скачать книгу бесплатно
– Покажи.
Гарик передал удостоверение главврачу.
– Командир оперативного комсомольского отряда, – прочитала вслух Лариса Ивановна.
– Задерживать правонарушителей имеешь право?
– Конечно. Наш отряд – добровольная народная дружина при угрозыске, – пояснил Гарик. – А чего надо?
– Художника Старовойтова в больницу привезти.
– Причем здесь удостоверение? Он у нас на учете стоит? Только Шполянская его не положит. Напрасные хлопоты. Она всех «голубых» считает нормальными.
– С Алисой Викторовной поедешь.
– Это подстава, Лариса Ивановна. Шполянская ей художника не простит. Она сожрет молодую! – возмутился Гарик.
– Направление Старовойтову оформит Алиса Викторовна, – повысила голос главврач. – Закроем на трое суток, а там решим. Людей наверху его любовник интересует. Пора на учет ставить.
– Так их на горячем брать надо, – засомневался санитар.
– Вот и бери прямо в постели. Короче, когда эти двое начнут, сосед взломает дверь и первым войдет в комнату Старовойтова, следом за ним – возмущенная общественность. И только после них ты с удостоверением в руках. Громко, чтобы все слышали, объявишь, что ты дружинник, и удостоверение покажешь свидетелям.
– Лариса Ивановна, я не въехал. Зачем так понтовать? Я этих «голубых» и без удостоверения заломаю.
– Мне заламывать там никого не надо. Балерун на учете не состоит. Надо сделать так, чтоб он на тебя, на дружинника, напал, сопротивление оказал, драку устроил. Короче, совершил противоправные действия в отношении народного дружинника в присутствие свидетелей. Теперь понял?
– Понял.
– Ну, и чего сидишь?
– А Алиса знает, что мы там будем делать с этими «голубыми»? Может, она в машине посидит, пока мы их заактируем?
– Нет. Пусть привыкает. Она сама себе работу выбрала. Мне вторая Шполянская в диспансере не нужна. Здесь ты или психиатр, или наш пациент. Третьего не дано.
Гарик вышел во двор, сел на свое место в машине и стал наматывать на кисть левой руки вафельное полотенце. Минут через пятнадцать они подъехали к нужному дому.
– Старовойтов на третьем этаже живет, – сообщил психиатру водитель. – Только вы к нему близко не подходите, он просто бешеным становится при виде женщин. В прошлый раз его с милицией еле взяли.
– Потому что со Шполянской поехали, – подхватил тему санитар. – Она защищать его стала, Ларисе звонила, на меня докладную написала.
– А ты был не виновен, потому что весь в белом, – поддела Гарика Алиса Викторовна.
– Я так и не понял, в чем моя вина была. Постучал в дверь, а в комнате Старовойтов с каким-то мужиком. Я и слова сказать не успел, как он пощечину мне отвесил.
– И что потом было?
– Все по инструкции. Я ему хомут на шею в состоянии аффекта, а дружок Старовойтова кинулся отбивать больного, а тут еще Шполянская истерику закатила, чтобы я художника не душил, потому что он – талант и светлая личность. Ну, и врезал я им обоим от души, чтоб руки не распускали.
– Я читала, что ты с ними сделал. Раиса Васильевна подробнейшим образом описала в амбулаторной карте, как санитар и два милиционера избивали художника и его гостя-скрипача.
– Так сами ж виноваты. Если я – санитар, так мне с порога можно и в морду? Со мной такое не проходит.
– А с гостем что потом было. В карточке о нем ни слова?
– С гостем нормально все случилось, его хотели за мужеложство привлечь, а потом хулиганкой ограничились. Четыре года за мордобой с малявой о том, что он зашкаренный. Короче, опустили его в СИЗО за немужское поведение.
– И ты этим гордишься?
– А я тут причем? Мне сказали – я поехал. Его сама Шполянская отмазать не смогла, а она – психиатр с двадцатилетним стажем. Жалобы во все инстанции посылала. Комиссия приезжала даже из Москвы. И все эти уважаемые люди признали меня правильным пацаном, который действовал в пределах необходимой обороны. А Шполянской выговор вкатали за клеветнические сигналы в ЦК КПСС. После этого она со мной не разговаривает.
– Все. Хватит болтать. Вначале пообщаемся с соседом.
Врач выскочила из машины и быстрым шагом направилась к дому, где жил Старовойтов.
Дверь в коммуналку была открыта. У входа в квартиру их встречал коротконогий плотный мужчина. На вид ему было около пятидесяти.
– Проходите ко мне. У нас все готово.
В скромно обставленной комнате по стенам висели фотографии бравого старшины на фоне казармы и киевского СИЗО.
