скачать книгу бесплатно
Так смело воображать по Розе он не может, что-то видимо сломалось
В то самое утро, Роза поднялась, наверх не дослушав разговор отца с мачехой на кухне. Этой ночью почти перед сном в дверь постучался отец. Он вошёл тихо, слегка сгорбившись. Георгий и раньше заходил к дочери перед сном, но в последние годы избегал, они отдалялись все больше. Отец он хороший, хоть и игрок, и к падчерице относился хорошо, лучше, чем к родной.
– Давно я к тебе не заходил. – Георгий сел на край кровати.
Роза удивленная визитом отца не сказала ни слово. Она сидит на широком подоконнике с закрытой подпольной книгой Мендельшатам, торшер в углу бледно освещает запрещенные страница. Ее профиль размашисто отражается в оконном стекле.
Не обижайся на это, дела у нас с тобой не очень хорошо идут, они молчат около минуты, никто не прерывает тишину, Георгий продолжил, хотел высказаться. этот дом нам не подходит…. Он не наш с тобой, он не твой.
Ты снова играл в карты? Я поняла это по твоему лицу сегодня. Проиграл?
Георгий роняет голову к груди, тяжело вдыхает и выдыхает. Он растягивает верхние пуговицы обнажив волосатую грудь
Проиграл, слезы поступили к её глазам, шар застрял в горле, Роза опустила ноги с подоконника, встала в полный рост у окна, очертание ее фигуры еще стройнее и выше, лица ее отец почти не различал. Может ты когда-нибудь меня простишь. Ты знаешь Молокотиных их старший сын уехал к фашистам жить, помнишь?
Помню. Ты же обещал, что с ним не будешь больше играть. Роза вспомнила проигранный отцом в 1946 зеленый мотоцикл с коляской. Василию Молокотину.
Хороший был мотоцикл, мы его совсем за даром купили.
В годы переселения «врагов народа», люди либо продавали, либо даром отдавали свое движимое имущество. Некоторые верили что скоро все кончиться и они смогут вернуться, и оставляли на сохранение то что уносить не могли. В некоторых случаях данное имущество по решению сохраняющего продавалось за любые деньги. Вот и мотоцикл переселенного грека у кого не успели конфисковать, на последние деньги купил у того, кто устал у себя хранить имущества. «Будем всей семей в Центр ездить, свой транспорт, жена», сказал тогда своей первой жене Георгий.
За мотоцикл ты не плакал, а сейчас у тебя слезы.
Потому что сейчас я не железяку ставил на победу, а Лизу. Лизу взамен земли в Адлере, место хорошее, осушенное, – дочь слушала молча. – вчера вижу мужики на аллее рассказали, как Вася землю ставил на кон в карты, этому… Николаю из рыбзовода. Ну и Коля побоялся или по ненадобности отказался играть. Земля нам понадобиться под дом места там хорошие, ведь начнут застраивать а нам не положено, мол есть уже имущество. Пропади оно, символично плюнул он на пол. Тьфу. Будем мандарины, киви сажать. его прогрессивные и противозаконные мысли и пугали и радовали Розу одновременно.
Ну и нашел я его, думаю просто посмотрю кто согласиться на такое и вправду ли так или нет. Как услышал своими ушами, так все позабыл. В моей голове было только одно, как я забираю документы на землю, ВСЕ! Даже и не подумал, что могу проиграть, и позабыл что Василий игрок не сильный, за ним следить да следить. Таких игроков не бывало на моей памяти. Георгий поднимает глаза на дочь. Разговор начал из далека, мол сын есть у него такой сякой хороший, работяга, лени не знает, мол женить пора, а он ни в какую. И смотрит на меня хитрюга, смотрит и такой:
«Что ставить будешь Георгий?».
«Деньги» говорю, – «Отдам в конце лето».
«А если не заработаешь, что тогда, ждать пока заработаешь? посмеивается надо мной. Хорошо хоть одни остались. Нет, ты мне предложи, что сейчас есть». Настаивает он.
