Щит белого рыцаря

Аглая Баюн

Щит белого рыцаря

Глава 1

Дверь отворилась бесшумно, и я скользнула внутрь тише тени. Но от внимания квартирной хозяйки это не спасло.

– Даниэла, ты будешь платить за новый месяц или съезжаешь? – раздался громкий возглас с общей кухни. – У меня не забалуешь, первого числа выставлю и тебя, и вещи.

– Конечно буду, пани Медведь, – пискнула я, торопливо вскрывая тайник в стене, хранивший мою последнюю надежду. – Получу аванс и сразу отдам за два месяца.

– Аванс? – пани Медведь возникла на пороге, не постучавшись. – Да ты сначала на работу устройся. Опять собеседование провалила?

– Со мной свяжутся, как только примут решение, – независимо пожала я плечами, прикрывая спиной следы беспорядка, – начальник приболел, а без него такие дела не делаются.

– Смотри, Даниэла, я тебя предупредила, – к счастью, пани Медведь не стала долго разбираться, развернулась и ушла на кухню.

– Вот увидите, всё будет хорошо, – оптимистично заверила её я, сунув артефакт в сумку.

Вылетая из квартиры, думала, что это мой единственный шанс на пусть и не светлое, так хоть на какое-никакое будущее. Без работы вчерашней выпускнице факультета артефакторики придётся вернуться в родной Загобжанск, чего не хотелось до искусанных губ и сжатых кулаков. Не хотелось по той же причине, по какой мне отказывали во всех приличных и даже не очень местах: «У вас прекрасные характеристики и диплом, пани Голуб. Но ваш отец сидит в тюрьме, и мы не можем себе позволить так рисковать репутацией».

Сбегая по длинной серой лестнице, я видела перед собой вытянувшееся лицо пана Коструба, контора которого ещё на четвёртом курсе заключила со мной предварительный контракт. Меня ждали там с распростёртыми объятиями, только не дождались. Новость о том, что я в родстве с осуждённым, охладила желание работодателя видеть меня на службе.

В глухом дворе-колодце среди серых каменных стен потемнело, как перед дождём: ветер в вышине гнал сизые хищные тучи. Они заполонили всё небо. Я передёрнула плечами в лёгком летнем пиджачке. Погода в Тертомыстье всегда радовала непредвиденностями, поэтому за пять лет учёбы прочно укоренилась привычка всегда класть в сумку зонт.

С утра ярко светило солнце, внушая оптимизм, и я понадеялась на хороший исход собеседования, потому что в последней по счёту артефакторской конторе работал пан Коржичек – хороший знакомый Ленки, моей единственной подружки. Но не помогло даже знакомство.

– Ничего не могу сделать, милая пани, – развёл руками он, – плохие вести разносятся скоро. Пан начальник уже распорядился не брать вас на работу. Но, – он понизил голос и сделал драматичную паузу, – я могу посоветовать вам обратиться к зеркальщику Васичкову. Слышал, будто он отправил на пенсию своего старого помощника, так что вдруг вам повезёт?

Зеркала. Разве это работа для артефактора? Но упустить последний шанс – значит, вернуться в Загобжанск. А как там смотреть в глаза знакомым, которые тоже наверняка осуждают пана Голуба, который – вот ужас! – оказался вором?

В переулке по старым камням мостовой уже постукивали первые капли дождя. Я остановилась, чтобы достать зонт, и торопливо побежала к трамвайной остановке. Дорога к конторе зеркальщика была неблизкой, с тремя пересадками, но, может быть, за это время и дождь закончится.

Когда рядом раздался визг шин, я даже не повернула голову. Лихачей в столице много. Но вдруг водитель обратился ко мне по имени:

– Пани Голуб? Пожалуйте в экипаж.

– Я не вызывала такси, – отказалась я, бросив короткий взгляд на жёлтую машину с шашечками.

– Точно она? – спросил водитель кого-то внутри.

– Она-она, – задняя дверь открылась, а я почему-то занервничала и выставила зонт, как щит.

– Данка, – амбал, который вышел на тротуар, схватил меня за руку, – ты что, не помнишь меня?

