скачать книгу бесплатно
Легенды нашего края. Последние короли Увелки
Анатолий Агарков
Южный Урал… Граница Европы и Азии. Рубеж культур Востока и Запада. Заповедный край природных аномалий. Чтобы объяснить непонятное, чего только люди не выдумывают:– в пещере Титичных гор, где, по слухам, скрыт пугачевский клад, существует провал во времени;– на дне озера Круглое есть калитка на Тот Свет;– Живая Вода Оленичева способствует реинкарнации;– после купания в озере Горьком снятся фантастические сны;– над озером Чекарево однажды зависла летающая тарелка…Как вам такая версия преступления – домовой зарубил свою хозяйку из ревности?Читайте, скучно не будет…
Анатолий Агарков
Легенды нашего края. Последние короли Увелки
Нет героев от рожденья – они рождаются в боях.
(А. Твардовский)
1
Это случилось в последний день хмурого февраля. Низкое небо вдруг задымилось, понеслось куда-то с бешеной скоростью, повалил снег, и на улицы нежданно-негаданно ворвался буран. Пешеходы быстро пересекали улицы, скрывались в магазинах и подъездах жилых домов, и вслед за ними в двери ломился ветер.
Мело весь день. К вечеру ветер ещё задувал, но как будто бы приустал и гонялся за прохожими уже без прежней ярости, хотя и разогнал всех по домам. С наступлением темноты на улицах совсем обезлюдело.
Я не страдаю ни манией подозрительности, ни избытком робости, но уж очень необычно выглядела группа молодых людей на автобусной остановке как раз перед моим двором. Что их держит тут в такую дохлую погоду да ещё без выпивки? Насколько позволяет судить мой жизненный опыт, такие компашки обычно делятся на две категории, исходя из того, как они реагируют на случайных прохожих. Если они остановят меня, то это хулиганы, и наоборот.
– Эй, Толян, куда плетёшься?
Я остановился.
И всё-таки это были нарушители порядка. Нельзя сказать, что их предложение ошарашило меня, но всё же потребовался минутный тайм-аут для размышлений.
– Ледовое побоище? Ладно, но при условии, что вы тут же не драпанёте в разные стороны, бросив меня, хромоного.
– Мы-то как раз побежим, но смотри сюда…
Я заглянул в свой двор и обалдел – сотня, а может и поболее парней, вооружённых кольями, цепями, дубинками и ещё черте чем, томились в молчаливом ожидании, будто засадный полк Александра Невского.
Знакомый, окликнувший меня, со всей откровенностью обрисовал ситуацию, в эпицентр которой я попал. Вкратце это звучало так. В последнее время южноуральские парни стали пошаливать у нас на танцах, и местные ребята дружно собрались посчитать им рёбра.
– Прямо чикагские будни, – подивился я. – Хоть и не хожу на танцы, но как патриот и мужчина, готов биться за правое дело – укажите моё место. Впрочем, больше пользы от меня будет ни как от участника сражения, а как от его очевидца – ведь кто-то ж должен описать нашу славную победу над зарвавшимися горожанами.
Со мной немедленно согласились.
После летней травмы на футбольном поле, я действительно сильно хромал, зато меня охотно печатала местная газета. Неплохо было бы нацепить на рукав белую повязку и брать интервью у противоборствующих сторон прямо на месте сражения. Но, поразмыслив, решил, что, вряд ли молодёжь знакома с международным этикетом ведения боевых действий, и, возможно, ни у одной буйной головушки возникнет желание не интервью мне дать, а дубиной по голове. Поэтому вместо белой повязки на рукав я выдернул ремень из тренчиков брюк и намотал его на кулак. Конечно, это совсем не то, что было у меня во флоте. В лучшем случае он мог бы отпугнуть не особо кровожадных противников, в худшем – на нём можно повеситься.
Время шло. Ноги мои замёрзли и настойчиво просились в тепло. Оптимизм улетучился.
– Я, пожалуй, пойду, перекушу – дом-то вон он, – указал я на светящиеся окна.
Мне никто не возражал.
Чтобы мой уход не походил на бегство, решил поворчать.
– Драться нехорошо. Толпой тем более. Раньше все споры решали поединщики – честно и благородно на виду у всех. И вообще, я знал парней, которые втроём весь Южноуральск на уши ставили.
– Ну-ка, ну-ка, расскажи…
Меня завлекали от скуки, но озябшие ноги не располагали к красноречию.
– Расскажу, но не здесь и не сейчас. Читайте прессу, друзья, – прорекламировав районную газету, ушёл домой и за несколько вечеров «накатал» эту повестушку.
А побоище, кстати, не состоялось. Южноуральские парни, получив вызов, ничуть не испугались. Они оккупировали два автобуса, и смело ринулись усмирять Увелку. Только в пути эскорт перехватили стражи порядка и повернули домой.