«Что лучше денег Вася, вон гниет там твоя земля».
«А что же тогда играть собрался, раз земля гниет у меня».
«А я собираюсь на нем пахать», говорю я ему.
«Ты сначала его у меня забери, потом паши. Ставить что есть Георгий?». А ведь и правда ставить было нечего, а земля за даром нужна. Не дом же ставить, он даже не на меня.
Роза удивленно смотрит на отца, ведь его только это остановило, чтоб тот дом чужой не проиграл.
«Я слышал у тебя трое дочерей хороших, двое на выдани», как сказал так небо на меня обрушилось.
«Это что ты живого человека за землю хочешь?»
«Ну средняя твоя дочь отлично моему сыну подойдет, сосватаем, не против?» улыбается хитро, Василий-то человек продуманный. Ну хочет он сосватать, как же сосватает если Лиза не захочет, вот и вся штука Роза, я был уверен что это никчемное дело, думал только о выигрыше. В какое же время мы живем чтобы девку насильно забрать в невесты?
Так он с меня расписку взял, и сам расписку дал. Я проиграю – Лизу выдадим замуж за его сына Семена. Он проиграет тот час же перепишет на меня землю. Я уже представлял, как захожу домой с бумагами, он широким жестами рук размахивает по сторонам. В вот наконец-то и у нас с тобой что-то есть, представляешь дочка.
Роза продолжала стоять, она внимательно слушала отца. Георгий продолжал рассказывать, глаза красные и влажно блестели:
Теперь я понимаю почему с такой легкости тот готов был расстаться с имуществом ради женитьбы сына, наступил момент рассказа, где его голос выравнился а руки замерли на коленях. Он бы на что угодно поменялся. Земля в адлерском поселке получено в качестве заселенца. А вот переехать туда он никак не соберётся. Уступив мне землю, он снимет с себя этот долг. Такого рода продажа мимо кассы. Долгая пауза. Ну а дальше ты знаешь. Вот я сижу напротив него и думаю, как мне выкрутиться с Лизой, а он все уже продумал.
«Ты не вздумай Георгий, сам знаешь что …. долг платежом красит, мол не хочет, не заставлю со мной не пройдет. Расписка у меня есть. Узнают люди что дочку проиграл, еще и не родную, что скажут? Не хорошо будет, позор-то какой».
Может Лиза и не против будет замуж, она … Роза хочет сказать, что Лиза по ночам выходит на свидание, и даже видела как целовалась с сыном сапожника, но не сказала, … она готова выходить замуж.
Дочка, садись сюда, он показал рукой рядом с собой на край кровати, парень не плохой этот Семен, работящий, узнал я про него, никто плохого не сказал. Ну только что он молчаливый и не общительный, ну так мужчине это к лицу.
«Что он хочет мне сказать?» думает Роза и не отводит глаз с отца.
Лиза не моя кровиночка, я на нее имею прав столько же, сколько Таня на тебя…
Когда она меня наказывала и поднимала руку ты ей об этом говорил? Ты ни разу и пальцем не тронул Лизу, и слово плохого не скажешь. А Таня что? Постоянно меня… говорит, что я страшная, и замуж не пойду, готовить не умею, что я глупая и не грамотная, слезы потекли с глаз и капнули с подбородка не ее руку. Голос так дрожал, что говорить стало тяжело, – да как она может оценивать мой ум, если сама не грамотная? – казалось ей никакие больше замечания не обижают так, как замечание о ее уме.
Роза перестает сдерживать себя, и плачет полной грудью. Как же давно хотела высказаться отцу, но ни разу он не спрашивал. Ее плачь никто не слушал. В отличие от нее утром, ее с отцом разговор никого не интересовал. Ни Татьяна, ни кто-либо за дверью не стояли.
Георгий обнял дочь.