– Вы кем раньше работали? – посмотрев на фотографии, спросила Алиса Викторовна.
– В НКВД служил.
– Вертухаем в тюрьме, что ли? – уточнил Гарик.
– Я в расстрельной команде служил, сопляк, – зло посмотрел на Гарика хозяин комнаты.
– Гарик, рот закрой, – поддержала заявителя Алиса. И, повернувшись к мужчине, продолжила. – Мне передали вашу жалобу на Старовойтова. Из письма я так и не поняла, чем он вам не угодил? Он угрожал вам, совершал агрессивные действия?
– Мне – угрожать? – вдруг заржал мужчина. – Не вырос еще такой человек, кто бы меня запугать смог. Я зэков приговоренных расстреливал.
– Я хочу уточнить. Ни вам, ни членам вашей семьи Старовойтов не угрожал и никакой агрессии не проявлял?
– Пусть попробует, да я его в порошок сотру!
– Понятно. А зачем же вы это письмо в ЦК написали? – продолжила разговор Алиса Викторовна.
– Так он же пидор, доктор. Я сообщил куда следует. Мне предложили понаблюдать за ним и его связями.
– А как вы узнали, что он в одной кровати с посторонним мужчиной «занимается всякими извращениями»? – процитировала письмо врач.
– Так слышно все. Банку литровую к стене приложу и каждое слово слышу, – мужчина приставил к стене банку и стал слушать. – Вот сейчас разговаривают и целуются. На кровать легли. А теперь скрип пошел, как в раж войдут, будем брать.
– Но мы не можем вломиться в чужую квартиру без санкции прокурора, – попыталась остановить бдительного соседа Алиса Викторовна.
– Вы не можете, потому что при исполнении, – легко согласился мужчина. – А я могу проявить революционную бдительность как советский гражданин и бывший сотрудник органов.
Отставной старшина вытащил из-под кровати топор и направился в коридор, где его поджидали соседки по коммуналке. Одним ударом топора он выбил накладной замок и с криком «Всем лежать!» ворвался в комнату художника, размахивая топором. Мужчины лежали на кровати абсолютно голыми. За минуту в комнату набилось с десяток женщин, которые с любопытством смотрели на голых мужиков и что-то возбужденно кричали.
Гарик, выполняя полученную инструкцию, пробился сквозь толпу к кровати и, размахивая удостоверением дружинника, заорал: «Вы оба задержаны за противоправные действия. Я – командир оперативного комсомольского отряда, дружинник. Встали! Оделись! Оба!».
– Так это ты, сука, опять пришел! – заорал художник, бросаясь на санитара. – Да я тебя…
Но договорить он не успел. Гарик набросил на шею больного полотенце и стал душить Старовойтова. Через минуту художник захрипел, теряя сознание. Увидев эту картину, к нему на помощь ринулся длинноногий парень. Он нанес хлёсткий удар ногой по лицу санитару. Удар был настолько сильный, что Гарик отлетел в дальний угол комнаты. Алиса с ужасом смотрела на происходящее и не знала, что делать. Но тут в дело вмешался отставной старшина.
С криком: «Бей пидоров!» он кинулся на танцора, а женщины навалились на голого художника. В это время пришел в себя санитар. Он подскочил к голому танцору и со всей силы ударил его кулаком по затылку. От этого удара мужчина громко охнул и мешком рухнул на пол. Вторым ударом Гарик вырубил Старовойтова.
– Молодец, салага! – удивленно посмотрел на санитара старшина. – Ты что, боксер? Это же нокаут.
– Старшина, я не боксер, я доминошник.
– Вышли все из комнаты! – неожиданно закричала Алиса. Она бросилась к танцору и стала ощупывать его голову. – Прости меня, Слава. Я не знала, я б не поехала сюда, прости. Одевайтесь. Быстрее.
– И ты с ними, Алиса. Ну, что я им сделал. Я никого не трогал. Я люблю его, понимаешь, люблю! А они нас преследуют, – Каретников плакал громко, взахлеб. Алиса помогла ему одеться.
Тем временем кто-то из соседей позвонил в милицию. Старовойтова и Каретникова как особо опасных преступников доставили в ИВС в наручниках.
– Кучерявый, тебе совесть мучать не будет? – после того, как они вернулись в больницу, спросила Алиса.
– А что я сделал не так? – удивленно посмотрел на врача Гарик.
– Ты человеку жизнь угробил. Он из тюрьмы не выйдет.
– Он не человек, он «голубой». Его лечить надо, как пассивного педераста, чтоб заразу эту по городу не разносил, – жестко произнес санитар. – Мы его на горячем взяли на ваших глазах. Не отвертится теперь.
