скачать книгу бесплатно
Ну, ничего, время и испытания лечат. Посмотрим, останусь ли я прежним – благородным рыцарем, неутомимым тружеником, заботливым покровителем всех нуждающихся. Посмотрим. Ждать осталось недолго. Еще один Колизей, и мои жизненные устои рухнут, как Золотые Ворота Киева под напором монголов.
Мне не хочется быть гладиатором, воином или полководцем – в лучшем случае, простым путешественником. Незнакомая местность, незнакомые люди, незнакомое время и я, пребывающий в безграничном умилении от окружающего прекрасного, где все женщины желанны, а мужчины – душевные симпатяги.
К счастью, в жизни случаются чудеса: девушки почти никогда мне не отказывают – и здесь, и там. Сам не знаю почему. Надо сказать, женский вопрос всегда меня интересовал больше других. Скоро я стану невероятно богат, не пожалею времени – найду всех, кто одаривал меня своей любовью и по-царски вознагражу. Никто из тех, кто побывал в моей постели, не будет забыт и обижен.
А кое-кто считает, что женщины погубят меня. Как римский император Клавдий стал посмешищем из-за своей третьей жены, а четвертой позволил убить себя. Об этом не следует забывать….
Утро. Я снова на плотике греюсь на солнце. Мне не хочется путешествовать, мне хочется понять, кто и как направляет их. Конечно, можно в Риме вина попить сейчас или поглазеть на стройных тамошних женщин в коротких туниках. Но только не в гладиаторский бой! Сколько же можно?
Хотя, в сущности, мне плевать – мне и тут хорошо: я загораю. Всему свое время. Желание немедленно броситься в пучину неизвестности напрочь отсутствовало. Я бы сказал – было не больше его во мне, чем в каменной глыбе острова Пасхи.
Вообще-то я любитель долгих размышлений с развернутой аргументацией и логическим обоснованием различных версий. Вот и займусь сейчас…
Когда солнце дошло до зенита, я все еще улыбался собственным мыслям. Грести к берегу и тащиться домой на обед не хотелось – пропускаем. Следующий пункт в распорядке дня – Адмиральский час.
Поудобнее улегся на плотике полупогруженном в воду и закрыл глаза. До вечера еще успею помедитировать. А может, возьму отгул на сегодня? По крайней мере, вздремну полчасика, а там видно будет.
Этот очень жаркий день мне казался печальным, и я не понимал почему. В голове замелькали какие-то неясные образы – они мучили и доставали, но не мог им найти названия и не знал, как от них избавиться. Один таки уперся откуда-то из глубины сознания, и выдержать этот чертов взгляд было решительно невозможно – хотелось смыться куда-нибудь к чертям собачьим да поскорей. Главное – лицо с плотно сжатыми губами было мне незнакомо.
Пытался заснуть – да где там! Так долго и сильно стискивал зубы, что заныли челюсти. Попытался разжать их, расслабив мускулы подбородка, но они сами собой сжались опять. Должно быть, это от страха. От страха перед неизвестным, что таращится изнутри меня самого.
Вскоре от страха этого охватило желание умчатся куда-нибудь в неведомое – пусть даже на песок Колизея. И пусть трибуны заходятся в реве, пусть будут вопли и стоны, боль, кровь и кишки из вспоротого живота – лишь бы не этот взгляд. Взгляд изнутри меня самого, выматывающий силы и сковывающий волю.
А ведь я лишь хотел вздремнуть! Теперь готов кого угодно порвать на куски лишь бы вытравить из себя самого то ли страх, то ли боль души, то ли черте что непонятное. С ним вряд ли найдется общий язык.
Я вдруг почувствовал отчаяние – а не подхватил ли эту заразу в одном из своих путешествий? Теперь, угнездившись в душе, она будет портить мне жизнь.
И что делать?
В подобного рода делах (имею в виду душевные муки) возможно все. Наверно, лучше всего, предоставить событиям идти своим чередом, а не пытаться что-то исправить.