Ты хочешь меня вместо Лизы отдать, да отец? – не терпит Роза интриг, не хочет ждать пока отец решится, помнишь на субботник в день труда вместо Лизы я пошла, потому что твоя жена так захотела? Сейчас также, только страшнее.
Георгий сильно зажмурил глаза от боли. Свинец снова вернулся в его горло. Он не отпускает из объятий дочь, чтобы не смотреть ей в глаза.
Ты ее не слушай Роза, не слушай что она говорит, язык у нее длинный. Ты не такая страшная, ты по-своему хороша. Но, готовишь ты правда так себе, он шути, чтобы смягчить удар, они смеются через слезы. Я хочу вот что тебе сказать, он отпускает ее из объятий, берет за плечи, – вот что Роза, Александридовы не плачут, твой род многое пережил, и это переживет. Люди любят говорить, они будут говорить плохое о других не потому, что плохое видят в них, а потому что плохое видят в себе. Но человек настолько трус, что свои пороки он выдает за чужие. Все тяжелое дочка впереди. Насколько твое сердце будет добрым, настолько и мир вокруг будет добрым. Но доброта не значит дать себя в обиду, у тебя есть рот и язык, ты много читаешь, не бойся дать ответ, – плохой совет, очень плохой совет, женщинам слово давать не нужно, где слово там и свобода.
Он пытается приободрить Розу зная как ей тяжело дается спорить и отстаивать свое. Роза может и начитанная, но жизнь с Татьяной ничему ее не научила.
Да я знаю, давно нам нужно было поговорить, ты многое вытерпела. Без матери не легко растить дочь, и дочери не легко расти без матери. Но ведь никогда не поздно исправить все, он в задумчивости потирает лоб продолжая в голове искать выходы. Я не смогу отказаться от обещанного, Василий не умолчит позор будет на всю семью…
«Не на всю семью а на тебя, только тебе будет позор, ты проиграл дочь в карты, про себя отвечает Роза, пока отец говорит, многое из этого она пропускает из сказанного. Я сбегу, сбегу, и всем будет хорошо».
… слышишь меня? – Георгий видит бегающие по ковру и стенам глаза Розы, и понял, что она больше не слушает. Роза! он берет обеими руками ее лицо приближает к своему лицу и утыкается лоб в лоб с ней, не позволяй больше никому тебе говорить подлости. Ты наверно меня никогда не простишь, я знаю, ты злопамятная, вся в мать пошла, она годами поминала все плохое. Но ты хоть постарайся меня понять. Возможно, Семен будет тебе хорошим мужем, а если плохим, я тебе в обиду не дам.
Роза запомнит этот вечер до конца жизни. Большие крепкие руки отца будут греть ее щеки, уши, вески в самые тяжелые дни жизни.
«Может и прощу, но не забуду… все ровно сбегу».
Георгий выходит тяжелыми шагами из комнаты. Этот высокий человек с огромными плечами превратился в сутулого гнома от груза на сердце. А больше всего подавляло то, что он даже не просил дочь исполнить его долг, он поставил ее перед фактом, не усомнившись что она исполнит.
Глава 5
Александридовым Георгий был не всегда. Настоящая, родовая фамилия Георгия Александридис. Когда его дедушка, семнадцатилетний Ираклий с матерю и с младшим братом, во второй половине 19 века был эвакуирован русскими из Османской Турции. Маршрут этой волны переселения не отличалась от предыдущих, например после русско-турецкой войны в апреле 1828 года. Разница была только в способе переселения, по морю или по суше. Ираклий с родными через Карс – Гюмри – Тбилиси – Цалка, где заселенные греки и армяне давали населенным пунктам одноименные названия своих деревень откуда вынуждены были бежать. Еще больше века эти населенные пункты в Грузии сохранят свои названия пока современное руководство страны не примет решение о переименовании. К тому моменту, греков там останется совсем мало.
Ираклий, сын табаковода с матерью и братом узнав о выращивание табака на черноморском побережье принимают решение переехать туда, где это ремесло могло бы дать им работу.