2
Тот солнечный первоапрельский день был чертовски щедр на сюрпризы. Сначала в конюшне трёхгодовалый жеребчик Буран укусил хозяина за плечо, а едва Тимофей Гулиев вышел в огород, как его окликнули. Какая-то молодая особа, закутанная в шаль, сидела на заборе. Тимофей замер удивлённый, чувствуя, как подступает к сердцу необъяснимая тревога – ведь неспроста оседлала его забор эта крашеная девица. Была она белокурой, но без той томной бледности, которая присуща русским женщинам-блондинкам.
Тимофей подошёл ближе, прислушиваясь и приглядываясь. Светло-синие глаза гостьи были слегка прищурены, уголки губ чуть приподняты улыбкой.
– Я – Маша Иванова, – сообщила она.
– Хорошее имя, – согласился Тимофей. – Что тебе нужно на моём заборе?
– Разве Султанчик не сказал вам, что я приду?
– Нет, – удивился Тимофей. Пустую болтовню он не любил, но шутку ценил и ждал, чем продолжит незнакомка. Как бы в ответ на его мысли, девица рассмеялась весело.
– Я вам радость принесла, – так просто и сказала. – Я от Султанчика беременна. Так что с внуком вас, дядя Тимофей.
Девушка опять рассмеялась, беспечно запрокинув голову.
Тимофей в эту минуту почувствовал, что жизнь его замерла на мгновение, качнулась и приняла какое-то новое направление. Он всегда был спокойным и дружелюбным человеком и не мог теперь примириться с тем, как захлёстывали его поочерёдно волны гнева, ненависти и отвращения. Вот что особенно противно – грязь и убожество ситуации: не смотря на внешнюю привлекательность, девица была явно умственно недоразвитой. Как мог Султан соблазниться такой.
«Запорю! – скрипнул зубами Тимофей, отыскав в мыслях образ сына. – А потом женю!» Что ещё делать? Злоба, клокочущая в горле, чего-то требовала. Тимофей даже испугался самого себя, своей внезапно вспыхнувшей ненависти к сыну. А эта русская девица бесстыже улыбалась ему прямо в глаза.
«Ну и мерзкая же особа, – подумал Тимофей. – Как такую в снохи?»
– Та-ак, – сказал, собравшись с духом. – Нагрешили, стало быть.
– Так ведь, – игриво ответила девица, – не грешит, кто в земле лежит.
– Что-то ты не очень убиваешься.
– А что уж больно-то убиваться: не мать велела – сама терпела. Не он, так другой бы околдовал.
Тимофей вдруг пожалел сына – спасать парня надо от такой напасти. Маша же Иванова глядела на него развесёлыми глазами, то и дело встряхивая головой. И совсем ей не страшно, что живот нагуляла. Сказано, человек стоит того, чего стоят его тревоги.
– Ну, я пойду, – девица спрыгнула с забора. – Позже с мамкой придём – готовьтесь.
Тимофей смотрел ей вслед, и вид у него был до того жалкий и растерянный, что казалось, что не мужчина стоит, подбитый сединой, а мальчишка, одураченный и околпаченный со всех сторон.
– Аллах всемогущий! Вот беда! Вот несчастье! – бормотал он вперемешку с молитвой. Наконец принял решение и ринулся в дом с рыком. – Запорю!
Увидев отца с дико перекошенным от злобы лицом и конским кнутом в руках, шестнадцатилетний Султан Гулиев немо испугался и, вдавливаясь спиной в печь, а затем в стену, словно отыскивая спасительную дыру, допятился до угла, где защитно вскинул руки над головой и закрыл глаза.
– Откуда? Откуда ты её выкопал? Где ты нашёл эту девку в блажном уме?
– А, что, отец? Что я сделал? – удивился Султан из-под руки.
– Я хоть и сам грешен, – сказал Тимофей, силясь овладеть собой и провести экзекуцию умом, а не сердцем. – Но до такого не опускался. Ты бы лучше сучке соседской щенят заделал.
– Ты, отец, часом не спятил? – страх покинул Султана: он быстро смекнул, что в углу ему кнут совсем и не страшен. – Ты скажи, чего взбеленился?
– Отпирается и не краснеет, – Тимофей воззрился на сына, будто отыскивая на лице его признаки подозрительного румянца. – Ты дуру эту русскую зачем брюхатил? Если женилка покоя не даёт, так я тебе её вмиг укорочу.
Тимофей пошарил вокруг взглядом, будто подыскивая инструмент для хирургической операции, и в этот момент Султан метнулся к двери.
– Ай, шайтан! – старший Гулиев кинулся следом, не догнав, кричал на всю улицу. – Домой не вздумай возвращаться. Живи там, где нагрешил.
Голос его срывался на петушиный крик.
3
Репейники цеплялись за штанины. Голые стебли одуванчиков утратили уже свои пуховые береты. Травы побурели, не выдержав палящих лучей, но лето уже переломилось. Солнце хотя и поднималось высоко в голубом небе, но уже не припекало – косить будет не жарко. Всё приуныло в ожидании осени. Лишь тополя безмятежно шелестели зелёными листьями, словно не чувствуя, что лето на исходе.