Одно было замечательным – во всех своих изысканиях на озере Горьком вновь ощущал себя романтическим юношей и был этому рад: что это значит, я еще помню. Это было время желаний секса, внутреннего исследования и познания других. К тому добавилось новое восприятие воды и солнца. Солнечные лучи я впитывал, как сытая рептилия, без остатка. А вода уносила меня в мои мечты. Еще бы научиться управлять этим движением, и счастливей меня не было никого на Земле.
Умудренный опытом пожилой человек внутри меня был в это время зрителем и бесценным инструктором. То, что я нервничал все больше и больше по поводу неуправляемости моих путешествий, в первую очередь раздражало его. Он был уверен, что это возможно, и отговаривал меня идти в поводу у событий. Он убеждал, что я волен направить себя, куда захочу. Он убеждал – отдаваясь во власть воды, думать о том, где бы я хотел появиться.
Я попробовал, но ничего не вышло: целый день проплавал, думая о Канарских островах, но так и не побывал там. На другой день думал о лазурной лагуне кораллового острова где-нибудь в Тихом океане. На третий день пришло понимание – только ненормальный моряк отправится в открытое море на надувном плоту. Надо придумать себе корабль или другое подходящее плавсредство.
Я стал думать. Вернее выдумывать.
Это будет парусник, но без мачт – скорее всего тримаран. В центре лодка типа корабельной шлюпки с каютой в средней части и складским помещением на баке. На кокпите во всю ширину транцевой доски баночка рулевого – здесь же румпель, компас на пиллерсе не выше баночки, штурвалы и вороты управления всеми механизмами судна.
Балансирами две грузовые гондолы с герметично закрытыми крышками люков.
Дуги балансиров из легкого прочного сплава имеют три степени свободы – могут подтягивать гондолы к борту шлюпки и раздвигаться на максимальную ширину тримарана.
Парусом служит прозрачный и плотный целлофан. Он свернут в скатку на максимальную ширину тримарана, крепится к форштевням шлюпки и балансиров. Парус поднимается рычагами, установленными на внешних бортах гондол. На шлюпке верхушка паруса крепится тонким и прочным тросиком за огон на транцевой доске.
Парус поднимается вращением рукоятки механизма подъема на кокпите шлюпки.
Давление ветра на парус передается тримарану в шести точках крепления.
Высота подъема паруса определяется необходимой скоростью.
Скорость движения такого судна на порядок выше любого парусника.
Остойчивость на слабом ходу до семи баллов волнения моря.
Непотопляемость при убранном парусе – абсолютная.
Тот, кто ничего не смыслит в навигации, скажет – ну, черте что!
Тот, кто ничего не смыслит в кораблестроении, скажет – ни фига себе!
Стояла безлунная ночь, когда я пустился в плавание на своем детище. Посмеивался про себя, представляя, как откроется океан во всем своем великолепии при свете дня. Но потом понял, что совершил ошибку – ночью надо спать, чтобы бодрым воспринимать день, наслаждаясь его красотами.
М-м-м…. Какое сегодня число? А год? Пусть будет….
И я задумался. Сделав успешно первый шаг, задумался над вторым.
Черт возьми! Пусть будет шестнадцатый век – век географических открытий, ограбления колоний, золотых конвоев, пиратов и робинзонов….
Закрепив румпель «контролером» в пазу, я лег на кокпите, подложив ладони под голову. Бесконечные звездные скоплении покачиваются надо мной. Они такие же, как у нас. Для звездного мира четыре земных столетия ерунда – песчинка в бесконечной пустыни.
Каков будет остров для жилья? Я обустрою его по собственному вкусу. Главное, что он мне должен дать, это независимость от моего реального мира. Если все будет так, как хочется, готов прожить на нем тридцать лет. Да хоть всю оставшуюся жизнь, лишь бы без напряжений души!
Не буду скрывать, что решил заняться пиратским промыслом. Поэтому остров, на котором решил устроить базу, должен отвечать определенным мерам безопасности. В то же время он должен быть тропическим раем, вобравшим в себя все цвета радуги. То есть холмы, вздымающиеся до кучевых облаков, пальмовые деревья целыми рощами и бесчисленное количество благоухающих цветов. В центре острова должна быть лагуна, как гавань даже для океанских судов, не считая пирог или шхуны.
