скачать книгу бесплатно
На стуле аккуратно сложена ее домашняя одежда. На тумбочке бумажная книга, раскрытая и перевернутая страницами вниз. Духи, расческа, плюшевая игрушка на кровати. Забираю. Осматриваюсь внимательнее. Лезу в тумбочку, нехорошо, знаю, но очень интересно, что хранят кошки в таких местах. Клубки с нитками и заводных мышей?
Нет. Тетрадки разноцветные, дневник с замочком… Дневник?! Уже интересно, а замок бутафорский, не работает. Какая доверчивая живность у нас тут завелась. Так открыто хранить личное, можно сказать интимное.
Открываю сразу последнюю страницу, а там занимательный французский…
«Nuit sombre dans la ville Sombre
Le chat noir marchait dans la rue…»
…перевожу стихотворение в своей больной голове:
«Тёмной ночью в Тёмном городе
Шел по улице черный кот.
Глаза умные, шерстка с проседью,
Шёл по улице старый кот.
Знает кот, что никто в этом городе
В дом, в семью его не возьмет.
Не обидится кот. Мимо нас пройдет.
Тайны темные, что услышит кот,
В темноту он с собой унесет.
И не знает никто, как одиноко коту.
Ему бы любви, заботы ему.
Он бы гордость унял и хозяина он
Не любил, уважал и был верен ему».
– Маленькая, рыжая… Зараза! – сжимаю зубы.
Мы с тобой еще обязательно обсудим это стихотворение, кошка, а пока надо валить отсюда. Жалко бросать тут эту занимательную тетрадочку, но я теперь знаю, где она лежит и обязательно вернусь.
Довольно улыбаясь, кладу дневник на место, выглядываю из комнаты и быстро выскальзываю в коридор, пока никого нет. Игрушка кошачья зажата у меня в руке. Пусть поищет, а я потом поторгуюсь и, возможно, верну, если София будет себя хорошо вести.
Падаю спиной на кровать в своей комнате. Глаза закрываю и снова вижу, как в ее волосах путается солнце. Она не может мне нравиться! Просто не может. Но нравится же… Красивая девочка, только зашуганная. Я таким был лет в десять, когда отец особенно зверствовал по пустякам. Потом переболел, научился противостоять и открыто не нарываться, если специально не хотел его позлить.
Нет! Надо выбить эту дурь из головы. Мы просто поиграем. Она ответит за разбитую тачку, а я не сдохну со скуки в ближайшее время.
Отличный план!
Дотягиваюсь пальцами до Сониной игрушки, тяну к себе, подношу к лицу и вдыхаю запах. Тоже весной пахнет. Мне нравится этот запах. Он теплый и солнечный.
«Стоп, Калужский! – торможу себя. – Ты че творишь?! Нужен ты ей! Отцу не нужен, Дашке был не нужен, потом Эля… Красивая, добрая девочка. Она тоже выбрала не тебя. Что сейчас изменится? Ни-че-го! Просто будет снова больно, а я зарекся. Не хочу этого больше! Полегчало? Ну вот и славно…» – игрушка одним точным броском улетает с кровати на шкаф и скрывается там между запылившимся шлемом и роликовыми коньками.
Есть охота.
Переодеваюсь, спускаюсь в столовую. Стоя ко мне спиной, с Ариной разговаривает Соня. Тихо подкрадываюсь к ней сзади. Вздрагивает, все же услышав шаги. Отскакивает от меня. Оглядывается, прислонив кулачок к груди.
– Чего ты хочешь от меня, Платон?! – голос охрипший, глаза красные.
А мне самому бы разобраться, чего я теперь хочу…
Глава 11.
Где здесь мужчина?
Платон
Верхняя губа вздрагивает в подобии оскала. Внутри опять все закипает от раздражения. И глаза ее, покрасневшие из-за меня. А кто говорил, что будет легко?
– Ты меня завтрака в лицее лишила. Теперь я жду свой обед в комнате. Не придешь, я приду к тебе сам, – ставлю кошку перед фактом.
– Калужский, ты офонарел? – ругается Арина.
– Не лезь, пожалуйста, – прошу ее. – Кошка, я жду, – небрежно засунув руки в карманы, кручусь на пятках и иду к лестнице. – Блох мне только в еду не напусти, – цепляю Соню.
