скачать книгу бесплатно
Вдруг из воды среди купающихся девчонок вынырнули мальчишки. Они давно за нашей компанией наблюдали, проплыли за камышами, ну и выскочили напугать. Напугали, конечно. Девчонки визжать, одежды похватали и бежать. А я? Я тоже, подхватив штанишки, кинулся в бега. И визжал вместе со всеми потому, что испугался сначала, не видя, что там произошло, с чего это они вдруг подхватились. Может, краказябра какая из воды выскочила.
Мальчишки какие-то трофеи на берегу захватили, машут ими над головой, свистят вслед. Меня заметили:
– Шесть-седьмой, вернись – пиписку забыл.
Мне бы и впрямь вернуться – ну, посмеялись бы, ну, подразнили, да и забыли когда-нибудь, а я бы вновь обрёл свою компанию. Но бес управлял мною в тот день, и я улепётывал вместе с девчонками, ничуть не отставая, будто вчерашние мои друзья обратились в непримиримых врагов.
26
С этого дня жизнь моя пошла наперекосяк – к ребятам и близко подойти боялся, а девчонки, наоборот, тащили за собой в каждую дыру. Не поверите – я даже писать при них научился. Отвернусь – и все дела. Те, что помладше, хихикать, было принялись, а старшие прицыкнули:
– Приспичит – сама сядешь, где придётся.
У девчонок все игры дурацкие. Считают себя и взрослыми, и умными, а всё с куклами расстаться не могут – наряды им шьют, примеряют. Мне даже – представляете? – лоскутков надарили, чтоб я не скучал и куклами занимался. Тьфу! Сестра – домой пришли – их тут же отобрала. И правильно сделала! Совсем не собирался я с куклами возиться. Просто плыл по течению – да не по речке к морю синему, а в помойную-препомойную яму.
Вообще-то, ребята, скажу вам, как очевидец и участник, жизнь девчачья совсем не мёд. Помните сказку – почему не ладят кошка с собакой? Васька в дом пробрался, а барбосу конура досталась. Вот так и мальчишки считают противоположный пол хитрыми бестиями, ябедами и дурами. Вообще-то всё верно, только не от ума у них эти пакости происходят, а как бы машинально – природа, что ли заставляет. И, наверное, защитная реакция. Ведь вы же, пацаны, девчонку мимо не пропустите – обязательно надо обхамить, обозвать, за косичку дёрнуть, а то и снежком запустить.
Но я-то сам пацан и хорошо знаю мальчишескую натуру. Нас можно похвалить, отругать, отлупить – ко всему привычны, многое перенесём. Мы бегаем, прыгаем, бьём стёкла, играем на гитарах, дерёмся, и всё это ради одного – чтобы нас заметили. Плохо ли хорошо, но только чтоб о нас говорили. Безразличие людей для нас хуже смерти – так уж мы устроены. Так вот, если б девчонки вместо того, чтоб бегать, визжать, да жаловаться, просто, раз-другой проигнорировали обидчиков, поверьте – в следующий раз мальчишки будут обходить их десятой дорогой. Ведь это ослу понятно, а девицам нет. Они будто нарочно пацанов провоцируют, а те, дуралеи, рады стараться. Короче, бесконечная война получается. Удивительно одно – как они потом меж собой женятся и живут.
Случайности, случайности…. Они на каждом шагу, и какая-то из них, однажды случившись, может круто изменить вашу жизнь. Вот, к примеру, был я вчера мальчик Толя, а теперь кто? Девочка Антонина? Самое время переименовать, потому что перешёл я в девчачий стан и стал противником моих прежних друзей. Такие пироги.
Поначалу всё планы строил, как бы назад перебежать. А когда насмешки и оскорбления стали ещё круче, ещё нецензурнее, тут и сам «закусил удила». Ах, так! Мы ещё посмотрим, кто, где пиписку свою потерял. И стал думать, как пацанам отомстить, а с девчонками дружил.
Тут как раз скандал на улице приключился. Серёжка Помыткин, парень совсем уже взрослый, зазвал двух девах, себе подстать, в гости. И стали они в «дом» играть. Девицы картошки поджарили, салатик в тарелочку, а потом вместе легли в кровать да уснули. Тут-то их и застукали. Скандал вселенский! Шум до поднебесья! Собрались кумушки-соседки, оскорблённые матери как раз напротив нашего дома и ну языками чесать. Отцы по домам сидят, от стыда за распутство дочерей прячутся. А я взобрался на развесистый клён в палисаднике, затаился в густой листве и слушаю.