Еще за десятилетия до текущих событий часть переселения населения из Османской империи нес экономический характер. Армяне и греки в Османской империи занимались табаководством и имели отличный опыт горного земледелия. Так экспорт табака стал доходной статьей экономики России империи, когда тех переселяли и расселяли по землям. Значительная часть которых поселились по всему берегу Черного моря.
Ираклий попал в Сочи, а именно в Красную Поляну не как переселенец. По его скудным рассказам сыну, Александру, отцу Георгия об этапировании через Гюмри (Армения), карантин, потом долгая дорога по Грузии, наконец они с матерью и с братом достигли Батуми, где, как они думали ждал дядя, бывший военный, который воевал за русских против османских турков, и в числе первых христиан по приказу императора был эвакуирован и спасен. Однако дяди там не оказалось. Георгиос Александридис, дядя Ираклия скончался от не чистой болезни.
Спустя месяцы, Ираклий потеряв мать и младшего брата от тифа, с большим трудом перебирается в Абхазию, после, узнает о греческих поселениях в Красной Поляне добирается один и обретает наконец-то дом а позже и жену. Георгий очень любил дедушку. Он был единственным внуком, а его отец единственным сыном Ираклия.
Так вот о фамилии Георгия. 1907 году, осенью, в поздние сроки сбора урожая картошки, в начале октября, родился маленький грек в маленькой греческой семье. Когда спустя полторы недели, уладив дела на поле, Александр пошел регистрировать сына в метрической книге, уже престарелый служитель последние две буквы написал неразборчиво. Спустя 10 лет, когда вышел один из первых декретов ВЦИК от 18 декабря 1917 г. «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» была введена новая система регистрации рождения, брака и смерти, ввел новые правила регистрации рожденных и умерших. А с 1918 года, все, кого хватало грамотности ходили получать документ из метрических записей со времен царской России, так поступил и отец Георгия. Тридцати четырехлетний Александр, не призвавший в армию ни разу, даже во время первой мировой войны, уверенно полагал, что причина в его не русской фамилии. Увидев в журнале не Александридис а что-то похожее на Александридос. В заговоре с ответственным лицом ловко с букве «с» прибавил закорючку превратил в букву «в» и метрика Георгия под новой, русской фамилией Александридов.
До самой смерти Ираклий не узнал о проделанной махинации сына. Александр хотел военную карьеру сыну, его наивный поступок спустя 19 лет, в конце 1937г спасет его единственного сына от депортации в Казахстанские степи.
Впрочем Георгий в армии послужил, и вернулся рядовым. И на войну призвали, но вскоре отменили призыв, как единственному кормильцу несовершеннолетней Розы. Он уже пять лет был вдовцом. Его служба во благо победы над фашистами заключался службой в тылу.
В феврале 1929 года отец скончался, ему тогда было 12 лет. Мать София, вскоре после потери мужа, оставляет маленького Георгия и перебирается в Сочи, передав сына в надежные руки семьи сводного брата Ивана.
Хоть и семья Ивана была хорошей, и очень тепло принимала Георгия, все равно это была не родная семья, там не было матери. Они его кормили, дали спать в лучшем месте в доме, но Георгий лишившись отцовской любви в самый нужный период жизни, лишился и материнской. София продала дом, отцовский дом, который должен был достаться Георгию. Семь лет Георгий проходя мимо своего бывшего дома глотал ком в горле, который годами обретет свинцовую тяжесть. Часто сидел через дорогу и смотрел подолгу. Внушал себе, что выкупит.
Меленькая землянка, которая при его жизни там обрела солидный вид дома до сегодняшнего дня снится Георгию. Также ему снится камень у дороги в Красной Поляне, на которой он сидел и ждал приезда матери почти каждый день пока не свыкся с чувством покинутости. София приезжала раз в несколько месяцев на один день, а позже, к 15 годам Георгия, вовсе перестала приезжать а деньги изредка передавала с односельчанами. Когда выяснилось что она сожительствует с мужчиной, Георгий тайно плакал, для него это было предательством. Когда мальчик повзрослел для самостоятельных поездок в город, решил перебраться к матери без ее ведома.