– Нет, – я попыталась вырваться, но он держал крепко, – разве мы знакомы?

В следующий миг я ощутила лёгкий укол в плечо и… наступила тьма.

Первыми вернулись звуки и лёгкая вибрация: меня куда-то везли, спина ощущала тёплую поверхность сиденья, а справа кто-то бесцеремонно толкался и пыхтел:

– Да разве ж она воровка? В сумке только мелочь, да и вид малахольный. Вот, помню, мутил я с Каськой, Вонзиковой дочкой. У ней всего было полно – и деньжат, и пожрать, и выпить, – а уж нервы – что твои канаты. Вообще ни о чём не парилась.

Внутри заворочалась тошнота, руки онемели, пошевелить ногами не вышло. Да и тьма не отступала. Что происходит? Что со мной?!

– Отвечаю, ловчее неё во всём Загобжанске не было, – ответил смутно знакомый голос. – А уж батька Данкин пан Голуб – тот и вовсе фартовый.

– А что ж тогда этот фартовый на нарах делает? – раздался третий голос откуда-то спереди.

Смысл пока ещё доходил смутно, зато по телу пробежал озноб, да такой, что меня встряхнуло. Накатила крупная дрожь, и это заметили.

– Данка, не боись, – раздалось справа, – щас приедем, и оклемаешься.

Сердце билось где-то в горле, во рту пересохло, слова подбирались с трудом.

– Почему я ничего не вижу? – сипло спросила я.

– Ну… мешок на голове, – слегка смущённо ответил тот же голос, – это мера предосторожности.

Мешок. Единый, счастье-то какое, всего лишь мешок на голове!

– А это что? – вполголоса произнёс тот, что слева всё время пихался локтем.

Я снова окаменела. Единственная ценная вещь в моей сумке – это…

– Ключ какой-то… Старый больно, аж позеленел. На кой воровке такой ключ? Понимаю, если бы отмычки, а тут…

– Слушай, Вран, чего прицепился? – возмутился третий.

Водитель. Способность соображать возвращалась медленно, паника душила, но, кажется, я начала различать своих похитителей.

– Куда вы меня везёте?

Других возможностей отвлечь бандитов от ключа у меня не было, руки-ноги по-прежнему не слушались, а мешок не пропускал никакой свет.

– Скоро сама всё узнаешь, – буркнул Вран. – Что за ключ у тебя в сумке, девка? Не лень тяжесть такую таскать?

– Это образец, – от ужаса, что мой единственный шанс сейчас отберут, голос стал высоким и тонким, – клиент попросил сделать ему артефакт в виде старинного ключа.

– Артефакт? Ты что, артефактор? Говорю же ж, не воровка она!

– Уймись, Вран, – веско посоветовал водитель, – шефу лучше знать.

– Но я действительно артефактор, – продолжила я чуть уверенней.

– Данка, помолчи, а? – предложил бандит справа. – И ты заткнись, шефу точно лучше знать, – это было уже, кажется, Врану.

– Какому шефу? – если говорить, начинает казаться, что всё не так и страшно.

– Будешь много знать, не успеешь состариться, – в один голос выдали все трое.

– Слушайте, ну скажите хоть что-нибудь, – меня было не остановить, вместе со словами из тела выходила дрожь, – зачем я вашему шефу?

– Для дела, само собой, – буркнул водитель, – успокойся, убивать тебя сейчас никто не собирается.

Милота какая, сейчас никто, а потом?

– Ты же ценный специалист, – объяснил (или ему так показалось) парень со смутно знакомым голосом. – Может, контракт предложат. Ты же ищешь работу?

Ответить на этот бред я не успела: машина с визгом затормозила, меня бросило вперёд, лоб встретился с чем-то твёрдым, и я снова отключилась.

Второй раз сознание вернулось вместе со всеми ощущениями разом, но я постаралась себя не выдать.

– …ну правда, шеф, я не виноват, что лось дорогу перебегал, пришлось тормозить, а девчонка лбом о перегородку треснулась, – бубнил водитель.