– Серёжка что, он парень, – судачат женщины. – Отряхнулся и пошёл. А девкам срам на всю жизнь. Да что за молодёжь пошла бесстыжая!
Вспоминали свою молодость.
Евдокия Калмыкова рассказывала:
– У-у! Мы с ребятами дрались. Конечно, доставалось нам, да и мы им спуску не давали. Подкрались как-то к дому – ребята там брагу пили да в карты резались – дверь-то подпёрли, а сами на завалинку, юбки задрали и задницы в окна. Слышим, парни говорят: «Чтой-то темно стало. Ба! Да это жопы. Ну, мы вам щас зададим, сикарашки проклятые!» Кинулись в дверь – а чёрт там ночевал! – она же припёртая. Разозлились – стали окна бить, а мы бежать. Так было!
Слушая этот рассказ, я мысленно был на стороне девчонок, которым нечего было противопоставить мальчишеским кулакам, кроме голых задниц в окна. Это ж надо так вжиться в образ!
Долго судачили, собрались расходиться. А тут Катька Лаврова из огорода кричит сёстрам Мамаевым:
– Алка, Нинка айдате в гости, я картошки нажарила…
Опять картошка! У-у, бесстыжие! И вновь работа языкам – будто дров в костёр подкинули….
27
Дыхнуло осенью. Туман сомкнул землю с небом, и где-то в белёсой выси затерялось солнце. Грустно на душе от каприза природы, пакостно от одиночества. Ребята собрались гурьбой, ушли на свалку. Я только вслед им поглядел – вражда продолжалась.
Ходил неприкаянный вокруг дома и решил в Яму заглянуть. Конечно, это не лесное Эльдорадо, но и сюда валят всякий мусор. Иногда что-нибудь интересное попадается. Вон среди бурьяна мелькнула чья-то гребнистая головка с бусинками встревоженных глаз.
Поборов страх, вооружился палкой и пошёл в наступление:
– Кыш, проклятый!
Из-под лопуха с тревожным квохтаньем выскочила индюшка и припустила к домам. Что это она там прячет? Заглянул под лопух и обнаружил в земляном гнезде кучку крупных пёстрых яиц. Оба-на, вот так находка! Прикинул – в карманах, за пазухой столько не унести. Да и опыт уже есть горький. Пошёл домой за сеткой, в которой мама хлеб из магазина носит. По дороге думаю – чья это индюшка, не иначе Лавровых. Бабу Грушу с её мужем Латышом я уважал и решил сначала к ним завернуть. Благородный поступок мой был не только похвален, но и поощрён – Аграфёна Яковлевна дала мне два пёстрых яйца. Мама яичницу в полсковородки поджарила, а отец сказал:
– Кормилец растёт и честный человек. Вот что значит мужик.
В шутку или всерьёз они детей делили на «мой» и «твоя».
– А Люся грибов принесёт, – сказала мама.
Я забеспокоился, не поев ладом, выскочил на улицу. Туда-сюда – точно, ушли девчонки гурьбой в лес за грибами. Обиделся. Ну, никак они без пацанов не могут – мальчишки в лес, и эти следом. У-у, сикарашки! По полю чуть не до опушки добрёл, дальше побоялся и вернулся домой.
У ворот грузовик стоит – брат двоюродный Николай Масленников из Троицка приехал. Сливает шлангом бензин из бака в ведро.
– Лёль, куда выливать?
Все отцовы племянники зовут моих родителей лёльками.
– А я почём знаю? Был бы сам дома…
– Ну, ничего, найдём, – насвистывал Коля. – Сарай-то открыт?
– Да кто ж его запирать будет? И от кого?
Масленников нашёл в углу сарая бочку, открутил крышку, понюхал:
– Вроде, бензин. А солярке-то, откуда быть?
Он подмигнул мне и аккуратно перелил ведро в бочку.
– Как дела, подрастающее поколение?
Я решился поведать свои тревоги:
– Девчонки в лес ушли – как бы ни заблудились. Может, съездим, поищем?
Николай закинул шланг под сиденье, повесил ведро за кабиной, вытер руки тряпкой и сказал:
– Сами найдутся. Девок, Антоха, кашей не корми – так им в лес хочется. А что ж ты с парнями не дружишь?
– Сестра там.
Мама показалась в воротах:
– Поешь?
– Нормально. Я не голоден, – и мне. – Прокатить?
Кататься с Николаем Масленниковым мне не хотелось.
28
По телику «Крепостную актрису» показали, и девчонки заболели театром. Наверное, Алка Мамаева придумала, чтобы слить в одно два увлечения:
– Мы будем играть в кукольный театр.
