скачать книгу бесплатно
Эми, моя преданная Эми, ждала у арки, ведущей в общий холл. Многочисленные слуги мелькали то тут, то там, занимаясь своими прямыми обязанностями. Гости, по всей видимости, уже переварили завтрак и потихоньку стекались вниз.
– Поедут на южные виноградники, пробовать тамошние вина, – шепнула Эмилия, когда я с ней поравнялась.
– Бонджорно, синьорина Риччи! – воскликнули высоким женским голосом, увы, я не успела прошмыгнуть мимо и остаться незамеченной. – Как ваше самочувствие? Вижу, вы поправились? – ко мне направилась пожилая чета, женщина приятно улыбалась, мужчина глядел доброжелательно.
– Дочка! – с лестницы послышался голос отца – громогласный и полный энергии, рядом с ним замер высокий седовласый мужчина, неуловимо кого-то мне напомнивший. – Как ты? Уже лучше?
Ну вот, из огня да в полымя: теперь придётся со всеми пообщаться и перезнакомиться, а народ всё пребывал, группками спускаясь в общую залу. Что же, где наша не пропадала? Натянув на лицо полуулыбку, пошла навстречу гостям, приехавшим на мою свадьбу.
Прим. автора:
* Цитата из фильма: "Здравствуйте, я ваша тётя!".
Глава 11
– Папа, а где Паола? – негромко поинтересовалась я.
– Захворала, что-то неважно себя чувствует с утра, – ответил он и я услышала нотки тревоги в его голосе. – Сейчас спит. А что?
Заглянув в тёмные глаза отца, спросила:
– Мне нужно с тобой поговорить по одному, но очень важному, вопросу. Наедине.
– Дочка, – синьор Жакоб нахмурил кустистые брови, недоумевая: – а твой вопрос может подождать до вечера? Как вернусь из виноградников, так уделю тебе время.
– Да, Роза, – дон Луиджи Росселлини, отец Дарио, посмотрел на меня взором усталого человека, которому вовсе не хочется куда бы то ни было ехать. – Гости уже собрались, негоже оставлять их здесь, а самим пойти куда-то, чтобы заняться своими делами.
Я внимательно посмотрела сначала на Риччи, затем на старшего Росселлини. Прикинула: мачеха пока никуда не денется, навряд ли она собирается продать мои драгоценности, скорее всего, ей давно, со страшной силой хотелось их заполучить, а жаба очень ненасытное земноводное, и наверняка лучшая подруга самой Паолы. Мачеха просто воспользовалась удачно подвернувшимся случаем. А на фоне того, что я ничего не помню, решила, что ей всё сойдёт с рук. И если бы не Эмилия, то так оно бы и вышло.
– Хорошо, – согласилась я, – вопрос важный, но вполне терпит до вечера.
– Вот и славно, – разулыбался отец, – а ты иди к себе, приляг. Вон, всё ещё бледная, не до конца выздоровела.
Я проводила взглядом шумную толпу из двух десятков гостей, насколько я знала, завтра прибудет ещё одна, последняя партия. Никогда не любила шумные большие компании, а итальянцы, как раз таки были весьма эмоциональными и экспрессивными людьми. Десять минут в их окружении и голова моя чуть ли не раскалывается от боли, а в ушах, казалось, навсегда, поселился неясный шум.
Ждать, когда все гости выйдут из особняка, не стала: поспешила по лестнице на второй этаж, в правое крыло, где находилась моя опочивальня. Эми была у меня и вытирала пыль. Она всё время что-то делала, ни минуты покоя.
– Госпожа, я тут вам принесла яблочный пирог, – она кивнула на тарелку, прикрытую светлым чистым полотенцем, – и взвар из ягод и листьев смородины.
И когда успела?
– Грацье, Эми, – из-за утренних переживаний я даже проголодалась, или выздоравливающий организм требовал больше энергии? Посему еда была и правда к месту и вовремя.
Пирог оказался почти классической шарлоткой, вот только мука была серая, хоть и мелкого помола, а вместо сахара отчётливо ощущалась сладость мёда. Вкусно, а в сочетании с душистым отваром из чёрной смородины, так и вовсе замечательно.
– О, госпожа, что я узнала, пока вы были с гостями! – округлила глаза Эми, я только головой покачала:
– И что же?
– Синьору Паолу с раннего утра вывернуло наизнанку, ещё задолго до завтрака. Она отругала местных служанок, что те подали ей перед сном протухший взвар. Хотела их вместе с кухаркой отправить на конюшню, чтобы получили плетей, но вмешался ваш отец и напомнил синьоре, что она не у себя дома.