Я буду жить с тобой, найду работу, пожалуйста не прогоняй. умолял Георгий матери летом 1925го.
Я не смогу тебя прокормить, ты не видишь я сама на чужой шее…
Я найду работу, обещаю… В спину уходящей в комнату матери прокричал Георгий.
Сегодня переночуешь, завтра утром уезжай к дяде Ване, мне некогда за тобой смотреть. И вообще тебе уже 17 лет, скоро в армию, а ты к мамке переезжаешь.
Всю ночь он не сомкнул глаз, ему казалось сон приблизит рассвет, когда ему будет пора уходить, пока не спит ночь будет длинна. Услышав тяжелые шаги от сапог, Георгий прикрыл глаза претворяясь спящим. Он не хотел встретиться глазами с тем, кто отнял у него мать, как он думал.
Мишенька, ты только не злись, мой приехал, вон лежит, Шепотом, но слышно сказала София.
Приехал и хорошо, чего злиться. А что не дождался поздороваться со мной? Услышал ответ Георгий.
Вдруг голос тяжелых сапог обрел медовую мягкость, для Георгия, он захотел проснуться, но не стал.
Он завтра уедет, обещаю. Хотел с нами остаться, но куда нам его еще содержать. Сами еле концы с концами сводим. Звуки тело уткнувшийся в бархатную обивку салонного дивана не дошли до Георгия, лежа на левом боку в его ушах ритмично стучала сердце в такт маминых плюшевых тапок, которые бились об розовую пяточку.
Раз приехал пусть остается София, чего гоняешь, мы что один рот не прокормим? Голос Миши исходил из умывальной комнаты. Твой сын же в конце-то концов. Ты работаешь, тоже скоро кое-что получу…
Ну что ты Миша, не смей даже обременять себя моими проблемами. Пусть живет у дяди, ему те края ближе. Он охоту любит, на стройку с братьями ходит. А здесь кто его накормит и умоет. Тем более скоро в армию.
Из армии георгий вернулся круглой сиротой. Мать его не встретила, так же как и не провожала. На первом сочинском кладбище, в одном из четырех участков, который именовался греческим, стоял одинокий деревянный крест без таблички, со свежо насыпанной горкой земли. Софию не отвезли в Красную поляну, она долго болела малярией, Миша похоронил ее на греческом участке, как и просила София, а после смерти написал в краснаполянский сельсовет, чтобы сыну передали место захоронения.
Почему ее не похоронили рядом с отцом дядя Ваня? Спросил Георгий стоя с дядей у могилы матери. Они ведь нормально жили, как теперь, она здесь он там?
Сынок, у Сони была тяжелая жизнь, кто знает любила она Сашку или нет? Иван краем глаза посмотрел на Георгия, ожидая вопроса.
Мне кажется я забыл как она выглядит. Передо мной только ее серые глаза и седые волосы…
Смуглянка наша. Соня мне мать заменила. Ты ведь многое не знаешь Георгий.
Расскажи про нее.
Пойдем, темнеет.
Они повернулись к выходу и через армянское, потом русское кладбище продолжили путь. Иван начал свой короткий рассказ о своей сестре по отцу.
Мать твоя в твои годы уже седая на всю голову была.
Она не рассказывала о своей жизни никогда. Как отца встретила, почему седая такая? Только отвечала «не спрашивай, не хочу вспоминать».
Они шли по сырой тропинке, после осеннего дождя а на встречу шла траурная процессия. Глинистая мокрая земля скользила под ногами Георгия, но он не смотрел под ноги перебираясь травянистыми участками на земле для безопасного прохождения по склону. Он смотрел на худую фигуру в толпе скорбящих. Силуэт напоминал умершую мать.
Елена несла сумку в которой звенело что-то стеклянное для последнего тоста в последний путь ушедшего. От холода ее руки посинели.