Кажется, я лежала на диване или другой какой-то мягкой мебели.

– Сдохнет – тебя вместо неё отправлю, – от нового голоса мороз продрал по коже.

Он был и хриплый, и низкий, но главное – совершенно спокойный. Говоривший был уверен, что его распоряжения будут выполнены во что бы то ни стало.

– Да что вы такое мелете, пан Вит, – вмешалась какая-то женщина, – вон она уже и очнулась, реснички зашевелились. Выпей, милая, – в губы ткнулась холодная кромка посуды, – сейчас полегчает.

Я приоткрыла глаза и сделала глоток, потому что пить хотелось смертельно. Вкус у пойла был отвратительный, горький до невозможности, желудок тут же взбунтовался, но сразу успокоился. Рядом ворковала немолодая пани, уверявшая, что «ещё глоточек, и всё будет хорошо». Я действительно лежала на широком диване в богато обставленной комнате.

Напротив в кресле устроился вальяжный незнакомец с усами и густыми бакенбардами, возле него топтался водитель, облегчённо переводивший дыхание при виде очухавшейся меня, а где-то вдалеке, возле двери переминались с ноги на ногу ещё двое бандитов. Видимо те, что доставили меня сюда.

– Ну вот, деточка, тебе уже лучше.

Я поняла, что действительно лучше, и села, придерживая одной рукой голову: казалось, что в ней поселился Злобный Сверлильщик и сейчас бурит проход наружу. Однако в целом состояние показалось неплохим. А главное, исчез удушающий, дикий страх.

– Вам лучше, Даниэла? – спросил хозяин этого места.

Кажется, я даже начала привыкать к его голосу.

– Благодарю, – вежливо ответила я.

– И будет совсем хорошо, когда девочка поужинает, пан Вит, – вставила свои пять грошей немолодая пани.

Она казалась доброжелательной, почти милой, но милые пани не отираются рядом с бандитами и уж тем более не называют их по имени.

– Я не голодна, – торопливо возразила я, – меня же привезли сюда обсудить какое-то дело?

– Вот молодца, – нарочито обрадовался хозяин, – сразу быка за рога. Пани Магда, накрывайте на стол, а мы пока побеседуем.

Я сложила руки на коленях, изображая готовность слушать – больше ведь ничего не оставалось, – а все остальные, повинуясь небрежному жесту шефа, отправились вслед за пани Магдой.

– Знаешь, зачем ты здесь?

Я покачала головой.

– Моего братишку сунули в каталажку, – скорбно объявил он. – Ты должна мне помочь вытащить его.

– Я? – от удивления глаза чуть не полезли на лоб.

– Увы, но твой папаша сидит там же, – развёл руками шеф. – Думаешь, мне самому хочется иметь дело с начинающей?

– Вы с кем-то меня путаете, – уверенно возразила я, подобравшись. – Вам нужен юрист, а не артефактор.

– Мне нужен вор, – отрезал хозяин, – и все говорят, что ты лучшая после своего отца.

– Нет, – после горького зелья я не очень следила за языком, – вас обманули. Я артефактор, хотите, диплом покажу?

– Девочка, ты, кажется, плохо понимаешь, куда попала. Знаешь, кто я такой? – рыкнул пан Вит.

– Понятия не имею, – отмахнулась я с отчаянной храбростью. – Отпустите меня, пока я действительно не узнала чего-нибудь нехорошего.

– Люблю дерзких, – неожиданно смягчился хозяин бакенбард. – Короче, крадёшь главную реликвию Загобжанска, я меняю её на свободу моего кузена, и расходимся миром.

– Но… – открыла я было рот, но шефу явно надоели споры.

– А откажешься – живой отсюда не выйдешь, – перебил меня он. – Да и папаше твоему недолго останется. Наложит на себя руки прямо в камере, узнавши про нелепую смерть дочурки.

– Могу подумать? – цепляясь за крепко вбитый в универе постулат о выходе, который есть всегда, пролепетала я.

– Да что тут думать? – удивился шеф. – Жить хочешь?