Вы ведь меня понимаете? Вижу, что понимаете.
Этот остров – плод моего творческого воображения, но построен с соблюдением всех законов природы. Основу ему дал вулкан, вдруг разверзнувшийся неподалеку от материкового побережья Южной Америки. Я люблю порядок во всем, и. если тектоническая деятельность земной поверхности – это хаос, то пусть это будет маленькое допущение. В остальном строгий порядок – нужную мне форму острову придали колонии кораллов. Они же возвели от северной оконечности берега барьерный риф, поставив судам ловушку в море – люблю, знаете ли, кораблекрушения.
Никто не будет мотыжить мой остров – благословенная земля щедра урожаями. Я засадил его дикорастущим хлопком, кукурузой, бобами, рисом и ячменем, дынями и арбузами. В изобилии произрастали на нем цитрусовые, виноград, сахарный тростник, гранат и табак. К вольно пасущимся козам добавил индейских куриц и диких свиней.
Разохотившись и не поленившись, вообще извел с моего острова бесполезную растительность и несъедобную живность – все должно служить человеку, идти ему в пищу или в дело.
Мне всегда хотелось иметь такой вымечтанный остров – остров красной земли. Теперь думаю, что мечтал бы о нем, даже если во мне оставалась лишь одна, последняя капелька жизни. Ну, что ж! Рано или поздно у настойчивых людей мечты всегда сбываются.
Я собираюсь быть не простым флибустьером – добытчиком золота и драгоценностей. Цель моя – создать общество свободных людей, объединенных общим промыслом. Этакий прототип марксистско-ленинского коммунизма без диктатуры пролетариата. А кто был героем того времени на рубеже шестнадцатого и семнадцатого веков? Кто умел без страха смотреть жизни в лицо? Кто упорно боролся, преодолевая возникающие на пути препятствия? Кто штурмовал их решительно, не думая о возможности поражения? Кто продолжал бороться, даже когда поражения не избежать? Конечно же, флибустьеры – бесстрашные воины и мореходы!
Моя мечта – собрать этих людей вместе, поселить на райском острове, чтобы отсюда с их помощью начать завоевание всей Земли! На которой мы установим свой порядок – равенства, братства и чести свободных людей. Кипучее воображение представило мне, как было бы здорово всей планете – имею в виду ее население. С помощью «берегового братства» я бы навел на Земле нужный порядок.
Дальше начиналось путешествие в страну грез….
От природы я не был драчуном или забиякой. Не морские баталии и рукопашные схватки увлекали меня. Я всегда был политиком. Перспектива поединка умов, схватки словесные с любым оппонентом по поводу мироустройства вдохновляли меня. Больше скажу – встретиться лицом к лицу с этакими цицеронами «берегового братства», которые, как известно, те еще болтуны и философы, которых мне предстоит собственным умом и эрудицией вышибить из седла, наполняло душу бурлящей энергией.
Впрочем, это все – перспектива. А пока остров….
Представьте вечное лето. Над головой синее полуденное небо. Лежишь на земляничной лужайке и сквозь полуприкрытые веки смотришь на белоснежные причуды облаков, вдыхаешь пряные запахи ягод, а в ушах приятно гудят пчелы. Полдень, тишина, лишь издали доносится монотонный шум прибоя – успокаивающий, усыпляющий…
Такой остров сам по себе стоит трудов и внимания.
В жизни нет прочного фундамента, если у человека нет дома. Вот этой проблемой я и решил заняться сразу после создания острова. На экваторе нет атмосферных чудес в сторонах света север и юг – солнце в зените. Мне надо выбрать, что хочу больше лицезреть – восток или запад? Красно-оранжевый цвет на закате или нежно-голубые тона восхода? Какие мне больше часы по душе – когда корабль жизни выходит из гавани тьмы или туда возвращается? И, кроме того….
