скачать книгу бесплатно
Концерт проходил с «огоньком». Выпускникам и семьям офицеров это действо доставляло большое удовольствие. Особенно радовались выпускники – ведь через несколько дней им предстоит стать командирами. Они будут нести уже вполне самостоятельную службу, от них будут зависеть судьбы и, быть может, жизни их подчиненных. А сейчас, после шестимесячной военной учебы, им нужно немножко расслабиться. И от концерта они получают большую разрядку, заряд бодрости и прилив новых сил.
Посещение подобных мероприятий было традицией в семьях военных. Вместе с другими членами семей офицеров на торжество пришла и жена заместителя командира части по политической работе Вера Степановна со своей дочерью Ольгой. К ним в компанию напросился замполит роты капитан Литвинов. В отличие от других младших офицеров, командиров взводов и рот, Литвинов был холостяком. Дочь замполита части, подполковника Тарасова, нравилась Литвинову, и он всячески пытался угодить ей и ее родителям.
Литвинов был личностью приметной. Два года назад он с отличием окончил военное училище. Отец его занимал высокую должность в генштабе, и потому Литвинов вышел из стен училища уже старшим лейтенантом, а через два года ему досрочно присвоили звание капитана. Надо отметить, что природа не обделила капитана ни ростом, ни красотой, ни тщеславием. Учеба в престижных школах Москвы, высокопоставленные родители, помимо заметных знаний, способствовали развитию в нем таких свойств, как высокое самомнение, спесь, тщетно скрываемую под маской служебного долга. Капитан смотрел на всех свысока, ему казалось, что все окружающие – курсанты, сержанты и офицеры – должны беспрекословно выполнять любые его прихоти.
Несмотря на свой ум и внешнюю притягательность, капитан имел мало друзей среди сослуживцев. Да и те, которые ходили в друзьях у капитана, делали это отнюдь не бескорыстно. Сам же Литвинов видел себя уже в генеральских погонах в генштабе в окружении услужливых подчиненных, готовых выполнить любое его мимолетное желание. Литвинову для полного счастья не доставало лишь красивой невесты, такой, как Оленька Тарасова.
Будучи единственным ребенком в семье, Ольга с самого рождения была окружена всесторонней заботой, вниманием и любовью родителей. Они, как говорится, души не чаяли в своем чаде и делали все от них зависящее, чтобы она выросла, не нуждаясь ни в чем. Ольга получила музыкальное образование, с увлечением занималась плаванием, теннисом. Проблемы в школьном образовании родители решали с помощью репетиторов. Это позволило ей, девочке от природы способной и умной, с отличием окончить школу и без каких-либо протекций поступить в Хабаровский университет, на экономический факультет. Хотя Ольга и не была кричаще красивой, но ее ладная фигура, искрящиеся жизнью и молодостью, глаза не позволяли мужчинам без внимания пройти мимо нее. При всем этом, уже через несколько минут общения с ней, нельзя было не заметить, что она имеет чувствительную и отзывчивую душу, скрываемую под маской вечной насмешницы и хохотуньи. Как правило, чрезмерная любовь родителей портит детей, делает их эгоистами, но на Ольге это не отразилось – наоборот, она вобрала в себя все хорошее, чтобы в последующем щедро одарить им своего избранника и своих будущих детей, а также отвечать взаимностью родителям.
«Сверхчеловек» Литвинов не мог обмануть чувствительную и нежную душу Ольги. И поэтому она тактично отклоняла все его попытки завоевать место в ее сердце.
Ухаживания капитана не были секретом для матери Ольги. Она предвидела блестящую карьеру капитана и потому всячески поощряла его ухаживания, желая устроить будущее своей дочери. На этот праздник Ольгу привело нежелание обидеть мать. Нельзя сказать, что она откровенно скучала, но и особого восторга от этой воинской церемонии не получала. Ее воображение занимал один сержант, на которого она обратила внимание еще в самом начале торжественного мероприятия. При взгляде на него Ольга поняла, что еще никогда не встречала такого красавца. Она обратила внимание на его непосредственность и на то, что он отнюдь не кичится и даже не чувствует свою привлекательность. Ольга сделала невольное сравнение между капитаном Литвиновым и сержантом-незнакомцем: сравнение получилось не в пользу первого.
– Конечно, ростом и сложением они внешне похожи, – рассуждала Ольга, – но дальше они рознятся: капитан светловолосый, голубоглазый красавец, но в его лице проглядывается какая-то недоработка, какая-то небрежность природы, тогда как в сержанте все безупречно. Тонкое аристократическое лицо, во всем облике чувствительная гармония и законченность. Весь он, от волнистых черных волос и изумительно красивых карих глаз до изящных с длинными пальцами рук, настоящее совершенство. Не может быть, чтобы этот сержант не осознавал, как богато одарила его природа. Но как просто он себя ведет.
Воображение девушки еще долго было занято новым объектом ее внимания, и, пожалуй, только окончание концерта прервало ее фантазии. В сопровождении матери и капитана Литвинова Ольга отправилась домой. Капитан любезно предложил себя в провожатые в тот момент, когда отец Ольги, подполковник Тарасов, предупредил жену и дочь, что ему необходимо задержаться еще на час. У подъезда дома Тарасовых Литвинов галантно распрощался с дамами и пошел обратно в часть. Всю дорогу Ольга рассеяно слушала словоизлияния капитана и облегченно вздохнула, лишь, когда капитан откланялся.
Следующая неделя жизни Ольги прошла в грезах и фантазиях, связанных с сержантом.