– Вот как, – пробормотала я. Неужели траванулась? Не удивлюсь, если и правда, подмешали чего ей в чашку. Гадюка такая, кого угодно доведёт до белого каления. Но тем не менее я уверена, что дальше мыслей у людей дело не пошло: тут легко могут и до смерти запороть прилюдно, если причинить вред вышестоящей особе.
– Я сейчас закончу и промою вашу рану, – продолжила деловито щебетать девушка, протирая тонкие слюдяные пластины. – А как спадёт дневная жара прибудет портниха, синьора Берни. Вы же помните? – оглянулась она на меня. Я на миг подзависла, поскольку доедала остаток пирога и была мыслями совсем не здесь.
– Примерка свадебного платья, – кивнула я и заметила, с каким облегчением выдохнула девушка, наверное, боялась, что я теперь всё буду забывать, как та рыбка Дори из мультика. – Всё, что происходило после падения, я прекрасно помню, Эми. Не переживай.
– Это хорошо, госпожа. Очень надеюсь, что и прошлое также вспомнится, – добавила она после секундной заминки. Я глянула на неё украдкой: по всей видимости, нынешняя Роза ей больше нравится, нежели предыдущая. Даже забавно.
После обработки раны решилась прогуляться по саду, пока солнце не стало шибко припекать. Из своего окна я видела пышные кусты и цветы, фруктовые деревья и даже небольшой декоративный виноградник.
– Я пойду одна, – остановила я Эмилию, собравшуюся последовать за мной. – Не переживай, выходить за территорию поместья не стану, и буду держаться в тени. Если что, ты можешь найти меня в саду.
До обеда я провела время наедине с собой, перебирая воспоминания из прошлой жизни: самые счастливые и даже несколько грустных, но светлых, нанизывала на нитку, как бесценные жемчужины, и запечатывала в сердце, чтобы не забыть…
Мне нравилась новая жизнь, по крайней мере сейчас будущее виделось хорошим и полным невероятных открытий.
Дойдя практически до самого конца зелёной рощи, наткнулась на стоячий небольшой пруд. Вот оно моё "зеркало", способное удовлетворить жгущее любопытство, ну, хотя бы отчасти. Подойдя к бортику, присела на край и, вдохнув поглубже пахнущий горячей землёй и ароматами цветов воздух, таким образом набравшись решимости, резко взглянула вниз.
И ахнула от неожиданности!
Новое лицо оказалось неожиданно похожим на моё собственное, то которое у меня было в юности в другой жизни, правда, там я была блондинка, а тут кудрявая брюнетка. Дрожащими пальцами провела по гладкой коже, чёрным бровям вразлёт, прямому аккуратному носу, пробежалась по пухлым губам, высоким скулам. Детали было сложно рассмотреть: цвет глаз, то ли чёрный, то ли карий, а может, и вовсе тёмно-серый? Непонятно.
– Это я, но и не я одновременно, – прошептала и, опустив указательный палец к воде, коснулась своего отражения. Тоненькие круги побежали по тёмной глади пруда, размывая мои черты, – пора возвращаться, меня ждёт дон Дарио и вкусный обед.
Отчего-то эта мысль приободрила и, бросив последний взгляд на симпатичный водоём, направилась в сторону дома.
Если я рассчитывала, что на обеде будем только мы вдвоём – я и Дар, то сильно ошибалась. Оказалось, не все гости отправились на конную прогулку к южным виноградникам. К нам присоединились несколько человек: колоритная донна Франческа Манчини, красавица-синьорина Далия и симпатичный блондин, имени которого я не знала.
Дарио вошёл в обеденную залу последним. Жених уже успел переодеться в чёрный жакет и такие же брюки, высокие кожаные сапоги довершали строгий наряд. Кончики его волос влажно блестели, видать, молодой Росселлини недавно принимал ванну. Он стремительно пересёк залу и занял место во главе стола, как хозяин и наследник дома. Я села по правую его руку, как невеста, донна Манчини грузно опустилась на стул напротив меня, рядом со мной умостился блондин, а синьорине Далии ничего не оставалось, как стать соседкой пожилой донне.
Дар сдержанно кивнул слугам, и те поспешили разлить по тарелкам суп из овощей на курином бульоне, щедро сдобренный мелко рублёной зеленью. Я уже такой ела, мне понравилось, думаю, и в этот раз будет не хуже.