Показался табор.
У костра рядом с Тимофеем Гулиевым сидел старый его приятель – Иван Степанович Кылосов, заведующий клубом имени Володарского и заядлый рыбак. Он вертел в руках папиросу и, поглядывая в костёр, приценивался к уголькам.
– Выспался, Иван Степанович? – иронично, но с уважением спросил Тимофей, помешивая варево в закопченном котле.
Широкие густые брови Кылосова дрогнули, губы раскрылись, обнажив ровные крепкие зубы:
– Такое привиделось! И сказать смешно… Чудный сон!
Тимофей присел на корточки, хлебнул из ложки, сдувая пар и щурясь:
– Какой, Степаныч?
Кылосов расплылся блаженной улыбкой.
– Какой? – допытывался Гулиев.
Завклубом немного поколебался – рассказывать иль нет? – и сказал:
– Бабёнка голая да развесёлая…
– Худой сон, Степаныч, – с огорчением отметил Тимофей.
– Э, – Кылосов беспечно махнул рукой. – Это вам Аллах запрещает, а лично мне голые да развесёлые шибко по душе. Несчастную бабу любить – вред для обоих. Верно, сынки?
Он обернулся к подходящим парням:
– Иль только в мечтах с девкой миловались?
– Ну, да уж, конечно, – насупился Султан.
– По-моему, Вовка – весьма ловкий молодчик, – сказал Тимофей. – Из него артист бы вышел – народный. Мы супротив него – ослы длинноухие, доверчивые.
Приятель Султана, голубоглазый и белобрысый паренёк, молча присел к костру, глаза его невинно следили за игрой пламени.
– А-а, – махнул рукой Кылосов. – Жалкие последователи Станиславского? Разве в нашей глубинке сыщешь настоящий талант?
– Ну-ну, – согласился Тимофей. – А всё-таки ловок, шайтан. Вот если б он с тобой такую штуку выкинул…
– А что такого он сделал?
Старший Гулиев сунул ложку в карман пиджака, хлопнул себя кулаком по коленке и после этого с удовольствием расхохотался. Потом высморкался, достал носовой платок и утёр глаза. Махнул рукой:
– Ту первоапрельскую шутку, что Вовка со мной выкинул, всю жизнь не забуду.
В костре зашипело, затрещало, щёлкнуло – рассыпались искры. Одна из них прилетела Тимофею на сапог. Он сбил её щелчком в огонь.
Кылосов курил с серьёзным видом, не отрывая взгляда от приятеля, ожидая смешного рассказа.
– Проделки молодых? Это интересно. А, ну-ка, расскажи.
– Ну, хорошо, хорошо, раз ты хочешь, – ясно было, что Гулиева не пришлось бы просить дважды. – Слушай же…
Кылосов слушал, слушал и вдруг стал медленно оседать, потом скорчился и упал в траву. Вцепившись зубами себе в ладонь, он принялся кататься по земле. Из его горла вырывались клокочущие звуки – то ли рыдания, то ли непонятные, неведомые возгласы. Его ноги в резиновых сапогах нелепо торчали в разные стороны, чуть не задевая костра. Так Кылосов хохотал, когда услышал всю эту историю с переодеванием Вовки Евдокимова в беременную девушку.
– Да ладно вам, – проворчал Султан, кривясь недовольно. – Кто старое помянит…
– Цыц! Кто старое забудет…. Вот то-то.
В грубоватом обращении Тимофея к сыну сквозила и давнишняя вина перед ним, безвинно обвинённым. И приятелю:
– Надо иметь талант, чтобы так провести стреляного воробья.
Рыбак не сразу успокоился.
– М-да, – сказал он. – Придётся тебе сознаться, дорогой – опростоволосился ты с этими парнями. Меня-то на мякине не проведёшь. Я повидал и собак, летающих по воздуху. Да-да, удивить меня ничем нельзя. И они против меня, – Кылосов ткнул поочерёдно пальцем в Султана и Вовку. – Шан – тро – па.
Евдокимов вздохнул, всем своим видом показывая, что подобные речи ему слышать не впервой. Кстати, так оно и было. А Султан обиженно покосился на отца – чегой-то гость того…
И Гулиев вступился за ребят.
– Э – э, брось! Не зарекайся наперёд. Вот этот парень, – он кивнул на Максимова, – смолит табаку в день раза в два больше тебя. Эх, не я его отец…
– Да ну тебя, – отмахнулся Кылосов, заядлый курильщик. – Пить, курить, ходить и материться я начал в один день.
– Спорим? – Вовка Евдокимов по-взрослому протянул завклубом ладонь.
– Да ну тебя, – Иван Степанович досадливо отмахнулся. А потом вдруг заиграло в нём что-то. Вышиб ногтём папироску из пачки. – Кури, сопляк.