Пригодились их Дашки, Машки, пупсики и Маришки. Опять в дело пошли пёстрые лоскутки – шились наряды, декорации. Сюжет выбрали на тему сказки «Василиса Прекрасная», только перелопатили либретто изрядно. Все, кто хотел участвовать со своей любимицей, получили роль и листок со словами, которые надо было выучить и произносить, вертя куклой над ширмой. А поскольку участвовать захотели все, то возник дефицит зрителей. Тут они и вспомнили обо мне.
Я ко всей этой возне с кукольным театром отнесся весьма равнодушно и на репетиции не ходил. А когда пригласили на премьеру, решительно заявил:
– Не-а, лучше я по телику посмотрю – там интересней.
Девчонки на хитрость пошли:
– Буфет будет бесплатный.
И я пошёл, а девчонки не обманули – яблок притащили, груш, конфет, компот в графине. Я набью полный рот, жую и хлопаю невпопад, изображая благодарного зрителя.
Кукловоды разошлись – что значит, великая сила искусства! – прут отсебятину. Алка за ширмой психовала, психовала, а потом сдалась и смирилась. Короче, Василиса ихняя не только Кащея отмутузила, но и Ивана, женишка своего, а потом за Бессмертного замуж собралась. И, кажется, выскочила. Я как-то не особо вникал – больше на «буфет» налегал, торопился халяву умять, пока артисты искусством заняты.
Вообщем, не понравился мне спектакль. И оказался неправ – чудо свершилось! Слух о представлении просочился на улицу. Стали меня мальчишки останавливать, спрашивать – «а, правда?», «а, что там?», «и когда?», ну и так далее. Как-то вечером изловили, за руки, за ноги схватили и, утащив на поляну, усадили в кругу:
– Рассказывай.
И я понял, что пришёл мой звёздный час. Ох, и врал же я! Отыгрался за все свои прежние унижения. Говорил, что театр кукол у нас получился, что надо. Что я в нём директор. Что будем мы выступать в «Горняке» – районном Доме культуры, а потом поедем с гастролями по всей стране. Эти лопухи верили всему, потому что это было необычно – своего театра на улице ещё не было. В тот вечер ко мне пришла слава. Сверстники за честь считали пообщаться со мной. Старшие ребята здоровались за руку. Всех интересовал вопрос – что нового в кукольном театре.
– Репетируем, – многозначительно отвечал я. – Готовимся к гастролям.
Девчонки наотрез отказались показать своё представление широкой публике – им тоже нравилось таинство творчества. Ну, а мне-то это на руку – день ото дня рос авторитет мой на улице.
С приездом на каникулы Нины Ломовцевой в дружном лагере девчонок наметился раскол. Нинель училась в пединституте, была вся из себя городская – ходила в брюках, курила, играла на гитаре и пела хриплым голосом блатные песни. Ещё она занималась боксом – мутузила со старшим братом Славиком мешок с песком в своём сарае.
– С мальчишками надо дружить, а не ругаться, – заявила она.
Поскольку вся улица в эти дни судачила только о театре, и Нина решила проявить свои способности в режиссуре.
– Будем ставить «Три мушкетёра», – объявила она. – И не куклами, а в естестве.
Дюма был решительно перелопачен, и весь сюжет спектакля сводился в основном к свиданиям Дартаньяна и Миледи. Однако на первых же репетициях возникла проблема, поскольку Нинель сама хотела играть обе главные роли. И кого бы она ни пробовала на героев, никто ей не нравился.
Прежний уличный лидер Алла Мамаева болезненно переживала падение авторитета – день ото дня ряды сторонниц её и кукольного театра стремительно таяли. Не как снег в ручьи, а просто сбегали девчонки из мамаевской бани, где ютился театр кукол, в сарай к Нинель Ломовцевой, где репетировали «Трёх мушкетёров». Причём, из репетиций тайны не делали – там всегда было полно зрителей и артистов. И мальчишкам вместе с девчонками вход был свободен.
Чёрной завистью изнывая, Алка захотела вернуть себе лидерство решительным шагом.
– Мы будем строить стадион, – однажды объявила она подругам и толпе малышей.
На следующее утро, вооружившись лопатами, все, кому понравилась идея, ушли за пригорок. Сделали разметку, вбили колышки, натянули бечёвку. Алка в позе Петра Великого, закладывающего северную столицу, объявила:
– Здесь будет стадион. Поставим штанги для волейбольной площадки, для бегунов засыплем дорожки, выроем яму для прыгунов. Зрителям поставим скамейки. Копайте.