Постепенно между гостями завязалась беседа ни о чём, своими рассказами блистал блондин по имени Карлос Грассо. Безземельный барон, старый приятель Дарио. Во время войны они недолго состояли в одном батальоне. Мужчина сыпал шутками и забавными случаями из жизни, успевая стрелять глазами в сторону красотки Далии, но девушка обратила всё своё внимание на моего без пяти минут мужа. Она мило с ним беседовала, Дар сдержанно улыбался в ответ.
И впервые что-то кольнуло в центре моей груди. Неприятное, собственническое. Я внимательнее пригляделась к девушке: красивая, хрупкая, с большими зелёными глазами и пышными каштановыми волосами, сейчас убранные в высокую затейливую причёску, на тонкой лебединой шейке красовалась нить крупного жемчуга. Платье на ней было светло-голубого цвета. Синьорина буквально источала очарование юности.
Чувства меня посетившие, мне не понравились. Категорически. И, словно уловив перемену в моём настроении, Дарио произнёс:
– Я вынужден отказаться, синьорина Далия. Роза, – обратился он ко мне, – не будет ли тебе в тягость показать синьорине Серре наш сад на заднем дворе. Там есть замечательный пруд. А вечером можно услышать пение мелких птах. Они чудо как хороши! – сам же встал и, слегка склонив голову, добавил:
– Мне необходимо откланяться, дела поместья требуют моего неукоснительного участия, – и, взяв мою ладонь, медленно поцеловал тыльную часть, чем изрядно меня смутил, да так, что дыхание перехватило, а глупое сердечко пропустило удар и затрепыхалось пуще прежнего.
А заметив, как недовольно надулись румяные щёчки Далии, я отчего-то невероятно приободрилась!
Глава 12
Зеркал в этом мире не было. Зато полированная бронзовая пластина высотой с мой рост в поместье имелась. Вот в неё я и смотрелась, пытаясь хоть что-то понять.
Синьора Аннетта Берни оказалась с французскими корнями, чем она со мной с удовольствием и поделилась. Портниха располагала к себе своей непосредственностью и жизнерадостностью, никакого злого умысла, скрытых ехидных фразочек, жеманности и ещё чего-то такого за ней замечено не было. Простая женщина, отменно делающая свою работу. И пока она подкалывала иглами то здесь, то там, торчащие элементы платья, при этом успевая делиться последними городскими новостями, я гляделась в "зеркало". К слову, город располагался в часе неспешной езды от поместья Росселлини.
Первое, что меня изумило, когда синьора Берни вынула из мешковатого чехла мой будущий свадебный наряд и аккуратно сложила его на кровать – это ткань. Впервые здесь вижу нечто подобное. А затем и благородный почти равномерный белый цвет.
– Синьор Риччи не скупясь, лично выкупил этот отрез для вас у торговца из Виссонтии, – пояснила тихо Эми, пока Аннетта суетилась у комода, выкладывая на него многочисленные иглы, ножницы и нитки. Служанка, конечно же, заметила мой неприкрытый восторг и с каким трепетом я провела ладонью по блестящей гладкой поверхности, – забыла вам рассказать об этом. Давайте помогу снять вашу повседневную одежду, – добавила она громче.
– Да, да, – закивала портниха, полуобернувшись к нам, – раздевайтесь.
Белое платье из шёлка. Значит, где-то далеко за морем была по крайней мере одна страна, сумевшая придумать метод создания ткани неплохого качества и цвета. И я даже боюсь себе представить, в какую цену этот отрез мог обойтись синьору Риччи.
Фасон был привычным: с завышенной талией, а так как материала пошить пышную юбку было недостаточно, то портниха решила сделать одну клиновидную вставку из какой-то серой ткани, смотревшейся в этой композиции просто инородно.
– Нет, – нахмурилась я. – Отпарывайте.
– Н-но, – впервые запнулась и замолчала, не зная, что сказать, синьора Аннетта. – Синьорина Роза, если убрать вставку, то платье станет узким и будет обтягивать вашу фигуру неприлично сильно, как перчатка! Mauvais ton!
Я задумалась. В моём мире облегающее свадебное платье – это норма и писк моды. А здесь совершенно другие нравы и, как говорится, со своим уставом в чужой монастырь не ходят.
– Хорошо, оставьте, только мы сделаем вот что: эту часть, которую вы хотите вставить, отцентруем и удлиним, пусть немного тянется по полу, будет шлейфом. Поверху нашьёте жемчужин, очень плотно. Понимаете, о чём я говорю? Также жемчуг пустите вышивкой по лифу. И сошьёте митенки, это перчатки без пальцев и украсите тем же жемчугом. Сможете? За жемчуг оплатит отец.