Георгий оглядывал фигуру так похожу на фигуру матери, он вернулся в то детство когда наблюдал за матерью что выходила из автобуса и шла к камню, где он ее ожидал. Со лба девушки собранные назад волосы впустили в свои ряды белую полосу, которая придавала зрелости молодому иссохшему лицу Елены Константиновны Христофоровой.
Она посмотрела в сторону двух мужчин идущие им на встречу. Георгий оглянулся по сторонам, не смотрит ли она мимо них, но нет, она смотрела на него с дядей, на кого точно, не разобрать.
Дядь Вань, девушку знаешь? Не успел он договорить, как Иван поднял руку и помахал Елене, та кивнула, ее руки были заняты. Откуда? Она нам родня?
Нет, она в госпитале работает санитаркой, ухаживает за малерийниками. Кажется кого-то из врачей хоронят Георгий, раз все работники собрались. Эта болезнь всех забрала. Как она с Соней схожа, погляди. Да, что скажешь, времена голодные, сейчас все бабы одинакова бледные и худые.
Георгий задумался и добавил:
Может тоже пойдем с ними?
Иван без удивления посмотрел на племянника.
Если уж охота за девушкой идти, так иди, чего ждешь? На станции вокзала тебя ждать буду, долго не ходи тут.
Георгий даже не оглянулся на Ивана, побежал вперед, почти уже достигших их Елене. Он взял у нее сумки и пошел рядом до русского участка на кладбище.
Она в профиль похожа на Софию, только глаза темнее, черты лица не столь схожи с чертами матери, у той губы пухлее, ресницы темные, подбородок округленный. На исхудалом лице Елены выпирали костлявые скулы, острый подбородок придавал угловатости. Но вот горбинка носа точь в точь как у Софии, а глаза проваливавшиеся вглубь действительно темнее чем матери, у той пепельно-серые под угольно-черными ресницами.
Чего нам здесь стоять, похоронили уже вашу «дохтуршу», замерзните тут, может пойдем?
Елена промолчала, потом кивнула в сторону дороги.
До Елены смысл слов доходило позже чем должно было, это оставляло на Георгия впечатление вдумчивости, ему казалось она думает перед тем, как сказать или действовать, а она всего лишь туго соображала от недоедания и недосыпа. Выбирать себе измученных жизнью женщин родовая наследственность Александридисов.
Мать Георгия, София, также со своим отцом была в бегах, наполовину турчанка, наполовину гречанка не была своей нигде. Только в России они с отцом греком по национальности из Понта, смогли скрыть ее происхождение, чтобы влиться в крепкую греческую диаспору. Отец Софии во второй раз женился на русской похожей по характеру мать женщине, мягкой и доброй, он хотел заставил забыть Софию прошлые скитания и частичной принадлежности к вражеской для понтийских греков нации. Вот она и не вспоминала и не рассказывала, как ее насиловали свои же турки когда ей было 15 лет, об убийстве ее матери своими же греками, во время эвакуации российскими кораблями. Ее не пустили на борт карабля, озлобленные лишенные турками домов и родных греки. Бедную ни в чем не виноватую женщину избили до смерти, даже крест на шее не помог.
Георгий шел держа руки в карманах телогрейки, пустая сумка висела на его запястий. Елена держала синие пальцы подмышками скрестив руки на груди обхватывая шаль, что единственное грело ее. Благо осень была тёплой.
Может ты вс-таки возьмешь мою телогрейку, замерзнешь ведь.
Та покачала головой.
Ты не из Сибири как вижу, холодно тебе в нашу осень. ответа нет. Ну а как давно живешь здесь? С семей? Чем они занимаются? Переселенцы или как?
Говорить о своем происхождении никак нельзя, кто знает, откуда он явился. В двух словах и не расскажешь, как измывались над ней партийные работники, после расстрела семьи. Мысли об этих дня заставляли жалеть, что и ее не расстреляли.