Образ, начинающий бледнеть, воскрес также неожиданно, как появился в первый раз. Только позже, когда пришло расставание и прошло время, Ольга поняла, что ее вела к нему сама судьба. Судьба, единственно желанная и счастливая, какая только может быть у женщины. Судьба, которая является мечтой всякой женщины. К величайшему сожалению, настоящее счастье не бывает долговечным.
Командование учебной части предложило Ибрагиму остаться при школе для работы с призывниками. Юрий тоже хотел, чтобы его товарищ был с ним рядом. Ибрагим с радостью согласился. Он стал заместителем командира взвода в звании сержанта. Юра был уже старшиной роты, в состав которой входил взвод Ибрагима. Служба шла – день прошел и слава Богу, как говорят солдаты.
Знакомство Ольги и Ибрагима состоялось вскоре, и оно было романтическим в самом хорошем смысле этого слова.
IV
Был август. Уже несколько дней на небе не было ни облачка и солнце пекло невыносимо. Трава и деревья в городе были покрыты тонким слоем пыли, и с утра в этот воскресный день дул теплый ветер. Спасение можно было найти лишь в городском парке, возле прудов и цветочных клумб, где могучие деревья заслоняли собой от горячих лучей солнца, тем самым даря людям тень и прохладу.
В полдень, после длительного сна, Ольга и ее подруга Галина, созвонившись по телефону, договорились встретиться в парке и погулять вдвоем. Через несколько часов, порядком проголодавшись, они зашли в кафе «Уют». Во время каникул, когда делать было нечего, подруги часто проводили здесь свое свободное время. Отдохнуть и перекусить в кафе девушкам не удалось – помешало назойливое внимание двух подвыпивших юнцов. Они решили уйти. Выйдя из кафе и отойдя от него на приличное расстояние, Ольга с Галиной присели на скамейку. Но не тут-то было! Пьяные юноши, сразу же последовавшие за ними, подошли к ним и начали предлагать познакомиться и вместе покурить. Девушки не знали, что им делать. Путь к отступлению был отрезан. Оставалось только звать на помощь, но они не знали, как на это отреагируют преследователи – могут ударить или оскорбить. Эти тревожные мысли были прерваны новыми действующими лицами, положившими конец если не надвигающейся драме, то уж, вне всякого сомнения, большим неприятностям для девушек.
Подошедшие были в военной форме. Их сильные и подтянутые фигуры не вызывали у хулиганов желания особенно долго с ними спорить, и они быстро удалились. Оправившаяся от шока Ольга узнала в одном из спасителей «своего» сержанта. Это был Ибрагим.
Получив увольнение, Ибрагим и Юрий искали место в городе, где можно было интересно провести время. Их не тянуло на дискотеки или на концерт. Идти в кино также не хотелось из-за сильной жары. И они решили пойти в парк, в котором можно было бы спокойно погулять, поговорить и отдохнуть. Но встреча с хулиганами и последовавшие за этим события внесли значительные изменения в планы друзей.
После того, как пьяные юнцы ретировались, Ольга и Галя искренне поблагодарили своих спасителей. Для такого опытного молодого человека, как Юрий, было очевидно, что девушки не прочь познакомиться с ними. Но Ибрагим, не искушенный в делах подобного рода, считал, что их миссия окончена, и был готов в присущей ему скромной манере принять от девушек благодарность и продолжить прогулку вдвоем с Юрой. Тот же знаками и незаметным для девушек толчком в спину дал ему понять, что намерен продолжить беседу. Ибрагим уступил желанию друга. Юрий в корректной форме предложил свое общество девушкам, которые с удовольствием приняли это предложение. Они представились. Юра начал свою атаку на сердца девушек, и с этой ролью он прекрасно справлялся, применяя в своей тактике эрудицию и прежний опыт. Ибрагим скромно отмалчивался, чем вызывал недовольство своего друга и большой интерес со стороны Ольги. Свое недовольство Юрий выразил шуткой:
– Девчата, вы на него не обижайтесь! Мой друг совсем недавно спустился с гор за керосином, а кто-то забыл поднять его обратно по веревке, и поэтому он несколько диковат. Но парень он хороший, и чтобы это понять, нужно его немножко растормошить. Заинтересованная Ибрагимом Ольга начала потихоньку брать инициативу в свои руки и выводить его из отстраненного состояния. Сначала Ибрагим ограничивался односложными ответами, но потихоньку становился все более общительным и открытым. Разговор с Ольгой стал его занимать. Когда выяснилось, что Ибрагим – чеченец, Ольга сказала, что о чеченцах она почти ничего не знает, представляет их лишь по произведениям Толстого, Пушкина, Лермонтова, а об их выселении знает от отца, который рассказывал об этом, когда они всей семьей смотрели по телевизору передачу о великом мастере танца Махмуде Эсамбаеве.
Ольга попросила Ибрагима рассказать ей о своей родине. Поначалу он не знал, о чем говорить и хотел ограничиться несколькими словами, но потом увлекся и не мог остановиться. Воспоминания, дремавшие в Ибрагиме и съедающие тихой тоской его сердце, проснулись, а проснувшись, забурлили и потребовали выхода наружу. Он начал рассказывать Ольге о фантастическом чувстве, которое он всегда испытывал, когда встречал утро в горах. Несмотря на то, что на протяжении всей своей недолгой жизни, он каждое утро наблюдал одну и ту же картину, он не мог перестать восхищаться этой красотой.