А кто не хочет? Даже без работы, даже в Загобжанске всё равно лучше, чем в пруду с камнем на шее. Я кивнула.

– Так соглашайся, – пожал плечами он.

– Дайте мне хотя бы час, – паника снова сдавила горло.

– Не наглей, – хмыкнул пан Вит, – пятнадцать минут.

Он величественно встал и двинулся к выходу, а я осталась. В голове крутилась одна единственная мысль – это конец. Я не воровка. И не хочу ею становиться! И ведь казалось, что сделала для этого всё: порвала с отцом, уехала в столицу, выучилась на артефактора… Но и тут меня догнало и накрыло папашиной славой.

Что делать-то теперь, а? Что делать? Если откажусь, меня убьют, если соглашусь – скорее всего, тоже, но потом. Потом? Надо хотя бы потянуть время, согласиться для виду и вернуть свой артефакт, который так неудачно оказался сегодня в сумке. Артефакт Абсолютной Удачи подарил мне в детстве дедушка, благодаря которому я и пошла в артефакторику. Жаль только, что заряда в старинном ключе осталось на одну попытку. Так сложно было держаться всё это время и не потратить его зря. Сегодня я сорвалась, окончательно разуверившись в собственных силах, и вот результат – артефакт отобрали вместе с сумкой.

Не о том думаю, не о том… Как же мне извернуться, чтобы бандиты отстали? Договориться, что принесу всё, что захотят, а потом сбежать? И прятаться всю жизнь, потому что пан Вит производил впечатление человека, никому не прощающего обманутых надежд. Да и требование его странное – украсть главную реликвию Загобжанска, чтобы обменять на свободу брата, – говорило о его особых отношениях с законом.

Кто он? Почему считает, что может безнаказанно похищать людей с улицы и артефакты из самого охраняемого места паломничества туристов, искусствоведов и историков?

– Данка, – я чуть не подпрыгнула, вырванная из своих невесёлых мыслей полузнакомым голосом.

Рядом оптимистично сопел один из похитителей:

– Ты ж не в обиде, что мы тебя немножко того?

Мои пятнадцать минут ещё не прошли, но я вместо того, чтобы возмутиться (ещё бы, это «немножко» – похищение, неизвестная отрава, заставившая отключиться, а потом и голове досталось!) спросила:

– Ты кто такой?

– Я Радек, – ответил он так, будто это всё должно мне объяснить.

– Откуда ты меня знаешь?

– Данка, ты что, правда не помнишь? Ну, Радек Иданов, мы в одном доме жили, только я младше тебя на два года.

Радек Иданов? В голове мелькнуло смутное воспоминание о вертлявом тощем мальчишке, который…

– Радек? Ты совсем на него не похож, – удивилась я, глядя на широченные плечи, перевитые мускулами руки и фигуру борца.

– Ну так время прошло, – пожал он этими самыми плечами, – ты тоже уже не та девчонка с косичками.

– Уехал в столицу за лучшей жизнью? – уточнила я, неожиданно успокаиваясь.

– Так в Загобжанске теперь туристическая зона, все предприятия закрыли, мол, экология страдает. А что простым людям работы не стало, кому интересно?

– И ты теперь девушек на улице воруешь? – как бы глупо не звучало, но такой вариант карьеры некоторым парням казался вполне подходящим.

– Ну… это не каждый день, – смутился Радек, – знаешь, как сложно было в личную охрану пана Вита пробиться?

– Вот-вот, – подхватила я, – расскажи про пана Вита. Кто он и как ты к нему попал?

– Сложилось так. Я-то с самых низов начинал,– простодушно ответил Радек. – А когда понял, что не хочу жизнь прозябать, кореш предложил на Паука работать.