– Платон! – снова Арина. – Соня, не вздумай никуда ходить. Я сейчас лично выпорю этого мальчишку.
– Да, Соня, – подмигиваю ей с лестницы. – Не ходи. Если я приду сам, тебе понравится больше. Хотя… – задумчиво стучу пальцами по перилам. – Нет. Думаю, понравится только мне!
– Ты посмотри на него! Ты чего разошелся, а? А ну брысь к себе, иначе я отцу скажу, как ты себя ведешь!
Сваливаю. Засекаю время… Через десять минут в дверь стучат. Неужели пришла?
Открываю. Арина с подносом.
– Я буду есть только если обед мне принесет кошка.
– Ей нечего делать в твоей спальне, как и тебе в ее! Либо забирай, либо ходи голодный. И оставь уже девочку в покое. У нее трагедия в жизни, понимаешь ты это или нет?! А может… – вдруг улыбается она. – Хороший мой, а ты не влюбился случайно?
– Не зови меня, когда придут гости отца, – игнорирую вопрос Арины.
Потому что нет, я не влюбился. Как вообще можно влюбиться в это недоразумение, да еще и так быстро? Красивая – факт. Необычная еще. Плачет, но сопротивляется, а мне интересно найти точку, в которой выйдет это сопротивление сломать. А еще интересно, насколько далеко я готов зайти в этой игре. Остались у меня тормоза или все, я достиг невозврата.
– Мне не нравится эта улыбка, – строго заявляет Арина. – Что ты задумал?
– Ничего.
– Платон, – она проходит в комнату, ставит поднос на компьютерный стол, – ну ты же хороший мальчик, – берет меня за руку. – Я тебя таким агрессивным не воспитывала. Тем более к девочке, которой и без тебя больно. Чего ты колючки свои выпустил, ёжик? – улыбается она.
Тепло так от ее слов и одновременно колит глубоко внутри, словно маленькой тонкой иголкой все время тыкают в одно место. И все теплое уходит, оставляя лишь глухое раздражение.
– Она тебе нравится, да? – давит Арина. – Хороший мой, если ты не знаешь, как подойти к девочке, просто спроси. Я постараюсь помочь.
– Не помню, чтобы у меня были проблемы с девочками, – ухмыляясь, разворачиваюсь, ухожу к окну.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – Арина подходит сзади, дотягивается и треплет меня по волосам. – Поешь.
– Не хочу. Кто у нас в гостях сегодня?
– Антон Витальевич Гаврилюк с женой. Часов в пять уже должны быть. Тебе придется спуститься, ты же понимаешь?
– Нет, – отрицательно кручу головой. – С начальником ГИБДД любимый папа прекрасно пообщается и без меня. Накрайняк есть Гордей. Как любимый сын, пусть отдувается и помогает папочке прикрывать свою задницу.
– Какой же ты упрямый! – толкает меня ладонью в затылок. – Поешь, я сказала! – строго.
– Только когда еду мне принесет кошка, – стою на своем.
Арина закатывает глаза на мою упертость. Ей некогда со мной возиться, приходится уйти. Поднос с аппетитным жарким в горшочке под хлебно-сырной шапкой, разноцветным овощным салатом и свежим хлебом так и стоит на моем столе. Желудок сообщает, что вполне был бы не против получить это все себе.
Беру в руки книгу, ложусь на кровать. Дам своему блохастому раздражителю еще минут десять на раздумье, а потом пойду требовать свой обед.
Конечно, кошка не пришла. Я бы удивился… Даже разочаровался, будь все так просто.
С тоской глянув на остывший обед, выхожу из комнаты, спускаюсь по лестнице, сворачиваю в сторону оливковой комнаты. Без стука открываю дверь. Соня сидит на мягком подоконнике, вытянув стройные ножки в белых носочках и уперев ступни в стену. В ушах наушники. Она смотрит во двор и тихо повторяет фразы на французском. Рыжая коса лежит на плече, всего несколько волнистых прядей падают на бледное лицо с контрастными розовыми губками.
Подхожу ближе. Встаю перед ней. Вздрагивает, поднимает на меня взгляд из-под пушистых ресниц. Солнце играет с цветом ее глаз, делая рыжие мазки в ее зеленых зрачках янтарными.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает, вытащив один наушник.