– Утро в горах всегда ясное, свежий ветерок нежно наполняет легкие. Когда ты вдыхаешь утреннюю прохладу, она кажется осязаемой. Если медленно поднимать взгляд над крышами домов нашего села, – рассказывал Ибрагим, – то сначала показывается зеленое предгорье с густой нежной травой и редкими деревьями посреди этого зеленого «моря», потом картина переходит плавно в лесистые горы, а все выше и выше – в седые снежные скалистые высокие горы. Зеленое царство горных лесов пробуждается пением птиц и яркими лучами солнца. Когда смотришь на этот лес, кажется, что солнце по отдельности здоровается с каждым деревом, с каждым живым существом, так как лучи солнца один за другим падают на это бесконечное число деревьев. За лесистыми горами выше облаков видны очертания чисто-белых гор, которые, кажется, плывут в небе рядом с облаками. Такое впечатление, что эти облака ушли от своего далекого и бесконечного неба для того, чтобы вести свою вечную игру с полюбившими их горами».
Рассказывая, Ибрагим как будто бы перенесся на крыльях своих воспоминаний в родные пенаты и, стоя у крыльца своего дома, созерцал эту картину и вслух радовался волшебной красоте отчего края. В его рассказе чудилась чарующая музыка, в которой радость сменялась грустью, грусть – торжественной одой природе. Музыка эта завораживала и волновала, как будто она была сочинена самими величественными горами. Гений природы неизмеримо выше гения человека. И, пожалуй, ни один великий композитор не может передать в своей музыке звучание воздуха, бесконечный шелест листьев, журчание горного ручейка, нежную прохладу родника или грохот бурлящей лавины реки Аргун, стремящейся вниз с гор по Аргунскому ущелью, которой до сих пор не было никакой преграды, чтобы в устье воссоединиться с буйным Тереком и влиться в синее Каспийское море. Передать такое не под силу даже художнику, несмотря на обилие красок и богатую фантазию. Хотя слова Ибрагима начинали свой путь из самых недр его романтичной души и с грустной торжественностью слетали с его уст, ему не хватало слов, чтобы передать всю красоту его родных мест. Ибрагим, решив, что словами ему не удастся полноценно передать всю полную, яркую, достойную поэзии ритмику гор, замолчал и задумался.
Рассказ захватил Ольгу. Ей показалось, что он спел торжественную оду своей родной земле, и эта песнь была прекрасна. Долго продолжалась беседа молодых людей. Они узнавали мир друг друга, а значит, и друг друга. Время увольнения подходило к концу, но, судя по глазам молодых людей, можно было твердо сказать, что встреча прерывается не навсегда, а до первого удобного случая. Ребятам нужно было возвращаться в часть, но предварительно они вызвались проводить девушек домой.
Проводив Ольгу и Галю до угла их дома, Ибрагим с Юрой попросили у них номера телефонов и обещали, что при первом же удобном случае позвонят им. Молодые люди не знали, когда они получат очередную увольнительную и поэтому не могли назначить точное время свидания.
…Солнце ярко светило в окно. Оно пробивало себе дорогу сквозь плотные жалюзи на окнах. Мерно гудел вентилятор, разнося по спальне небольшую прохладу. Ольга нехотя привстала с кровати. Она бы еще час-другой с удовольствием поспала, но жара согнала ее с постели. Девичьи фантазии и душная ночь не давали ей долго уснуть. Только несколько предутренних часов были отданы сну. Из-за того, что она не выспалась и к тому же не знала, чем будет заниматься днем, настроения у Ольги не было. Она приняла привычный утренний душ, привела себя в порядок и пошла на кухню. Закончив свой нехитрый завтрак, она пошла в гостиную и, включив телевизор, уселась на диван. Передачи были, как всегда, пресными. По телевизору показывали надоевшую до тошноты борьбу за рыбу в крае, борьбу за уголь в преддверии отопительного сезона и другие довольно нудные вещи. Выключив телевизор, она еще немного помаялась, а потом позвонила Галине. Разговор, начавшийся о погоде и скуке, плавно перешел на вчерашних знакомых. Эта тема оказалась интересной и для Ольги, и для Галины. Телефонный разговор занял более часа, и к концу они договорились о встрече. Вечером девушки немного погуляли, а потом, присев на скамейку в парке, стали обсуждать своих новых знакомых. Каждая считала именно своего избранника лучше и совершеннее. Тема явно доставляла удовольствие обеим. Они начали гадать, когда же ребята позвонят им и позвонят ли вообще. Девушки решили, что они точно позвонят и при первом же увольнении попытаются с ними встретиться. Галина предложила Ольге, если Ибрагим с Юрой не объявятся в это воскресенье, они сходят к ним в часть. Предлог мог быть любым: либо посещение отца Ольги по срочной надобности, либо простой визит к капитану Литвинову. Но Ольга от этой идеи отказалась, объяснив подруге, что отцу это явно не понравится.
Бедные ребята и представить себе не могли, что одна из девушек, Ольга – дочь замполита части, подполковника Тарасова. Об этом при встрече не было сказано ни слова.
Грех Любви
Прелюбодеяние карается
силой запрета…
I
Прошла неделя. От ребят, как говорится, ни слуху ни духу. В томительном ожидании звонка прошло и второе воскресенье. Наконец, Юрий позвонил Галине и сообщил, что на этой неделе в субботу они придут с Ибрагимом в парк на то же место, где они встретились в первый раз. Девушка была от счастья на седьмом небе и, казалось, искала ступеньки на «восьмое». Она не стала звонить Ольге, а побежала к ней с радостной вестью. Галина позвонила в квартиру, но дверь никто не открывал. Ей не терпелось, и она вновь и вновь нажимала на кнопку звонка. Вдруг она услышала шум поднимающегося лифта и подумала, что это, возможно, Ольга возвращается домой. И она не ошиблась. Из лифта вышла Ольга с мамой. Галина, словно не замечая Веру Степановну, бросилась обнимать и целовать подругу. Ольга сразу же догадалась, в чем причина ее визита и ликования. Ее мать молча стояла, удивленно глядя на подруг. Потом, не выдержав, сказала:
– Ой, глядите у меня! Возьму ремень отца и выпорю обеих.