Тут мне снова поплохело. Даже в своей студенческой (как оказалось, вполне беззаботной) жизни про Паука слышать доводилось. Его боялись все: полицейские вылавливали мелкие банды и преступников-одиночек, а не людей Паука. Журналисты писали разоблачительные статьи, но вскоре давали опровержения. Государственные прокуроры, сменяя один другого, обещали, что уж в этот-то раз Паук не уйдёт от наказания, но всё оставалось по-прежнему. Говорили, что он постепенно подминал под себя весь теневой бизнес столицы, его призрак витал над каждой нераскрытой кражей артефактов, а нам, студентам, декан Плежек заявил, что если однажды узнает о контактах любого из нас с людьми Паука, волчий билет обеспечит навсегда, потому что настоящий артефактор должен иметь безупречную репутацию.

– Теневой бизнес – это прибыльно, – сказал он тогда, – но недолго. Оглянуться не успеете, как окажетесь в тюрьме.

– Ты не думай, – по-своему понял моё молчание Радек, – пан Вит своих не обижает. И деньжат тебе за работу отсыплет, и поможет, если что нужно.

Вот за что мне это всё, а?

– Зачем ты сказал пану Виту, что я воровка?

– Я просто подтвердил, – развёл он руками.

Кажется, я застонала в голос.

– Ну а что, до сих пор помню, как ты в шестом классе на спор вытащила из кармана директора школы его любимый будильник, – возмутился Радек.

Вот теперь я точно застонала, вцепившись руками в волосы. Из песни слова не выкинешь, но ведь прошло столько лет! Я теперешняя и та двенадцатилетняя дурёха, которой всё казалось игрушками, совершенно разные люди!

– Ну что, наговорились? Пора ужинать, – в дверном проёме показалась пани Магда.

– Мне нужно дать ответ пану Виту, – отказалась я.

Аппетита не было и в помине, да и есть в доме Паука казалось чем-то крайне неправильным.

– Вот после ужина и ответишь, – не приняла возражений женщина, – ночь на дворе, а про еду никто и не думает. Себя не жалко, стряпуху пожалей.

Никто не заставит меня поверить, что в доме бандитского главаря всё происходит так же, как в домах нормальных обывателей: хозяйка готовит завтраки, обеды и ужины, а вечером все собираются вместе и обсуждают прошедший день. Моё детство прошло рядом с профессиональным вором, и я тогда думала, что у нас тоже всё как у людей. Просто не задавалась вопросами, ведь отец – твой самый близкий, ближе некуда…

– Да ладно, Данка, пошли, – Радек легко подтолкнул меня в спину, – пани Магда, как вас не жалеть и не любить-то? Вы ж у нас лучше мамки!

Пани Магда отвесила ему подзатыльник, и оба рассмеялись. В столовую шли под их обсуждение сегодняшнего меню минут десять, и всё это время я соображала, как поступить. Местные виды оптимизма не внушали: Паук жил не иначе как во дворце, потому что коридоры были просторными, окна – от пола до потолка, отделка стен и потолка отличалась помпезностью с лепниной и позолотой, а шторы казались бархатными.

Сама столовая поражала длинным столом с белоснежной скатертью до полу, мягким светом огромной люстры и дорогой посудой – настоящий лазурецкий фарфор, не иначе. Пан Вит разливал по бокалам вино, напротив него удобно устроился незнакомый мужчина с бледным худым лицом и залысинами, которого мне никто не представил, а дальше как короли восседали водитель и Вран. Меня пани Магда усадила рядом с хозяином, а Радек притулился с краю.

– Ну что, Даниэла, обдумала? – первым делом спросил Паук.

– Пан Вит, дайте ей покушать, – вмешалась пани Магда.

– Обдумала, – опуская ладони на колени, чтобы не тряслись, ответила я, – за работу хочу две тысячи плюс задаток в пятьсот крон и две недели на подготовку. И сумку мою верните.

– Сумасшедшая, – в сторону выдохнул Вран.

– Два дня, – отрезал Паук. – Матеуш, выдай ей денег и отправь в Загобжанск. Мне нужен Белый щит, понятно?

И это я тут сумасшедшая?!

Незнакомец с залысинами без слов поднялся из-за стола. Я, кое-как уняв дрожь в коленях, встала следом.

– После ужина, – объявила вдруг пани Магда таким тоном, что возразить никто не посмел.

– Ладно, после ужина, – ворчливо отозвался пан Вит, – и найдите ей сумку.