– Oui, oui! (фр.: да, да), – округлив глаза, закивала портниха, а я прекрасно читала эмоции Аннетты, так явно проступившие на её симпатичном круглом личике: неприкрытый восторг и желание поскорее начать делать всё то, что я описала. Женщина обладала живым воображением и уже наверняка представила, как будет выглядеть платье с моими переделками и дополнениями. – Я всё поняла, сейчас вот тут и тут подколю, и поеду назад, в свою мастерскую. У меня осталось совсем мало времени, а работы очень, очень много! – бормотала она, споро подгоняя инородный отрез к основному платью.
– Как замечательно вы придумали! – качая головой, искренне восхитилась Эмилия.
– Грацье, – вздохнула я и устало и присела на край кровати. – Ты выяснила, есть ли в этом доме книги?
– Есть малая читальня, – кивнула девушка. – Провести вас?
Я задумчиво глянула в окно: время близилось к вечеру, скоро вернётся дон Риччи и предстоит разобраться с пропажей моих украшений.
А пока у меня было немного времени. Отчего бы и не потратить его на посещение библиотеки?
– Давай, – решилась я вставая.
Читальня располагалась тут же, на втором этаже, только в левом крыле. Помещение оказалось действительно чуть больше моей опочивальни. Два широких деревянных кресла, с лежащими на сиденьях набитыми конским волосом подушками, чтобы было хоть немного удобнее сидеть.
– Эми, иди по своим делам. Перекуси, – отпустила я помощницу, та радостно кивнула, а я прикрыла за собой дверь и устремилась к немногочисленным полкам. Никаких шкафов, просто вбитые в каменную стену деревянные стеллажи.
Много свитков из плотного пергамента, и всего пять книг. В кожаных страшно потрёпанных переплётах.
– Наверное, это самое настоящее сокровище, – прошептала я, беря в руки первую попавшуюся. Потемневшая и потрескавшаяся от времени обложка, мягкая и тёплая на ощупь. Удобно расположившись в ближайшем к окну кресле, трепеща и предвкушая, раскрыла книгу.
Я могла читать на местном языке. Это обстоятельство неимоверно обрадовало! Была только одна проблема: весь текст в книге оказался рукописным. Приплыли. И если местами автор старался выводить слова чётко и понятно, то в основном всё же куда-то спешил и строчки плыли.
Та же история была и с остальными фолиантами. Все они оказались пера одного автора, некоего Джованни Понтануэно и писал он трагикомедии и стихи.
– Нужно просто привыкнуть к стилю, – вздохнула, потирая уставшие глаза – так сильно я вглядывалась в текст, чтобы разобрать эти каракули, даже наши врачи писали разборчивее. – Каллиграфии на вас не было, дон Понтануэно, – хмыкнула негромко и, вернув том на полку, отправилась прочь из скудной библиотеки.
В доме было тихо, в это время в той, современной мне Италии, большинство итальянцев отдыхали, этот период светового дня назывался пенникелла и обычно длился он с половины первого дня до четырёх вечера.
Вернувшись в комнату, присела за стол и посмотрелась в медную пластину. Она так и осталась стоять у меня.
Прежняя Роза была красивой. Это совершенно точно. Немного загореть и всё, все взоры мужчин будут её. Точнее, моими. Радовало ли меня это обстоятельство? Говорят красивым женщинам легче в жизни. Тут я бы поспорила.
– Синьорина Риччи, – в дверь постучались, и в проём протиснулась голова молоденькой служанки в забавном чепце. – Простите, что отвлекаю, но синьор Риччи зовёт вас.
– Ох, – я заполошно кинула взор в окно, чтобы определить который сейчас час по солнцу, время действительно близилось к пяти, рановато он что-то вернулся. – Проводи.
Горничная чуть шире распахнула дверную створку и согласно присела в коротком книксене.
Комната Жакоба находились неподалёку от малой читальни. Пару раз стукнув в дверь, услышала голос отца Розы и надавила на ручку. Толкнув тяжёлую створку, вошла внутрь.
Синьор Риччи оказался один и что-то скоро писал пером на пергаменте, я даже залюбовалась: настолько ловко у него получалось, ни единой кляксы!
– Дочка, присаживайся, – не поднимая головы, бросил мне. Я, быстро осмотревшись, заняла стул напротив его небольшого, даже на вид не очень удобного, стола. Комната оказалась кабинетом. Меньше размерами, чем у Дарио, но точно не спальное место. Такие же примечательные полки, вбитые в серые каменные стены, плетёный коврик на полу, увесистый шандал с оплывшей тройкой свечей, и две подвешенные бронзовые лампадки.