Несмотря на суровое выражение ее лица, девочки не переставали смеяться.
Свидание состоялось в субботу, как и условились. Ребята пришли с цветами, и подруги пришли в восторг от такого внимания. Гладко выбритые лица молодых людей, выглаженная парадная форма, до блеска начищенные ботинки и их бравая выправка все больше и больше восхищали девушек. Они мило им улыбались, как будто знали друг друга вечность. Решили посидеть в кафе. Поели мороженого, выпили бутылку шампанского. После этого погуляли в парке и, как часто бывает у людей, к которым неумолимо приближается чувство влюбленности, говорили друг с другом обо всем и ни о чем одновременно. Приятное общение продолжалось до самого вечера. Такие ни к чему не обязывающие встречи происходили еще несколько раз.
Ибрагим с Юрой, обсуждая очередное свидание, пришли к единому выводу, что прогулки вчетвером менее романтичны, чем прогулки по двое. Поэтому встретившись в очередной раз, они пошли гулять парами. Ибрагим с Ольгой решили посидеть на скамейке в тихом месте. Молодости свойственно торопиться в своих чувствах – молодым представлялись свои чувства кристально чистыми, забывая порочность в безудержности. В Ибрагиме боролись две грани: грань его воспитания и грань слепой страсти к этой милой девушке. Голос разума настойчиво звучал в голове: «Остановись, беги, уходи, одумайся, не прикасайся к ней, не греши, не открывай врата ада…». Но сила слепой плоти влекла к ней, манила, разрушая его изнутри. Чувствительная Ольга, замечала в нем странности, которые она относила к некой робости ее возлюбленного. Сама была неменьше испугана своих девичьих порывов к нему, воспитанная в строгих моральных требованиях в своей семье. Гармония плоти и разума молодых, разбивалась на волнах безумства молодости. Страсть стремительно несла их к безрассудству и неосознанным действиям…
Трудно сопротивляться магнетизму запретного плода. Дьявол-искуситель пожирал, еще неокрепшие души молодых, завлекая в свои сети, где мораль целомудрия и благонравия уступала силе безумства – посредством вкушения запретного. Поистине, сладость греха проходит, но остается наказание за него. Задушевные беседы о прошлом и настоящем, рассказы о просмотренных фильмах, прочитанных книгах не могли удовлетворить пробуждающийся любовный голод влюбленных. Их захватил вихрь желаний, который неумолимо требовал выхода наружу. Сначала робко, затем все крепче и настойчивее Ибрагим сжимал руку Ольги, потом обнял ее за плечи и притянул к себе. Она положила голову на его плечо и посмотрела ему глаза. Они звали, ласкали, в них была нежность и любовь. Губы потянулись к губам и слились в нежном поцелуе. Впервые в жизни губы Ибрагима коснулись девичьих губ, воспламеняя жаром незнакомых ощущений все его тело. Он жадно глотал ее горячее дыхание. Первый поцелуй пьянил, обжигал и сводил с ума. Она содрогалась от пылких прикосновений губ Ибрагима. Он был так нежен с ней, с этой милой, хрупкой девушкой, которая разбудила в нем неведомые доселе чувства.
Сила любви – это божественная способность понимать, чувствовать друг друга без слов. Любовь всегда озаряется светом слез, страстей, надежд, эгоизма и обид. Любовь пронизывает влюбленных от костей до мозга, от пят до кончиков волос. Влюбленные витают над бездной, отдают все и, ничего не требуя, умоляют друг друга быть, не исчезать, не оставлять, не покидать. И каждый, кто испытывал эти чувства, тонет в них, отдает свою душу, свои слезы, свое сердце. Любовь и смерть несовместимы. И только она, всепобеждающая любовь, заставляет говорить саму смерть языком любви, и только такая любовь называется человеческой. И лишь человек, одаренный божественным даром, способен на высокую любовь. С любовью ко всему сущему может относиться человек только доброй души.
Отношения Ибрагима и Ольги становились все крепче с каждым днем. Они встречались при каждом удобном случае и использовали для встреч все имеющееся у них свободное время. Несмотря на разный родной язык, разное вероисповедание и разный социальный статус, Ольга и Ибрагим безудержно любили друг друга. Занятые своими чувствами, они почти ничего не замечали вокруг себя; не замечали, что тучи вокруг них начали потихоньку сгущаться, что они становились объектом для сплетен и пересуд.
Гром разразился после того, как Ибрагим побывал у Ольги дома. Ее отец с матерью уехали в отпуск на юг, на Кавказ. Она осталась одна. Ольга не сразу смогла решиться пригласить Ибрагима к себе домой – боялась переступить черту, отличающую благородную девушку от легкомысленной женщины, хотя и безумно любила его. Но страсть взяла верх.