Два чувства должен обеспечивать дом – безопасности и комфорта.
За основу взял пещеру в высокой скале. Вокруг ее входа огородил площадку «живой» изгородью из деревьев с колючим вьющимся, как лианы, кустарниками – для животных и человека практически непроходимая стена, скрывающая все, что за ней. В густой листве кроны спрятана лестница, которая поднимается и опускается веревкой, перекинутой через толстую ветку.
В центре огороженной площадки две парусиновые палатки – одна над другой. В нижней – гамак, стол и стул. Палатку я обычно использовал для дневного отдыха в разгар жары, так как она хорошо продувалась прохладным воздухом из пещеры. В углу «двора» очаг для приготовления пищи.
Пещера была в гранитной скале, довольно обширная с высоким потолком и тремя отдельными гротами. В одном я устроил оружейную, собрав все образцы современного стрелкового оружия – от барабанных револьверов Кольта и автоматов Калашникова до ручного гранатомета. В другом была сокровищница с сундуками набитыми золотыми и серебряными монетами, украшениями, а также драгоценными камнями и жемчугом. В третьем был гардероб…
В центре пещеры был бассейн с прохладной питьевой водой, подпитываемый родником. Куда-то в недра скалы уходил её избыток.
Винтовая лестница по стене пещеры вела на второй этаж – я назвал его «мансардой». Здесь было уютно и чисто. Широкий выход под скальным козырьком открывал вид на мою усадьбу и окрестности, а ночью на полусферу звездного неба – я восхищался этими видами. Устроил здесь спальню, поставив кровать, стол и стул, и поближе к выходу соорудил очаг.
Винтовая лестница здесь выходила на внешнюю сторону скалы и вела к ее пику. На его площадке устроил наблюдательный пункт, с которого была видна вся панорама острова и лагуны. А сам пик назвал Подзорной Трубой.
С захватывающим дух чувством божественного откровения любовался я из постели ночным небом, чувствуя свою сопричастность к вселенной. Такие ночи одиночества питали мою надежду на успех задуманного предприятия. Странного рода, смутную, не до конца еще продуманную – надежду без всякой уверенности, просто надежду саму по себе. И эти замечательные мгновения я называл счастьем собственного существования, как живого существа, способного мыслить и ощущать.
Мне казалось, всматриваясь в звездное небо, я видел границы вселенной – они были в форме радуги. Радуга, как предвестница грозы. Возможно, что мир сожмется и рухнет под напором этого урагана. Но мне почему-то было не страшно. Наверное, потому, что звездное небо и радуги-границы представлялись мне океаном человеческого сознания, накопленного за миллионы лет миллиардами душ. Смерти не будет – думал я – будет переход из собственного узкомыслия в общее понимание всего происходящего.
Звезды мигали, а чудилось мне, что по небу двигаются какие-то темные фигуры, то ускоряясь в одном направлении, то меняя его. Придет время, я научусь с ними общаться. У меня возникло странное чувство, что здесь я могу заняться изучением и более серьезных проблем, чем та, над которой сейчас тружусь. Вот если бы не было ее в голове, я ухватился обеими руками за любую другую. Прекрасный дом, отличный остров – что еще надо для успешной работы разума?
Какие другие? Людей, прежде всего, должна интересовать человечность – ее истоки и пути развития. К примеру, в основе конфликта России с Западным миром лежит слово «свобода». Однако весьма вероятно, что, отрицая сложившуюся культуру в погоне за абсолютной свободой, люди превращаются в ее рабов.
Звучит философски, но стоит времени, потраченного на выяснение.
Пожалуй, настало время пригласить вас на прогулку по моему острову.
Чувствуете, как пахнет морем воздух, не слишком горячий и не слишком прохладный. Семь минут хода от моей «крепости», считая время преодоления живой изгороди (опустить и поднять приставную лестницу), и мы на побережье. Ветер чуть чувствуется, а длинные волны прохаживаются туда-сюда вдоль линии прибоя.
