе и девушка жадно прислушалась к тишине. Там, глубоко в недрах мира, была слышна симфония Айры. Музыка возвращалась, вновь наполняя пещеру, а вместе с тем побеждая боль в теле Хранящей. Кончики пальцев покалывало, пробуждая каждую клеточку тела от смертельного сна. Темно-аметистовые потоки, сгустки и вспышки, едва заметно искрились во мраке пещеры, ожидая приказов своего повелителя. Будто дикий зверь, приученный терпеливым охотником, голоса сами скользнули в ладони Цефеи. Только тогда, забыв о боли, она совершила последний рывок. Стоило ей коснуться Оташу, как молнии десятков гроз пронзили его тело. Враг выгнулся и оглушающе завыл. Выбравшись из-под монстра, Цефея нашла на ощупь меч и с его помощью поднялась на ноги. Она ощущала движение голосов, будто те были оголенными нервами ее сознания. Они скользили во тьме, беспрекословно подчиняясь воле Цефеи. Сверкающие путы обжигали, шипели, искрились. Они разъедали плоть монстра, в воздухе ощущался запах паленой шерсти и горелого мяса. Этот аромат, в купе с металлическим привкусом крови во рту Хранящей, вызывал тошноту. Девушка попыталась вздохнуть, но тут же застонала от боли. Ее тело было изорвано стальными когтями зверя. Цефея взглянула на монстра, опутанного голосами и прижатого ими к земле. Сейчас враг напоминал слепую дворнягу: он визжал, словно раненый пес и скалился в темноту, силясь стряхнуть с себя дьявольские силки. Одна из петель, обвив шею зверя, прижала его морду к каменному полу. Монстр жадно хватал воздух ртом, будто хотел перегрызть путы, конвульсивно дергался и, в конце концов, перевернулся на спину. В этот миг обрубленный хвост ударил Цефею по лицу. Едва устояв после удара, девушка отсекла хлыст у основания, лишив Оташу последнего оружия. Зверь пытался вывернуться из голосов, но те надежно прижимали его, окончательно обездвижив.
Хранящая оглядела зверя. Его ребра вздымались, шумно втягивая воздух. Цефея провела рукой по грубой шерсти его живота и непослушными пальцами ощупала его тело. Наконец, пальцы ощутили холод стеклянного сосуда, стенка которого чуть торчала из чрева зверя.
Долю секунды избранница Рагнарека осматривала едва заметный кусочек стекла. Невзирая на визг зверя и его конвульсии, она взрезала его плоть и ухватилась за сосуд обеими руками. Извиваясь, Оташу рвался из сверкающих пут. Нити, напряженные до предела, гудели, словно перетянутые струны музыкального инструмента. Сосуд никак не поддавался и Хранящая, упершись ногой в тело монстра, дергала его из последних сил, не жалея монстра. Мечась в агонии, демон завыл. Цефея зажмурилась и протолкнула руки еще глубже в плоть, обхватывая сосуд и дергая его с новой силой. Скользкие от крови стенки с трудом удавалось удерживать. Зверь дернулся с неистовой силой, вырывая лапы из пут и опуская их на плечи Цефеи. Прижав ее к земле, он пытался раздавить ее в своих объятиях, но Хранящая вцепилась в сосуд, обвила его руками, уперлась ногами в живот зверя и дернула, повиснув на нем всем своим весом. Зверь неистово взвыл и сосуд поддался. Хранящая свернулась вокруг артефакта, принимая на себя последний удар зверя. Затем Оташу упал на живот и, тяжело вздохов несколько раз, обмяк.
Древний монстр, ставший причиной разделения Айры на Горний мир и земли смертных, был побежден. Победитель лежал в темноте, ощущая судороги собственного тела. Запах сырой земли, крови наполнял легкие. Веки тяжелели. Холод сковал тело, приветствуя гибель. Цефея прощалась с Айрой. Она вспомнила красоту звездных ночей, прелесть рассветов и даже ощутила, свежий ветер, пропитанный ледяной моросью утреннего дождя. Ей даже показалось, что дождь касается ее лица.
Цефея распахнула глаза. Глоток свежего воздуха исцелил боль. Веточка вереска у самых ее глаз послушно гнулась, повинуясь пляшущим потокам пронизывающего ветра. Некоторое время Хранящая неподвижно лежала на зеленой мокрой траве и следила за тем, как с лепестков скатываются искры крохотных капель росы. Осторожно поднявшись на ноги, она огляделась.
Сумерки седым туманом окутали бескрайнее поле, в зарослях травы которого виднелись редкие островки вереска. Вдали едва различимыми горбами виделись горы. Тяжелое, свинцовое небо готовилось обрушиться на поле грозой. Царство туманов и дождей было надежно защищено даже от жалкого лучика света плотными сгустками сизых туч. Цефея обернулась, привлеченная шелестом осоки. К ней неспешно приближался старец, облаченный в серые одежды. Он не был похож на могучего война с гравюры книги, но Цефея не сомневалась в том, что это Рагнарек.
Страхи и сомнения отступили, как, должно быть, отступают всякие страхи у потерявшегося ребенка, который, наконец, увидел спешащего к нему родителя. Седые волосы старца прядями падали на бледное лицо, исчерченное глубокими линиями морщин. Глаза Перворожденного были прикрыты лоскутом ткани, словно тот был незрячим. Застыв в шаге от Цефеи, Рагнарек шумно вдохнул. Цефея, чуть замешкавшись, поклонилась. Он вытянул руку и прикоснулся ледяными пальцами к лицу девушки, изучая его.
– Я ждал, Цефея. – С нескрываемой теплотой, произнес Рагнарек. – А ты… Даже вопреки наставлениям избранников Хроноса и Файро ты продолжала считать меня воплощением зла.
Хранящая предприняла попытку возразить, но осеклась и стыдливо опустила взгляд. Рагнарек поманил ее рукой и они двинулись вместе по полю, глубоко вдыхая аромат горьких трав и свободного ветра. Тяжелые сизые небеса грозили раздавить единственных двух его обитателей – сухого старика и покорно следовавшую за ним девушку. Цефея ощущала гнет этого мира, но почему-то была спокойна.
– Слушай. – Приказал он едва слышно. – Запоминай каждое мое слово.
Я вернусь на последнем рассвете,