– Гарик, а зачем ты его по затылку бил? Это ж запрещенный удар. По затылку даже боксеры не бьют.
– А каратисты бьют. Я имел право. Крайняя необходимость. Он сам виноват. А вы откуда знаете этого Каретникова? – подозрительно посмотрел на Алису Гарик.
– Я с ним с четырех лет танцевала. Потом он институт культуры закончил, балетной студией руководил. У него дети на всесоюзных конкурсах побеждали. Его подставили.
– Алиса Викторовна, его ж с поличным взяли. При свидетелях. Голым. Его же Старовойтов…
– Рот закрыл! – подлетела к Гарику Алиса. – В жизни всякое может случиться. Вот ты сейчас душевнобольных ловишь, бьешь невинных, судишь их, а завтра тебя самого в психушку сдадут. И что делать будешь?
– Меня не сдадут. У меня нервы из железа, – самодовольно улыбнулся Гарик. – Я каратэ занимаюсь.
После этих слов больной из «инфарктной» палаты проснулся, широко открыл глаза и осознал, что находится не в кинотеатре, а в больнице.
– Интересное кино получилось, – пробормотал больной, посмотрев на окровавленную простыню. – Вначале меня отравить пытались, а потом в палате появился старшина из расстрельной команды НКВД. Револьвер предлагал, а я отказался наводить революционный порядок. И тогда он отправил меня в кино. А потом там погас свет…
– Теперь вспомнил, кем ты был? – спросил больного старшина НКВД.
– Я работал санитаром в психушке? – неуверенно спросил мужчина.
– Когда мы с тобой познакомились, тебя звали Марат. Вначале я убить тебя хотел из-за вертухая, но потом реабилитировал. Никогда такого удара не видел. У нас, в НКВД, спецы еще те были, но чтобы так, стоя лицом к лицу с противником, бить его по затылку. Это талант, да и классовое чутье у тебя было на уровне.
– Погоди, но в кино санитара звали Гарик, – возразил больной.
– Так это же кино. И в романе «Психушка» главного героя зовут Гарри Барский, – конспирация, твою мать. Автор специально имена поменял, чтобы всех запутать. Пойди, докажи теперь, что эта книга про тебя, если главного героя зовут Гарри Барский, а тебя Марат.
– Марат? Я это имя первый раз слышу.
– В твоей биографии имя – не главное. В бандитские девяностые ты менял ксивы и клички, как куртизанка перчатки. А сейчас раскис. В «инфарктной» палате спрятался. И это в то время, когда каждый хороший снайпер на вес золота.
– Никуда я не прятался. Отравили меня. И фильм этот вижу впервые, – пропустил мимо ушей слова о снайпере больной.
– И Алису не помнишь?
– Нет.
– Ну, тогда беги отсюда, пока врачи-вредители не прикончили наемного убийцу за прошлые подвиги.
Мужчина в больничной пижаме хотел возразить, но, увидев в руках старшины направленный в его сторону ствол револьвера, встал с кровати, подошел к двери и выглянул в коридор.
Сбежавший покойник
– Ну, и где ваш больной? – недовольно спросил врач-кардиолог Иван Иванович Тараканов. Он был похож на театрального Мефистофеля, с длинным тонким носом и черными, закрученными вниз усами. – Что вы панику подняли? Где покойник?
– Так он мертвый был, – удивленно осмотрел палату Петухов. – Он на кровати лежал под капельницей.
– И куда делся? – повысил голос врач. – Матильда, вы понимаете, что происходит?
– Нет, – собирая капельницу, произнесла медсестра.
– Надо милиции сообщить, – стал советовать Вася. – Представляете, иду я по улице, а мне навстречу труп в больничной пижаме. И всё, сразу инфаркт.
– Ты вместо того, чтобы советы дурацкие давать, за больным бы присмотрел, который под капельницей лежал, – возмутился врач.
– Так мы и смотрели на него, пока он живой был. А как умер, я в морг позвонил, а соседи должны были медсестре сообщить, чтобы узаконить мою победу.
– И почему не сообщили?
– Толстой во всем виноват. Он мандарины проигрывать не любит.
– Какой еще Толстой? – удивленно посмотрел на Васю врач.
– Это не то, о чем вы подумали, – хохотнул в ладонь больной. – Нашего Толстого Константин Петрович зовут. И он с тем Толстым, который Лев, никак не связан. Так вот, Толстой вместо того, чтобы сообщить об очередном покойнике медсестре, пошел в подвал курить.
– А вы что делали в это время?
– В морг звонил из телефона-автомата.
– Значит, никто из вас не видел, как этот больной уходил из палаты?
– Нет. Да у меня и мысли такой не было в голове, что покойник встанет с кровати и пойдет гулять по больнице.