Присядем, посидим на плотном влажном песке, слушая шум прибоя. Доктора считают, что это полезно. Верно сказано – смотреть на огонь костра, слушать прибой и думать о женщинах можно вечно. Кстати о женщинах. Именно под шум прибоя почти всегда вспоминается только самое светлое – например, волнение и радость школьных романтических отношений.
Лес начинается сразу за пляжем. Причем в этом месте со старого дерева с толстыми переплетающимися голыми ветвями, белыми от морской соли. Иногда я взбираюсь на него, сажусь на горизонтальную ветку, очень удобную для сидения, напоминающую раскрытую ладонь, и смотрю в даль океана, которая будто бы замирает у горизонта, принимаю белые облака на краю небосвода за паруса кораблей. Это те самые паруса, что зачаровывают во сне.
Деревьев с зеленой листвой и прочей цветущей растительности целые чащи по всему острову. Если не считать высохшего старого великана на опушке сельвы вся растительность острова, как я уже говорил, окультурена и приносит исключительно полезные плоды. Ведь согласно Платону, идея – это совершенная форма бытия. Я задумал, а Природа сама приготовила этот цветущий коктейль.
Мне нравится, когда в лесу полумрак и прохлада. Густые кроны кокосовых пальм, сомкнувшиеся над головой, спасают от палящих лучей солнца. А духота в роще всего лишь временное неудобство до первого дуновения ветерка. В любом случае лето на экваторе предпочтительнее зимы за полярным кругом, когда живешь на природе – в палатке или пещере. К одинаковой продолжительности дня и ночи быстро привыкаешь. Мне нравится спать в часы полуденного солнца и бодрствовать после полуночи, если есть тема для размышлений.
По образованию я инженер и журналист, а цель жизни моей – понять, что творится внутри меня, и в том, что меня окружает. В школе и институте мне легко математика давалась. Ее-то и положил в основу мироздания. Когда, познав точные законы построения вселенной, мы увидим упорядоченность в ее хаосе, когда не останется противоречий между математически выраженными законами природы и ее беспорядочностью, тогда и откроются нам ответы на вопросы «как?» и «почему?»
Мне бы хотелось в голове разобрать весь мир по винтику, разложить детальками на столе и собрать снова, но уже гармоничным, без элементов хаоса и жестокости. Я не стану утверждать, что Бога нет вовсе – где-то наверняка существует некая высшая сила. Но так, как ее объясняет современная религия, мне не приемлемо.
Как ни странно, у меня почти все задуманное получилось на этом острове. Чтобы сделать это даже на голливудской «фабрике грез» надо сильно постараться. А я сумел одной силой разума.
День еще не закончился. Было довольно жарко, но легкий ветерок охлаждает кожу. И вдруг – бах! – как это бывает на экваторе, неожиданно и стремительно налетела гроза.
Беззащитно ежась под стремительными атаками холодного дождя, который казалось, возникал отовсюду, спешу в свою «крепость», чувствуя себя простыней в стиральной машине. Нет ничего страшней, оказаться в мокрой одежде под палящими лучами солнца, которые обязательно будут после короткой грозы. Парниковый эффект и стопроцентно – тропическая лихорадка. А ведь как радовался жизни буквально несколько минут назад, до начала природного катаклизма. И сейчас бы радовался, окажись в укрытии – я люблю капризы стихии, но только сторонним наблюдателем. Я и лодку свою – тримаран – придумал так, чтобы в случае шторма или грозы в открытом море, можно быстро свернуть снасти и закупориться в каюте, отдавшись на волю стихии. Сейчас же, прорываясь сквозь пелену дождя, стремился успеть до окончания грозы вернуться в свое жилище. Переодеться в сухое, и не страшны будут солнца лучи!
Простите, что прогулка наша по острову не удалась – в следующий раз продолжим.
2
Кое-что остров мой скрывал от меня. Но все тайное рано или поздно всегда становится явным. Однажды на внешнем побережье (внутреннее – это в лагуне) не очень далеко от своего жилища прямо на песке обнаружил следы пиршества каннибалов.
Да как они смеют! – была первая мысль.