С утра она закупила все необходимые продукты. Приготовила хороший обед. Сервировала стол. Ее старания не остались незамеченными и неоцененными Ибрагимом. Блюда ему понравились, особенно яблочный пирог. Звучала тихая, нежная музыка. Они сидели на диване, наслаждаясь музыкой и обществом друг друга. Ибрагим потянулся к Ольге, и тут ее руки обвили его шею, а его руки сжались у нее за спиной. Их губы встретились. Ее губы, живые, теплые и такие желанные, ответили на его поцелуй. Она обвила его руками так, словно больше никогда в жизни не отпустит…
Ибрагиму казалось, что она – воск в его руках, и в ней сплетены все его желания. Изнурительная внутренняя борьба, тщетное старание сохранить душу в чистоте и силой воли подавить желание, оказались напрасными. Время уже не отсчитывало секунды, оно захлестнуло его. Оно потеряло смысл. Он ощущал ее, но не как отдельное от него существо, а как нечто единое и целое с ним. Никогда уже ему не забыть встречного порыва этих губ, всех сокровенных складок этого тела, словно изваянного скульптором.
Он познал, что значит быть мужчиной и что значит обладать любимой. Она же чувствовала себя неизмеримо счастливой и ни о чем не жалела. Впервые в жизни она испытала минуты такого полного неизмеримого счастья, которое она только что получила с ним, со своим любимым. Она готова была отдать своему Ибрагиму все, всю себя без остатка, не требуя ничего взамен и не претендуя ни на что. Такова сила любви.
Счастье – как сон, счастье – как молния. Время обладания им быстротечно. Время разлуки неотвратимо. И уже боль в глазах влюбленных. Она проводила его до дверей. Он обнял ее и сказал: «Ты самое нежное и прекрасное создание, к которому я когда-либо прикасался. Ты моя нежность».
II
В тот же день, когда родители Ольги вернулись из отпуска, сердобольные соседки рассказали матери Ольги о ее свиданиях с каким-то кавказцем. Вера Степановна, зная характер своей дочери, втайне от нее узнала о нем все. Дальнейшие расследования привели ее к выводу, что дело может зайти слишком далеко, и она решила поделиться с мужем. Отец Ольги нашел самым легким выходом из этой ситуации отправить Ибрагима подальше от Хабаровска. Заместитель командира по политической части подполковник Тарасов Николай Петрович слыл среди сослуживцев, как офицеров, так и солдат, человеком жестким, требовательным к себе и к подчиненным. Но дочерью своей дорожил больше всего, больше, чем партийным билетом, и готов был сделать все ради ее счастья и благополучия. Но иной раз слепая ревность к своим родным и близким, чрезмерная любовь к своим детям портят им всю жизнь. Тарасов лично знал Тасуева Ибрагима как лучшего из своих солдат, но даже представить себе не мог, что этот чеченец может понравиться его дочери. Его дочь, его Оленька, влюбилась в какого-то бесперспективного кавказца, у которого к тому же предки были депортированы за пособничество гитлеровской Германии. Этого он не мог допустить.
И через две недели старший сержант Тасуев Ибрагим был в приказном порядке включен в список добровольцев, готовившихся к отправке в Афганистан. Об этом Ибрагим узнал буквально за пару часов до отправки, что лишило его возможности попрощаться с Ольгой.
Поведав Юре о своей беде, Ибрагим попросил его попрощаться за него с Ольгой и передать ей, что он обязательно вернется к ней или за ней. Юра с сожалением посмотрел на него:
– Я не смогу выполнить твою просьбу, так как тоже еду с тобой. Но не переживай. Мы это поручим сержанту Сереге Крушинскому из Москвы, и он это сделает любой ценой. Так что готовь свое послание.
Ибрагим снял висевший у него на шее талисман – серебряную монету. Это был царский серебреник. Он разрубил ее пополам, и получилось два полумесяца. Первую половинку он повесил себе на шею, а на второй проделал дырочку, надел ее на тоненькую веревочку и положил в конверт с письмом, которое передал с благодарностью за услугу Сергей Крушинский. Талисман был подарен ему матерью в день отправки в армию. Она хранила его с юных лет, пронесла даже через высылку в Казахстан. Хеде, матери Ибрагима, эта монета досталась в свою очередь от ее матери. Бабушка Ибрагима, мать Хеды, не раз закладывала ее за банку молока на чужбине. Но каждый раз при первой же возможности выкупала.
Юра с Ибрагимом отбыли в Афганистан. Ольга после получения письма с талисманом долго страдала и плакала, несмотря на утешения родителей. Они ей часто повторяли, что если бы Ибрагим ее по-настоящему любил, то никогда бы не отправился добровольцем в пекло войны.
Ольга так и не узнала, что разлучили их ее мать и отец. Она надеялась и ждала его, перечитывая письмо, написанное им перед отправкой в Афганистан. Она многое не могла понять. Но верила, верила и любила. Где-то в какой-то книге она вычитала, что древние греки считали, что безумная любовь – грех перед Богами, что Боги начинают ревновать и разлучать влюбленных. Ольга была склонна винить себя в этой разлуке, так как считала, что безумно любит Ибрагима.
Со временем она стала замечать, что в ее организме начали происходить процессы, которые говорили о том, что у нее будет ребенок. Она твердо решила сохранить его. Ольга была полна решимости защитить, сберечь своего ребенка, их с Ибрагимом сына. Она была почему-то уверена, что у них непременно родится сын. Сын, которого так хотела она от Ибрагима. Как бы ни повернулась судьба в будущем, она теперь знала, для чего и кого будет жить. Непременно ее сын станет врачом или учителем, как мечтал Ибрагим – стать учителем. Она верила, что все будет хорошо. Обязательно вернется ее Ибрагим, отец ее сына. В этом она была уверена твердо.