– Tu me dois le dеjeuner (Ты должна мне обед), – напоминаю ей. Нравится ей французский, я не прочь пообщаться на нем.
– Tu sais o? est la cuisine (Ты знаешь, где кухня), – отшивает меня.
– Le chat a oubliе ce qui est dans mon esclavage? (Кошка забыла, что находится в моем рабстве?)
– Il y a des biscuits sur la table de chevet. Prends-moi et laisse-moi tranquille. (На тумбочке есть печенье. Возьми и оставь меня в покое), – снова пытается вставить наушник.
Выдергиваю его.
– Эй! – возмущается Соня.
– Не вежливо затыкать уши, когда с тобой разговаривают. Ты же в курсе, что голодный мужчина – злой мужчина? М, кошка?
– O? est ici l'homme? Je ne vois pas! (Где здесь мужчина? Не вижу!)
Упираюсь коленом в подоконник, наклоняюсь к кошке так близко, что чувствую ее дыхание с ароматом земляничной жвачки. Зрачки в зеленых глазах становятся огромными. Завороженно смотрю, как весна превращается в ночь. Насыщенные, испуганные… Затягивает.
Мои губы приближаются к ее. Соня в ужасе задерживает дыхание…
– Je vais vous montrer maintenant (Сейчас покажу), – улыбаюсь, медленно наматывая на кулак ее рыжую косу.
Глава 12.
Первый поцелуй
София
Упираю ладони в его грудь, чтобы остановить. Еще секунда, одно движение, вдох или попытка сказать что-то против, и наши губы соприкоснутся.
Платону весело, он играет в свои игру, результат, который я никак не могу просчитать. Но вот это вот, что сейчас пытается сделать этот кареглазый придурок, меня напрягает и пугает. Вся кожа горит огнем и покрывается мурашками, а у него зрачок пульсирует… Не могу оторваться. Голова начинает кружиться от нехватки воздуха.
Давлю ладонями сильнее. Каменный! Никак получается его сдвинуть!
Калужский дышит чуть чаще, прикасается своим носом к моему, легко ведет вверх-вниз, улыбается. Пауза слишком затягивается. Платон просто дразнит, испытывает мои нервы на прочность. Моя коса стиснута в его напряженной руке. Сейчас дернет и все, у меня будет первый в жизни поцелуй с парнем. И с каким? С самым отвязным придурком, которого только можно встретить!
Не хочу я так! По-другому представляла себе этот момент.
Пытаюсь отклониться в сторону.
– Не-а, – Платон тянет меня за косу обратно, но теперь между нами немного больше расстояния. – Поцелуй меня… сама.
– С чего это вдруг я должна тебя целовать? Отпусти! – требую, снова пытаясь оттолкнуть его.
Становится немного больно, потому что отстраняется Платон и тянет меня за собой за косу.
– Ай-яй! – взвизгиваю.
– Сама виновата. Не дергайся. Я ведь предупреждал: не придешь ко мне, я приду сам. Я пришел и требую компенсировать отсутствие обеда поцелуем.
– Да принесу я тебе твой обед! Принесу! Уйди только отсюда, – умоляю его.
– Начнем с того, что это мой дом, и я могу находиться в нем где угодно, – напоминает, где мое место. – А есть я больше не хочу.
– А как же блохи? – зло фыркаю на него. – Не боишься подцепить?
– Зараза к заразе не пристает, – смеется Платон и неожиданно, нагло прижимается к моим губам.
Резко кусаю его за нижнюю. На языке моментально появляется привкус крови… Его!
– Черт!!! – отскакивает от меня. – Ты чего творишь, дикая?! – морщится он, прижимая пальцы к раненной губе. Смотрит на красные разводы на подушечках.
Его глаза опасно сужаются. Невооруженным взглядом вижу, как напрягается все его тело, на шее выступают вены, бешено колотится пульс.
– Уходи, – отворачиваюсь к окну.
Так обидно становится. Это все же случилось. Первый поцелуй.
Во рту неприятно от вкуса чужой крови. Немного подташнивает от него и от нервов. Платон смотрит, как я прячу под бедра дрожащие пальцы. И не уходит. Вот почему он не уходит?! Ну получил же уже, что хотел! Свою дурацкую компенсацию за завтрак и за обед тоже. Пусть свалит теперь.