Детвора дружно налегла на лопаты, но энтузиазм скоро иссяк. Мы устали и начали думать и понимать – пустая затея. Во-первых, далеко – не то что зрители, спортсмены не захотят сюда тащиться. Во-вторых, лето на исходе – о зиме надо думать, о лыжах и санках. Бунта не было – как-то сами собой работы свернулись, и мы побрели домой. Подружкам Алкиным стало ясно – лидерство её завершилось. И поняв это, она решилась на месть. Втроём, с сестрой Ниной и моей сестрой, пригласили в гости Валю Жвакину – задарили её куклами, тряпками и уговорили не ходить на репетиции к Нине Ломовцевой в сарай. Та, дурёха, сразу клюнула и, когда повстречала режиссёра, пеняющего на прогулы, показала ей язык и пропела дразнилку:
– Выбражуля первый сорт, куда едешь – на курорт
На курорт лечиться, выбражать учиться.
Нина тоже в долгу не осталась:
– Выбражуля номер пять, разреши по морде дать.
И дала, если б догнала. Девчонки-интриганки, узнав об этой ссоре, бегали перед Жвакинским домом, взявшись за руки, и кричали:
– На бобах осталась! На бобах осталась!
Никто из них и не собирался дружить с Валей Жвакиной – она была лишь орудием мести. А та, обманутая, тут же кинулась в сарай Ломовцевых – извиняться и каяться. И к удивлению девчонок, была не только прощена, но и великодушно назначена на роль Миледи. Негодованию оппозиции не было конца – ну, какая из неё шпионка кардинала, да она же вылитая лошадь Дартаньяна. Правда, волосы у неё роскошные – не отнимешь. А вот меньший брат Васька Жвакин учится в классе для умственно отсталых детей. Это все знают. И вообще, вся семья её – если не дураки, то придурки точно. Словом, удел проигравших – злиться и завидовать.
Я легко отказался от должности директора кукольного театра, которую, сам себе придумал, и перебежал в компанию Нины Ломовцевой. Мушкетёрам нужны были шпаги. Я принёс свою, вторую выпросил для артистов у Николая Томшина. Реквизитор – так называлась моя должность в новом театре. А что? Звучит. Мне, по крайней мере, нравилось. Я стремглав бежал выполнять любые указания главрежа, и занят был так, что забывал о еде. Солнечный трепет моря, белые чайки и гладкие, чёрные спины дельфинов, выныривающих из воды, отошли куда-то в сторону. Их видения не тревожили мою душу в эти дни. Она была занята предстоящим представлением.
С распределением ролей подготовка спектакля пошла вперёд семимильными шагами – не за горами премьера. Наконец, был назначен день, написаны афиши. Расклеивать их на столбы я взял в помощники Халву – мы прошлись по всем бугорским улицам до самой больницы.
День премьеры стал каким-то детским праздником – народ валил со всей окрестности. Ни Коле Томшину, ни какому другому «Потрясателю Вселенной» не удавалось собрать такое воинство под свои знамёна.
За околицей у сеновала вкопали столбы, натянули верёвку, повесили покрывало – это была сцена. Зрители рассаживались на траве. Кому хотелось курить, оставляли кепки и отходили в сторонку, ревниво следя за своим местом. Это был зал.
Я разрывался на части – мне хотелось быть и в зале, и за кулисами. Непосвящённые друзья дергали за рукава – ну, что там, как? Никто не обзывался – «Шесть-седьмой» или «Бабий пастух». Это был день примирения больших и малых, девчонок и мальчишек, Бугорских и Болотнинских, Октябрьских и Больничных. Великая сила искусства!
На сцене Дартаньян (Нина Ломовцева) самозабвенно целовался с Миледи (Валя Жвакина), а из зала ни одной пошлой реплики. Неумело размахивая шпагой, гасконец разгонял неуклюжих гвардейцев, и ему аплодировали наши лучшие уличные фехтовальщики. А когда артисты вышли поклониться, все встали и долго хлопали стоя, дарили цветы, как в настоящем театре.
Потом был концерт. Все жаждущие славы выходили на сцену.
Дартаньян пел хриплым голосом:
– В одном из замков короля с его прекрасной королевой
Жил шут красивый сам собой – король любил его напевы….
Два Серёги Ческидов и Колыбельников сбренчали дуэтом на гитарах нехитрую инструментальную пьеску.
Я стишок рассказал:
– Мишка косолапый по лесу идёт, шишки собирает, песенки поёт.
Шишка прилетела прямо мишке в лоб, мишка рассердился и ногою – топ.
Сёстры Мамаевы Алка и Нина спели душевно:
– Всё васильки, васильки – сколько их много во поле
Помню, до самой зари их собирали для Оли….