Ольга сидела на диване и читала книгу, подаренную Ибрагимом, «Кавказские поэмы» М. Ю. Лермонтова. Она читала поэму «Измаил-Бей»:
И дики тех ущелий племена,
Им бог – свобода, их закон – война,
Они растут среди разбоев тайных,
Жестоких дел и дел необычайных
Там в колыбели песни матерей
Пугают русским именем детей;
Там поразить врага не преступленье;
Верна там дружба, но вернее мщенье;
Там за добро-добро, и кровь – за кровь,
И ненависть безмерна, как любовь.
Темны преданья их. Старик – чеченец,
Хребтов Казбека бедный уроженец,
Когда меня чрез горы провожал,
Про старину мне повесть рассказал…
Глаза Ольги наполнились слезами, и вдруг она зарыдала от обиды, от несправедливости. «Ну почему, за что меня разлучила судьба с моим милым?» – причитала она.
У Ольги была фотография Ибрагима, на которой он был запечатлен во время принятия присяги – с автоматом в руках, на фоне знамени части. Она хранила ее в книге, подаренной Ибрагимом. Не выпуская из рук фотографию и время от времени поглядывая на нее, она продолжала читать, и слезы капали на ее страницы. Особенно ей понравился один отрывок из этой поэмы, и она решила переписать его в свой дневник, в котором она изредка делала важные для себя записи:
Мой милый, смелее
Вверяйся ты року,
Молись востоку,
Будь верен пророку,
Любви будь вернее!
Всегда награжден,
Кто любит до гроба,
Ни зависть, ни злоба
Ему не закон;
Пускай его смерть и погубит;
Один не погибнет, кто любит!
Любви изменивший
Изменой кровавой
Врага не сразивши,
Погибнет без славы;
Дожди его ран не обмоют.
И звери костей не зароют!
III
Неприветливая страна Афганистан. Да и кто станет встречать-привечать тебя, если ты пришел на эту землю сеять раздор и смерть. Ибрагим вспомнил свой спор с Саидом и понял, что тот был прав. Разговоры об интернациональном долге, о помощи афганцам по их просьбе были рассчитаны на обывателя. Это стало очевидным уже через несколько дней после прибытия в Афганистан. Ковровые бомбежки городов и сел, убийство мирных жителей не имели ничего общего с пропагандируемой благородной миссией советского солдата. Средневековые города и села, жалкий быт, дикая природа – всё это было родным для афганцев и чуждым для советских воинов. Этим и объяснялось то, кажущееся невероятным на первый взгляд, почему все мирные днем афганцы ночью брали в руки оружие и шли на борьбу с врагом. Конечно, были и те, кто приветствовал и поддерживал Советскую Армию, но таких было значительно меньше.
Смутное, еще не до конца осознанное чувство неправедности творимого им, не помешало Ибрагиму показать себя настоящим солдатом. Он смело шел навстречу опасности, легко переносил все тяготы военной службы на войне. Ему, кавказцу, легче, чем другим, давались многодневные горные переходы, легче переносилась жара.
В тяжелом бою под Кандагаром отделение, которым командовал Ибрагим, отличилось. В течение шести часов, не потеряв ни одного человека, они удерживали занимаемую высоту. За мужество, проявленное в этом бою, Ибрагим был награжден орденом, а также краткосрочным отпуском на восемь дней. Это была высокая награда. Ибрагим от отпуска отказался, так как в это время был ранен его лучший армейский и боевой друг Крутов Юрий, который служил в том же батальоне, где и Ибрагим, но только в разведроте. Его взвод попал в засаду, Юрий был ранен в грудь – пуля прошла навылет через спину, задев левое легкое. Потеряв много крови, он чудом остался в живых. Боевые товарищи вынесли его из засады. После ранения Крутова Ибрагим был переведен на его место заместителем командира разведвзвода.
За тот год с лишним, что Ибрагим провел в Афганистане, произошло много всего. Была боль утраты, когда гибли боевые товарищи, была радость приобретения новых друзей, была кровь и смерть. Всего этого было более чем достаточно. Казалось, что этот ад не кончится никогда. Ибрагим писал домой письма и получал ответы. Но, ни на одно письмо, отправленное им Ольге, ответа не было, отчего он серьезно переживал. Также не было ответа и на письма, которые он отправлял в свою учебную часть своим друзьям, которые остались там. Ибрагим не понимал, что происходит. На письма Крутова к Галине также не пришло ни одного ответа. Юра в разговорах на эту тему пытался успокоить Ибрагима, объясняя ему, что замполит части Тарасов, очевидно, хорошо постарался изолировать свою дочь от нежелательного общения с чеченцем. Они решили разобраться во всем этом на «гражданке». После ранения и лечения Крутов был сразу же демобилизован по состоянию здоровья.
После небольшого ранения в бою Ибрагим получил очередную награду – медаль «За отвагу». Пролежав в госпитале месяц, он был выписан. Вскоре подошел конец срока службы, и Ибрагим был демобилизован в звании старшины. С военного аэродрома под Кабулом он летел до Москвы с офицерами, сержантами, рядовыми и ранеными. Военно-транспортный самолет летел тяжело, словно нес на себе груз смерти.