Об освещении в этом мире можно говорить долго и со вкусом, но за эти дни своей новой второй жизни, уяснила: излюбленным видом у богатых аристократов были именно свечи, отлитые из животного жира вперемешку с воском. Они вполне терпимо пахли, держали форму и почти не коптили. В свечах, что использовали Росселлини, воска было больше, чем жира. И они были весьма дороги. Второе место занимали лампадки, наполненные оливковым маслом с небольшим количеством соли, которое забирало влагу из масла и помогало сделать свет ярче. Только такой вариант был пожароопасным и всё же использовался реже первого.
Из болтовни Эмилии я поняла, что в домах бедняков свечи – несусветная роскошь, и они использовали в основном касторовое масло или рыбий жир. И поскольку практически все виды "топлива" поступали из съедобных источников, то времена голода обычно означали также времена темноты.
Фасад поместья освещался факелами из смолистого дерева, иного было не дано.
– Дочка, – мужчина, наконец, оторвался от документа и внимательно на меня посмотрел. – Рассказывай, что там у тебя стряслось?
– Я не помню, зачем в тот день, когда выехала на прогулку из усадьбы, взяла с собой все свои украшения, – да, звучало очень странно, но уж что есть, – вот только они сейчас находятся у Паолы, и она мне их так и не вернула, – скомкано договорила я.
– Хмм, – нахмурился отец, по его потемневшим глазам осознала, что он о многом догадался, но наезжать на меня всё же не стал. – Понятно, пойдём. Паола поди уже проснулась. Местный лекарь её осмотрел. В тягости твоя мачеха, – добавил он и лицо его вдруг разгладилось. Мужчина точно был счастлив, но пытался сдерживаться. – Только я сам с ней буду говорить, понимаешь же, что у Паолы наступил непростой период и ей сейчас никак нельзя сильно волноваться.
– Хорошо, – пожала плечами я. Если честно, с одной стороны, порадоваться бы за отца, у него будет второй ребёнок, а если мальчик, то и наследник всей его торговой империи. С другой, я прекрасно понимала, что настал звёздный час Паолы и та непременно будет вить верёвки из моего вновь приобретённого отца.
Опочивальня семьи Риччи находилась в этом же крыле, но в самом начале коридора. Комната была в полтора раза больше моей, кровать шире, на ней спокойно могли поместиться два человека, парочка внушительных сундуков-комодов у противоположной кровати стены, круглый стол подле окна, на котором я приметила чашу, заполненную спелыми сочными фруктами и кувшином с водой.
– Дорогая, – позвал отец жену, кто-то зашевелился среди вороха шуршащих подушек. – Как ты?
– Оо, дорогой! – послышалось из-под пледа, и я увидела темноволосую макушку мачехи. – Тошно мне, хочу поесть, но потом всё непременно лезет наружу, кажется, ещё чуть-чуть и я отдам Всевышнему душу.
Вопрос религии в этом мире я ещё подробно не изучала, но знала, что здесь есть молельни, куда ходили люди и взывали к Всевышнему (или ещё его называли Единый) один раз в конце недели, в воскресенье (итал.: доменика) подобное мероприятие было обязательным для каждого верующего. В остальные же дни по желанию, и санто (слышащий), так обращались к духовникам этого мира, был рад всем: в рассветные часы он читал проповеди. Эми часто ходила в молельню и рассказывала мне, какой тут санто Микеле замечательный человек. И как после проповеди он может уделить каждому время, выслушать, дать дельный совет.
Молельню я видела, она стояла неподалёку от поместья. Это было прямоугольное строение с узкими окнами-бойницами, из такого же камня, что и главный особняк. И никаких крестов, или иных религиозных символов из своего мира на ней (молельне) я так и не увидела. Зато приметила прямо над входом висящий знак, вырезанный из дерева: круг, а внутри ещё один поменьше и непонятная загогулина.
– Паола, – мужчина подскочил к мачехе и опустился на край кровати, взял её тонкую руку, нежно погладил пальцы. – Это пройдёт, дорогая.
– Буэна сэра (итал.: добрый вечер!), матушка! – проговорила я, внутренне поморщившись. – Поздравляю вас с будущим пополнением!
– Ой, Роза, ты пришла наконец-то навестить мать? – раздражённо фыркнула она и даже нашла силы, чтобы приподняться на локтях и взглянуть на моё лицо. Паола и впрямь выглядела неважно, и тёмные круги под глазами не поддельные, а самые, что ни на есть натуральные.
– Я себя вот только сегодня почувствовала более-менее сносно, – честно ответила я.
– Дорогая, – отвлёк на себя, мою змеюку-мачеху отец, – ты не находила драгоценности Розы? Она их потеряла.