А когда закапывал останки несчастных, пришла вторая – это я во всем виноват. Тут моя вина – остров создал ввиду материкового побережья, вот они и повадились сюда, вершить свои кровавые дела. Я в ответе за этих людей, чьи останки сейчас закапывал.
Дело, конечно, было не в этом. И то, что они будут людоедами, люди, с которыми предстоит работать, знал заранее. Но одно дело знать, другое – видеть. Чертовы каннибалы. Как их отучить от вредных привычек? Уверен, что скоро увидимся.
Каждый день перед и после «адмиральского часа» я взбирался на скалу, где был устроен наблюдательный пункт, и в бинокль рассматривал все доступное ему пространство. Раньше дикари не смогли бы приплыть, позже – не успели вернуться. Так что ежедневно взбирался дважды на скалу, но пока безрезультатно. Росло раздражение – я ощущал себя акулой, угодившей в сети. Да, именно так я себя и чувствовал – не спасал даже уют моего жилища.
Иногда поднимался в наблюдательный пункт и ночью. Смотрел без подзорной трубы на побережье – нет ли костра? На черную воду океана, в которой отражались звезды, и в бездонное небо.
Однажды я засиделся там, и меня застиг рассвет. Горизонт окрасился в волшебные – розовые и оранжевые – тона. Как прекрасен этот мир! – на сердце легла печаль, светлая, умиляющая. Но был еще и приятный сюрприз.
Примерно в миле от входа в лагуну, покачивался на волнах небольшой корабль, на одной из двух мачт которого развивался британский флаг. Носовые и кормовые фонари отражались еще в темной воде. И, похоже, на палубе бурлила жизнь – «гость», пользуясь приливом, решил пройти горловину лагуны.
Я даже покрылся испариной от возбуждения. Ведь не мечтал о такой удаче – должно быть, Всевышней решил помочь моим планам.
Очевидно, судно было торговым – чистенькое и ухоженное, оно сверкало в лучах восходящего солнца. Капитан уверенной рукой вел на полных парусах, но при слабом бризе быстроходное судно, не боясь, что сядет на мель.
Это будет первый корабль свободной пиратской республики! Я назову его «Пенитель моря» и стану его капитаном.
Спустившись в нижнюю пещеру, прошел в Арсенал (грот, где хранилось оружие) и после некоторого раздумья нацепил пояс с патронами, в кобурах которого были два кольта. За пояс камуфляжных бриджей сунул пистолет Макарова и прикрыл его рубашкой.
Когда корабль вошел в лагуну, я был уже на берегу. «Дельфин» – прочитал я его название на борту. Гости поставили судно на якорь и спустили на воду шлюпку. Семь человек сели в нее, и гребли они прямо ко мне. Я вышел на берег и помахал им ковбойской шляпой.
– Добрый день, уважаемые! Пожалуйте к берегу. Я местный фермер.
Тот, что за румпелем сидел, поднялся и сказал мне:
– Нам бы пресной воды набрать. Покажите где?
– Конечно, сэр, – растянул я губы самой приветливой улыбкой. – Я вас прекрасно понимаю: в море колодцев нет.
По словам, жестам и взгляду рулевого понял, с кем имею дело – передо мной был человек крутого нрава, даже жестокий и несправедливый, и гребцы, по всей вероятности, ненавидят его. И, кроме того, я заподозрил, что этот джентльмен не прочь был погреть свои руки чужим добром, если его легко можно взять – об этом свидетельствовала его ухмылка.
Что ж, это к лучшему – будут душевные основания лишить его власти.
Когда шлюпка причалила к берегу, все сомнения исчезли – тот, кто командовал ею, был подл и жесток, и команда его боится. Он протянул мне руку навстречу, а я ему два револьвера дулами в брюхо.
– О! – выдохнул он, и совершенно другим голосом объявил. – Если вы против, мы уйдем.
– Отлично, – буркнул я. – Вы лично можете убираться хоть к дьяволу. Мне нужны корабль и команда.
– Я сразу почувствовал, что вам нельзя доверять – только взглянув на вас.