Люди на борту были мрачны, словно они оставили на чужой земле что-то главное, важное для них, может быть, частицу человеческой доброты, а может быть, и всю человечность, оставив себе только злобу и черствость. Каждый из них думал о том, как он встретится с близкими и родными, что будет рассказывать им. Они так долго ждали этого часа, чтобы покинуть чужую землю, где они сеяли только смерть и злобу. А возможно, кому-то из них, из офицеров, придется по долгу службы вернуться назад, чтобы потерять там и саму жизнь. Они летели на свою родину опустошенные, хотя им перед отправкой домой, на плацу, было сказано, что они с честью и достоинством выполнили свой интернациональный долг и что их Родина СССР никогда не останется в долгу перед своими героями, воинами, отдавшими святой долг. Тогда все они испытывали чувство гордости. Но как только их самолет взлетел в небо, и рядом с их бортом показались сопровождающие истребители-штурмовики, люди вдруг перестали смотреть друг другу в глаза. Они почти все опустили головы и о чем-то задумались. Некоторые офицеры достали из поклажи водку и закуску и пытались, шутя развеять атмосферу отчужденности, разогреть стальную холодность. Но все оставались замкнутыми.
Родина Отцов
I
Сойдя с поезда «Москва-Грозный» на перрон железнодорожного вокзала Грозного, Ибрагим подошел к таксисту и объяснил ему куда ехать. Радости встречи с родиной, казалось, не было предела. Он ехал в такси по осенне-утреннему Грозному и во все глаза смотрел по сторонам. Он как будто впервые видел эти улицы, дома, спешащих по своим утренним делам людей.
Проехали город. Вдоль трассы лежали поля, а впереди, словно преграждая машине путь, стояли горы. Чем ближе подъезжали к селу, тем яснее открывалась великолепная панорама, созданная природой. Уже отчетливее стали виднеться лесистые горы, покрытые желто-золотистым осенним ворсом. За ними возвышались скалистые снежные горы. Мирная, спокойная Чечня во всей своей красе встречала Ибрагима. Дома не знали, что он приедет именно в этот день, но ждали.
Ибрагим ехал домой, радуясь, что наконец-то он увидит родителей, брата, сестру, друзей и родственников. Но радости от предстоящей встречи мешала грусть, которая не покидала его с того самого момента, когда он узнал, что произошло с Ольгой. В Москве Ибрагим навестил Крутова. Тот был очень рад встрече, рад тому, что его друг вернулся с войны целым и невредимым. После крепких объятий он поведал ему о печальной новости, которую узнал из письма Галины. Она сообщила, что письма от Ибрагима и Юрия они не получали, видимо благодаря отцу Ольги, а сами они не знали куда писать. Они даже в отчаянии обратились к капитану Литвинову, но его обещания помочь не оправдали их надежд. Ольга носила под сердцем ребенка Ибрагима. Никакие уговоры и угрозы не смогли заставить ее избавиться от внебрачно зачатого ребенка. При родах она скончалась, врачи не смогли спасти даже ребенка. Родители Ольги переехали в Ленинград на новое место службы.
Читая письмо, Юрий рыдал, а Ибрагим молча его слушал, устремив в никуда свой взгляд. Боль пронизывала его всего с ног до головы, а сердце разрывалось. Он был уверен, что это он убил ее, он винил только себя. Винил за то, что, защищая интересы гнилой политики государства, не смог, не сумел защитить свою любовь, своего ребенка. Почему он должен жить? Почему он жив? Почему его не убили? За что его так жестокого карает судьба? Его вдруг словно прорвало. Он начал срывать с себя ордена, погоны, сорвал китель, начал его топтать…
Юрий схватил его за грудки и со всей силы встряхнул, чтобы привести в себя. Он усадил Ибрагима в кресло и налил ему стакан воды. Ибрагим отпил пару глотков. Юра взял из холодильника бутылку водки и предложил ему выпить, помянуть Ольгу и ребенка. Ибрагим ответил, что у них, у чеченцев, спиртным не поминают умерших.
Юрий сообщил ему, что на днях должна приехать Галина и что они решили пожениться и будут рады видеть его на свадьбе. Сообщая другу эту новость, Юрий пытался скрыть свою радость, а сказал это как бы, между прочим, давая этим понять, что и в горе, и в радости они вместе на всю жизнь.
На следующий день они купили Ибрагиму кое-что из гражданской одежды, так как Ибрагим решил, что он больше никогда не наденет военную форму, а ордена и медали он оставил на память своему другу. Потом они поехали на Курский вокзал и, там попрощавшись, обещали писать друг другу, ездить в гости и расстались.
…Машина подъехала к селу. Живописное предгорное село уже пробудилось и жило своей утренней жизнью. Бегая по дворам, кудахтали куры в поисках пищи, важно шествовали гуси, овцы, жалобно блея, спешили на луга, где они, несмотря на позднюю осень, могли нащипать себе на прокорм высохшую траву.
Радуясь жизни, с палками наперевес бегала и играла в понятные только детям игры, неугомонная детвора. Обсуждая на ходу извечные женские темы, с ведрами на коромыслах шли на родник и возвращались с родника женщины. Любуясь идиллией сельской жизни, Ибрагим чуть не прозевал свою улицу. Наконец машина выехала на Береговую улицу, где он жил. Веселого нрава и обладающий определенной предприимчивостью таксист, решил выжать с этого извоза максимум пользы, а заодно, конечно, стать вестником добра. Усиленно нажимая на клаксон сигнального гудка машины, он ехал по улице на малой скорости. Удивленные люди выглядывали из своих домов, а детвора, получив взамен своей игре новую игру, приветствовала рулады, издаваемые клаксоном.
Подъехали к дому Ибрагима. На улицу выбежали все его родные. А впереди, конечно, самая родная и красивая на свете – нана (мама). И только отец не вышел. Даже в такую минуту мужчина должен оставаться мужчиной. Горе и радость он должен встречать достойно, по мере сил сдерживая свои эмоции, не показывая их людям, в том числе и своим домочадцам. Таксист, заслонив дверь машины со стороны Ибрагима, во всеуслышание заявил:
– Из самого Грозного в целости и сохранности я привез вам сокровище в виде статного красавца, которого вы ждали целых два года. Он утверждает, что он ваш сын и едет из армии домой. Хоть он и не в военной форме, судя по вашим глазам, я склонен ему верить. Но для полной уверенности, мне нужно доказательство.
Хеда, хотя ей и не терпелось обнять сына, вынуждена была поддержать шутливый тон таксиста. Она заявила, что готова отдать все, лишь бы жестокий таксист освободил ее сына. Таксист согласился в обмен на барана отдать Ибрагима. Торг состоялся – баран в багажнике такси. Таксисту повезло, что овцы из хозяйства Заурбека еще не были выпущены на выпас. Несмотря на все уговоры, задержаться веселый таксист отказался. Он открыл дверь машины, из которой со счастливой улыбкой выскочил Ибрагим и бросился в объятия матери. Выгрузив с заднего сидения чемодан, таксист лихо развернулся и исчез в облаке пыли, оставив его и его родных наедине со своим счастьем. Шумно радуясь встрече, семейство вошло в дом, потом в комнату, где в тщетных усилиях скрыть свои чувства сидел Заурбек. Ибрагим с позволительной его возрасту горячностью и несдержанностью бросился к отцу и заключил его в свои объятия. Слезинка-правда, слезинка-предательница появилась на глазах Заурбека. Их внутренние чувства были не заметны для остальных, они были глубоко уважительны и взаимны, и достойны понимания между отцом и сыном.
Отец почувствовал, что его сын изменился, стал другим. Было похоже, что эти два года проведенные в армии оставили неизгладимую печать на его сыне.
– Спаси Аллах душу моего сына, мысленно произнес Заурбек.
В доме Тасуевых праздник. Настежь открыты ворота. И в горе, и в радости чеченцы всегда открывают свои ворота. Открытые ворота – символ счастья и горя и свидетельство того, что чеченцы одинаково принимают как радость, так и беду. Видя открытые ворота, друзья идут в дом, чтобы разделить с его жильцами горе и радость. И не только друзья, но и соседи, односельчане, прохожие – все те, кто хочет быть сопричастным в радости и горе. Сегодня в доме Заурбека радость, и к нему пришли соседи, родственники, друзья и односельчане. Почти все принесли подарки. Но что значат для Заурбека и его семьи подарки, когда судьба уже сделала им самый большой подарок в виде живого и невредимого Ибрагима, вернувшегося с афганской войны. Обычай требует отправления благодарственной молитвы – моулида – в честь возвращения Ибрагима, а затем – увеселительные мероприятия. Отдавая дань религии, в первый вечер провели моулид, заколов жертвенного бычка. На следующий день, предварительно разослав гонцов к родственникам и друзьям, собрали всех на синкъерам (вечер веселья).
К приходу гостей все приготовления к празднику были завершены. Для желающих подкрепиться до или после бурных танцев были накрыты столы, которые ломились от изобилия всевозможных блюд, закусок и фруктов; на отдельных столах имелись и горячительные напитки для желающих. Несмотря на обилие спиртного, ни один из присутствующих на празднике никогда не позволит себе выпить лишнего – иначе позор на всю жизнь.
Вечером во двор Заурбека начала стекаться молодежь. Парни и девушки шли отдельными компаниями. Девушки присаживались на стулья, а более молодые, не вступившие еще в возраст невест, встали позади сидящих; напротив них поодаль чинно выстроились молодые люди – потенциальные женихи. Чуть в стороне, но в поле зрения девушек, устроились мужчины. Для тех, кто был связан узами брака, – это место приятного времяпровождения; для других, вдовцов и прозевавших молодость мужчин, для которых надежда еще не умерла, о чем свидетельствуют их заинтересованные взгляды в сторону девушек, – это место, где есть возможность выбрать себе спутницу жизни. Кто знает, кому уготовано найти здесь, на этом празднике, свою единственную и своего единственного. Но кто-то найдет. Ведь помимо всего прочего, вечеринка на селе – самая живая ярмарка женихов и невест, и здесь начинаются знакомства, приводящие к супружеству.
Лихая гармонь разворачивает свои меха. И с первой барабанной дробью начинаются танцы. В начале тамаде приходится назначать танцующие пары. Все скромничают, азарта еще нет, и танцоры еще не вошли в раж. Через пару танцев тамаде уже приходится сдерживать желающих показать свое мастерство и удаль в зажигательной лезгинке и соблюдать строгую очередь, которая может быть нарушена только в том случае, если на вечеринку внезапно придет гость из другого села или города. Каждому вновь подошедшему гостю отдается предпочтение – уважение. Выскочив в круг, танцор делает несколько па, стараясь подчеркнуть свое мастерство и удаль в танце; при последнем па он плавно приостанавливается перед девушкой, которую он хотел бы пригласить на танец. Словно лебедь выплывает она в круг. То коршуном кружит вокруг нее кавалер, то орлом взлетает он над ней. Идет лихая игра танца, лихая игра лезгинки. Вечеринка оживает с каждым танцем. Кто хочет посидеть за столом и выпить, тот уходит к столам; кто хочет танцевать, тот возвращается в круг танцев, и так почти до глубокой ночи.
Танец имеет особое значение в жизни чеченского народа. Танцами, которыми люди отмечают приятные моменты в своей жизни чеченцы не раз встречали беду, тем самым давая знать как велика их любовь к жизни. Чеченка Дади Айбика вошла в историю своим последним победным танцем, который она совершила на развалинах своего павшего села Дади-Юрта.
